скачать книгу бесплатно
Мистер Ингланд не походил на отца, раздающего детям тумаки. С этим веселым прищуром черных глаз и легкой, непринужденной манерой общения хозяин был скорее из тех отцов, кто посадит своих детей на колени и поведает назидательную историю.
– Увидимся в гостиной позже, – сказал он на прощание.
– Да, сэр. Мне сообщить госпоже?
Он начал неторопливо нарезать селедку.
– Сообщите. Да, и еще кое-что, – прибавил мистер Ингланд, не глядя на меня. – Пожалуйста, запирайте детскую на ночь. Ключ с внутренней стороны двери.
– Слушаюсь, сэр, – пораженно ответила я.
– Хорошего дня.
– Хорошего дня, сэр.
Кухня оказалась просторной, с высоким потолком, с керамической плиткой на стенах. Повариху, миссис Мэнньон, я застала за чернением замысловатой с виду печи жесткой кисточкой. Сама миссис Мэнньон была румяная, круглая, невысокая, с волосами цвета апельсинового варенья. Я представилась и попросила воды, а она ответила, что Блейз уже унесла таз наверх.
– Благодарю вас. В какое время здесь подают завтрак? – поинтересовалась я.
– В восемь.
– А что вы приготовили детям?
– Тост и овсянку.
Полная миссис Мэнньон говорила, не отрывая взгляда от печи, перед которой стояла на коленях на каменном полу.
– Можно ли попросить добавить в меню яйца всмятку? – подала голос я.
Кисть в руке поварихи замерла, и миссис Мэнньон повернулась ко мне вполоборота и взглянула искоса.
– Чего-чего?
– Яйца всмятку, – повторила я. – Для детей.
– Вам еще и яиц надо?
– Они могли бы съесть чуть меньше овсянки, если так будет удобнее.
– Они могли бы! – Повариха сдула огненную прядь с лица. – Ладно! Добавлю яйца в список продуктов на неделю. Обед в полдень, чай в шесть, но в детскую я обычно посылаю чай к четырем.
– Обед? – недоуменно повторила я.
Миссис Мэнньон бросила кисть в баночку и поднялась на ноги.
– Ланч, обед – называйте как хотите, – уточнила она.
– О, так значит, ланч в двенадцать, а вместо ужина чай?
– Мне не до загадок! – вспылила она. – Обед в полдень, чай в шесть, как я уже сказала.
Я поблагодарила повариху и пошла на выход. Слишком быстро захлопнувшаяся кухонная дверь немного прищемила мне платье. На лестнице я встретила Блейз, которая спускалась с помойным ведром. Она посторонилась, молча буравя меня черными глазками.
– Спасибо за воду, – поблагодарила я. – Я бы и сама принесла. Я няня Мэй.
– Пожалуйста, – сквозь зубы процедила Блейз и продолжила свой путь.
Сгорая от унижения, я поспешила в детскую и, закрыв за собой обитую сукном дверь, отгородилась от остального дома.
Дети уже проснулись. Старшая девочка сидела у себя в кровати с младенцем, стараясь держать братика подальше от края, а тот играл с ее темными локонами. В другом конце спальни младшая сестра рассматривала мою накидку, висевшую на крючке.
– Доброе утро! – весело поздоровалась я, и младшая девочка подпрыгнула от неожиданности.
Я раздвинула шторы, подняла жалюзи и распахнула окно.
Заметив, что мальчик сел в кровати, я представилась:
– Я няня Мэй.
– Вы не похожи на няню, – удивился он. – Вы слишком молодая.
– Что ж, я действительно няня, и более того, именно ваша. Как тебя зовут?
– Саул.
– Рада знакомству, мастер Саул.
Я повернулась к остальным.
– Малыша зовут Чарли, – сообщила старшая девочка. – А это Милли. Я Ребекка, но все зовут меня Декка.
– Няня Нэнгл не звала, – возразил Саул. – Она говорила, что прозвища для рабочих.
– Я только смотрела на ваши вещи, – оправдывалась Милли. – Я ничего не своровала.
– Надеюсь, – улыбнулась я. – Смотреть можно. Только сначала следует спросить позволения.
Милли смиренно убрала руки за спину.
– Я говорила ей не подходить, – сказала Декка.
Мой взгляд на мгновение задержался на ней. Я будто смотрела на себя в детстве. У нас обеих были длинные темные волосы. А потом я сообразила, что Дэкка на год младше Элси. У Декки отцовские глаза, в ней чувствовались серьезность и ответственность за младших детей. Декка положила братика себе на колени, и он весело загукал. Я взяла младенца на руки.
– И сколько же Чарли?
– В прошлом месяце ему исполнился годик.
Малыш прижал пальчики к моему рту, и я сделала вид, будто кусаюсь, чем развеселила детей. Чарли оказался очаровательно пухленьким, розовощеким младенцем с золотистыми кудряшками.
– Няня Нэнгл умерла вон в той кровати, – заявил Саул. – Мы проснулись, а она уже труп.
– Достаточно, – твердо проговорила я, заметив переживания Милли.
– Няня Нэнгл еще отца воспитывала. Она была очень старая, – пояснила Декка.
– Она была толстая, и от нее вечно воняло капустой! – крикнула Милли, прыгая на кровати.
– Не стоит так говорить.
– И все время спала! – не унималась Милли. – Она не просыпалась, даже когда я орала ей в ухо! А потом ее увезли на черной карете.
– Думаю, няня Нэнгл очень устала столько лет работать няней.
– А вы спите, няня Мэй? – поинтересовалась Милли.
– Да, конечно. Я проснулась пораньше, чтобы успеть все приготовить.
– Мы не слышали, как вы появились. Вы храпите?
– Юные барышни не должны задавать подобные вопросы.
– А вы умеете играть в бабки? – спросил Саул.
– Да, хотя предпочитаю настольные игры.
– А в шашки?
– Да. Ну ладно, хватит болтать. Декка, покажи, пожалуйста, где ваши вещи, и я помогу всем одеться.
Утро пронеслось головокружительным вихрем. Я умыла и одела детей, попутно заметив, что вещи сидят на них плохо и нуждаются в подгонке по размеру. Нижние юбки девочек требовалось удлинить, как и шорты Саула, из которых торчали его белые бедра, и всем поголовно, кроме Чарли, была нужна новая обувь. Я спросила про инвалидное кресло, и Саул ответил, что это его. Мальчик страдал от астмы и пользовался креслом после приступов. Обе комнаты отличались обилием пыли и плохой вентиляцией. В игровой комнате оконная створка на дюйм не доходила до рамы, и я сделала себе мысленную пометку обязательно разобраться с этим.
Блейз принесла на большом серебряном подносе завтрак: овсянка, яйца и тосты. Я ее поблагодарила, но она не произнесла ни слова и лишь крепче стиснула зубы. Пока старшие дети завтракали, я кормила Чарли, периодически вытирая его пухлый подбородок салфеткой. На давно не стиранной скатерти повсюду виднелись застарелые пятна от супов и жира. Почувствовав неприятный душок, я отправилась на поиски его источника к буфету. Между буфетом и стеной оказался тайник сгнившей еды. Саул, красный как рак, признался, что няня Нэнгл заставляла его есть всякие невкусные вещи, которые и попадали в тайник: в основном рыба, заливное и язык. Поскольку старая няня видела плохо, Саул просто отходил в дальний угол комнаты якобы за каким-то делом и выкладывал еду из кармана.
Я раздобыла ведро, собрала рыбные кости, шкурку от бекона, внушительное количество вареной капусты и, спустившись на кухню, выбросила в помойку. В холле я увидела Тильду, горничную, которая шла навстречу. Пухлая, внешне похожая на немку, с волосами медового цвета, уложенными в привлекательные локоны, она подсказала, где можно найти все необходимое, и отправилась дальше стирать пыль. Комната, где завтракал хозяин, пустовала, малиновая скатерть была очищена от крошек.
Я поспешила обратно в детскую, дабы завершить утренние дела: протереть пыль, подмести в комнатах, отскрести от грязи камин, который не чистили и не зажигали несколько месяцев. Дети наблюдали за мной с любопытством, им это было в новинку, а потом, словно зачарованные, смотрели, как я переодевалась из формы для уборки в бежевое повседневное платье. Я заявила, что подглядывать неприлично, и у них хватило воспитанности отвернуться.
Я полагала, что миссис Ингланд захочет увидеть детей после завтрака, но этим утром нас никто не побеспокоил, и в девять часов Саул отправился вниз на занятие. Я уложила Чарли спать и принялась смахивать пыль с книжных полок.
– Ваша матушка приходит в детскую? – спросила я у девочек.
– Иногда, – подала голос Декка.
– Никогда, – заявила Милли.
– Нет, Милли, она приходит. Иногда. Например, когда у кого-нибудь из нас день рождения, – настаивала Декка.
Я ощутила симпатию к этой девочке.
– А у вас двоих нет занятий?
– Нет.
– Папа учил нас читать и писать.
Я заметила, что Декка говорит в прошедшем времени. Жизнь для девочек в семействе Ингландов складывалась не так, как у меня и Элси. Для нас с сестрой образование стало воротами или даже мостом, ведущим с одного берега на другой. Вспомнилась фраза мистера Ингланда: «Девушки вроде вас». Я не сказала ему, что не нуждаюсь в свободных вечерах и выходных, не желаю приходить домой на обед и ночевать в собственной кровати. В свободное время мои мысли могли унестись слишком далеко, а этого я никак допустить не могла.
За две минуты до часа пополудни я с Чарли на руках отправилась вниз, чтобы забрать Саула. Я оставила девочек с книгой, хотя становилось ясно, что Милли не хватает усидчивости и она предпочитает играть в игрушки. Она перебирала их все, задерживаясь на каждой на пару минут и переходя к следующей.
У Чарли резались зубки, и малыш капризничал. Все утро я извлекала предметы из его рта: оловянных солдатиков, кочергу и даже мокрицу. Мокрицы наводнили дом, или, по крайней мере, детскую. Заметив мокриц, ползущих по плинтусам, я собирала их в фартук и раз за разом выкидывала в окно. В глубине души я надеялась, что миссис Ингланд постучится в детскую. Однако в дверь никто не стучал. Тем временем с кухни вот-вот должны были принести ланч. Вероятно, мать заглянет к детям после ланча, или, как тут принято говорить, после «обеда». А может, она просто уехала. Мало ли, вдруг хозяйка – одна из тех молодых женщин, которые живут в водовороте нарядов и визитных карточек. Дверь в спальню миссис Ингланд оставалась запертой все утро. Я решила спросить о ней у слуг за обедом, напоминая себе, что для знакомства с привычками и ритуалами нового дома, а также его обитателями требуется время.
Большие напольные часы в холле отбили час дня, и из столовой донесся звук отодвигаемых стульев. Я поставила Чарли на пол и придерживала за обе ручки. Ножки малыша гнулись под ним. Завидев брата, Чарли испустил восторженный вопль.
– Здравствуйте. Вы, очевидно, няня, – проговорил мистер Бут, тщательно выговаривая слова.
Он носил галстук и коричневую кепку, словно школьник-переросток, и потертый портфель на ремне. Мистер Бут оказался моложе, чем я думала – лет двадцати пяти, – и невысокого роста. Лицо выдавало способность этого малого выкрутиться из любой ситуации, а под короткими коричневыми усиками постоянно светилась улыбка. Мистер Бут мне сразу понравился.
Саул провел по перилам лестницы длинным блестящим пером и заявил:
– Няня Мэй спит в кровати няни Нэнгл.
– Добрый день, мистер Бут, – поздоровалась я.
– Рад знакомству. И спасибо за апельсины. Очень приятно.
Я кивнула. Я попросила миссис Мэнньон выложить несколько кружочков апельсина на блюдце и поставить на стол перед уроком. Сим всегда говорила, что детям во время учебы не помешает закуска, и я решила договориться о ежедневной порции свежих фруктов.
– Пожалуйста. А что это у вас, мастер Саул?
– Я нашел его в лесу.
– Он собирался им писать, но я сказал, что в этом доме и в этом веке мы перешли на ручки, – усмехнулся мистер Бут.
– Вероятно, вам лучше вернуть перо туда, где оно лежало. Ибо его может разыскивать владелец, – предположила я.
– Птицы не разыскивают свои перья, – вытаращился на меня Саул.
Мистер Бут взял перо у Саула. Узор фазаньего пера был прихотлив и нежен, как у мотылька.
– Такое лучше в шляпу, чем в учебный класс, – сказал он, вручив перо малышу Чарли, который незамедлительно сжал подарок беззубыми деснами.
Мы все расхохотались, и в этот момент из кухни вышла Блейз.
– А я все думаю, куда это вы запропастились? – проговорила она.
Сначала я решила, что речь о Сауле, и задумалась, для чего он мог понадобиться прислуге. Но, к еще большему моему изумлению, в ответ раздался голос мистера Бута:
– Иду. Передайте миссис Мэнньон, что я рассчитываю отведать чайного кекса. Иначе мне там и делать нечего.
