скачать книгу бесплатно
Адам не слышал звуков земли. Он вовсю сражался с розовым кустом. И, хоть он и был вооружен железными ножницами, розовый куст явно побеждал.
– Ах. Дрянь. Боже. Ах. Черт. Подери, – сказал он, когда колючие стебли предприняли необходимые защитные меры. В конце концов, хотя несколько щелчков ножницами были успешными, он отступил и признал поражение.
– Не знаю, малыш, не знаю, – сказал он мне, отирая бровь тыльной стороной руки в перчатке. Бросив быстрый косой взгляд на солнце, он отвернулся, наклонился и занялся более нежными отростками.
Щелк, щелк, щелк.
Старался, чтобы Природа знала свое место.
приношение
Позже, когда спустились сумерки, Адам повел меня на вечернюю прогулку.
В парке было много людей-подростков, которые сидели на стене. Они делали это каждую неделю, просто приходили и сидели.
Адам старался к ним не приближаться. Он знал некоторых по школе и, думаю, предпочитал оставаться неузнанным. Так что он держался другой стороны парка, искал палочки.
Я увидел одну прежде него, подходящей длины, и носом привлек внимание. Он слабо улыбнулся и, погладив мою шею, подобрал палку.
– Хорошо, Принц, хорошо.
После пары ложных бросков он завел руку за плечо и кинул палку. Я побежал, быстро, пока она летела по воздуху прямо в небо. Я бежал и смотрел на нее, не спуская глаз, даже когда цветы били меня в грудь, смотрел, ждал, когда она достигнет высшей точки, помедлит, не двигаясь, прежде чем вернуться вниз – быстро, еще быстрее – пока не упадет на землю передо мной, неловко подпрыгнув. Не успев замереть, палка оказалась у меня в зубах, и я побежал к Адаму, торжествуя.
Потом мы повторили ритуал еще два раза. Бросок. Лови. Принеси. Бросок. Лови. Принеси. Мы оба в равной степени наслаждались этим. Для меня главное было приносить, я чувствовал удовлетворение, возвращая вещи обратно. Чтобы начать сначала. Закономерность. Повторение. Для Адама, правда, главным был сам бросок. Отпускание.
Посреди четвертого захода, когда палка упала, кто-то закричал. Сперва я не расслышал слов, и Адам тоже, и мы подошли поближе к стене парка.
Увидев, что мы приближаемся, один из подростков, мальчик, встал.
– Прости, – сказал Адам. – Я не расслышал. Как ты меня только что назвал?
– Задрот. Я назвал тебя задротом, – и затем, бросив скорый, воодушевляющий взгляд на одного из друзей, он добавил: – Сэр.
Подростки засмеялись, их головы теперь склонились к земле.
– Очень смешно. Я удивлен, что консультант по профориентации не посоветовал тебе стать юмористом.
– Не важно, – мальчик глубоко затянулся сигаретой. – Но вот в чем дело, я теперь не в школе, так что не обязан терпеть все твое дерьмо.
– Да, уверен, для тебя это большое облегчение.
– Отъебись, сэр.
Он плюнул, помечая свою территорию.
Я подошел и понюхал его. От него пахло поврежденной кожей. Он был ранен под одеждой.
– О, глянь, он натравил на тебя своего пса, – сказал другой мальчик, прикрыв рот рукой.
Я зарычал.
– Ой, сейчас обделаюсь. На помощь! На помощь!
Снова смех.
– Иди сюда, Принц.
Я вернулся к Адаму по команде. Он взял меня за ошейник и пристегнул к поводку, прежде чем выйти из парка. Когда мы начали переходить дорогу, я что-то учуял позади.
Я обернулся и увидел бутылку, летящую по воздуху. Она разбилась у моих лап, разбросав в разные стороны тысячи невосстановимых осколков. Адам испуганно подпрыгнул.
И снова подростки рассмеялись.
– Задрот! – Закричал парень в последний раз, прежде чем мы повернули за угол.
– Все хорошо, мальчик, – уверил меня Адам. – Все хорошо.
порошок
Хэл сыпал белый порошок в стакан и заливал водой. Вот уже несколько дней он был в пижаме.
– Мама еще в больнице, – сказал он Адаму, хотя его не спрашивали.
– О, – ответил Адам. – А Лотти?
– Да, она вернулась. Мама Сары ее привезла. Она наверху.
Адам начал рассказывать Хэлу о брошенной бутылке, но не успел закончить, как Хэл согнулся, хватаясь за живот. Затем он повернулся и быстро побежал в ванную. Неприятные запахи остались.
Адам пошел смотреть телевизор.
Я последовал за ним, и, поскольку Кейт еще не вернулась, свернулся калачиком возле него на софе.
Он гладил меня по голове, переключая каналы, и не задержался на собаках, играющих на пианино, и танцующих кошках.
Хэл вернулся из туалета, все еще держась за живот.
– Как ты? – Спросил его Адам.
– Все так же.
– О боже.
Шарлотта спускалась по лестнице. Она оставила открытой дверь своей спальни, чтобы музыка просочилась на первый этаж. Адам и Хэл ничего не сказали, когда она вошла. У Шарлотты, похоже, был новый образ.
– Все хорошо, засранец? – обратилась она к брату.
– Не говори так, – отозвался Адам.
– Почему? Это ведь правда?
– У него понос. Он плохо себя чувствует. А что у тебя с лицом? Ты похожа на Смерть.
– Это макияж.
– Не волнуйся, папа, – сказал Хэл в притворном ободрении, все еще держась одной рукой за живот. – Ей тринадцать. Она растеряна и сбита с толку. Ей нужно экспериментировать с разными образами. На прошлой неделе Бритни, на этой – Мэрилин Мэнсон. Мы должны постараться и быть рядом… – Он схватился за живот и издал звук, который означал, что ему больно.
– Отвянь, засранец, – и прежде чем Адам успел отчитать ее, она уже вернулась наверх.
беспорядок
Когда Кейт вернулась домой, Адам спросил, как ее отец. Она не ответила, по крайней мере, не прямо.
– Кто оставил это там? – спросила она.
– Что?
– Собачий поводок. Почему его не убрали?
– Я собирался. Меня осыпали оскорблениями дети в парке. Я преподавал у них…
Кейт прошла дальше, в кухню.
– О, Адам, взгляни на этот беспорядок.
– Любимая, прости. Ну же, сядь. Ты выглядишь усталой.
Я подошел понюхать ее, и все было так же, как часто бывало по вечерам. Больничные запахи. Дедушка Билл. Должно быть, она держала его за руку, заметил я, обнюхивая ее. И должно быть, она держала его долго, потому что запах был сильнее, чем прошлым вечером, когда они навещали его все вместе.
Кейт взглянула вниз, когда я нюхал ее, и мягко улыбнулась. Той улыбкой, что берегла для меня.
– Здравствуй, Принц.
всюду
Позже, когда меня закрыли, вернулась Лапсанг. Ее не было два дня, и я начал ощущать ее отсутствие. Конечно, она уходила и прежде, много раз, по правде говоря, она отсутствовала больше, чем была дома. Но все равно, после неловкого начала наши отношения наконец расцвели, и когда ее не было вечерами, мне не хватало собеседника.
И когда она царственно проскользнула сквозь кошачью дверцу, мое сердце забилось.
– Где ты была? – спросил я ее. Мой тон был любопытствующий, а не сердитый.
– Всюду, – проурчала она. – Всюду.
– Думаю, Семье тебя не хватало.
Она оглядела меня тяжелым скептичным взглядом.
– Думаю, ты обнаружишь, что Семья даже не заметила.
– Будь уверена: они скучали.
– Что ж, дорогой, им придется скучать по мне еще, ведь я вернулась ненадолго.
– Но…
– Вообще-то, я подумываю вовсе уйти.
– Ты не серьезно.
– Боюсь, что серьезно, сладкий, – она лизнула свою лапу. – Тебе никогда не хотелось уйти? – спросила она, потянувшись в корзинке.
– Не понял?
– Тебе порой не хотелось просто уйти, убежать, начать все заново?
– Нет. Должен признать, что нет.
– О, а мне да. Вообрази, какая это свобода. Представь, дорогой. Ходить от дома к дому, создавая новые характеры, новые имена, и получая неиссякаемый запас молока.
– Но ты бы не смогла, верно? Ты бы не смогла оставить Семью навсегда?
– А почему бы и нет?
– Ты бы скучала по всем.
– О, нет. Видишь ли, тут ты ошибаешься. Я бы вовсе не скучала по ним. Ни капельки. Я бы просто думала обо всех новых коленках, на которых я могла бы лежать.
Я вздохнул.
– Думаю, ты отрицаешь.
– Отрицаю? – промяукала она недоверчиво.
– Угу. Я тебя видел. Я видел, как ты крутишься возле Шарлотты. Ты ее очень любишь.
Ее голова втянулась в шею.
– У нее самые теплые коленки в доме.
– И это все? Просто теплые коленки?
– Да, Принц. Боюсь, что так. Это все, что она для меня значит.
– Я не верю.
Ее голос изменился.
– Что ж, поверь. Если слишком привязываешься к людям, это только вредит. – Хотя у нее была склонность преувеличивать, я не мог не заметить убежденности в ее взгляде.
