скачать книгу бесплатно
– Алария, пощупай там вокруг. Девчонка вышла из камня?
– Должна… была… Ой! Я выбралась… потому что держалась… за нее. – Голос Аларии делался все тише и тоньше. Калсидиец продолжал пыхтеть. – Это так… гадко. Он слюнявит мне лицо. Он воняет. Прекрати! – Она сорвалась на крик, но Керф только начал покряхтывать.
– Можешь ее нашарить? Она жива? – гнула свое Двалия.
Я лежала не шевелясь. Керф по-прежнему страстно раскачивался, но я почувствовала, как рука Аларии нащупала меня. Я затаила дыхание. Она коснулась моего лица, потом груди:
– Она тут. Не двигается, но она теплая. Виндлайер! Заставь его перестать!
– Не могу. Меня тошнит. Меня так тошнит…
– Виндлайер, не забывай, что я, и только я могу приказывать тебе. Алария, замолкни!
– Их там было так много, – простонал Виндлайер. – И все цеплялись за меня, тянули… Меня так тошнит…
– Так пусть тебя тошнит молча! – рявкнула Двалия.
Алария ахала от ужаса. Она больше ничего не говорила, только тихонько попискивала, а потом калсидиец издал низкий стон, удовлетворив некоторым образом свою страсть. Алария попыталась отползти от него, но я почувствовала, как напряглась его рука, и поняла, что он удержал ее. Меня это устраивало. Не хватало еще, чтобы она скатилась с него на меня.
– Ощупайте все, докуда можете дотянуться! – велела Двалия. – Кто-нибудь может нашарить выход из этой могилы?
Неудачное слово она выбрала.
– Могилы, – повторил Виндлайер и дрожащим голосом застонал от отчаяния.
– Тихо! – зашипела на него Двалия. – Проверь у себя над головой. Нет там отверстия?
Я слышала, как они ворочаются в темноте, водят руками по камню, шаркают по нему подошвами. Сама не издавала ни звука.
– Ну как? – настойчиво спросила Двалия.
– Ничего, – уныло ответила Алария. – Где ни шарю, везде камень. Мне даже головы почти не поднять. А рядом с тобой нет свободного места?
Керф расслабился и задышал медленно и размеренно. Ясно, что он уснул. Наверное, бывают обстоятельства, когда безумцам можно только позавидовать.
– Стала бы я лежать под Виндлайером, будь у меня выбор! – огрызнулась Двалия.
Повисла тишина. Потом Алария сказала:
– Может быть, тебе лучше вернуть нас туда, откуда мы пришли?
– К сожалению, калсидиец, когда вышел из камня, оттолкнул меня от него. Теперь он лежит на камне-вратах. Мне отсюда не дотянуться.
– Мы прямо как селедки в бочке, – печально заметил Виндлайер. И добавил чуть тише: – Наверное, мы все тут умрем…
– Что? – взвизгнула Алария. – Умрем здесь? Сдохнем от голода в темноте?
– Так ведь выбраться-то не получается, – угрюмо ответил Виндлайер.
– Тихо! – прикрикнула на них Двалия, но было поздно.
Алария сломалась. Она начала судорожно всхлипывать, а через несколько минут я расслышала глухие рыдания Виндлайера.
Умрем здесь? А кто умрет первым? У меня к горлу подкатил крик.
Такими мыслями делу не поможешь, укорил меня Волк-Отец. Дыши. Только тихо.
Паника, набухавшая во мне, враз сдулась под напором его суровости.
Думай, как выбраться отсюда. Ты сможешь войти в камень сама? Можешь дотянуться до камня под калсидийцем и открыть путь обратно в лес?
Не уверена.
Попробуй.
Я боюсь пробовать. А вдруг я застряну в камне? А вдруг выйду из него одна и неизвестно где?
А вдруг останешься здесь и умрешь от голода? Конечно, после того, как остальные свихнутся и набросятся друг на друга. Давай, попытайся.
Когда я скатилась с Керфа, то упала на спину. Теперь я, извиваясь, перевернулась на бок. Вывихнутое плечо при этом оказалось подо мной. И ту же руку мне пришлось пытаться просунуть под спину Керфа, на котором вдобавок лежала Алария. Я старалась делать это медленно, там, где поясница калсидийца не так плотно прилегала к полу. Но я все равно тихонько застонала от боли, и Алария перестала хныкать.
– Что такое? – вскрикнула она и потянулась ко мне. – Она шевелится! Би жива, она очнулась!
– А еще я кусаюсь! – напомнила я, и она поспешно отдернула руку.
Теперь, раз они все равно узнали, что я пришла в себя, скрываться больше не имело смысла. Я засунула руку так далеко под спину Керфу, как только смогла. Он заерзал, намертво придавив ее, потом рыгнул и снова захрапел. Плечо горело огнем, но я проталкивала руку все дальше, царапая ее о неровный камень. Я спохватилась, что громко дышу через рот, и закрыла его. Шума стало меньше, но ужас не отступил. А вдруг меня засосет в камень, едва я дотронусь до руны? Как это будет – меня затянет под него? Или они с Аларией провалятся в камень вместе со мной, будто в распахнувшуюся моими усилиями дверь? От страха у меня сдавило мочевой пузырь. Я запретила себе чувствовать позывы. Запретила чувствовать что бы то ни было, сосредоточившись только на том, чтобы проталкивать руку вдоль камня. Мои пальцы внезапно нащупали узкую бороздку. Я осторожно исследовала ее. Это была руна.
Чувствуешь что-нибудь? Можешь что-то сделать?
Я старалась. Мне не хотелось этого делать, но я прижимала руку к руне, водила пальцами по ее очертаниям.
Ничего. Ничего не получается, Волк-Отец.
Ладно. Тогда придумаем что-нибудь еще.
Его слова были полны спокойствия, но я уловила бурлящий под ними страх.
Вытащить руку из-под Керфа оказалось еще больнее, чем засунуть ее под него. Едва я высвободилась, как на меня нахлынула паника. На меня давило со всех сторон: теплая туша калсидийца сбоку, безжалостная твердыня подо мной, каменная стена рядом. Мне отчаянно хотелось встать, потянуться, вдохнуть холодного воздуха.
Не сопротивляйся, строго сказал Волк-Отец. Будешь трепыхаться – ловушка только затянется сильнее. Лежи тихо и думай. Думай.
Я пыталась, но все так давило… Алария снова принялась всхлипывать. Керф храпел. Его ребра терлись об меня при каждом вдохе и выдохе. Туника на мне перекрутилась, обмотав одну руку. Было жарко. Хотелось пить. Сама того не желая, я издала тихий гортанный звук. Хотя наружу рвалось нечто большее – крик отчаяния.
Нет. Не надо этого. Закрой глаза, волчонок. Будь со мной. Мы в лесу. Помнишь, как пахнет холодная ночь в лесу? Лежи тихо-тихо. Будь со мной.
Волк-Отец утащил меня в свои воспоминания. Мы были в лесу. Занимался рассвет, а мы уютно свернулись в логове.
Пора спать, настойчиво говорил он. Пора спать.
Должно быть, я заснула. Когда проснулась, он поддерживал спокойствие, которым поделился со мной. Мне больше не за что было держаться. В непроглядной тьме я мерила время тем, как вели себя мои соседи в каменном плену. Алария закатила истерику, и Керф проснулся. Он обнял ее и стал что-то тихонько напевать, наверное калсидийскую колыбельную. Через какое-то время она заснула. Позже Двалия забилась в бессильной ярости, когда Виндлайер помочился на нее.
– Я терпел, сколько мог, – хныкал он.
От запаха мочи мне тоже захотелось писать.
Двалия прошептала ему что-то, тихо и угрожающе, словно змея прошипела, и тот расплакался.
Потом Виндлайер затих, и я решила, что он уснул. Алария помалкивала. Керф снова запел, на этот раз не колыбельную, а какой-то бравый марш. И вдруг замолчал посреди куплета.
– Малышка. Би. Ты жива?
– Да, – ответила я, обрадовавшись, что он перестал петь.
– Я ничего не понимаю. Когда я шел сквозь камень, я был уверен, что мы мертвы. Но если мы не мертвые, то нас ждет не очень хорошая смерть. Думаю, я смогу дотянуться до твоего горла. Хочешь, я задушу тебя? Это будет не быстро, но быстрее, чем смерть от голода.
Надо же, какой заботливый!
– Нет, спасибо. Пока не нужно.
– Лучше решайся поскорее, пока у меня остались силы. И еще здесь скоро станет мерзко. Моча. Дерьмо. Безумцы.
– Нет. – Я что-то услышала. – Тихо!
– Я понимаю, это неприятно слышать, но я просто хотел предупредить тебя. Возможно, у меня хватит сил сломать тебе шею. Это будет быстрее.
– Нет. Не сейчас. – Не сейчас? Что я несу? Тут из далекого далека донесся звук. – Прислушайся. Ты слышишь?
Алария вскинулась при моих словах.
– Что «слышишь»? – резко спросила она.
– Ты что-то услышала? – рявкнула Двалия.
– Замолчите! – зарычала я на них – точно как мой отец, когда злился, и они подчинились.
Мы все навострили уши. Звуки были едва различимы. Тихое цоканье копыт по брусчатке мостовой. Женский голос что-то тянет нараспев.
– Это молитва? – спросила Алария.
– Это голос первой утренней торговки. Она кричит: «Хлебушек, свежий хлебушек, выпеченный этим утром! Хлебушек, теплый хлебушек, только из печки!» – В голосе Керфа послышалась тоска по дому.
– Помогите! – Алария завопила так пронзительно, что у меня зазвенело в ушах. – Помогите, помогите нам! Мы в ловушке!
Когда она наконец умолкла, выбившись из сил, у меня в ушах по-прежнему стоял гул. Я напряглась, пытаясь расслышать речитатив торговки хлебом или стук копыт, но ничего не разобрала.
– Она ушла, – грустно сказал Виндлайер.
– Мы в большом городе, – заявил Керф. – Только в больших городах торговцы выходят на улицы на рассвете. – Он помолчал немного, потом заговорил снова: – Я думал, мы мертвы. Я думал, вы поэтому хотите попасть в разрушенный дворец мертвого герцога – чтобы быть там после смерти. Разве уличные торговки продолжают кричать на том свете? Вот уж вряд ли. К чему мертвецам свежий хлеб?
Ответом ему была тишина. Не знаю, о чем думали остальные, но у меня не шли из головы его последние слова. Разрушенный дворец. Какая толща камней навалена над нашей могилой?
– Значит, мы не умерли, – заключил Керф, упрямо продолжая мысль. – Но возможно, скоро умрем, если не сможем выбраться. Однако город будет просыпаться, и мы услышим других людей. И может быть, они тоже услышат нас, если мы закричим о помощи.
– А пока помолчите все! – велела Двалия. – Молчите и слушайте! Я скажу вам, когда надо будет кричать, и мы будем кричать все вместе.
Ждали в удушающей тишине. Время от времени до нас доносились приглушенные звуки городской жизни. Звон храмового колокола. Мычание вола. Один раз нам вроде бы удалось услышать, как женщина зовет ребенка: тогда Двалия велела нам кричать всем хором. Но мне казалось, что звуки раздаются слишком далеко. «Может быть, – подумала я, – мы не в самом городе, а на холме над ним?»
Прошло время. Виндлайер снова помочился, и Алария, наверное, тоже. Запах становился все гуще и невыносимей: дух мочи, пота и страха. Я пыталась представить, что лежу в своей кровати в Ивовом Лесу. В комнате темно. Скоро отец придет проведать меня. Он всегда думал, что я сплю, когда заходил ко мне поздно ночью, прежде чем самому отправиться спать. Я таращилась в темноту и воображала его шаги в коридоре. Я так долго смотрела перед собой, что мне начали мерещиться белые точки. А потом моргнула и поняла, что одна из них превратилась в узкую полоску.
Я уставилась на нее, не смея надеяться. Медленно-медленно подняла одну ногу так высоко, как только могла. Она заслонила свет. А когда опустила ее, свет появился снова, ярче, чем прежде.
– Я вижу свет.
– Где?
– Возле моих ног, – ответила я, но к этому времени свет уже стал просачиваться внутрь.
Теперь мне было видно, как неровно сложены камни вокруг нас. Это были обработанные блоки, но лежали они как попало, будто их просто свалили в кучу.
– Я ничего не вижу, – сказала Двалия таким тоном, будто обвиняла меня во лжи.
– Я тоже, – подтвердил Керф. – Моя женщина мне все заслоняет.
– Я не твоя женщина! – разозлилась Алария.
– Ты спала на мне. Ты помочилась на меня. Теперь ты моя.
Я снова подняла ногу. Все равно она еле доставала до полоски света. Уперлась носком и стала толкать. С шелестом посыпался щебень, а щель сделалась немного шире. Тогда я снова перекатилась на бок и, отталкиваясь вдоль спины Керфа, подползла ногами вперед поближе к цели. Теперь я могла как следует упереться ступнями в камень под заветной полоской. Снова посыпались осколки, все крупнее и крупнее, некоторые падали мне на башмак. Свет стал ярче. Я принялась отчаянно лягать стену. Отверстие сделалось уже толщиной с мою руку. Я сучила ногами, словно отплясывала на муравейнике, полном кусачих муравьев. Но больше щебень не сыпался. Попробовала пинать каменную плиту, нависавшую над отверстием, но тщетно. Остановилась, когда совсем обессилела, и тут поняла, что остальные уже давно что-то кричат мне: одни спрашивают о чем-то, другие пытаются меня подбодрить. Но не стала обращать на них внимание. Не стала и пускать в себя спокойную уверенность Волка-Отца. Я уставилась на тускло освещенный потолок моей могилы и расплакалась.
Калсидиец зашевелился и, оттолкнув меня, высвободил руки, чтобы упереться ими в каменную плиту над собой. Он застонал и вдруг навалился на меня. Его бедро вдавилось мне в грудь с такой силой, что я едва могла вздохнуть. Он подтянул к себе колено, громко крякнул и вдруг ударил камни ногой, резко и мощно.
Посыпался щебень, каменная пыль запорошила мне глаза и нос, осела на губах. Керф так зажал меня, что я не могла поднять руку, чтобы утереться. Пыль прилипла к моим мокрым от слез щекам, набилась за шиворот. А едва она осела, так что мне почти удалось вдохнуть чистого воздуха, он снова пнул камни. К первой полоске света добавилась еще одна, идущая сверху вниз.
– Это стена из камней. Попробуй еще, малышка. Только теперь не пинай, а дави. Я помогу. Упрись ногами пониже, у основания стены.
– А если камни обрушатся на нас?
– Тогда хоть умрем быстро, – ответил Керф.
Извиваясь, я подползла поближе к свету. Согнула колени и уперлась пятками у самого пола.
– Толкай, – сказал он, и я послушалась.
Камень ворчливо заскрежетал, но подался. Мы передохнули и навалились снова. Щель была уже шириной в ладонь. Еще толчок – и камень во что-то уперся. Понадобилось налечь еще трижды, прежде чем нам удалось сдвинуть его, а потом он повернулся влево, оставшись на месте. Еще усилие – и дело пошло. Я подвинулась, чтобы было удобнее толкать.
Дневной свет, отыскавший дорогу к нам, уже стал меркнуть, когда мы сумели проделать достаточно широкую брешь, чтобы я смогла выползти наружу. Извиваясь червем, я стала с трудом протискиваться ногами вперед сквозь узкую дыру. Ободрала кожу на бедрах о камни и порвала тунику. Наконец вылезла и села, отряхнула с лица каменную пыль и крошку. Остальные, оставшиеся внутри, кричали, чтобы я сдвинула еще камни, чтобы сказала, где мы. Я не обращала внимания. Мне было все равно, что это за место. Я могла дышать, и никто ко мне не прикасался. Вдыхала полной грудью холодный воздух, вытирала рукавом пыль с лица и разминала здоровое плечо. Я выбралась.
– Что ты видишь? – Двалия была вне себя оттого, что ничего не могла сделать. – Где мы?
