скачать книгу бесплатно
Избранница звёзд
Чарли Хольмберг
Freedom. Покровители небесИзбранница звёзд #1
Бог Солнца ищет среди людей жену, способную выносить его ребенка. Рождение звезды всегда приводит к гибели матери, но быть избранной богом Солнца – большая честь для любой девушки. Церис Венден – смертная, готовая пожертвовать собой, чтобы обеспечить безбедную жизнь семье.
Но после рождения звезды девушке удаётся выжить. Церис возвращается домой и узнаёт, что за время её отсутствия на Земле прошло семьсот лет и никто из её близких не выжил. Отчаявшаяся девушка мечтает отыскать потомков. Она встречает полубога Ристриэля и сближается с ним. Но союз влюблённых не по душе богу Солнца, и он пойдёт на всё, чтобы их разлучить…
Чарли Хольмберг
Избранница звёзд
Посвящается Тейлор Свифт, пополнившей ряды моих любимых рассказчиков, когда соседка по комнате распевала «Fearless», спрятавшись в ванной
Charlie N. Holmberg
STAR MOTHER
Text copyright © 2021 by Charlie N. Holmberg
This edition is made possible under a license arrangement originating with Amazon Publishing, www.apub.com, in collaboration with Synopsis Literary Agency.
© Сухляева В.Р., перевод на русский язык, 2023
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Глава 1
Я полагала, что никогда не испытаю такой невыносимой боли, как во время занятия любовью с Солнцем.
Родить Его ребенка было во сто крат хуже.
Однако моя история берет начало немного раньше и заканчивается задолго после.
Что ж, приступим.
* * *
Еще не настала пора, когда кукуруза достойна внимания птиц, поэтому поля не нуждались в пугалах. Впрочем, им вовсе не обязательно пылиться в сараях, а можно найти применение.
Я выскользнула из рощицы, босоногая, с завязанным вокруг икр подолом платья. Волосы рассыпались по плечам, и когда я, пригнувшись, бежала к дому фермерши Мэй, несколько прядей зацепились за ресницы. Она жила на окраине Эндвивера, моей малой родины – деревни, расположившейся в лесу Хелканара, прямо в середине, если верить картам того времени.
– С ума сошла? – прошипела за спиной сестра, на два года меня младше. – Тебя же заметят!
– Тогда поторопись! – прошептала я в ответ, не отрывая глаз от кухонного окна – большого и распахнутого, однако пока за ним никого не было видно.
Приблизившись к дому, я опустилась на колени. Подол платья тут же пропитался грязной водой из лужи от вчерашнего дождя. Что поделать: порой нужно испачкаться, чтобы провернуть удачную шутку. Иначе никак. Вот почему Идлиси не справилась бы сама: слишком чистоплотна.
Я жестом позвала сестру за собой. Ее голубые глаза казались огромными на бледном лице. Спеша ко мне, она не отрывала взгляда от окна. Затем посетовала, как и всякий раз, когда я уговаривала ее на очередную забаву:
– Поверить не могу, что я согласилась! Матушка осерчает.
Я шикнула на нее.
– Делай, как говорю, и она ничего не узнает.
Идлиси посмотрела на меня сердито.
– Разве кто-то еще на такое способен?
Я помолчала, раздумывая. Да, за мной закрепилась определенная слава, а Эндвивер был деревенькой маленькой: подозреваемых в шалости не так уж много.
– Тодрик?
Идлиси закатила глаза.
Ухмыльнувшись, я осторожно прошла вдоль дальней стены дома, приостанавливаясь из-за внезапного шума, но то была лишь старая корова, бившая хвостом по обветшалой ограде. Наконец показалась моя цель – узкий сарай, примыкавший к стене прямо у задней двери.
Когда мы приблизились, Идлиси замерла. Если бы кто-то решил выйти из дома, нас бы поймали. Впрочем, я тогда просто выпрямилась бы и заявила, что ищу пропавшую курицу. Сестра же… она, скорее всего, расплакалась бы и сразу выложила все без обиняков, и вопроса не дождавшись. Тем не менее, шалить в компании гораздо веселее, а Кан участвовать отказывался, мол, взрослый для таких игр. Да и вообще, он был занят: строил наш дом, куда мы с ним переедем через пять месяцев, после того как мне исполнится двадцать, что в Хелканаре считалось возрастом для брака. Нас сосватали, когда мне было двенадцать, а ему – четырнадцать.
От мыслей о Кане настроение улучшилось, и я улыбнулась. Подойдя к двери сарая, я подняла щеколду.
Позади беспокойно переминалась с ноги на ногу Идлиси, которая была готова при малейшей опасности рвануть в лес.
Когда я убрала с пути грабли и лопату, мне улыбнулась моя цель – пугало. Старое, с порванной на плечах рубахой, пуговицы давно ушли на другие нужды, тем не менее оно было большим и жутким – самое то.
– Помоги-ка, – прошептала я сестре.
Та, крадучись и трясясь от страха, вошла в сарай и схватила вытянутую руку пугала, я взяла другую. Вместе мы вытащили беднягу на свет. Было некогда возвращать инструменты или закрывать сарай: фермерша Мэй скоро выйдет из дома.
Едва сдерживая смех, я подтолкнула Идлиси, и на полусогнутых мы потащили пугало к главному входу мимо кухонного окна. Я спешно поднялась по двум деревянным ступенькам крыльца, и сестра, которая наотрез отказалась снимать обувь, с топотом проследовала за мной. Вновь шикнув на нее, я подтолкнула их с пугалом к щели в половицах. Я заметила ее вчера, когда приходила за маслом, именно тогда в голове родилась эта задумка. Щель идеально вмещала древко пугала.
Потребовалось больше усилий, чем следовало ожидать, чтобы закрепить эту штуковину: из дома послышался шум, Идлиси, пискнув, бросила пугало и кинулась наутек, оставив меня доделывать все самой. И вот, наконец засунув палку в щель, я, едва сдерживая смех, постучала в дверь и метнулась вслед за сестрой, стараясь укрыться в роще прежде, чем мне откроют.
Я успела нырнуть в заросли до того, как меня заметили, но не успела обернуться и насладиться выражением лица фермерши Мэй. До меня лишь донесся ее крик.
Я рассмеялась и припала лбом к молодой весенней траве.
– Ох, как же нехорошо мы поступили! – воскликнула Идлиси.
По округе разнесся громогласный голос фермерши Мэй:
– Вендины! Я знаю, это вы! Живо вернитесь!
– Говорила же! – сестра выглядела так, будто ее вот-вот стошнит. – Спаси нас Солнце, она идет сюда!
Все еще смеясь, я схватила Идлиси за руку и потащила в глубь леса, танцуя по знакомым тропинкам. Сестра умоляла притормозить, но я не слушала, зная секрет леса: пока виднеется шпиль собора, вы никогда не заблудитесь. Поэтому я уводила нас все дальше, удерживая в поле зрения медный наконечник, который нырял все ниже к верхушкам деревьев.
Как и в большинстве городов Хелканара, нашей главной достопримечательностью был кафедральный собор на северо-востоке. Круглой формы, как и все божественное, с садом лилий в центре и ярким медным шпилем над юго-западным входом. Его построили еще до моего рождения, и, несомненно, он простоит долго после моей смерти, созданный преданными, верными и забытыми руками. Поговаривали, что витражи изготовил мой прапрадедушка. Я не обращала на собор особого внимания: когда растешь так близко к красоте, ее легко проглядеть.
К счастью, мой будущий дом располагался недалеко от фермы Мэй, и вскоре мы вынырнули из леса к его уже возведенным стенам. На перекладинах крыши сидел Кан, укладывая солому. Он обернулся, уголки рта тронула улыбка.
– Ох, Церис… Что ты опять натворила?
Я просияла: внимание жениха грело сильнее самого Солнца.
– Ничего особенного!
Издали донесся очередной крик фермерши Мэй. Кан нахмурился.
– Точно ничего?
Я развязала узел на перепачканном платье, и подол тут же разошелся веером.
– Всего лишь поставила у двери фермерши Мэй ее пугало. Мы его только немножко подвинули!
Кан усмехнулся. Идлиси нервно кусала ноготь большого пальца, как будто боялась, что фермерша Мэй в наказание изобьет нас лопатой.
Заложив руки за спину, я покосилась на Кана.
– А у тебя как дела?
– Лучше, чем будут у некоторых, – его внимание вернулось к крыше.
Я пожала плечами.
– Маме все равно, что я делаю.
По крайней мере, в последнее время. Она начала отдаляться от меня после моей помолвки. Иными словами, она теперь считает, что я больше не ее забота. Иногда я сравнивала себя с коровой, у которой закончилось молоко и сейчас занимает место на заднем дворе, пока ее не продадут на мясо.
– Я не тебя имел в виду.
Идлиси принялась грызть ноготь уже на указательном пальце.
Я вздохнула. Обо мне-то мама не волновалась, а вот семнадцатилетней Идлиси еще предстояло подыскать пару. Среди местных почти не осталось холостяков, и отец, будучи смотрителем собора, не любил надолго отлучаться от деревни, даже для того, чтобы устроить будущее средней дочери. Ему придется скоро начать поиски, однако время еще оставалось: сестра сможет выйти замуж только через три года.
Внезапно по округе разнесся лающий голос матушки. Разумеется, она поняла, что мы спрятались в моем будущем доме – больше-то особенно негде.
– Идлиси Вендин! – мама приближалась к проему, в котором вскоре будет входная дверь. Кан сочувствовал нам. Сестра со слезами на глазах сердито посмотрела на меня, прежде чем выйти. Я последовала за ней.
– Теперь ты донимаешь фермершу Мэй? А? – мама выглядела утомленной, морщинки вокруг глаз углубились. – Ты уже взрослая для таких шалостей!
– Мы никого не донимали, – сказала я в слабой попытке оправдать наш поступок. – Просто перенесли пугало с одной стороны дома на другую. И можем вернуть обратно.
– Непременно вернете! – Мама смотрела только на Идлиси. Она схватила бы ее за ухо, если бы Кан – и, вероятно, некоторые деревенские – не наблюдали. – И сегодня больше никуда не пойдешь, займешься делами по дому, раз у тебя столько свободного времени.
Мне было невыносимо видеть, как сестра получает нагоняй, притом что мне и слова не сказали, хотя именно я придумала шутку и подбила на нее Идлиси.
Я встала перед ней, вынуждая маму обратить внимание на меня.
– Я сама уберу пугало и помогу вам по дому, если вы настаиваете.
Матушка нахмурилась, глядя на меня, словно ее утомляло одно мое присутствие.
– Почему бы тебе просто не оставить ее в покое? – затем она обратилась к Кану: – Извини, что мы ругаемся при тебе.
Кан добродушно улыбнулся.
– Ничего, миссис Вендин.
Вздохнув, мама взяла Идлиси за руку, вынуждая меня отступить. Понурив голову, сестра последовала за ней домой.
Едва они ушли, Кан отложил инструменты.
– Ты легко отделалась.
Я скрестила руки на груди.
– Как обычно.
Я всегда отличалась от сестер. Как по мне, правила существуют для того, чтобы их нарушать и менять, если они мешают счастью – моему ли иль чужому. Я хотела веселиться. Несомненно, поэтому-то родители и обручили меня в столь юном возрасте: во-первых, чтобы связать ответственностью, но также для того, чтобы перекинуть на кого-то другого бремя меня контролировать. Едва заключили соглашение, они перестали обо мне думать. Что бы я ни делала, я оставалась недойной коровой на заднем дворе, которая через окно наблюдает, как сестра вновь принимает удар за нее.
В следующий раз я не смогу взять ее с собой. Слишком болезненны последствия. Тогда я еще не догадывалась, насколько правдивыми окажутся эти слова и насколько огромная пропасть разверзнется между нами.
* * *
Я все-таки помогла Идлиси по хозяйству, когда мама отлучилась, пусть сестра на меня и дулась. Едва с делами было покончено, я заскучала и взялась за вышивку, хотя мне следовало закончить свое свадебное платье.
Вышивку я собиралась подарить Кану в качестве небольшого знака внимания, безделушки, которая, возможно, расположит его ко мне, ибо хотя Кан был человеком добрым, с кротким нравом, меня он не любил, в этом сомневаться не приходилось. Не так, как я успела полюбить его. Не так, как мечтала, чтобы меня любили. Он видел во мне скорее младшую сестренку, а не желанную девушку.
Я трудилась до захода Солнца. Хотя работа была закончена лишь наполовину, мне не терпелось показать ее Кану, поэтому, когда родители погасили свет, я улизнула из дома. Вышивка изображала Кана, сражающегося с драконом, только меч держал дракон, а огнем дышал Кан. Мне предстояло добавить ноги Кана, а хвост дракона оставался лишь наброском, но я так гордилась своей находчивостью, что захотела ему показать. Хотела его впечатлить. А еще хваталась за любой предлог увидеться с женихом, даже столь неблаговидный.
Итак, я галопом пронеслась через всю деревню к его дому, залезла на поленницу и тихонько постучала в окно комнаты, где он жил с двумя братьями. Его кровать располагалась ближе всего к окну, поэтому я не сомневалась в своей скрытности.
Однако за стеклом не появилась голова Кана, внутри не зажглось ни свечи. Я постучала вновь, пуще прежнего. Затем в третий раз.
Наконец тьму в окне прорезал свет, открылась форточка, но показался Тодрик, брат Кана всего двенадцати лет от роду. Он сонно заморгал, глядя на меня.
– О, Селес! – картаво произнес он. – А его нет. Где-то в лесу.
Я удивилась.
– В лесу?
Тодрик лишь пожал плечами и закрыл форточку: в воздухе ощущался легкий холодок, и мальчику явно не терпелось вернуться в теплую постель.
Обеспокоенная, я прижала вышивку к груди и обошла дом, вглядываясь в южный лес. На дворе стояла весна, листва пестрела зеленью. Все знали, что не следует гулять по лесу ночью – там водились волки и различные божки, хотя последние попадались редко, – так что Кан наверняка не стал бы далеко уходить. Я прошла по тропинке, утоптанной многими членами его семейства, миновала маленький алтарь Матушки-Земли и начала пробираться между деревьев до тех пор, пока кустарники вокруг не стали сгущаться. Я не успела зайти далеко в чащу, когда разглядела впереди свет от лампы и расслышала отдаленные голоса. Осторожно подобравшись ближе – не слишком близко, чтобы меня не заметили, – я, взяв вышивку в зубы, забралась на дерево для лучшей видимости.
Беседовали Кан и Аня, дочка ткача. Ничего удивительного, ведь эти двое дружили с пеленок, и я подозревала, что Аня питает к Кану нежные чувства.
