скачать книгу бесплатно
И снова удар в живот исподтишка, и снова нечем дышать, и темнеет в глазах, подкашиваются ноги. И вот она уже не чувствует земли под ногами, ее закидывают на плечо, словно мешок с картошкой и несут в сущий ад…
… Сколько раз Лёня ударил ее, Маша уже не считала. Боль в очередной раз обожгла лицо, она упала на пол, почувствовав во рту солоноватый вкус крови. Лампочка с желтым светом раскачивалась под потолком, трубы шипели и сквозь горячий пар, она снова увидела взмах руки. Снова боль и металлический привкус во рту. А потом пришли еще двое, и захотелось умереть. Она думала только об этом, пока лица над ней сменяли друг друга. Истошный запах алкоголя, табака, чужие слюни на ее лице и теле. А потом снова боль и она летит в темноту – вот и отлично! Лишь бы не чувствовать и не слышать. Противно и больно.
Все вокруг кружилось в туманном мареве. Маша с трудом открыла слипшиеся от слез глаза, но тут же зажмурилась от тусклого света. Рядом – сопение и храп, тихая музыка, шипение старых труб и шум воды.
Она повернула голову – Игорь и Лёня спали, растянувшись на замасленном высоком топчане, точно на таком же лежала и она. В углу на табуретки стоял недопитый портвейн, шумел сбившийся радиоприемник – кажется, еще несколько часов назад, когда на ее лице кровь смешивалась со слюнями Игоря, из этого приемника лился веселый мотивчик модной попсовой группы.
Машу замутило. От головокружения она вновь упала на спину и застонала от боли, что взрывной волной разлилась по телу. Он втолкнул ее в этот подвал и словно озверел – тащил за волосы вниз по крутым ступенькам, завалил на спину, набросился, точно зверь, и все шептал на ухо – да брось ты, мы просто поиграем…
Маша выдохнула, облизнула пересохшие губы. Не без усилия села, стараясь не шуметь поднялась. Ноги не слушались, ссадины на коленях от бетонного пола кровоточили. Она закусила губы и сделала несколько шагов к выходу, подхватила с пола свои вещи, зажмурилась от вновь накатившихся слез. Осторожно, стараясь не задевать разбитые коленки, натянула брюки, куртку прямо на голое тело. Свитер был разорван на лоскутки.
Шаг. Второй. Третий. Сердце стучит в висках. Спасительная дверь подвала открыта! Выдох облегчения.
Холодный ветер ударил в лицо, заставил прийти в себя. На улице непроглядная ночь. Одинокий фонарь тускло освещает угол дома, моргает, словно насмехаясь. До её дома сто метров, но путь кажется невыносимо долгим – полчаса медленных шагов.
Дверь в квартиру заперта изнутри, пришлось стучать в дверь – звонок давно уже не работал.
– Кто там? – Голос родственницы чужеродно вторгся в сознание. Маша поморщилась – еще один лишний элемент в ее жизни.
– Это я, Маша. Откройте.
– И где тебя носит?
Щелкнул замок, дверь со скрипом распахнулась. Тетка сдвинула к переносице седые брови, сморщив и без того морщинистый лоб.
– Где ты была? Это, по-твоему, нормально, не появляться ночами дома? Как можно себя так вести, в твои-то годы?
– Можно я пройду? – устало спросила Маша, опираясь о стену.
Родственница отступила, давая войти в квартиру, засеменила следом, когда та направилась в ванную.
– Откуда ты явилась такая грязная?
– Из преисподней.
– Что?
Маша попыталась закрыть за собой дверь ванной команты, одновременно скидывая с себя пропахшие подвалом вещи, но баба Лида предусмотрительно подставила под дверь ногу в коричневом отцовском тапке.
– Что это у тебя на спине? – вновь нахмурилась родственница, ахнула, разглядев синяки.
Маша поспешно прикрыла грудь руками.
– Ничего.
– Да как же? – всплеснула руками баба Лида. – Тебя кто это так? Милицию надо вызвать!
– Меня никто не трогал! Можно я спокойно приму душ? – Маша нервно дернула дверь на себя.
– Но…
– Отойдите!
– Бесстыжая!
Маша захлопнула дверь, задвинула шпингалет, включила горячую воду. Любое движение приносило боль и дискомфорт. Стоя, босыми ногами, на ледяной плитке пола, провела ладонью по уже слегка запотевшему зеркалу – зрелище дикое. Тонкие и длинные, словно спички, ноги, с заметными ссадинами и синяками, узкие бедра, тонкая талия, слегка округлившаяся грудь, лицо с острыми скулами, дрожащие губы и испуганные карие глаза. Они, на бледном худом лице, казались огромными, словно озера темной воды.
Противно. С отчаянием провела рукой по своему отражению, откинула с лица волосы, встала под горячую воду. Вода бьет по спине, и Маша жмурит глаза от боли. Видит себя, словно со стороны и не может в это поверить – за что ей столько боли и унижения. Перед глазами моменты жуткой ночи – Игорь хватает ее за волосы, толкает и она ползет по мокрому грязному полу – все вокруг в воде, разлитом пиве, слюнях и брошенных окурках, как же противно! Вот он уже толкает ее на грязный топчан, Маша падает, словно тряпичная кукла, безвольно, не сопротивляясь, больно ударяется коленками об пол.
– …Раздевайся!
Голос Игоря эхом раздается в голове. Она подчиняется, но лишь тогда, когда голова наполняется туманным гулом от удара…
Маша встряхнула головой, сбрасывая с себя наваждение прошедшей ночи, облокотилась о стену ванной комнаты, потрогала затылок – болит и, кажется, шишка. Она снова зажмурилась, до боли закусив губу, снова очутилась в темном подвале: вот он, мерзкий и противный Леня, карабкается по ней, заламывает руки, больно кусает грудь, водит своими руками по ее ногам и бедрам. Боль и темнота. Ненависть – какое отличное чувство, сильнее, чем любовь…
Маша всхлипнула и задрожала, схватила с полки мыло и щетку и с остервенением начала тереть свою кожу. Она хотела не просто смыть пот и грязь, она больше всего на свете желала смыть эти жуткие воспоминания…
– Давай поговорим. – Сказала родственница, едва Маша вышла из ванной.
– Я хочу отдохнуть. Я устала.
– Отчего ты устала?
– Я не хочу сейчас разговаривать!
Маша направилась в свою комнату, но дверь закрыть не успела, родственница появилась в дверях.
– Мария, – сказала она, поправляя очки, – я хочу помочь вам, но вы оба как будто не желаете ничего менять!
– Я не думаю, что отец бросит пить.
Маша обессилено села на кровать, завернулась в одеяло.
– С отцом я еще побеседую, – Баба Лида сощурилась. – Ну а ты бросишь свои гулянки?
Маша хмыкнула:
– Мне нечего бросать.
– Вот, и отец твой так же говорит. – Баба Лида, наконец, вошла в комнату и села на старенькое кресло у шкафа, как раз напротив Машиной кровати. Кресло жалобно скрипнуло и в воздух поднялось небольшое облачко пыли, поблескивая при свете. На этом кресле уже тысячу лет никто не сидел. – У вас столько неоплаченных квитанций за коммунальные услуги, за несколько месяцев уже накопилось!
– Раньше этим занималась мама.
– А теперь займись ты. – Родственница снова поправила очки.
– А деньги, где я возьму? – Маша недовольно цокнула, почувствовала, что хочет курить и машинально посмотрела на подоконник, на котором когда-то лежала пачка сигарет. – Отец все пропивает со своими дружками.
Баба Лида замотала головой, сказала с полной уверенностью в голосе:
– Его скоро выгонят, уволят и все.
Маша устало кивнула, соглашаясь. Она и сама об этом часто думала:
– Его и так уже перевели в вечернюю смену на пол оклада.
Она залезла на кровать с ногами, укуталась в одеяло до самого носа. Чувствовалось, что в квартире дали отопление, но ее все равно знобило.
– Я устала, можно я останусь одна?
Родственница даже не пошевелилась, игнорируя ее просьбу, вместо этого строго спросила:
– Так, а почему ты не ночевала дома?
– Я была у подруги, – соврала Маша, закрывая глаза. Хотелось забыться крепким сном. – Я устала, хочу отдохнуть.
– От чего?
– Можете выйти?
– Да у тебя ни стыда, ни совести!
– Да уйдите вы уже! Прошу Вас!
– Уйдите вы уже! – передразнила ее родственница. – Шалава малолетняя! Вот никакого желания у меня нет, с тобой возиться! Бессовестная и неблагодарная!
– Да, да, да. – Маша легла, свернулась калачиком, поворачиваясь к стене.
– Еще, посмотри, передразнивает она!
– Мне плевать, ясно вам? Уходите, я вас ни о чем не просила! И на минуточку: мне исполнилось восемнадцать, а значит, я уже давно и не малолетняя. Я взрослый человек! А сейчас, идите вон!
Дверь захлопнулась с такой силой, что Маша услышала, как от косяка отваливается кусок краски. Она обернулась – и действительно, облупившаяся краска дверного проема отвалилась. Маша быстро поднялась и закрыла дверь на шпингалет, надеясь, что ее больше никто не побеспокоит.
Она проспала до глубокого вечера и проснулась только оттого, что на кухне громко заиграла музыка. Она вздрогнула, открыв глаза. Осмотрелась в темноте комнаты, подождала, пока глаза привыкнут к полумраку, поднялась с кровати. С кухни доносились голоса и смех, неужели баба Лида такое терпит? Маша накинула на себя старый халат, обулась в тапочки и вышла в коридор.
– А где баба Лида? – удивлённо спросила она, обращаясь к пьяному отцу, сидевшему за столом на кухне.
– А! – отец махнул рукой. – Уехала.
– Как уехала? – Маша облокотилась о стену. – Она же только приехала к нам. Насовсем уехала?
– Да. Надоело, говорит с вами возиться. – Отец засмеялся. – А нам и без нее хорошо, правда, ведь Маш?
– Ясно. – Маша отошла от двери на кухню, пропуская рыжую Татьяну, которая по-хозяйски вышла из ванной комнаты и прошла к отцу за стол.
– Ой, Машка, а с лицом, что у тебя? – Татьяна вставила в рот с желтыми зубами сигарету, подкурила, одновременно с отцом посмотрела на Машу.
– Упала. – Ответила Маша, отмахнувшись.
Такая причина вполне удовлетворила и Татьяну и отца и они тут же потеряли к ней всякий интерес, переключившись на общение, друг с другом. Маша печально усмехнулась, отметив, что отец осунулся и похудел. А беседа с Татьяной, пожалуй, интересовала его куда больше, чем жизнь дочери.
– Пап? – Отец никак не отреагировал. – Пап! – закричала Маша.
– Что? – спросил он, наполняя рюмки коньяком.
– Тебе нет до меня никакого дела! А может, у меня проблемы!
Отец нахмурился, посмотрел на нее:
– А что случилось? – спросил он, отставляя бутылку коньяка в сторону.
– Ну, наливай же! – возмутилась тут же Татьяна, отбирая бутылку, повернулась к Маше: – Да какие у тебя могут быть проблемы? Жениха если только нашла! Да и вообще, выпей с нами и проблем не будет! Только отвлекаешь отца по пустякам!
– А ты вообще замолчи! Я не с тобой разговариваю! – взвизгнула Маша, кинула в Татьяну полотенцем, лежавшем в коридоре на стуле.
Татьяна подскочила с места, намереваясь кинуться на Машу с кулаками, но отец успел схватить ее за руку.
– Девочки, перестаньте!
– Это ты перестань! – закричала Маша. – Все, забыл уже о матери? Недолго же твое горе длилось!
– Зачем ты так? – закричал отец, ударил себя в грудь, захрипел: – да я жить без нее не могу и не хочу! А ну пошли вон, обе!
– Ты чего? – возмутилась рыжеволосая гостья, Маша испуганно отступила.
– Пошла вон, я сказал! – отец поднялся из-за стола, с покрасневшим от ярости лицом, указал на дверь: – Вон!
Татьяна, несмотря на лишний вес, быстро выбежала с кухни и остановилась в коридоре за Машиной спиной.
– А все ты виновата, вот, полюбуйся, до чего отца довела!
– Да иди ты! – дернула плечом Маша. – Пап, успокойся. Извини меня.
Отец сел за стол, опрокинул рюмку коньяка, устало всхлипнул, роняя голову.
– Жизнь ни к черту, Маш.
Она подошла, дотронулась до его плеча, вздохнула. Отец помедлил, но все же спросил:
– Что за проблемы у тебя? Расскажи.
– Да так… – Маша поджала губы, посмотрела в окно. – А, ты, помнишь, обещал мне дать денег для учебы – тетрадки, одежду купить. – Напомнила она ему, мысленно представляя, как садится в автобус с рюкзаком и уезжает навсегда в другой город.
– А я не давал разве? – отец нахмурился. – Не помню.
– Нет.
– Выделю, выделю, Маш, но позже. Сейчас нет лишних.
