скачать книгу бесплатно
В ее темных глазах сверкнул огонек, и на секунду я увидел в пожилой женщине юную девушку. Она взяла мою пухлую юношескую руку своими шишковатыми сморщенными пальцами и, сжав ее, сказала: «Принц Люсиан был самым честным и достойным человеком, которого я знала. С тех пор минуло очень много лет».
Так неоперившийся, грезивший о любви юнец упустил возможность, которая дается лишь раз в жизни. Но тогда я почувствовал – и считаю так до сих пор, – что ее сверкающие глаза дали мне ответ, хотя ее язык и отказался это сделать.
Я коротко пересказал события, в которых другие ученые пытаются разобраться всю жизнь. На мой взгляд, история Серафины по-настоящему началась лишь с того момента, когда ее дядя Орма скрылся в сопровождении заместителя секретаря Эскар, чтобы спрятаться от Цензоров. Именно тогда, накануне войны, Серафина решила, что настала пора найти остальных обитателей ее воображаемого сада – других полудраконов, разбросанных по всем Южным Землям и Порфири. Об этих событиях я и поведаю здесь.
Пролог
Я пришла в себя.
Потерла глаза, забыв, что под левым налился синяк. От резкой боли мир сразу обрел четкие очертания. Я сидела на грубо отесанном деревянном полу в кабинете дяди Ормы, в глубине библиотеки музыкальной консерватории святой Иды. Вокруг меня высились стопки книг – своеобразное гнездо из знаний. Наконец на лице, нависшем надо мной, проступили черты Ормы: его крючковатый нос, черные глаза, очки, борода. Оно выражало скорее любопытство, нежели беспокойство.
Мне было одиннадцать лет. Орма обучал меня медитации уже несколько месяцев, но я ни разу не заходила в свое сознание настолько глубоко и никогда не чувствовала себя такой потерянной, вернувшись в реальный мир.
Он сунул мне под нос кружку. Я схватила ее трясущимися руками и начала пить. Мне не очень хотелось воды, но любой добрый жест со стороны моего дядюшки-дракона нужно было поощрять.
– Отчитывайся, Серафина, – произнес он, выпрямившись и поправив очки на переносице. В его голосе не было ни теплоты, ни раздражения. Орма в два шага пересек комнату и уселся на стол, не утруждая себя тем, чтобы сначала убрать с него книги.
Я слегка подвинулась на твердом полу. Чтобы предложить мне подушку, нужно было обладать способностью сопереживать, которой у дракона – даже в человеческом обличье – никогда не могло бы быть.
– Сработало, – прохрипела я голосом престарелой лягушки. Сделав еще глоток воды, я начала заново: – Я представила себе сад фруктовых деревьев и вообразила того порфирийского мальчика среди них.
Орма сложил руки на груди – на нем был серый дублет, – переплел пальцы и посмотрел на меня долгим взглядом.
– Удалось ли тебе вызвать истинное видение о нем?
– Да. Я взяла его за руки, а потом… – Мне было трудно объяснить то, что случилось дальше, – тошнотворное головокружение, словно мое сознание засасывало в воронку. Я слишком устала, чтобы вдаваться в подробности. – Я увидела его в Порфири. Он играл рядом с храмом, бегал за щенком…
– Не было ни головной боли, ни тошноты? – прервал меня Орма, чье драконье сердце нельзя было смягчить рассказами о щенках.
Я покачала головой, чтобы понять наверняка.
– Нет.
– Ты вышла из видения по собственной воле? – Он словно зачитывал вопросы из какого-то списка.
– Да.
– Ты контролировала видение, а не оно тебя? – Еще одна галочка. – Ты дала имя символическому воплощению этого мальчика, живущему в твоем сознании, иными словами, его аватару?
Я почувствовала, как краснею, хотя это было глупо. Орма был неспособен посмеяться надо мной.
– Я назвала его Фруктовой Летучей Мышью.
Орма серьезно кивнул, словно это было самое звучное и удачно подобранное имя на свете.
– Как ты назвала остальных?
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Где-то за стенами кабинета Ормы фальшиво насвистывал монах-библиотекарь.
– Я… я должна была разобраться и с остальными тоже? – наконец проговорила я. – Разве нельзя немного подождать? Если Фруктовая Летучая Мышь не будет выходить из своего сада и наполнять мое сознание видениями, мы точно…
– Как ты заработала этот синяк? – спросил Орма. В его взгляде было нечто ястребиное.
Я поджала губы. Он прекрасно знал ответ: на вчерашнем уроке музыки меня охватило видение: я упала со стула и ударилась лицом об угол стола.
«Хотя бы свою лютню не разбила», – вот и все, что он тогда сказал мне.
– Однажды ты потеряешь сознание на улице, и тебя переедет какая-нибудь карета. Это лишь вопрос времени, – произнес Орма, наклонившись вперед и упершись локтями в колени. – Промедление для тебя – непозволительная роскошь, если, конечно, ты не планируешь провести обозримое будущее лежа в кровати.
Я аккуратно поставила кружку на пол, подальше от книг.
– Я не хочу приглашать в свое сознание всех сразу, – сказала я. – Некоторые из этих существ просто кошмарны. Ужасно, что они без спроса вторгаются в мою голову, но…
– Ты не улавливаешь сути, – мягко перебил меня Орма. – Если бы гротески вторгались в твое сознание, какая-нибудь из наших медитаций уже помогла бы тебе с этим справиться. Твой мозг сам ответственен за то, что происходит: он неосознанно призывает их. Аватары, которых ты создаешь, смогут образовать между вами настоящую, неразрывную связь, так что твоему разуму больше не придется неуклюже бросаться за этими сущностями. Если тебе захочется их увидеть, нужно будет лишь обратить взор внутрь себя.
Я не могла представить, что когда-нибудь захочу навестить кого-то из них. Внезапно вся тяжесть этой ноши упала на мои плечи. Я начала со своего любимчика, с самого дружелюбного существа из всех, а у меня уже не осталось никаких сил. Мой взгляд снова стал туманным, и я тут же вытерла рукавом здоровый глаз. Мне было стыдно лить слезы перед своим дядей-драконом.
Он наблюдал за мной, склонив голову набок, словно птица.
– Ты не беспомощна, Серафина. Ты… Почему не существует слова «помощна»?
Этот вопрос так сильно его озадачил, что я невольно рассмеялась.
– Но что мне делать дальше? – спросила я. С Фруктовой Летучей Мышью все было очевидно: он всегда лазает по деревьям. Тот кошмарный болотный слизняк, пожалуй, может валяться в грязи, а дикаря я помещу в пещеру. Но что с остальными? Какой сад мне построить для них?
Орма почесал свою накладную бороду. Мне часто казалось, что она его раздражает.
– Знаешь, что не так с вашей религией?
Я непонимающе моргнула, пытаясь связать этот вопрос со своими.
– В ней нет полноценного мифа о создании мира, – продолжил он. – Ваши святые появились шесть-семь сотен лет назад и прогнали с этих земель язычников – стоит добавить, что у них как раз была вполне приемлемая легенда о солнце и о самке дикого тура. Но почему-то ваши святые не потрудились сочинить историю о происхождении всего живого. – Он протер очки подолом дублета. – Знаешь ли ты порфирийскую легенду о создании мира?
Я бросила на него многозначительный взгляд.
– Увы, мой учитель не уделяет достаточно внимания порфирийской теологии. – В последнее время дядя обучал меня сам.
Орма не обратил на мою колкость никакого внимания.
– Она довольно короткая. Два бога-близнеца, Неизбежность и Случай, бродили среди звезд. Что должно было произойти, происходило; что могло произойти, происходило иногда.
Я ждала продолжения, но его, видимо, не было.
– Мне нравится эта легенда, – продолжил он. – Она соответствует законам природы, если не считать того, что в ней упоминаются боги.
Я нахмурилась, пытаясь понять, зачем он рассказывает мне все это.
– Ты думаешь, мне надо создать оставшуюся часть сада таким же образом? – предположила я. – Пройтись по своему сознанию, словно я богиня?
– Это не богохульство, – пояснил Орма, надев очки и снова обратив на меня свой пронзительный взгляд. – Это метафора, как и все то, что ты строишь в своем сознании. Нет ничего плохого в том, чтобы быть богиней собственных метафор.
– Богинь нельзя назвать беспомощными, – сказала я с храбростью, которой не ощущала.
– Серафину нельзя назвать беспомощной, – серьезно произнес Орма. – Этот сад станет твоим бастионом. Благодаря ему ты будешь в безопасности.
– Как бы мне хотелось в это поверить, – пробормотала я. Мой голос снова напоминал кваканье лягушки.
– Возможно, вера помогла бы тебе. Эта способность человеческого мозга приводит к интересному нейрохимическому эффекту…
Но я уже не обращала внимания на его лекцию. Я уселась поудобнее – согнула ноги в коленях и положила на них ладони, – а потом закрыла глаза, дыша все глубже и медленнее.
Я спускалась в другой мир.
1
Первой дракона заметила королева Глиссельда. Это было пятнышко черноты, стремительно летевшее по ночному небу, стирающее звезды и зажигающее их вновь.
Она указала на него:
– С запада приближается одиночка, да спасет нас святой Огдо! – крикнула она, подражая рыцарям прошлого. Сходство было бы гораздо значительнее, если бы она не подпрыгивала от нетерпения и не смеялась. Зимний ветер уносил эти радостные звуки с собой: далеко внизу под одеялом свежевыпавшего снега лежал город, тихий и задумчивый, словно спящий ребенок.
Раньше на этом самом месте – на вершине Ардовой башни замка Оризон – дежурили специально обученные наблюдатели. Сегодня здесь не было никого, кроме нас с королевой, а приближавшийся «одиночка», слава всем святым, не представлял угрозы. Это была Эскар, бывший заместитель секретаря драконьего посольства и наш друг. Без малого три месяца назад, на заре драконьей гражданской войны, она помогла моему дяде Орме скрыться от Цензоров.
Свергнутый правитель драконов ардмагар Комонот рассчитывал, что Эскар подыщет Орме надежное убежище и вернется в Горедд, где теперь располагался его временный штаб. Ардмагар собирался назначить ее одним из своих советников или даже генералом, но шли месяцы, а от Эскар не было никаких вестей.
Наконец она вышла на связь с Комонотом при помощи особого устройства, придуманного квигутлами. Это произошло сегодняшним вечером, и за ужином Комонот сообщил королеве Глиссельде, что Эскар прилетит после полуночи. Затем он отправился спать, предоставив королеве самой решать, ждать ей прибытия Эскар или нет.
Это был типичный для Комонота способ решения проблем. Королева уже изрядно от него устала.
Ардмагар никак не объяснил, почему Эскар внезапно решила вернуться, и не сказал, где она находилась все это время. Вероятно, он и сам не знал. Мы с Глиссельдой размышляли на этот счет, чтобы отвлечься от холода.
– Видимо, Эскар решила, что драконья гражданская война затянулась, и теперь хочет покончить с ней в одиночку, – подвела итог Глиссельда. – Она когда-нибудь смотрела на тебя своим свирепым взглядом, Серафина? От него даже планеты перестали бы вращаться.
Нет, взгляд Эскар ни разу не был направлен на меня, но три месяца назад я видела, как она смотрит на моего дядю. Я не сомневалась, что все это время она была вместе с ним.
Мы с Глиссельдой стояли с факелами в руках, чтобы Эскар поняла, что нужно приземлиться на вершину башни. Это была идея принца Люсиана Киггза – он говорил что-то о потоках воздуха и о том, что боится, как бы она не выбила окна, пытаясь приземлиться во внутреннем дворе замка. Но он явно руководствовался еще одной причиной, о которой промолчал: здесь у Эскар было меньше шансов кого-нибудь напугать. Конечно, теперь в небе над Гореддом часто летали драконы – союзники Комонота то и дело прибывали и отбывали, – но сказать, что люди к этому привыкли, было бы преувеличением.
По мере того как Эскар приближалась, я начала сомневаться, что она сможет приземлиться на башне: она казалась слишком большой. Вероятно, она тоже так посчитала; взмахнув своими темными кожистыми крыльями и обдав нас порывом горячего воздуха, Эскар направилась к южной окраине города. Там все еще тлели руины трех кварталов, и снег, опускаясь на них, сразу же превращался в пар.
– Она что, решила оценить работу своего сородича? Ее же обязательно увидит какой-нибудь полуночник! – проворчала Глиссельда, откидывая капюшон отороченной мехом мантии. Ее веселье померкло, и на смену ему приходила раздражительность – увы, теперь это было обычное состояние королевы. Ее золотые локоны блестели в свете факелов, совершенно неуместно при данных обстоятельствах.
Эскар взлетела высоко в небо, сыпавшее снегом, а потом вынырнула из темноты и понеслась в самое сердце города, словно сокол за добычей. Глиссельда испуганно ахнула. В последнее мгновение Эскар остановилась – черная тень на нетронутом снегу – и заскользила по замерзшей реке Мьюз, ломая лед змеиным хвостом.
– А теперь она показала, что может пробить нашу оборону. Если дракон будет лететь так высоко, наши снаряды и огненная пирия не смогут до него достать.
– Эти дома разрушили совсем не так, Эскар! – закричала юная королева, как будто ветер мог донести ее слова до ушей дракона. – Он пробрался в город!
Под словом «он» Глиссельда имела в виду третьего драконьего убийцу, посланного Старым Ардом за Комонотом, которого разоблачил принц Люсиан. Пытаясь сбежать, саарантрас вернулся в драконье обличье. Комонот тоже обратился и уничтожил своего противника, не дав ему покинуть город. Но пока они боролись, адское пламя убило пять человек и оставило без крова еще пятьдесят шесть.
Таковым был результат битвы всего двух драконов. Мы боялись представить, какие разрушения ждут Горедд, если Лоялисты Комонота больше не смогут сдерживать Старый Ард и в нашу страну придет настоящая война.
– Ларс разрабатывает новые военные машины, – сказала я, пытаясь привнести нотку оптимизма. – И не стоит сбрасывать со счетов дракомахистов, которые тренируются в форте Надморье. – Старые рыцари Южных земель и их немолодые оруженосцы, которых спешно произвели в рыцари, объединились ради общего дела.
Глиссельда скептически усмехнулась. Она не сводила глаз с Эскар, которая облетала город по второму кругу.
– Даже когда наши рыцари были на пике своих сил – а обученных на скорую руку дракомахистов нельзя назвать рыцарями, – этот город то и дело сжигали дотла. Мы с тобой выросли в мирное время и никогда не видели ничего подобного.
На нас снова и снова налетали порывы ветра, не давая забыть о том, на какой высоте мы находимся. На моих ладонях, затянутых в перчатки, выступил пот.
– Соратники Комонота защитят нас.
– Я верю, что они защитят наших людей, но до города им нет особого дела. Люсиан настаивает на том, чтобы мы восстановили туннели и сделали их пригодными для жизни. Мы уже выживали в них, а город всегда можно отстроить заново. – Королева подняла руку и уронила ее, как будто даже жесты стали казаться ей бессмысленными. – Этот город – наследие моей бабушки. Он расцвел в мирное время. Меня ужасает мысль, что мне, возможно, придется от него отказаться.
Эскар возвращалась, поймав порыв воздуха с восточной стороны Замкового холма. Она подлетела ближе, чтобы приземлиться, и мы с Глиссельдой вжались в парапет. Ее темные вздымающиеся и опускающиеся крылья обдували нас порывами воздуха с запахом серы. Факелы погасли. Я наклонилась вперед: мне было ужасно страшно, что меня вот-вот снесет и я упаду через край. Эскар коснулась лапами площадки и застыла с расправленными крыльями, словно ожившая тень на фоне неба. Я уже имела дело с драконами – и сама была наполовину драконом, – но у меня по коже все равно побежали мурашки. Прямо у нас на глазах сгусток темноты с клыками и чешуей свернулся в клубок, а затем стал остывать и сжиматься, пока на ледяной башне не осталась лишь обнаженная женщина, величественная и высокая, словно статуя.
Глиссельда изящным жестом сбросила с себя меховую мантию и подошла к саарантрасу – дракону в человеческом обличье, – протягивая теплое одеяние. Эскар опустила голову, и Глиссельда накинула мантию на ее обнаженные плечи.
– С возвращением, заместитель секретаря! – поприветствовала ее юная королева.
– Я не останусь здесь, – напрямик сказала Эскар.
– Понятно, – отозвалась Глиссельда. В ее голосе не было и следа удивления. Она стала королевой лишь три месяца назад, когда из-за яда и скорби ее бабушку поразила болезнь, но она уже искусно научилась сохранять невозмутимость. – Ардмагару Комоноту об этом известно?
– Я буду для него полезнее там, где находилась, – произнесла Эскар. – Он поймет, когда я объясню. Где он?
– Спит, конечно же, – улыбнулась Глиссельда. За этой улыбкой она скрывала изрядное раздражение из-за того, что Комонот не соизволил отложить свой ночной сон и встретить Эскар лично. Глиссельда выплескивала все жалобы во время уроков игры на клавесине, поэтому я постоянно выслушивала ее слова о том, как он бесцеремонен и как она устала приносить извинения своим союзникам за его бестактное поведение, а также о том, как сильно она мечтает, чтобы он уже наконец победил в этой войне и улетел домой.
Благодаря дяде Орме и воспоминаниям, оставленным мне матерью, я неплохо понимала драконов. Что бы ни сделал Комонот, Эскар бы не обиделась. Возможно, заместитель секретаря задавалась вопросом, зачем нам понадобилось ее встречать. Глиссельда поступила так, потому что этого от нее требовали правила приличия, а я ужасно хотела узнать новости о дяде Орме и не могла упустить возможность расспросить Эскар лично.
Стоило увидеть ее, как меня охватили эмоции. Когда мы встречались в последний раз в больнице святой Гобнайт, она заботливо держала за руку моего раненого дядю. Казалось, с тех пор прошла целая вечность. Я машинально протянула ей руку и спросила:
– С Ормой все хорошо? Надеюсь, вы не принесли нам плохих новостей?
Эскар взглянула на мою руку и изогнула бровь.
– С ним все в порядке. Если, конечно, он не воспользовался моим отсутствием, чтобы совершить какой-нибудь необдуманный поступок.
– Пожалуйста, пройдемте в замок, заместитель секретаря, – пригласила ее Глиссельда. – Здесь страшно холодно.
Эскар достала из снега сверток с одеждой, который принесла в когтях, и последовала вслед за нами по узкой лестнице. Глиссельда предусмотрительно оставила зажженный факел внутри колокольни и теперь, взяв его в руку, освещала нам путь. Мы спустились с башни и пересекли маленький дворик, запорошенный снегом и казавшийся каким-то призрачным. Практически все обитатели замка Оризон спали, но, оказавшись у темного коридора, который вел в жилую часть замка, мы встретили ночных стражей. Если позднее прибытие дракона и встревожило их, они слишком хорошо знали свою работу и не подали вида.
Юный паж, который хотел спать так сильно, что, похоже, даже не заметил Эскар, открыл нам дверь нового кабинета королевы. Глиссельда отказалась от заставленной книгами комнаты своей бабушки – не без суеверного страха – и выбрала себе другую, более просторную, которая скорее напоминала не библиотеку, а зал для приема гостей. У темных окон виднелся широкий письменный стол; стены были задрапированы дорогими гобеленами. У камина, слева от нас, стоял принц Люсиан Киггз и энергично ворошил угли кочергой.
Киггз уже успел пододвинуть к камину четыре стула с высокими спинками и поставить на огонь чайник. Услышав нас, он выпрямился и расправил свой алый дублет. Лицо принца не выражало никаких эмоций, но в его темных глазах сверкало нетерпение.
– Заместитель секретаря, – проговорил он и низко поклонился полуобнаженной саарантрас. Эскар никак не отреагировала, а я с трудом удержалась, чтобы не улыбнуться. Последние три месяца я почти не видела принца, но по-прежнему дорожила каждым его жестом, каждым темным локоном его волос. На секунду наши глаза встретились, но он тут же перевел взгляд на Глиссельду. Он не мог позволить себе заговорить с помощницей придворного композитора раньше, чем со своей кузиной, которая также являлась его невестой и королевой.
– Присаживайся, Сельда, – произнес он, стряхнув несуществующую пыль с одного из стульев, стоящих посередине, и подал ей руку. – Ты наверняка до смерти замерзла.
