скачать книгу бесплатно
– Простите, сперва я должна найти свою воспитанницу, – слабо сопротивлялась Урсула, хотя в животе так и урчало.
– Малая с господином в библиотеке, так что не беспокойся, – ответила Берта. – На перекус всегда найдется время.
Развалясь на стуле, она поведала гостье, что состоит в услужении у Вагнера почти десяток лет. Ауэрхан нанял ее совсем девчонкой, а родом она была из одной из многочисленных деревенек, разбросанных по Шварцвальду, что чирьи по заду епископа.
Первый год Берта помогала старой кухарке, которая держала в голове сотни рецептов, но воплотить их в жизнь уже не могла: руки тряслись и глаза подводили. Когда старуха скончалась, ее ученица стала тут всем заправлять. Не то чтобы это оказалось очень сложно. Гости в усадьбе бывали редко, а званые ужины – и того реже. Хозяин был в еде неприхотлив, мог целыми днями прожить на одном вине и сыре. Цветущий вид Берты красноречивее любых слов говорил, что здесь прислуге не приходится день-деньской из сил выбиваться.
Рядом с кухаркой Урсула тоже расслабилась. Похоже, она нашла подругу.
– А кто еще тут живет?
Она опасалась рассказов о суровой ключнице, которая за малейшую провинность из тебя всю душу выбьет. Но Берта лишь рукой махнула:
– Всего ничего для такого домины. Кроме господина с Ауэрханом и меня есть только конюх. Имей в виду, он еще до воскресенья попытается залезть тебе под юбку.
Шутка показалась Урсуле совсем не смешной, но она все равно посмеялась, чтобы угодить новой знакомой. А то, чего доброго, Берта решит, что она зануда, с которой и словом не перекинуться!
– А кто домом заправляет?
– Мы и заправляем. Ауэрхан, когда он здесь, или я, если они с господином в отъезде.
Урсула удивилась:
– Не многовато ли работы для одного человека?
Берта лукаво улыбнулась. Рубашка ее чуть съехала, оголив мягкое округлое плечо.
– Ауэрхан еще не на такое способен. Он у нас един в трех лицах: и камердинер, и управляющий…
После этих слов она так выразительно замолчала, что вообразить можно было все что угодно. Но Урсуле не хотелось домысливать.
– А третье?
– Придумай сама.
Урсула хотела признаться, что побаивается Ауэрхана, но промолчала. Непонятно, что скажет на это Берта: скорее всего, опять поднимет ее на смех. Вместо этого она принялась расспрашивать, есть ли в доме часовня и можно ли там уединяться для молитвы. Берта сказала, что часовня есть в западном крыле, но прямо сейчас закрыта – плесени много развелось, вот и решили подержать ее взаперти до весны. Молятся все в своих комнатах, а по воскресеньям ходят в церковь в деревню, если нет метели.
Поблагодарив за компанию, Урсула встала, чтобы пойти отыскать Агату. На прощание кухарка снабдила ее завтраком для малютки и фляжкой с вином «на случай, если станет тоскливо». Уже стоя в дверях, Урсула ощутила, как сжимаются пальцы Берты у нее на плече.
– Это славный дом, – шепнула та ей прямо в ухо. – Поверь мне, пташка, любой из тех вшивых жирдяев, от которых ты сбежала, убил бы собственную мать, чтобы прислуживать господину Вагнеру.
* * *
Едва переступив порог библиотеки, Агата поняла, что не хочет ее покидать. До того она думала, что только в монастырях бывает столько книг. Бесчисленные шкафы выстроились вдоль стен, как горшки на полке. У дальней стены вытянулся деревянный стол с двумя подсвечниками в форме птичьих лап. Рядом громоздился комод с множеством ящичков, где, вероятно, хранились письменные принадлежности.
У ее отца тоже были книги: пара романов, сборники рецептов, счетоводные тетради… Как-то раз он даже принес в дом сборник наставлений для юных девушек, но так и не удосужился его открыть. Он, в отличие от Эльзы, не рвался учить дочь читать, полагая, что умение печь хлеб пригодится в жизни гораздо больше. В Оффенбурге не было школы для девочек, а потому матушка сама собиралась ее обучать. Они намеревались пройти Катехизис, освоить арифметику и разучить гимны. Эльза уже начала знакомить Агату с алфавитом и даже утверждала, что у нее получается «сносно», а это в устах матери было редкой похвалой.
Кристоф Вагнер решительно направился к столу, болтая на ходу:
– Тут, Гвиннер, ты проведешь ближайший десяток лет. Будешь учить языки, историю и натурфилософию. Прочитаешь о великих открытиях последних столетий, а когда станешь старше, совершишь свои собственные. Ну что, трясутся ли у тебя поджилки от таких перспектив?
Агата огляделась. Хоть она и знала почти все буквы, но еще плохо складывала их в слова, поэтому не могла понять, о чем могут поведать ей эти книги. Расскажут ли они, как устроен мир? Что прячется внутри человека? Из чего все состоит? А может, они откроют тайну, как сделать так, чтобы больше никто не посмел запереть тебя в холодном карцере? Она отодвинула тяжелый стул с высокой резной спинкой и забралась на него. Ноги не доставали до пола, но сидеть на подушечке было мягко и приятно.
– Не трясутся, – призналась она.
Перед ней лежал лист бумаги, исписанный так плотно, что между строчками даже линию не провести. Сломанное перо валялось рядом. Серебряная чернильница скалилась Агате уродливой рожей. Все эти мелкие предметы чудесным образом манили ее, завораживали, уговаривали прикоснуться к ним. Больше всего на свете, кроме запаха свежего хлеба, Агата любила скрип остро заточенного пера.
Кристоф придвинул стул и уселся рядом.
– Если выдюжишь – хотя куда тебе деваться? – я научу тебя настоящему колдовству. Но предупреждаю: на это потребуется много лет, море слез и куча усилий.
Господин Вагнер говорил о колдовстве как о чем-то совершенно обычном, словно этому мог научиться любой и не понести никакого наказания. Может, проверял ее?
– Колдуны попадают в ад, – заметила Агата. – Моя матушка была ведьмой. Вы думаете, что и я тоже?
Кристоф пренебрежительно фыркнул:
– Скажи-ка мне, милое дитя, что нужно для того, чтобы сделаться ведьмой? Уж это тебе должны были рассказать!
– Ведьмы отрицают католическую веру, – послушно ответила Агата. – Они предают дьяволу свое тело и тела некрещеных детей. Они совокупляются с инкубами.
Она не понимала, что значит «предавать кому-то свое тело» или «совокупляться», и уж точно не знала, кто такие «инкубы», но все вместе звучало устрашающе.
– Если ты все это проделала, снимаю шляпу! Даже я не мог похвастаться такой прытью в семь лет. Но одного колдовства недостаточно, чтобы угодить в котел с кипящей смолой. Думаешь, Ной или Моисей попали в ад?
– Разве они были колдунами?
– Ну конечно! Как, по-твоему, без магии Моисей превратил бы жезл в змея на глазах у фараона или наслал на Египет семь казней? Как Ной построил ковчег, куда поместил столько зверей? Господь лично послал ему гримуар, а позже его сын Хам взял книгу с собой в ковчег.
Новость, что не все колдуны попадают в ад, ошеломила Агату.
– Зато твоя мать никогда не была ведьмой, – добавил Вагнер. – Это занятие скрыть не так-то просто. Требуются и алтарь, и гримуар, и корона, и круг, вырезанный из бумаги… Надо еще умудриться спрятать инструменты среди булавок и шитья.
Ее матушка никогда ничего не прятала и дочери внушала, что добрые люди ничего не скрывают от других. Но в тюрьме Агате объяснили, что Эльза все же колдовала: встречалась с дьяволом, летала на шабаши, а из-за ее козней кто-то погиб. Но когда бы она успела проделать все это? Работа в пекарне завершалась глубокой ночью и начиналась вновь с первыми петухами. Все всегда были на виду.
Как ни странно, от этой мысли Агата почувствовала разочарование. Будь матушка и вправду ведьмой, она бы вернулась с того света и отомстила обидчикам, разрушила бы их дома, а детей заморозила насмерть, чтобы потом бахнуть их со всего размаха о каменный пол и разбить вдребезги. Но если Эльза была невиновна, значит, ее враги так и останутся безнаказанными.
– Вы тоже не попадете в ад?
Почему-то это сделалось очень важным. Кристоф Вагнер был первым взрослым, который пожелал ей помочь. Мог и притворяться, конечно, но как это выяснить заранее?
Он засмеялся:
– Ну нет, моя девочка. Боюсь, туда мне прямая дорога.
Тогда же он преподал первый в ее жизни урок – рассказал о Пактах с демонами. При их упоминании Агату бросило в дрожь, и Кристоф внезапно разозлился. Он крикнул, что не демоны истязали ее мать, не они отправили ее на костер и уж точно не они нашептали на ухо пекарю Мартину отречься от родной дочери, которую подвергли пыткам! Они, как и люди, просто творение Божье. А уж если Он придумал демонов, то и относиться к ним стоит, как к любым другим созданиям, – с уважением, но без доверия.
Демоны разные, как и люди, внушал Кристоф. Некоторые относятся к людям с симпатией и готовы помочь за простую благодарность. Но большинство будет искать возможности вцепиться тебе в глотку и разорвать на мелкие клочки, если не соблюдаешь определенных предосторожностей. Колдун может многое попросить у демона: обучить его наукам, перенести в то или иное место, подарить мешок золота… Но все это, скажем так, разовые услуги. Правильно вызванный демон не откажет в просьбе ни раз, ни другой, но в третий станет настаивать на Пакте.
– Вот тут-то, – поучал Кристоф, – ты и должна ответить «нет»! Как бы сильно ни хотелось получить желаемое, надо отказаться. Тебе ясно?
Агата робко кивнула, хотя на самом деле ничего не поняла. Голова у нее уже шла кругом, а ведь это был только первый урок!
– Вы будете учить меня всему, господин Вагнер? – осторожно спросила она.
Он улыбнулся:
– Полагаю, учитель я еще худший, чем ученик. Но, клянусь, у тебя будут наставники получше.
* * *
Урсула выдохнула, обнаружив, что Агата целой и невредимой вышла из библиотеки. На ее щеках играл румянец, не чета вчерашней бледности. Хоть на живого человека стала похожа!
После завтрака они вдвоем перебрали всю одежду Гвиннер, благо ее было всего ничего. Фальки рассудили, что раз Агата отправляется на воспитание к такому богатому человеку, как Кристоф Вагнер, то пусть он ее и наряжает.
– Вот скупердяи! – возмутилась Урсула, разглядывая пару передников и проеденную молью шерстяную юбку. Единственная нижняя рубаха, сшитая из грубого полотна, жала Агате под мышками.
Наведя порядок в вещах, они отправились осматривать дом. Кристоф Вагнер объявил, что идет спать, хотя на дворе стоял белый день. Жуткий Ауэрхан где-то пропадал, так что весь особняк остался в их распоряжении. Они исследовали комнаты, разглядывали картины и сидели на каждом стуле по очереди. К полудню, обложившись маленькими подушками, устроились у окна с вышивкой. Рукоделие давалось Агате плохо: она колола себе пальцы или роняла иголку, а стежки выходили такими скверными и неровными, что Урсула заставляла переделывать их снова и снова. Но даже после всех мучений вышитые гладью алые цветы больше напоминали страшные рожи на печных изразцах.
Днем они обедали с Бертой на кухне. Похоже, кухарка Агате понравилась. К счастью, с ребенком она вела себя более сдержанно и грязных шуточек больше не отпускала. Кроме них за дубовым столом устроился Харман – тот самый вихрастый конюх, с которым Урсула ехала вчера вечером. На сей раз он вел себя вежливо, хотя ухмылка его не обещала ничего хорошего. Добродетельные люди так не улыбаются.
Берта угостила собравшихся превосходно приготовленным окунем и пивом. Про трехногую голландскую печь Агата сказала, что так представляет себе адский котел, чем развеселила всех сидящих за столом. Отсмеявшись, кухарка возразила, что если это и котел, то разве что для диких уток, которых она в нем жарит. Урсула заметила, что никогда прежде не видела таких печей, и Берта подтвердила, что их обыкновенно ставят на севере. Самая же большая печь располагалась в отдельной комнате, что примыкала к кухне. «Ни за что туда не заходи, – сделав страшные глаза, велела кухарка Агате, – иначе испечешься, и мне придется подать тебя на ужин!»
Внезапно все веселье испарилось из глаз Агаты. Урсула быстро перевела разговор, спросив, для чего нужны громадные бадьи в печи. Харман пояснил, что дом оборудован насосами, так что не придется надрывать спину и таскать воду ведрами. О всякого рода механизмах он говорил охотно и много. Урсулу поразила история про отхожее место прямо в доме, где все дерьмо смывалось водой, если дернуть за рычажок. Хохоча, Харман пояснил, что этот неведомый механизм Кристоф Вагнер привез из Англии, где тот впечатлил даже ее величество королеву Елизавету, но все же особым спросом не пользовался.
После обеда Урсула со своей питомицей хотели остаться с Бертой, чтобы та показала им, как готовить ужин. В конце концов, Агате предстояло обучиться всей кухонной науке, если она собиралась стать хорошей женой. Но неожиданно кухарка воспротивилась и силком погнала их на улицу.
– Давайте-давайте, – велела она, – пока солнце не зашло. Порезвитесь хоть! Нечего тут сидеть в духоте, а не то угорите. Налюбуетесь еще на эту проклятую кухню, глаза б мои ее не видели!
Снаружи все сверкало, а холодное декабрьское солнце выбелило тени на милю вокруг. Небо, голубое и прозрачное, звенело от холода. Перед поместьем Урсула и Агата обнаружили засыпанный снегом фонтан. Они откопали его, и их взглядам открылся высокий каменный юноша, обвитый виноградной лозой, с гроздью в одной руке. Разметя снег, они сорвали с него единственный покров, так что он вырос перед ними совершенно нагой, с бесстыдной улыбкой на красивом лице. Урсула живо закрыла глаза Агаты рукавицей, но девочка возмутилась: трудились они вдвоем, а на результат любуется только одна!
Потом они еще побродили по заиндевевшему саду и побросали друг в друга снежки. Рыхлый снег неохотно слеплялся в шары, и приходилось довольствоваться снежными брызгами. Агата быстро устала и замерзла, поэтому Урсула остановила игру. Глядя, как девочка тяжело дышит после нескольких коротких пробежек, нянька подумала, что, возможно, ее действительно не помешало бы показать доктору. Уж слишком скоро она выдыхается. Сама Урсула в детстве могла носиться по улицам без устали от рассвета до заката.
Обойдя поместье, у западного крыла они наткнулись на конюшню, где хозяйничал Харман. Один из коней как раз стоял на развязке, и конюх проверял его копыта. Урсула осторожно погладила длинную вытянутую морду лошади, а Агате Харман даже разрешил угостить ее морковкой, оставшейся после обеда. Все время, что они там провели, парень не спускал с Урсулы липкого взгляда, а на прощанье крикнул:
– Захочешь покататься верхом – заходи!
* * *
Вечером, уложив Агату спать, Урсула вернулась в одну из парадных комнат на втором этаже – ту, которая полюбилась ей больше всего. Здесь в алькове была небольшая кровать, скрытая занавесками, на случай, если захочется отдохнуть, а напротив целую стену занимал гобелен, на котором мастер выткал юную женщину в голубом платье. Красавица полулежала на скамье, разморенная полуденным солнцем, и выглядела совершенно счастливой.
Стараясь не тратить лишних свечей, Урсула устроилась у камина и принялась за штопку. Отвратительные мелкие прорехи, рассыпанные по всему сукну юбки, будто издевались над ней: стоило заштопать одну, тут же находилась другая… Когда работа уже расплывалась перед глазами, Урсула отложила рукоделие, встала и потянулась, чтобы размять спину. Прошлась по комнате, заглядывая в шкафы и изучая вышивку на гобелене. Из зеркала на нее глядело ее отражение. Прежде она никогда не видела своего лица так отчетливо и испугалась этой ясности. В ее доме не водилось зеркал, и рассмотреть себя можно было разве что в бадье с водой.
Сейчас она изучила себя и внезапно поняла, что хорошо смотрится на фоне гобелена и затейливой резной мебели. Да, она вполне могла бы хозяйничать здесь ничуть не хуже любой другой девушки, какую Кристоф Вагнер возьмет в жены! Решала бы вместе с Бертой, что подать к ужину, встречала мужа с охоты и вышивала золотой нитью, сидя у распахнутого окна. А еще носила бы роскошные наряды и модно причесывала волосы, пряча их под тонкую серебристую сеточку. Родила бы супругу столько детей, сколько он пожелает, и ни слова не сказала бы о его любовницах, коих он, конечно, заводил бы множество.
Поддавшись какому-то мгновенному порыву, она разбежалась и плюхнулась на кровать, зарывшись лицом в подушки. Щекой ощутила их мягкость, закрыла глаза…
– Вам удобно?
Ойкнув от неожиданности, Урсула вскочила. Перед ней, заложив руки за спину, стоял прямой, как мачта, Ауэрхан.
– Простите. Я чинила юбку и…
Дальше Урсула не придумала. Она могла бы объяснить, почему отвлеклась, но вот с какой стати рухнула на кровать – для этого у нее оправдания не нашлось.
– Не извиняйтесь. Кровати созданы, чтобы на них лежать.
Ни один мускул не дрогнул у него на лице, когда он это произносил.
– А в грезах о лучшей жизни я и вовсе не нахожу ничего дурного.
У Урсулы вспыхнули щеки. Как он мог угадать ее мысли?!
– Мне жаль, что я потревожил вас в такой поздний час, – продолжил управляющий. – Хотел уточнить: есть ли у вас все, что требуется? Боюсь, в этом доме никогда прежде не жил ребенок, и некоторые его нужды могли ускользнуть от меня.
– Не помешала бы пара отрезов на новое платье для Агаты. То, что у нее есть сейчас, прослужит недолго. И нужно ведь начинать готовить приданое.
Ауэрхан взглянул Урсуле через плечо на стул, где валялась шерстяная юбка, и вздохнул:
– Нет оправдания моей невнимательности. Если желаете, на следующей неделе мы с вами отправимся в город и купим все, на что вы укажете.
Сердце Урсулы подпрыгнуло.
– В какой же город мы поедем?
– Во Фрайбург, – ответил он и с коротким поклоном ушел.
Глава 5
Агата ожидала, что они с Кристофом Вагнером продолжат учить алфавит или хотя бы повторят те буквы, что она уже знала. Но сам Вагнер думал иначе и вернулся к тому, на чем остановился в прошлый раз: к демонам.
– Среди этих созданий, – говорил он, расхаживая по комнате, – как и среди людей, есть простолюдины и знать: князья, маркизы, графы и рыцари. Есть и отбросы демонического племени, живущие на самых адских задворках. Одно их объединяет: все грызутся между собой, как сыновья богача на похоронах отца. Что же до князя князей, самого Люцифера, то никто из демонов не видел его своими глазами, хотя у каждого всенепременно найдется приятель, который лично подносил Деннице ночной горшок. Но с чего же начать, с чего же начать… Знакома ли тебе «Арс Нотория»? Еще нет? Славно, с нее и начнем. Или нет, лучше с «Теургии Гоэтии». Что ты знаешь о четырех императорах, что правят по четырем сторонам света? Карнезиэль на востоке, Аменадиэль на западе, Демориэль на севере и Каспиэль на юге. Запомнила? Повтори! Ох, да перестань, неужели так трудно выучить? А вот еще забавная вещица – «Книга о служебных обязанностях духов», обязательно прочти, она может оказаться небесполезной. Ну, с «Заклятой книгой Гонория» ты, конечно, встречалась…
Агата быстро уяснила, что для Кристофа Вагнера ее не существовало. Из него, как из дырявого мешка, сыпались имена, которых она никогда не слышала, названия книг, которые она никогда не запомнит, и места, где она никогда не бывала… Он тараторил и суетился, доставал с полки одну книгу, начинал говорить о ней, потом вспоминал что-то, вскакивал и спешил за другой. Говорил он быстро и горячо, спрашивал, но никогда не дожидался ответа, приказывал Агате повторить, но тут же перебивал. Впрочем, он умел и отвечать на вопросы, если удавалось их задать.
– У демонов есть невесты? – успела спросить Агата, когда Вагнер на мгновение умолк.
– О, даже хуже – у некоторых есть и жены! Каковы черти из себя? Вначале они любят являться людям в грозном и уродливом обличье: мохнатые или покрытые чешуей, с длинными рогами и свиными пятаками… Иногда предстают в виде зверей, например чудовищного вепря или алого медведя. Но если маг не устрашится, они принимают свой человеческий облик, и тогда с ними можно заговорить. Некоторые выглядят как дети, другие – как старики, третьи – как уродцы. Взять полководца Буера. Пола у него нет, так что не разберешь, мужчина перед тобой или женщина, и на месте глаз тоже пустота. Зато он ведает травами и может рассказать все об их свойствах. Агарес явится перед тобой в виде вежливого старца, но будет ехать верхом на крокодиле. Он сможет обучить тебя любым языкам, даже тем, на которых уже тысячи лет никто не говорит…
Зачем нужны языки, на которых никто не говорит, он не уточнил.
И тогда, и во все последующие дни Агата очень старалась. Она вслушивалась в каждое произнесенное наставником слово и заталкивала клубок его мыслей поглубже себе в голову, чтобы позже потянуть за край ниточки и раскрутить его. Но получалось это плохо, а честно говоря, почти никак.
Намного больше ей нравилось, когда уроки вел Ауэрхан. Агата боялась его – уж слишком он был высокий и жуткий, – но в то же время чувствовала рядом с ним спокойствие, как рядом с папой, когда тот раскатывал тесто. Ауэрхан не сыпал непонятными словами и не вставлял через слово имена демонов. Вместо этого он сначала повторил с Агатой буквы, а потом они взялись за слоги. Ауэрхан бережно вычерчивал их мелом на грифельной доске – этот звук был мягче и приятнее, чем скрип пера. Выражение его лица никогда не менялось, он никогда не ругал Агату и ни разу не повысил на нее голос, а только говорил «правильно» или «неправильно».
Однажды она решилась спросить:
– Вы демон?
