скачать книгу бесплатно
* * *
Я не ложился до рассвета – составлял письмо Дьютифулу. Слова приходилось выбирать очень осторожно, ведь, прежде чем письмо попадет в нужные руки – если вообще попадет, – его наверняка прочтут несколько посторонних. Поэтому я написал только, что мы добрались до Кельсингры и договорились о путешествии в Джамелию. Просил короля обеспечить безопасный путь домой для Ланта, Пера и Спарк, а также предупредил, что, возможно, ко двору прибудет посол из Кельсингры с предложением о торговле. И добавил, что на переговорах непременно должна присутствовать мастер Силы Неттл.
Мне хотелось написать больше. Но я не решился. Туго свернув письмо, запечатал его капелькой воска и вложил в маленькую трубочку, которую можно будет привязать к лапке голубя. Если бы только можно было связаться с Неттл при помощи Силы и предупредить ее… Драконьи хранители называют себя Элдерлингами и утверждают, что древний город Элдерлингов и все его чудеса принадлежат им. Что они скажут, если узнают об Аслевджале с его обветшалыми сокровищами? Попытаются ли заявить права на них или предложат поделиться знаниями об этой магии? Чейд увидел бы в них соперников, Кетриккен – союзников. А Дьютифул и Неттл? Я не знал, как все обернется. Что я натворил, когда использовал Силу в Кельсингре? Бросил камешек, который повлечет лавину войны, или заложил первый крохотный кирпичик в содружество, которое объединит познания в магии? Было мучительно не иметь возможности сообщить больше и при этом знать, что может пройти несколько дней, прежде чем я смогу связаться с семьей при помощи Силы.
* * *
Никто точно не знал, когда прибудет Смоляной, потому что из-за таяния снегов высоко в горах река разлилась и течение в ней усилилось.
Каждый из нас коротал дни в ожидании по-разному. Необходимость постоянно держать стены и сопротивляться потоку Силы, да еще и воспоминаниям города изматывала меня. Я ел, не выходя из наших покоев, и вежливо отказывался принимать гостей, если была такая возможность. Из-за вызванного Силой постоянного утомления редко выбирался в город. Я помнил, как впервые вступил на улицы покинутой Кельсингры, когда странствовал в поисках Верити. В тот раз мне пришлось впервые пройти сквозь столп Силы: это вышло случайно. Тогда город был опасен для меня. Теперь я знал о Силе намного больше и лучше владел ею, но по иронии судьбы пропитанные Силой стены и улицы несли для меня еще большую угрозу.
Однако приходилось остерегаться не только потока Силы. Трижды к нам стучался генерал Рапскаль, всегда подгадывая такое время, когда мои спутники отсутствовали. В первый раз я притворился, будто даже более слаб, чем был на самом деле. Он настаивал, что нам нужно поговорить, но я, нетвердо покачиваясь на ногах, извинился и медленно, непреклонно закрыл перед ним дверь. После этого просто не открывал на стук. Леди Янтарь продолжала благоразумно держаться от генерала подальше. Она не покидала стен Гостеприимного дома, навещала королеву Малту и пересказывала мне их досужие разговоры о том, как поживают старые друзья, а также последние новости из Удачного и Трехога. А вот Лант, Спарк и Персивиранс были в полном восторге от Кельсингры, прямо как малыш от новой погремушки. И хранители, похоже, были только рады показывать им чудеса своего города. Я предупредил спутников, чтобы соблюдали осторожность, и позволил им бродить по улицам. Пер расхаживал всюду с Пеструхой на плече и быстро стал любимцем слуг. Сам о том не подозревая, он сообщал мне много интересного, когда по вечерам пересказывал их разговоры. Вечерами Спарк и Янтарь чинили свои потрепанные медведем наряды, а Янтарь делилась историями из былых времен Оленьего замка, в том числе о похождениях пресловутой леди Тайм.
Однажды Пер спросил ее о детских годах. Янтарь поведала, что выросла в крестьянской семье и у нее была старшая сестра, которая была счастлива, когда в семье наконец появился еще один ребенок. Она говорила о пологих округлых холмах, чьи склоны летом окрашивались в золото, о послушных и умных бурых коровах. Потом Янтарь умолкла, и я догадался, что дальше в ее истории идет отъезд в Клеррес. В тот вечер она больше ни о чем не рассказывала, и я с ужасом подумал, что вскоре мне придется заставить ее рыться в этих воспоминаниях, выуживая каждую подробность о том, как устроен Клеррес. Она спрятала эти воспоминания в глубине души, а я должен вытащить их на свет, если мы хотим осуществить свое возмездие.
Это ведь Шут когда-то первым потребовал, чтобы я отправился в Клеррес и «убил их всех». Он жаждал мести еще до того, как стало известно о похищении Би. И даже прежде, чем Двалия утащила мою дочь в камень Силы, где она канула без следа, Шут настаивал, чтобы мы перебили всех Слуг. Я так тщательно закончил все дела в Оленьем замке, чтобы отправиться на поиски этого далекого города и отомстить в одиночку. Останусь ли я сам в живых после этого, меня не волновало.
Однако за мной последовал не только Шут, но и Спарк, Пер и Лант. Последних троих я мог отослать обратно в Бакк, однако, чтобы уберечь от гибели Шута, мне придется вытянуть из него все подробности, которые он помнит о Клерресе и Слугах Белых Пророков.
Но как? Как добыть столь важные сведения у человека, который столь великолепно умеет уклоняться от темы и хранить секреты?
* * *
Один из дней выдался по-зимнему холодным, и все мы предпочли остаться в тепле. Только Перу не сиделось на месте. Он мерил комнаты шагами, потягивался и вздыхал, пока я не махнул рукой и не разрешил ему отправиться осматривать город в одиночку.
После обеда он влетел к нам, раскрасневшийся и взъерошенный, и воскликнул:
– У Пеструхи появилась новая подружка!
Мы все удивленно повернулись к нему.
– Пеструха встретила ворону? Напомни мне подновить чернила на ее перьях, а то эта дружба не продлится долго, – сказал я.
– Нет! Не ворону! – запальчиво выкрикнул он, потом немного успокоился, взял себя в руки и продолжал тоном бывалого рассказчика: – Я держался очень осторожно, как вы и велели. Открывал рот, только когда ко мне обращались, и не говорил лишнего. Но сегодня холодно, и на улицах мало народу. Пеструха нашла меня и уселась на плечо. Мы шли к площади, где стоит большая каменная лошадь, и тут налетел порыв ветра, аж ледяной. Он ударил мне в лицо, и Пеструха вспорхнула с моего плеча. А потом вдруг как закричит, будто менестрель: «О прекраснейшая, алая твоя чешуя будто виноград, тронутый инеем!» Прямо как стихи! Ветер, оказывается, подняла красная драконица, и она опустилась прямо передо мной. Ее когти клацнули о брусчатку, хвост ударил по мостовой. Она едва не раздавила меня, но сумела остановиться. Я попятился и упал. Все ладони ободрал о камни! – И он выставил на наше обозрение покрасневшие руки.
– Драконица угрожала тебе? – сдавленным голосом спросил Лант.
– Нет, вовсе нет. Она просто опустилась на землю. Но я все равно испугался и решил уйти подобру-поздорову. Я позвал Пеструху, да только она не послушалась, а подлетела и уселась прямо перед драконицей. И говорит: «О прекраснейшая, алая королева, кормилица вороньего племени!» Драконица вытянула к ней морду, и я уж думал, она съест Пеструху, но Пеструха взяла и сплясала ей.
Он растопырил руки, склонил голову набок и качнулся из стороны в сторону, изображая птичий танец.
– И что дальше? – спросила Спарк, затаив дыхание.
– В глазах драконицы кружились вихри, прямо как ленты на майском дереве. Она положила голову на землю, а Пеструха запрыгнула ей на нос и стала чистить клювом чешуйки вокруг глаз и пасти. А драконица забулькала, будто закипающий чайник!
– А потом?
Судя по голосу Спарк, девушка жалела, что пропустила такое зрелище.
– Я стоял и ждал ее. Когда у меня ноги уже совсем заледенели, я позвал Пеструху, но она даже головы не повернула. А драконица лежала себе, прикрыв глаза, будто огромная кошка. Ну, я и пошел обратно один. – Он встревоженно нахмурился и спросил меня: – Как думаете, Пеструхе ничего не грозит?
– Думаю, за нее можно не бояться. Пеструха – очень умная птица.
А может быть, драконы и вороны издревле связаны? Вороны любят подбирать объедки за настоящими хищниками. Не удивительно, если они заключили союз с драконами.
– Очень умная птица.
А еще я знал, что в Пеструхе есть тайна, которую может открыть мне только она сама.
– Это да, – с гордостью заявил Пер. – Она такая.
* * *
В один солнечный день я проснулся после дневного сна и обнаружил, что остался один. Тело и разум были вялыми, сонными, и только небольшая прогулка по городу могла помочь мне прийти в себя. Накинув свой прекрасный, подобающий принцу Шести Герцогств плащ, я отправился на улицу. Белые ветви деревьев на холмах за пределами Кельсингры казались чуть розоватыми от прилива весенних соков. Некоторые – возможно, ивы – покрылись крапинками нежной зелени, словно кто-то развесил бусы на их тонких побегах. Снег в горах стаял. Сколько лет прошло с тех пор, как мы с Ночным Волком кормились на их лесистых склонах, охотились как звери и спали как убитые? Целая жизнь, а может, и две.
Стены зданий нашептывали мне воспоминания Элдерлингов, хранящиеся в их пропитанных Силой камнях. Сперва их гомон был едва слышен, словно звон комара где-то вдалеке, потом сделался настойчивым, как жужжание пчел. Они навалились на мои стены, сминая защиту. Я повернул назад, когда стал разбирать обрывки разговоров и видеть расплывчатые тени Элдерлингов. Поток Силы бурлил вокруг, грозя обрушиться, подобно океанской волне, подхватить и унести далеко от берега. Глупо было отправляться на прогулку одному. Я уже направлялся к Гостеприимному дому, когда понял, что за мной идет Рапскаль. Стараясь защититься от шепота древних Элдерлингов, я перестал обращать внимание на то, что творится вокруг наяву. Пошел медленнее, слегка покачиваясь. Пусть Рапскаль считает меня слабее, чем я есть на самом деле. Хотя, положа руку на сердце, в нынешнем состоянии даже упрямый ребенок наверняка был бы сильнее меня в драке, куда уж мне против этого воина-Элдерлинга.
Он быстро нагнал меня:
– Принц Фитц Чивэл! Рад видеть, что ты поправился после колдовства.
– Очень любезно с вашей стороны, генерал Рапскаль. Но даже эта краткая прогулка слишком утомила меня. Как только вернусь, придется прилечь.
– О, вот как! Очень жаль. Я надеялся сказать тебе пару слов. Важных слов.
Последнее генерал добавил, понизив голос, будто опасался, что нас подслушают.
Он что, хочет высказать мне какие-то угрозы наедине? Но когда я посмотрел на него, Рапскаль ответил мне умоляющим, почти извиняющимся взглядом.
– Я ошибался в тебе. Хеби сказала, что я был не прав. – Генерал заговорил еще более серьезным тоном: – Ей приснился сон. Или, может быть, вспомнилось что-то. Она велела передать, что ваши цели справедливы. И она на вашей стороне. – Рапскаль понизил голос до шепота: – Она велела мне помочь тебе всем, чем только смогу, разрушить город Слуг и уничтожить их самих. Всем, чем только смогу. – Он наклонился и заговорщицки положил руку мне на предплечье. Его глаза сверкнули – совсем не так, как могут сверкать глаза у людей. Мое волнение переросло в тревогу, когда он доверительно добавил: – Твоя ворона и Хеби очень сдружились.
– Хеби? – переспросил я, пытаясь улыбнуться в ответ.
– Моя драконица. Ну, ты же знаешь Хеби, верно? Мою алую милашку. – На миг его улыбка превратилась в мальчишескую ухмылку, отчего он заметно помолодел на вид. – Ей нравится твоя ворона – Пеструха, так ведь ее зовут? Пеструха нахваливает Хеби и говорит ей, какая она красавица. Раньше-то, до того как ворона появилась, только я восхищался Хеби, как она того заслуживает. В общем, Хеби вроде как привязалась к Пеструхе. Но я не об этом хотел поговорить. Ты задумал убить всех Слуг – Хеби верит, это правильно.
Я попытался истолковать его слова:
– Твоя драконица увидела во сне или вспомнила, что ей бы пришлось по душе, если бы кто-то убил всех Слуг Белых?
Он ухмыльнулся шире, и на преображенном драконом лице сверкнули белые человеческие зубы.
– Ага. Точно.
Рапскаль явно был доволен, что его слова дошли до меня.
Я остановился. Оперся рукой о стену здания, думая прислониться к нему, чтобы передохнуть. Это было ошибкой. Улица внезапно заполнилась Элдерлингами – голубыми, серебряными, зелеными; высокими угловатыми созданиями с причудливыми узорами чешуи на лицах, в элегантных просторных одеяниях, изящно наброшенных на плечи. Сегодня на площади Королевы музыканты будут состязаться в мастерстве, и сама королева вручит награду победителю…
– Эгей! Очнись, принц. Я веду тебя обратно в Гостеприимный дом. Там голоса не такие громкие.
Оказалось, что я иду по улице и генерал Рапскаль крепко держит меня под локоть. Состязание музыкантов развеялось, будто сон. Рапскаль вел меня. Возможно, он даже что-то говорил.
– Мне нехорошо, – услышал я собственный голос.
– Да все с тобой прекрасно, – сказал он успокаивающе. – Ты просто был не готов. Если выбрать, какой голос ты хочешь услышать, и приготовиться пожить жизнью этого Элдерлинга, можно узнать много интересного. Я вот узнал! Пока я не открыл мысли воспоминаниям древнего воина-Элдерлинга, я был неуклюжим, глупым парнем, вечно нетерпеливым. Другие хранители хорошо ко мне относились, но никогда не уважали по-настоящему. Никогда.
Голос его задрожал, и он прикусил язык. Вспомнилось, как недавно он показался мне мальчишкой.
Рапскаль прокашлялся.
– Моей драконице Хеби тоже было нелегко. Она никогда особенно не говорила с другими драконами или их хранителями. Когда она впервые подошла ко мне, она была маленькой и неуклюжей. Другие драконы презирали ее. Она даже не помнила своего настоящего имени – это я назвал ее Хеби. Но из всех драконов она первой научилась летать и первой сама убила дичь.
Генерал горделиво выпятил грудь, словно говорил о собственном ребенке. Потом заметил, что я смотрю на него, и резко кивнул.
– В комнату, – тихо проговорил я. – Мне нужно прилечь.
И это уже не было притворством.
– Конечно. Я с радостью отведу тебя.
Рапскаль похлопал по моей руке, лежащей у него на предплечье, и через это краткое прикосновение мне открылось о нем гораздо больше, чем хотелось. Мы пошли дальше – слишком быстро для меня, но я стиснул зубы, стараясь не отставать. Хорошо бы, если б, когда мы придем в наши покои, там был Лант. Погодите-ка… Когда это я начал рассчитывать, что он будет защищать меня?
Вот если бы рядом был Риддл…
– Так-то вот, – сказал Рапскаль таким тоном, будто подводил черту, и я понял, что многое прослушал, задумавшись. – Поэтому все, что Хеби вспоминает или видит во сне, – очень важно.
Наконец добрались до Гостеприимного дома. Внутри после яркого солнца на улицах казалось сумрачно. Двое Элдерлингов обернулись и уставились на нас, когда Рапскаль повел меня вверх по лестнице.
– Мы наверх, – весело сообщил он им.
Генерал оказался сильнее, чем выглядел.
– Большое спасибо за помощь, – сказал я, когда мы очутились у двери наших покоев.
Я надеялся, что Рапскаль там со мной и простится, но он зашел следом в комнату.
– Вот. Садись-ка к столу. Я скажу, чтобы принесли еды.
Выбора не было, пришлось повиноваться. Попытки не допускать в свой разум голоса Элдерлингов совершенно лишили меня сил. Притворившись, будто устраиваюсь на стуле, я украдкой проверил, что маленький нож, который дал мне Риддл, спрятан в потайных ножнах в ремне. При желании можно было достать его и, может быть, даже отрезать себе масла, если оно окажется мягким. Я попытался разозлиться, в надежде, что гнев придаст мне сил, но ощутил только страх и слабость в коленях. Показное дружелюбие Рапскаля не убедило меня. Похоже, нрав его переменчив. И при этом Рапскаль хитроумен. Похоже, только он один и догадался, что мы были не вполне честны с жителями Кельсингры. Так кто же передо мной: безжалостный военачальник, готовый на все ради защиты своей родины, или печальный юноша, переживающий из-за снов драконицы?
Коснувшись цветочного рисунка у двери, он сел со мной за стол.
– Как это получается? – спросил я, надеясь узнать о нем больше. – Что происходит, когда нажимаешь на этот цветок?
– Понятия не имею. Просто оно так устроено. Стоит нажать на него – и внизу в кухнях такой же цветок начинает светиться и гудеть. На каждую комнату – свой цветок. – Он пожал плечами, будто отметая мой вопрос. – Мы еще так многого не знаем. Например, мы всего шесть месяцев назад поняли, что эти помещения внизу задуманы как кухни. Там есть чаша, которая наполняется горячей или холодной водой. Но ни плит, ни печей. Довольно странная кухня получается. Хотя не то чтобы у моей матери была печь или хотя бы кухня, насколько я помню.
Генерал ненадолго замкнулся в угрюмом молчании. Теперь, когда гомон Силы на улицах не отвлекал меня, мне захотелось, чтобы он рассказал больше о том сне. Но прежде всего надо было как-то предупредить остальных, пока они не вернулись. Я не доверял этому Рапскалю нисколько. А вдруг он придумал этот сон, только чтобы пробраться в наши комнаты?
Трижды вдохнув и выдохнув, я спросил:
– Так твоей драконице приснился Клеррес?
Он подскочил и снова вспомнил обо мне:
– Клеррес, точно! Так она и сказала. Выходит, это правдивый сон, один из тех, что вызваны воспоминаниями ее предков-драконов!
– Ничего не понимаю. Воспоминания драконьих предков?
Рапскаль улыбнулся и подпер подбородок кулаком:
– Это уже ни для кого не секрет. Когда змея превращается в дракона, она выходит из кокона, уже зная все то, что знали ее предки-драконы. Знает, где охотиться, где вить гнездо, помнит имена других драконов в своем роду и события, которые они видели. Точнее, так должно быть. Но наши драконы слишком долго оставались морскими змеями и слишком рано вышли из коконов. У них сохранились только обрывки воспоминаний. Моя Хеби не помнит почти ничего из жизни своих предков. Но иногда во сне к ней приходят их воспоминания. Я надеюсь, что со временем она сумеет вспомнить больше.
Его глаза широко распахнулись и странно блеснули. Слезы? В глазах этого безжалостного человека?
Он заговорил снова, уже мягче, и в голосе его звучала боль.
– Я люблю ее такой, какая она есть. Всегда любил и всегда буду. Но для нее так много значит вернуть себе память предков. – Генерал посмотрел мне в глаза, и я понял, что вижу убитого горем родителя. – Может, я бессердечный, если тоже этого хочу? Если думаю, что она может стать лучше… Нет! Она и так слишком чудесная, ничто не может сделать ее лучше, чем есть! Так почему же я этого хочу? Неужели я не верю в нее?
Худшее, что может случиться с убийцей, – это ощутить общность с тем, кого ему предстоит отправить на тот свет. Но я сам столько раз задавал себе этот вопрос. Лежал без сна рядом с Молли и спрашивал себя: «Может, я чудовище, если хочу, чтобы моя дочь не отставала от других детей?» На мгновение показалось, будто наши с Рапскалем сердца истекают одной кровью. Потом Чейдова выучка шепнула мне: «Вот оно. Брешь в его броне».
Стоило подумать о том, как осуществить задуманное. А еще о Шуте. Нужно было узнать больше, и, возможно, этот мальчишка-генерал сможет дать мне необходимые сведения.
Я подался к нему, словно заслушавшись, и подпустил в голос фальшивой теплоты:
– Но как же удивительно, что ей приснились Слуги и Клеррес! Ведь ни ты, ни она никогда не были в этом далеком городе, верно?
Скормлю ему крохи сведений, чтобы посмотреть, не сболтнет ли он чего. Главное – держаться спокойно. Притворяться, будто это всего лишь светский визит, а не попытка оценить силу противника.
Моя уловка сработала. Его лицо осветилось радостью.
– Никогда! Так и в самом деле есть такое место, такие люди? Значит, это и впрямь не просто сон, а воспоминания предков!
Грудь Рапскаля вздымалась от восторга. Глаза, в которых всегда сквозила настороженность, вдруг широко распахнулись. Я чувствовал нечто, исходящее от него. Это была не Сила и не Дар. Причудливая смесь того и другого? Может, такова природа связи между хранителем и драконом? Тут я понял, что все это время он держал стены, а теперь опустил их, чтобы поделиться с Хеби радостным известием: ее сны – истинные воспоминания. Где-то в городе победно затрубил дракон. Мне послышалось или в ответ закаркала ворона?
Я заговорил, чтобы заставить его рассказать больше:
– Клеррес существует на самом деле, и Слуги тоже. Но боюсь, я должен сказать тебе еще кое-что. Мы держим путь в неизведанное.
– Чтобы отомстить, – негромко уточнил он.
– Чтобы отомстить, – подтвердил я.
Генерал наморщил лоб и на мгновение сделался больше похож на человека.
– Тогда, наверное, мы должны отправиться с вами. Потому что Хеби помнит, что это мрачное место и оно приносит горе. Она его и ненавидит, и боится.
Я мягко спросил:
– Что именно ей удалось вспомнить?
