Рождественский кинжал

– Я не возражал бы против того, чтобы прояснить все сейчас или в любое другое время.

– Хорошо, если вы так хотите, сэр, в чем же дело? – согласился Хемингуэй.

Мотисфонт глотнул воздуха:

– Моя фирма – это частная компания – занимается торговлей с Восточной Индией.

– Каков характер компании, сэр?

– Это частная компания с ограниченной ответственностью. Акции делятся между Натаниелем Хериардом, Стивеном Хериардом и мной.

– В какой пропорции?

– Натаниелю Хериарду принадлежали семьдесят процентов, мне – двадцать, а Стивену – десять. Когда Хериард удалился от непосредственного участия в делах, я стал генеральным директором.

– А вы, сэр? – Хемингуэй обернулся к Стивену.

– Меня это мало касается. Мне подарили долю, когда мне исполнился двадцать один год.

– В деле были только Натаниель и я! – подтвердил Мотисфонт. – Ну, он более или менее отошел от дел несколько лет назад, и все вел я сам.

– Что вы понимаете под «более или менее», сэр?

– Менее, – усмехнулся Стивен. Мотисфонт подчеркнуто не заметил реплики молодого человека.

– Думаю, все, кто знал Натаниеля, не могут отрицать, что он был диктатором по натуре. Он не мог не вмешиваться...

– Эдгар, я должен заметить, что в данном случае он вмешивался в свои собственные дела! – возразил Джозеф.

– Я не спорю, в свое время он был очень умным, деловым человеком! Но вы же сами знаете, что этот период прошел. Он не мог идти в ногу со временем, потерял интуицию...

– Между вами и мистером Хериардом были разногласия по поводу экономической политики фирмы? – спросил Хемингуэй.

– Да, много раз. Последние два года торговля шла плохо, особенно в нашей области. Японо-китайская война нанесла ужасный удар. Натаниель слишком давно отошел от дел, чтобы справиться с новой ситуацией. Мне всегда приходилось отстаивать свою линию. Боже мой, я помню случаи, когда он угрожал мне всевозможными несчастьями! Но это была просто его манера поведения. Ему надо было дать пошуметь, и в конце концов он соглашался с разумными доводами. Эти письма у вас под рукой касаются сделки, которую я хотел заключить, а он ее боялся. Могу показать вам дюжину таких же, если я их не уничтожил.

– В чем состояла сделка, сэр?

– Ну, если вы не имеете отношения к бизнесу, вы вряд ли поймете, – сказал Мотисфонт.

Стивен скривился в сардонической гримасе.

– В этом нет ничего сложного, – произнес он жестким голосом, заставившим Мотисфонта вздрогнуть.

– Я не знал, что Натаниель посвящал вас в свои дела! – Мотисфонт сверкнул стеклами очков.

Стивен рассмеялся. Джозеф положил ему руку на плечо.

– Спокойно, старина! Мы же не хотим ссоры?

– Черт побери, не трогайте вы меня! – прошипел Стивен, стряхивая его руку. – Меня просто тошнит от прелестной истории Мотисфонта о его никогда не существовавшем влиянии на дядю Ната. Значит, вы могли с ним справиться? Стоило только дать ему пошуметь? Бог мой, я не позволю жалкому червяку умалять старого черта! Вы смертельно боялись его и прекрасно это знаете!

– Как вы смеете говорить со мной таким тоном?! – сорвался на визг Мотисфонт. – Вы ничего не знаете о моих отношениях с Натом! Вы только и могли, что ссориться с ним, и вам кажется, что никто не мог быть умнее вас! Я работал с Натом, когда вы еще пешком под стол ходили! Молокосос!

– Эдгар, Стивен! – взмолился Джозеф. – Это недостойно вас! Что подумает инспектор?

Бессмысленность такого всплеска вызвала у Стивена что-то похожее на рычание, но Хемингуэй весело сказал:

– Не беспокойтесь обо мне, сэр! Если мистер Стивен Хериард знает что-либо о деле, он, возможно, захочет сказать мне, с чем не хотел согласиться его дядя?

– Торговля оружием, – громко произнес тот. Мотисфонт схватился за ручки кресла, как если бы хотел выпрыгнуть из него, и снова обмяк.

– Нетрудно поверить, что вы убили человека ударом в спину! – зло продребезжал он.

– Я уже заметил, что вы без труда в это поверили!

– Стивен, Стивен, не позволяй своему языку говорить то, о чем ты потом будешь жалеть! Это непростительно с вашей стороны, Эдгар, непростительно! – запричитал Джозеф.

– Да, то, что я говорю – непростительно, а все, что говорит ваш драгоценный племянник, – божья роса? – съязвил Мотисфонт.

– Эдгар, вы же не хуже меня знаете, что за человек Стивен! Я не извиняю его. Этими глупостями о торговле оружием он хотел одержать над вами верх, но!.. Стыдитесь, Эдгар! Конечно, никто не поверит, что вы можете быть замешанным в таком деле! Это похоже на один из тех страшных фильмов, которыми я, как старый актер, увы, не в состоянии, не в состоянии наслаждаться!

– Только в данном случае это совсем не фильм, – настаивал Стивен.

– Опомнись, Стивен! Я так же, как и все, люблю шутки, но сейчас не время для них, мой мальчик.

Инспектор счел необходимым вмешаться:

– Не хочу перебивать вас, джентльмены, но, возможно, мы лучше поймем друг друга, если я сразу же скажу вам, я ни в коей мере не интересуюсь торговлей оружием, что, по-видимому, и составляет ваше «китайское дело», мистер Мотисфонт.

Глядя на проступившее на лице Мотисфонта выражение облегчения, смешанного с неуверенностью, Стивен расхохотался.

Джозеф поднял руку.

– Стивен, прошу тебя! Эдгар, неужели это возможно?

– Бог мой, Джозеф, не из чего делать трагедию, – дернул плечом Мотисфонт. – Многие считают, что мы совершаем большую ошибку, не поставляя оружие в Китай!

– Но это же незаконно! – ужаснулся Джозеф. – Вы хотите сказать, что собирались участвовать в незаконной сделке?

– Участвовал. И участвует, – ответил за него Стивен. – Торговля оружием – выгодное занятие.

– Вы, судя по всему, много об этом знаете, – заметил Хемингуэй.

– Нет. Только то, что рассказал мне дядя. Положитесь на слова мистера Мотисфонта, я не принимал участия в делах фирмы.

– Ну, это выгодное дело, – выпалил Мотисфонт с внезапной откровенностью. – Конечно, власти недовольны, но не будем углубляться в это сейчас. На любую вещь можно смотреть с двух сторон, и я не стыжусь, что продаю оружие Китаю. Более того, Нат скоро пришел бы к моей точке зрения.

– Нат, – трагически прошептал Джозеф, – был сама честность. Он бы никогда не согласился...

Инспектор посмотрел на старого актера.

– Он не посвящал вас в свои дела, сэр?

– В дела фирмы – нет, – признался Джо. – Понимаете, я никогда не был способен к таким вещам. Я выбрал искусство и, хотя многие считают меня глупцом, не жалею об этом.

– А вы, сэр? – Хемингуэй обратился к Стивену. – Что вы об этом знаете?

– Голые факты. Мой дядя обнаружил махинацию с оружием и был недоволен. Честно говоря, он чертовски разозлился.

– Натаниель был слишком деловым человеком, чтобы, изучив балансовые отчеты за последние три или четыре года, не последовать голосу разума! – возразил Мотисфонт. – Не хочу скрывать, дела у нас шли плохо.

– Если вы не возражаете, сэр, я бы хотел знать, как будут обстоять дела в вашей фирме теперь? – поинтересовался Хемингуэй. – Что записано в учредительном договоре? Что случится с долей мистера Хериарда?

– Она делится между остальными акционерами в соответствии с долей каждого, – ответил Мотисфонт. – Как обычно.

– Значит, вы получите две трети, а мистер Стивен Хериард – одну треть?

– Разумеется.

– Из каких оценок вы будете исходить? Стивен вынул трубку изо рта.

– По итогам торговли за последние три года. Сюжет запутывается?

– Думаю, вы знаете, что вы имеете в виду! – сверкнул глазами Мотисфонт.

– Я просто подумал, как для вас все удачно устроилось, – улыбнулся Стивен.

Это замечание вызвало у Мотисфонта такую вспышку гнева, что вмешался не только Джозеф, но и Блис. Пока их голоса перекрывали друг друга, Стивен, зло усмехаясь, молча курил трубку, а инспектор Хемингуэй старался держать в поле зрения всю четверку.

Снова и снова со слезами в голосе Джозеф умолял Мотисфонта не говорить того, о чем он в будущем пожалеет. Мотисфонт вопил, что с него хватит вмешательства Джозефа, и он не удивится, если тот с самого начала действовал в сговоре со Стивеном.

В ответ Джозеф показал всем присутствующим, что он может играть трагические роли так же великолепно, как и комедийные, в которых, по словам его жены, он был так хорош. В его голосе мешались ужас, горе и справедливое негодование.

Хемингуэй, хотя и не остался равнодушным к бурной сцене, подумал, что пришло время завершить ее, и сказал, что больше не хочет беспокоить занятых в ней актеров. Стивен быстрым шагом вышел из комнаты; Мотисфонт, разрешившись несколькими эпитетами в адрес семьи Хериардов, тоже удалился. Инспектор посмотрел на Джозефа, но Джозеф не выказал никакого намерения последовать за всеми и скорбно покачал головой.

– Что только не делают с нами, людьми, нервы! Надеюсь, инспектор, вы уже достаточно видели, чтобы не придавать большого значения тем глупостям, которые человек творит под влиянием нервного стресса. Это был суровый удар для моего старого друга Мотисфонта. Он совсем выбил его из колеи. Поверьте мне!

– Я верю, – ответил Хемингуэй.

– Думаю, его в значительной степени вынудили, – сухо сказал Блис.

– Да, да, я знаю! – согласился Джозеф. – У Стивена дурной язык. Я не извиняю его. Но могу претендовать на то, что знаю его лучше, чем все остальные, и утверждаю, что его спровоцировали на это замечание. С тех пор как моего бедного брата убили, отношение Мотисфонта к мальчику стало почти враждебным.

– Вы не знаете почему? – спросил Хемингуэй. Джозеф покачал головой.

– Без всяких причин, разве что мой племянник не показал себя очень послушным. Он хочет знать, ну, вы понимаете... Не отрицаю, манеры у него... оставляют желать лучшего, но это ничего не значит. И потом, Мотисфонт был склонен ревновать к нему, такой глупец.

– Вы считаете, он имел влияние на вашего брата, сэр?

– Едва ли. Но моему брату он очень нравился. И Стивен очень любил моего брата, что бы ни говорил Мотисфонт. Вы же знаете, как оно бывает, инспектор! Мой племянник не из тех людей, которые раскрывают свои истинные чувства, поэтому и складывается впечатление, что он ведет себя вызывающе. Бедный Мотисфонт страшно потрясен смертью моего брата! Стивен, разумеется, тоже, но он не показывает этого, и Мотисфонт, верно, полагает... ну, я конечно, не знаю, что конкретно он думает, но этот несчастный случай с портсигаром заставил его сказать пару слов, говорить которые было совсем не обязательно. Думаю, я положил этому конец. И старый дядюшка может когда-нибудь пригодиться!

– Мистер Мотисфонт считал подозрительным то, что этот портсигар нашли в комнате мистера Хериарда?

– Не думаю, что он зашел так далеко! В любом случае я уверен, этот портсигар не имеет никакого значения. Можно найти множество объяснений, почему он оказался в комнате моего брата.

– Мистер Хериард, – задал следующий вопрос Хемингуэй, – вы когда-нибудь говорили племяннику о завещании, которое вы помогли составить?

– Нет, правда, нет! – замотал головой Джозеф. – Это было бы некрасиво с моей стороны! Вы не должны обращать внимания на слова Мотисфонта! Будто я намекал, что Стивен является наследником! Уверяю вас, инспектор, я не делал ничего подобного. Единственным человеком, с которым я вообще говорил на эту тему – в самых общих чертах, – была мисс Дин.

– Что вы говорили ей, сэр?

– Точных слов я не вспомню. Ничего, что могло бы заинтересовать вас, помню, я даже выразился, что у меня рот на замке. Я не должен был говорить этого, но... Господи, господи, стараешься сделать лучше и не предполагаешь, что твои самые невинные намерения могут привести к запутанным осложнениям! Вы думаете, я сентиментальный старый дурак, но я хотел по возможности сгладить острые углы.

– Между мистером Стивеном и покойным?

– Да, – признался Джозеф. – Бесполезно скрывать от вас... Мой бедный брат был не в духе, по-моему, я уже говорил вам об этом. Его мучил ревматизм, еще это дело с Мотисфонтом и вдобавок несчастная пьеса молодого Ройдона. Я делал все возможное, чтобы притушить пламя. Теперь уже я могу признаться, как я переживал: вдруг Стивен перечеркнет все свои шансы, рассердив Натаниеля. Поэтому я поговорил с мисс Дин.

– Значит, Стивен не знал, что его дядя написал завещание в его пользу, если только ему не сказала об этом мисс Дин?

– Во всяком случае, если узнал, то не от меня! Не знаю, что мог сказать ему мой брат, но уверяю вас, я ему об этом ничего не говорил!

Прекрасная память и на этот раз не подвела инспектора.

– Но когда после чтения пьесы мистера Ройдона между мистером Хериардом и его племянником вышла размолвка, разве мистер Хериард не говорил, что сделает некоторые изменения?

– Знаете, по-моему, я этого не слышал! В любом случае это как раз то что Нат мог сказать, если был не в духе.

– Но его слова наводят на мысль, будто у него были причины полагать, что мистер Стивен знает о его посмертных распоряжениях?

– Наверное, вы правы, – согласился Джозеф с несчастным видом. – Но вы же не хотите предположить, что Стивен... Нет, нет, нет! Я никогда не поверю, это ужасно!

– Я ничего не предполагаю, сэр. Я только пытаюсь выяснить правду.

Джозеф взволнованно заломил руки.

– Вы думаете, я старый глупый старик, но я понимаю, что вы подозреваете! Я знаю, для моего племянника все складывается неважно, но лично я убежден, никто под крышей этого дома не совершал этого преступления!

– Как вас понимать, сэр? Почему вы так думаете?

– Иногда, инспектор, – исполнился пафосом Джозеф, – интуиция гораздо сильнее, чем разум!

– Мне придется поверить вам на слово, сэр, – разочарованно протянул Хемингуэй. – Сам я пока так не думаю. Разумеется, это не значит, что не буду думать.

– Будьте беспристрастным! – взмолился Джозеф.

– Мне за это даже платят, сэр, – невозмутимо напомнил инспектор. – А сейчас, если не возражаете, я должен закончить с мистером Блисом.

Намек был слишком откровенным, чтобы не обратить на него внимания. Джозеф вышел, его детский лоб был озабоченно сморщен. По лицу стряпчего скользнула улыбка.

– Он все хочет как лучше, инспектор.

– Да, это добродетель, которая создает гораздо больше неприятностей, чем все остальные, – наставительно произнес Хемингуэй. – Если вы хотите знать мое мнение, то убийства вообще не произошло бы, если бы не он со своими бесконечными идеями мира и добрых отношений. Это он собрал этих в высшей степени чуждых друг другу людей под одной крышей в одно и то же время.

– Боюсь, вы циник, инспектор.

– Станешь тут, – устало буркнул Хемингуэй. Просмотр остальных бумаг Натаниеля не занял много времени, потому что они не представляли особого интереса. Вскоре поверенный смог присоединиться к остальным в библиотеке, а Хемингуэй отправился на поиски сержанта.

Вер встретил шефа в холле вопросительным взглядом.

– Немного, – разочарованно улыбнулся Хемингуэй. – Наследник – молодой Хериард. Ты что-нибудь обнаружил?

– Не могу сказать, что да, – ответил Вер. – От слуг ничего не добиться, я имею в виду, ничего разумного. Но одна вещь мне показалась странной. Я осматривал обстановку и зашел в бильярдную. Там была пожилая леди, миссис Джозеф Хериард, если не ошибаюсь.

– Не вижу ничего странного.

– Нет, сэр, но она что-то искала и буквально переворачивала комнату вверх дном. Я минуту за ней наблюдал, пока она меня не увидела. В одном конце комнаты что-то вроде уголка для отдыха. Она отдергивала занавеску и водила рукой по креслам, как будто думала, что-то могло завалиться за обивку. Она вздрогнула, когда меня увидела, но это, конечно, ничего не значит.

– За чем-то охотилась?

– Да, я тоже подумал, но, когда я ее спросил, не потеряла ли она что-нибудь, должен сказать, она совсем не растерялась. Она сказала, что потеряла книгу.

– Может, и так, но я хотел бы поговорить с этой таинственной особой, – заинтересовался Хемингуэй.

– Она еще там, сэр.

Когда сержант ввел Хемингуэя в комнату, Мод копалась в ящике с елочными украшениями. Заметив инспектора, старая дама приветствовала его кивком головы и легкой улыбкой. Она, казалось, подумала, что сержант привел подкрепление ей в помощь, потому что поблагодарила его и посетовала, как поразительно легко теряются вещи.

– Вы ищете книгу, мадам? – спросил Хемингуэй.

– Да, и это библиотечная книга. Поэтому-то ее и необходимо срочно найти, – объяснила Мод. – Конечно, я думаю, она объявится, так часто бывает, и в самом неподходящем месте.

– Например, в коробке с елочными игрушками, – озадаченно предположил Хемингуэй.

– Кто знает, – пробормотала Мод. – Один раз я три дня искала рожок для обуви, а он в конце концов нашелся в ведре для угля. Я так и не смогла выяснить, как он туда попал. Вы, должно быть, будете обыскивать весь дом. Если вам попадется моя книга, скажите, пожалуйста, мне, я буду очень благодарна. Называется «Жизнь императрицы Австрии Елизаветы». Очень интересный персонаж, кто бы мог подумать! Очень досадно, что я ее потеряла, так и не дочитав до конца. Должно быть, она была очень хороша собой, но я не могу не жалеть ее мужа. В молодости он был очень красив, но, разумеется, потом появились эти морщины. И он стал такой толстый! Конечно, это может ее извинить. Нет, книги здесь нет. Очень досадно!

Мод улыбнулась, кивнула и вышла из комнаты, вернувшись через минуту, чтобы попросить инспектора не искать книгу специально, потому что у него много других забот.

Удивленный сержант обменялся взглядом с шефом, но Хемингуэй заверил Мод, что будет иметь в виду злосчастную пропажу.

– Ну! – воскликнул сержант, когда Мод снова вышла. – Что вы на это скажете?

– Скажу, что она действительно искала книгу. Сержант был разочарован.

– Я подумал, вдруг она искала орудие, которым убили старика. Как-то подозрительно.

– Для этого ей не надо было так долго искать, – сказал инспектор. – Ведь оно в этой комнате. Что у тебя со зрением, парень?

Сержант недоуменно заморгал. Хемингуэй показал пальцем на стену над камином. Рогатую голову оленя окружали два старых кремневых пистолета, пара ножей с инкрустированными ручками и множество другого оружия, начиная от зулусской дубинки до алебарды семнадцатого века.

– У тебя столько же соображения, сколько у местной полиции! – усмехнулся Хемингуэй. – Забирайся на стул, и посмотрим эти два кинжала! Только не трогай ручищами!

Проглотив оскорбление, сержант Вер взгромоздился на стул, заметив, что иногда не видишь того, что находится у тебя под носом.

– Не знаю, что ты понимаешь под словами «у тебя»! – изгалялся Хемингуэй. – Знаю, что бы под этим понимал я, но это большая разница. И вместо «носа» я бы использовал другое слово. На этих кинжалах есть пыль?

Сержант потянулся вверх, опираясь рукой на стену, чтобы удержать равновесие.

– Нет. По крайней мере... Есть на внутренней стороне...

– На обоих снаружи нет пыли?

– Совсем нет. Так что прокол. В этом доме очень усердные слуги. Наверное, они стирают пыль вениками из перьев на длинной палке.

– Неважно чем! Дай их мне!

Сержант обернул руку носовым платком и осторожно передал инспектору кинжалы. Хемингуэй взял их и тщательно осмотрел. Было ясно, что их давно не снимали, по крайней мере, ножны изнутри были забиты пылью, и на их месте на стене были видны куски разорванной паутины. Спустившийся со своего насесга сержант высказал мнение, что ни один из кинжалов не использовали.

– Посмотри еще раз, – посоветовал Хемингуэй. – Ничего не замечаешь на рукоятке?

Сержант снова наклонился над оружием. И те и другие ножны по прилегающей к стене стороне были покрыты тонким слоем пыли, рукоятка одного из кинжалов тоже. На другой рукоятке с обеих сторон не было ни пятнышка пыли.

У сержанта перехватило дыхание.

– Бог мой, шеф, ну вы и соображаете! – сказал он с уважением.

– Вот этот ты можешь повесить обратно, – Хемингуэй протянул ему нож с пыльной рукояткой. – Его не трогали. Но эту зубочистку вынимали из ножен совсем недавно, это точно! – Он поднял кинжал к свету, отыскивая на рукоятке отпе-чатки пальцев. На его полированной поверхности невооруженный взгляд не смог найти ни пятнышка, и он с негодованием добавил: – Больше того, эксперты обнаружат, что его тщательно вытерли. Однако не будем играть с судьбой. Одолжи-ка мне носовой платок.

Осторожно через складки материи прихватив указательным и большим пальцами кончик рукоятки, Хемингуэй вытащил кинжал из ножен. Узкий клинок вышел легко, обнажив небольшое пятнышко рядом с рукояткой. Сержант показал на него толстым пальцем, и Хемингуэй кивнул.

– Этого он не учел, правда? Думаю, это оружие, которым убили Натаниеля Хериарда.

Почувствовав воодушевление своего подчиненного, Хемингуэй поспешил охладить его пыл:

– Это вряд ли нам поможет, но знать не вредно.

– Не понимаю, почему нам это не поможет, – возразил Вер. – Во всяком случае, это доказывает, что убийство совершил кто-то из своих.

– Ну, если ты так понимаешь помощь, то я нет, – сказал Хемингуэй. – Разумеется, кто-то из своих! И как хорошо исполнено, по высшему классу! На кинжале не найдут даже комариных какашек. Можешь положиться на нашего неизвестного друга. Все продумал. Он выбрал то оружие, на которое девять человек из десяти будут смотреть всю жизнь и не придадут никакого значения. Он выбрал то время, когда в доме полно гостей и у всех есть причины убрать с дороги Хериарда. Он воспользовался моментом, когда все переодевались к ужину, убил хозяина и не торопясь положил нож на место. Очень поучительно столкнуться с такой птицей.

Сержант Вер задумчиво смотрел на стену над камином.

– Да, и больше того, он мог взять нож в любое время, – добавил он. – Никаких признаков, что преступник снимал и ножны.

– По всем признакам, он этого не делал.

– Я и говорю. Наверное, никто не заметил бы, если бы нож вытащили из ножен незадолго до убийства. Он не попадается сразу на глаза, нужно посмотреть вверх.

– Гораздо более важна возможность в любой момент вернуть его на место, – рассуждал Хемингуэй. – Например, когда все пойдут спать. В общем, ты, наверное, уже начал понимать, что этот угрожающий кинжал представляет чисто академический интерес.

Глава 12

Инспектор Хемингуэй едва успел убрать в чемодан кинжал с ножнами, как в комнату вплыл Старри и встал на пороге с выражением надменного достоинства. Хемингуэй, не будучи поклонником этой личности, грубо спросил:

– Что вы хотите?

Старри бросил на него испепеляющий взгляд и ответил с подчеркнутой вежливостью:

– Инспектор, мистер Джозеф хочет, чтобы я спросил вас и второго полицейского, будете ли вы обедать. Если да, то холодную закуску подадут в кабинет.

– Нет, спасибо. – Хемингуэй был невысокого мнения о холодных закусках в разгар зимы.

Старри слегка поклонился. Его стеклянный взгляд заметил, что стул сдвинут с места, и он поднял глаза выше. Зафиксировав исчезновение одного из кинжалов выразительным подъемом бровей, он подошел, чтобы вернуть стул на место. Потом опустил шторы, с презрением посмотрел на разобранную елку и наконец удалился.

– Не нравится мне этот парень, – пробурчал Вер с заметной неприязнью.

– Просто комплекс неполноценности, – ввернул умное слово Хемингуэй. – Тебе не понравилось, что он назвал тебя «второй полицейский».

– Все вынюхивает, – мрачно сказал сержант. – Заметил, что кинжала нет. Теперь разнесет это по всему дому.

– Тогда мы сможем понаблюдать за реакцией, – ответил Хемингуэй. – Пойдем! Мы отвезем кинжал на экспертизу и заодно поужинаем. Мне надо подумать.

Во время горячей и обильной трапезы в гостинице «Голубая собака» он был необычно молчалив, и сержант не делал попыток заговорить с патроном. Только когда передними поставили сыр, Вер осмелился заметить:

– Я думал об этом кинжале.

– А я – нет, – сказал Хемингуэй. – Я думал о сыре и о закрытой двери.

– Не знаю, что тут предположить, – признался сержант. – Чем больше я размышляю, тем более бессмысленным мне это кажется.

– Должна быть причина, – пожевал губами Хемингуэй. – И очень веская. Кто бы ни убил Натаниеля Хериарда, закрыв потом за собой дверь, он шел на чертовский риск, что его за этим застукают. Он делал это не ради хохмы.

– Хороша хохма, – согласился Вер. – Похоже, в этом вы правы. Но какая может быть причина?

Хемингуэй не ответил. Спустя некоторое время сержант медленно проговорил:

– А если предположить, что убитый с самого начала не запер дверь? В конце концов, у нас нет никаких доказательств, что он это сделал. Я подумал... А если убийца вошел в комнату и закрыл за собой дверь...

– Старый Хериард устроил бы скандал.

– Нет, если это был его племянник, то нет. Он мог подумать, что Стивен зашел откровенно поговорить с ним и не хочет, чтобы им помешали.

– И что? – слегка заинтересовался Хемингуэй.