скачать книгу бесплатно
Коллекция цветов на подоконнике у Джорджины состояла из маргариток и ирисов, собранных в лондонских парках. Здесь же флора и фауна явно богаче. Возможно, тут даже водятся олени – живые, а не бронзовые. И пусть в доме царит безмолвие, зато снаружи нас ждет столько всего интересного!
Я зажгла лампу, выключила газовые рожки и, захватив саквояж, отправилась по коридору в детскую спальню. В комнате было темно, шторы опущены. Свет лампы выхватил из мрака металлические кровати на дощатом полу и смутные контуры тел под белыми простынями. Один из спящих завозился, и я приглушила свет. В дальнем углу комнаты, возле окна, в ногах пустой кровати стояла колыбель, покрытая, словно вуалью, тонкой кружевной тканью. Я двинулась вперед по скрипучим половицам и замерла возле ажурного балдахина. Льющееся из лампы мягкое сияние осветило пухлого младенца. Он лежал на спине, раскинув в стороны сжатые в кулаки ручки. Грудка малыша едва заметно поднималась и опускалась. В этой комнате тоже было душно и холодно. Я хотела открыть окно, но удержалась, боясь потревожить детей, поэтому осторожно присела на край кровати и стала расстегивать пуговицы на ботинках. На Пембридж-сквер я спала под одной простыней и полностью распахивала на ночь окно.
Ботинок с грохотом упал на пол, и я застыла, ожидая, что сейчас проснутся дети. Откуда-то из глубины спальни раздался долгий сонный вздох, и более ничего не последовало. Я прикрутила фитиль до минимума и тихонько подула на лампу. Ненадолго резко пахнуло керосином. Прохладные простыни манили прилечь, а от стеганого одеяла слегка веяло нафталином. В кромешной темноте я устроилась на кровати и стала ждать, когда меня сморит сон.
Глава 4
Я проснулась в шесть утра, дети еще спали. Сняла платье с крючка на стене и, стараясь не шуметь, начала одеваться. В ногах моей кровати стояла колыбель, а рядом еще одна металлическая кровать, придвинутая боком к стене. Там лежали две маленькие девочки – одна рыжая, а другая темноволосая. У дальней стены, ближе всего к двери, располагалась третья кровать, которую занимал рыжий мальчик. Слева от моей кровати находился камин, закрытый решеткой, на деревянный пол был брошен лоскутный коврик. Справа, в нише, прятался шкаф.
Не открывая плотных штор, я тихо прошла мимо спящих детей, и прикрыла за собой дверь. Детские комнаты находились в левом крыле здания. От остальных помещений их отделяла дверь с обивкой из зеленого сукна, приколоченного латунными гвоздями. На пару мгновений я замерла на верхней площадке лестницы и прислушалась к тишине в доме.
Сверху открывался вид на холл первого этажа, отделенный от нижней лестничной площадки балюстрадой. На обоих этажах стены были увешаны огромными, в золоченых рамах, портретами светловолосых усатых мужчин в черных костюмах. Я отправилась на поиски кухни, по пути заглядывая в парадные комнаты первого этажа в надежде встретить прислугу. Однако шторы на окнах все еще были задернуты, а в воздухе чувствовался стойкий запах сигарного дыма. Я двинулась в заднюю часть дома, на многообещающий тихий звон посуды.
– Няня Мэй.
Я замерла от неожиданности и увидела справа распахнутую дверь. За накрытым к завтраку столом возле дымящегося кофейника сидел мистер Ингланд с газетой в руках. Несмотря на раздвинутые шторы, в комнате царил полумрак, словно под водой. Это сходство усиливалось темно-зелеными стенами.
– Доброе утро, сэр! – поздоровалась я.
– А вы ранняя пташка.
– Я пришла за горячей водой для детской, сэр. Вы не знаете, где горничная хранит принадлежности для чистки камина?
Он удивленно посмотрел на меня.
– Прошу прощения, сэр. Уточню у хозяйки.
– Нет-нет. Блейз подскажет. Она у нас старшая горничная. Я представлю вас прислуге.
– О, большое спасибо, сэр, наверняка вы очень заняты. Я представлюсь им сама.
– Чепуха! Присаживайтесь.
Я на мгновение заколебалась, представив, что дети наверху проснутся одни, но все же выдвинула из-под стола изящный стул красного дерева.
– Кофе? – предложил мистер Ингланд.
На нем была белая рубашка и бордовая жилетка. Рядом лежал небрежно брошенный пиджак. Шевелюра мистера Ингланда слегка блестела от влаги.
– Нет, благодарю вас, сэр, – покачала головой я.
– Предпочитаете чай? – От улыбки кончики его усов загнулись вверх. – Да не волнуйтесь вы так, няня Мэй, еда не вычитается из жалованья. Сейчас я все устрою.
Я сидела с прямой спиной, не прислоняясь к спинке стула. Казалось, комнате передался мрак окружающего леса. С улицы доносился шум листвы на ветру. Хозяин вернулся и, усевшись за стол, положил на колени салфетку.
– Я бы не хотела мешать вашему завтраку, сэр, – произнесла я. – Я обращусь к экономке.
– Боюсь, у нас ее нет. Прошу прощения, очевидно, у нас гораздо более скромный быт, чем тот, к которому вы привыкли. Рассказывайте, как вам жилось в Лондоне?
Он громко хлебнул из чашки, и в следующее мгновение на пороге возникла служанка с серебряным подносом, прижатым к необъятной груди. Мы обменялись взглядами, и она расставила чайный сервиз перед хозяином.
– Это для няни Мэй. Спасибо, Блейз.
Она еще раз на меня посмотрела, на сей раз с негодованием. Блейз была на четыре-пять лет старше, пышные формы придавали ей сходство с почтенной матроной, а маленькие глазки напоминали ягоды черной смородины.
Я поблагодарила горничную, но она удалилась, не дождавшись позволения хозяина и не удостоив меня ответом, и с отчетливым стуком закрыла за собой дверь.
– Так где вы раньше работали? Ах да! В Лондоне. Он пришелся вам по душе? Полагаю, молодежи там нравится.
– Мне очень нравилось.
– И что же заставило вас двинуться на север?
– Эта должность, сэр.
Я боялась, что мистер Ингланд подумает, будто я насмехаюсь, однако мой ответ его заинтересовал.
– Очень хорошо. А сами вы откуда?
– Из Бирмингема, сэр.
– «Черная страна»[27 - «Черная страна» – территория среднеанглийской низменности Мидлендс, центр угледобычи и индустрии.]. Хотя вернее называть ее Серой: столько там дымящих труб. Кстати, поэтому мы вынуждены красить стены в темные цвета.
Мистер Ингланд подошел к буфету и провел пальцами по стене.
– Даже при закрытых окнах эта дрянь все равно проникает. – Он показал мне пальцы и вытер ладонь о брюки.
Затем уселся за стол, налил мне чаю и поинтересовался, не надо ли сахару или молока. Я как будто свалилась в какой-то перевернутый мир, где хозяин дома исполнял обязанности хозяйки. Мне еще не приходилось бывать наедине с хозяином, да и вообще с мужчиной, и я надеялась, что мое волнение не очень заметно.
– Благодарю вас, – вежливо сказала я, отпив из чашки.
– Так что вы хотели узнать? – Он свернул газету и, поставив локти на стол, сцепил пальцы в замок.
– Мне не стоит беспокоить вас по бытовым вопросам, сэр. Я могу поговорить с хозяйкой.
– Вы можете поговорить со мной, – выжидательно улыбнулся мистер Ингланд.
– В таком случае я бы хотела спросить, есть ли в вашем доме привычный распорядок дня, которого мне следует придерживаться. Безусловно, я примусь за работу и обещаю, что все пойдет гладко, но если вы пожелаете оставить какие-то пункты в режиме неизменными, например, прием пищи и тому подобное…
Он задумчиво оперся подбородком о сложенные ладони.
– Няня, которая жила тут до вас, растила меня с малолетства. Помню, уже тогда она казалась очень старой. Страшно подумать, сколько же было няне, когда она скончалась. Я ее очень любил.
– Сожалею, сэр.
– О, не стоит. Дети в восторге, что новая няня намного ближе к ним по возрасту. Я всегда считал, что с детьми нужно и самому быть немного ребенком.
Я невольно улыбнулась в знак согласия.
– Няня Нэнгл была совсем не ребенком. Как-то раз я случайно услышал, что Саул прозвал ее «старой драконихой Нэнгл». Надеюсь, ваше появление положит конец любым попыткам плеваться огнем в детской. И все же ребята очень расстроились. Бедняжкам пришлось пережить страшное потрясение, когда они утром обнаружили рядом с собой бездыханное тело.
В комнате повисла тишина.
– Она скончалась здесь, сэр?
– К сожалению, да. Боже, надеюсь, я не напугал вас!
– Я не верю в призраков. – Я с содроганием вспомнила аромат нафталина, исходящий от стеганого одеяла.
– Весьма мудро. – Мистер Ингланд устало потер уголок правого глаза. – Вода в детскую. Я помню.
В следующее мгновение Блейз принесла подставку с тостами и тарелку с яичницей и копченой сельдью.
– Спасибо, Блейз. Няне Мэй нужна горячая вода для детей.
– Сейчас отнесу, сэр.
– Спасибо, Блейз.
Она удалилась, а мистер Ингланд щедро посыпал рыбу перцем и приступил к трапезе.
– Итак, каков ваш распорядок дня? – спросил он.
Я разгладила руками фартук и стала рассказывать:
– Я просыпаюсь в шесть часов, отскребаю и черню каминную решетку[28 - В Англии топили в основном углем, который оставлял при сгорании жирную сажу. Поэтому каминную решетку приходилось каждое утро отскребать от налета, а затем чернить с помощью специальной краски. Эта же процедура ежеутренне проводилась и с кухонной печью.], полирую медь на газовых рожках, подметаю и мою детскую. Раз в неделю вручную чищу ковер. После этого бужу детей на завтрак, затем они умываются, я чиню им одежду, и мы идем гулять перед ланчем. А после настает тихий час. Вечером я обычно привожу детей вниз или могу делать это после чаепития. Я не знаю, во сколько няня Нэнгл укладывала их спать, но, вероятно, будет лучше придерживаться того же времени.
– Часов в семь, – жуя, ответил мистер Ингланд. – Малыша чуть пораньше. Ваш распорядок дня вполне приемлем.
– Следует ли мне обсудить его и с миссис Ингланд?
– В этом нет нужды.
Я изумленно кивнула.
– К Саулу четыре раза в неделю приходит учитель, мистер Бут. Они занимаются с девяти до часу в столовой.
Я снова кивнула и быстро сверилась с часами на поясе.
– Домой я возвращаюсь в десять минут шестого. Полагаю, вы могли бы приводить детей к этому времени.
– Да, сэр. А девочки учатся?
– Нет.
– Даже с гувернанткой?
– Тогда в детской было бы не протолкнуться, согласитесь. – Мистер Ингланд обмакнул кусок тоста в желток, и у меня в животе громко заурчало. – Девочкам не нужен учитель. Они умеют читать, знают основы арифметики. Я сам обучил их игре на пианино.
Я будто собственную матушку слушала. Однако няни не вмешиваются в образование своих подопечных, поэтому я не стала спорить.
– Сэр, – заговорила я, – прошлой ночью мне показалось, что для миссис Ингланд…
Он молчал.
– Видите ли, для миссис Ингланд мой приезд стал неожиданностью.
Он откашлялся и продолжил завтракать.
– Моя супруга… как бы вам сказать, забывчива.
– Несомненно, мы все иной раз что-нибудь забываем. Но знаете, что особенно удивительно? Именно хозяйка заказала для меня билеты на поезд.
Повисла неловкая пауза, длина которой ясно давала понять, что мне не стоило заводить этот разговор.
Мистер Ингланд заметил мое смущение и сменил тему.
– Так что сподвигло вас выбрать эту профессию, няня Мэй? Многие девушки вроде вас предпочли бы работать в конторе, в магазине или на фабрике и наслаждаться свободными вечерами.
Похоже, ему было действительно любопытно. Я не привыкла к тому, чтобы интересовались моим мнением, и от волнения меня бросило в жар.
– Я всегда любила детей.
– Хмм… Вы редкий человек.
– Родители много работали. Я в семье старшая из пятерых детей, и как-то само собой вышло, что я стала о них заботиться.
Мистер Ингланд кивнул.
– А кроме того, – продолжила я, аккуратно подбирая слова, – полагаю, нет занятия в жизни интереснее, чем развивать ум ребенка. – Теперь я завоевала внимание хозяина безоговорочно и продолжила более уверенно: – Как говорит наш директор, материал, с которым работают няни, дороже холста, совершеннее мрамора и несравнимо ценнее для человечества. Мы формируем из детей порядочных людей. – Я залилась краской. – Звучит очень напыщенно.
– Отнюдь, мне интересно. И я соглашусь: хорошее зерно, посеянное в плодородную землю, будет плодоносить из поколения в поколение. Впрочем, как и дурное зерно. Няня Мэй, да вы прямо психиатр!
– Прошу прощения, сэр, мне неизвестно значение этого слова.
– Психиатры работают с человеческим сознанием. Их клиенты в основном преступники, которые хотят сослаться на невменяемость.
Его интонация была теплой и дружеской, но я почувствовала, что наболтала слишком много, и торопливо поднялась со стула.
– Мне пора к детям, сэр.
– Конечно. Они мечтают с вами познакомиться. Я прочел о Норланд-колледже в The Times и подумал: «Мне нужна одна из этих нянь». Весьма прогрессивное заведение.
– Благодарю вас, сэр.
– Надеюсь, дети станут вас слушаться. Если нет, приходите ко мне.
– Хорошо, сэр.
