скачать книгу бесплатно
Рассмеявшись, княгиня положила морщинистую руку на мою.
– Не пугай меня так больше… А я, старая, могла бы сразу вспомнить, что Иллинир не признал бы сумасшедшего или одержимого бесами.
– И ты это говоришь демону? – воскликнул я, светясь от счастья. Знала бы она, какой груз сняла с души. Лучше уж быть дарэйли смерти, чем воплощением лунного дьявола!
– То обстоятельство, что ты – магическое существо, любимый мой внук, могло даже обрадовать «хранителя рода», ведь и он создан величайшим магом прошлого из клинка, похищенного им у владычицы Линнерилла.
Все. Это конец. Привет, лунный дьявол. Для меча ты тоже, можно сказать, родственник.
Видимо, я так побледнел, что бабушка испугалась за мою жизнь и поторопилась закончить беседу:
– У клинка удивительная история, но пусть тебе ее Дорант расскажет. Я позвала тебя, чтобы попросить об услуге. Мне осталось немного, я чувствую. Если моя болезнь станет совсем невыносимой, и я начну сходить с ума, забери мою жизнь. Легко и тихо. Не обрекай меня на муки. Я достаточно настрадалась в жизни. Ты ведь не откажешь мне, дарэйли смерти?
Я вылетел из кабинета как ошпаренный. Как она могла?! С такой просьбой обращаются к палачу: убей меня быстро. Я не палач, не бездушный топор, не…
А, дьявол! Я – убийца. Охотник на Гончаров.
И ей наверняка известны слухи о других непонятных смертях, сопровождавших мой путь в замок. Может даже верит в мою вину и, как бы ни любила, в глубине души считает меня чудовищем.
И ведь права, не поспоришь. Я нелюдь.
Но как она могла поставить меня перед таким чудовищным выбором? Может, она уже сходит с ума? Надо поговорить с кем-нибудь из сферы Логоса.
Глава 3
Сьент нервничал: смеркалось быстро, а он еще не добрался до места, где можно было бы переночевать.
Да еще этот дождь. Скоро ни зги не увидеть, хотя в этих местах и смотреть не на что.
Листва с деревьев облетела уже вся, и леса стояли угрюмые и тусклые, как старая дева в храме Единого. Мелкий моросящий дождь не прекращался уже неделю, осенний воздух превратился в холодную водяную взвесь, проникавшую до исподнего белья, и защитная пропитка ткани плаща не помогала.
Дорогу развезло, и кони, к его непрекращающейся досаде, едва передвигались, с противным чавканьем вытаскивая из грязи разъезжавшиеся копыта.
Сьента знобило, а кости в двадцатипятилетнем с виду теле ныли совсем по-стариковски. Был бы с ним дарэйли дождя или воздуха, можно было бы создать прореху в низко висящих тучах и любоваться быстро гаснущим закатом, но теперь «сосуды с дарами духов» – только воспоминание.
У него никого не осталось. Последних рабов, уцелевших после схватки с мальчишкой Райтегором, Гончар передал своим ученикам в Озерной обители. Там нужнее.
Небесные Врата, скрытые в обители, летом разве что не трещали, и жрецы уже всерьез ожидали прорыва, потому Сьент и задержался на три месяца, пока все не успокоилось.
Уж не близость ли дарэйли смерти так повлияла на активность Линнерилла? Не на помощь ли принцу пытались прорваться лунные твари?
Если так, то Сьент сделал все правильно и не жалел о цене. Даже утрата Мариэт – не слишком много за покорность сущности смерти.
Конечно, потерю полусотни рабов и освобождение пленников, вассалов Райтегора, ему не простили, и после случившегося уход Сьента с высшего поста выглядел логичным. Какой теперь из него Верховный?
Иерарх Глир, чье предательство так и не удалось доказать, тут же попытался воспользоваться ситуацией, но Сьент эти годы зря времени не терял. Молодые Гончары не захотели видеть Глира высшим иерархом. Воспользовались формальным поводом: претендент должен быть знатоком всех пяти открытых сфер. Вот создаст кто-либо из жрецов еще одного дарэйли сферы Первоначала, тогда и наденет священный знак Равного из Равных.
А пока Сферикалом будет управлять совет иерархов сфер.
Странно, но все, что сделал Райтегор, эта последняя ошибка императора Ионта и смертельный враг слуг Эйне, в конечном итоге привело к пользе: Сферикал очистился от самых гнусных иерархов, забывших о сути служения.
А теперь, если устранить засевшую у самого сердца занозу – иерарха Глира – может, и удастся воскресить в памяти Гончаров заветы основателей братства. Только так можно восстановить ушедшую из Подлунного мира магию и больше никогда не приносить кровавые жертвы, никогда, – думал Сьент.
Только так.
На его груди уже не ощущалась давящая тяжесть круга из небесного металла, на поясе висел простой нож вместо ритуального. Не потому ли ему было легко, как никогда с тех пор, как он стал Гончаром?
Третий раз начать жизнь с нуля – это ли не радость?
В конце концов, уже давно ясно, что методы реконструкции братства сверху исчерпали себя, если только не ввести прямую тиранию и забыть в итоге, ради чего он живет.
Не ради власти, отнюдь.
План преобразований Сферикала он оставил ученикам, и они достроят новое здание. А Сьент… теперь его место в самом низу. Его задача – заботиться, чтобы в постройке не было трухлявых камней. С помощью дарэйли смерти, способного убивать на расстоянии.
Он никому не сказал, какую сущность почуял в Райтегоре.
И пусть он грозил тогда принцу, что не позволит убивать братьев в Сущем. Но не уточнил, кого он, Сьент, может считать воистину братом. Не Глира же, в самом деле, и ему подобных. Вот когда начнут гибнуть исключительно отступники от древних заветов, братья опомнятся.
И никто не заподозрит бывшего Верховного.
Особенно, если пустить слух о карающей деснице бога Эйне. Болезнь Братства зашла слишком далеко, и гнилую плоть надо безжалостно отсекать. А к тому, кто может легко отказаться от власти, она приходит сама, как любящая женщина.
Женщина…
Сьент взял с собой только Ханну, поднятую Мариэт почти со смертного одра, и теперь с тревогой прислушивался к ее кашлю в кулачок.
Не сверни путники с пути неделю назад, чтобы, сделав крюк через городок Фратург, повидать Гончаров в тайной обители, то уже грелись бы в тепле у каминов замка Энеарелли. В том случае, конечно, если им окажут теплый прием, на что надежды было мало.
Никаких вестей из замка, куда люди и дарэйли увезли князя Доранта и его внука, так и не донеслось за это время. Гончар ехал в полную неизвестность.
Райтэ мог и опомниться, осознать силу, которой Гончар вовремя – ох, как вовремя, слава Эйне! – подрезал крыло, а старый князь – та еще головная боль! – мог придумать какую-нибудь каверзу.
– Потерпи, Ханна, скоро доедем до Фратурга, будет нам и тепло очага, и горячее молоко с медом.
Взрыв кашля был ему ответом.
Сьент так отвык от проявления человеческих слабостей за годы общения только с жрецами и дарэйли, что не сразу заметил признаки простуды у терпеливой Щепки, и теперь чувствовал бессильную растерянность. У него уже нет под рукой волшебной Мариэт. Разве что впитанное за годы эхо ее сущности.
Он посадил Щепку на седло перед собой и продолжил путь, удерживая одной рукой поводья двух лошадей, а другой – прижимая к себе пылающее жаром женское тело. Тоже давно забытое ощущение.
Кончики пальцев слегка покалывало: заимствованная у дарэйли сила жизни неохотно уходила к чужому существу. Он знал, что, чем больше отдаст, тем быстрее вернется его естественное, долженствующее возрасту состояние тела и здоровья, и он стремительно состарится. Но Гончар, годами щедро черпавший из «сосудов», не привык экономить. Лет на десять его еще хватит даже теперь, Сьент не сомневался.
– Ханна, ты решила ехать со мной до самого замка? Ни одно село по пути тебе не понравилось, даже ни один город. Почему? Надо решиться начать новую жизнь. По моей записке тебе дадут золото в любой нашей обители, хватит обустроиться.
Щепка покраснела.
– Не надо мне вашего демонского золота. Хватит уже, получила один раз, и что вышло? Плохо все вышло. И я обещала Мариэт присмотреть за вами, если с ней что-нибудь случится.
– С Мариэт как раз ничего не случилось, кроме хорошего. Она теперь свободна.
И это его весьма тревожило. Ведь он понял, что его дарэйли не принесла клятвы Райтегору, и он знал, что свобода от всего – убийственна для «сосудов духа». Одна надежда: тысячелетия, пережитые Потерянной, многому научили его девочку, укрепили ее дух, и свобода не обернется против ее разума.
– И вас она уже слушать не станет, сьерр? – выдавила Щепка сквозь кашель. – И в Озерную обитель не вернется?
– Нет. Уверен, что не вернется.
– Тогда кто поможет Ллуфу?
Сьент помрачнел.
***
То, что произошло перед самым его отъездом, поразило и, что там скрывать, напугало Гончара. Ллуф разыскал его у ручья в рощице под стенами Озерной обители, где Сьент наполнял походную флягу целебной водой, над которой поработали хранительницы вод.
Это уже должно было насторожить: раб отлучился без приказа хозяина, чтобы напомнить об опрометчивом обещании, о котором разжалованный Верховный уже забыл. А ведь было, было. Обещал он оградить прекрасного дарэйли камня от других жрецов, если юноша сумеет превзойти всех в своем круге и научится применять силу на расстоянии, проще говоря, убивать взглядом.
И Ллуф продемонстрировал. Просто чуть пристальнее взглянул на густую ветку плакучего дерева, нависавшую над ручьем. Она побелела и обломилась, раскрошившись от удара. Мраморные обломки завалили русло, и ручей начал разливаться.
– Могу и живых существ, – скромно потупился Ллуф, обрадованный искренним восхищением Сьента. И, стремительно присев, тут же поднялся и протянул Гончару ладонь с крохотной белой крупинкой, в которой Сьент с изумлением опознал муравья, окаменевшего со всеми ножками и усиками. Миг, и тончайшие ножки не выдержали веса потяжелевшего тельца и подлоломились.
– Да, ты меня удивил, дарэйли. Ты действительно уникален. Глир знает? – спросил Гончар, осознав, какое чудовищное оружие оказалось в руках его врага.
– Нет, я не стал говорить, – Ллуф подчеркнуто брезгливо отряхнул ладони, выразив жестом свое отношение к новому хозяину. Неудивительно, впрочем. Глира все ненавидели.
Однако, еще одно отклонение: раб обязан докладывать своему жрецу обо всем, что касается его дара. Конечно, Глир, как Гончар сферы Элементов, мог бы почувствовать изменение силы своего дарэйли, но Глир являлся иерархом сферы Логоса, и круг камня был лишь сопутствующим искусством, которым он овладел не столь глубоко. К тому же, Ллуф – не его создание, выстраданное жертвами и молитвами, он достался ему по решению Сьента и одобрению Сферикала. И сейчас Гончар весьма жалел о своем опрометчивом решении, продиктованным ревностью. Да, именно ревностью, не стоит скрывать грех от самого себя.
– Теперь вы меня возьмете к себе? – сапфировые глаза юноши блестели: он был горд и полон надежды. – Вы всегда выполняли обещания, даже данные рабу.
– Я помню о своем обещании, Ллуф, но я уже не Верховный Гончар, – с досадой ответил Сьент. – Просить тебя у Сферикала – это новая задержка. И ты знаешь, что я передал всех своих дарэйли и иду один. Если меня плохо встретят, так хоть никто больше не пострадает.
– Я не боюсь смерти, сьерр, и могу быть вам полезен. Теперь я сумею взглядом остановить даже поток воды, я тренировался.
– Не надо! – удержал его Гончар, еще не наполнивший флягу для Щепки. – Эта вода слишком хороша для того, чтобы превращать ее в мертвый камень.
Дарэйли улыбнулся, и его красота осветилась новыми гранями, заиграла, как алмаз на солнце. Хорош. И несчастен, как все рабы.
Досада Сьента внезапно перешла в раздражение, и его ум тут же вычислил глубинную причину: Мариэт. Ллуф напрашивается к нему ради нее, только ради нее.
– Нет, дарэйли. Я не стану откладывать из-за тебя поездку. Хочешь – жди, когда я вернусь, если вернусь. Жди, когда соберется очередной сферикал, хотя у них нет причин забирать тебя у Глира по моему капризу. Я все равно не взял бы тебя в замок Энеарелли. Там Мариэт. Она сейчас свободна и, если вы все-таки станете дарэйлинами… Такая связь очень глубока, и через тебя Мариэт попадет под власть твоего хозяина. Ты хочешь, чтобы она снова стала рабыней?
Ллуф побледнел, как обломки окаменевшей ивы, уже запрудившие ручей так, что образовалось крохотное озерко.
– Я понял, – тихо сказал он. – Но к иерарху Глиру я не вернусь. Усыпите меня, вы же можете. Вы умеете накладывать такое смертное заклятие, что никто, кроме вас, не снимет. Пусть вы сейчас не Верховный, но ваше мастерство никуда не делось.
– Это будет тягчайшее нарушение устава, после которого меня с полным правом изгонят из Сферикала и уничтожат. Чужие дарэйли неприкосновенны.
– Что ж… Я подожду, когда вы вернетесь и выполните обещание, – юноша отвел глаза, и слуга Эйне не успел разгадать его намерений и остановить. Опустившись у разлившегося ручья, Ллуф глянул на свое отражение так же, как смотрел на ветку плакучего дерева, чуть улыбнулся и оцепенел, словно на него наложили смертное заклятие. Но это не было заклятием: его жрец легко бы снял, а вот оживить камень было не в силах Сьента.
– Что же ты наделал, мальчик, и как сумел обойти изначальные заклинания? – содрогнулся Гончар, дотронувшись до холодного мраморного лба дарэйли.
Ллуф выглядел так, словно любовался своей удивительной красотой, отразившейся в водах, и окаменел, не в силах оторваться. Но Сьент мог бы поклясться: последняя мысль юноши была о Мариэт.
***
Это воспоминание мучило Гончара мрачными предчувствиями, и дело не в том, что Глир потом брызгал слюной и обвинял бывшего Верховного в преступном посягновении на чужого дарэйли – деяние, наказуемое полным лишением духовных благ и изгнанием из рядов братства, – а в том, что Сьент понял, как Ллуф добился такой силы дара, что сломал даже изначальный запрет.
Дарэйли не мог обратить свой дар против себя без приказа Гончара. Только соприкосновение с Райтегором, с убийственной сущностью смерти, могло дать такую силу Ллуфу.
Что же тогда ожидать от полусотни существ, ушедших в замок князя?
Скоро он увидит все сам, но Щепку туда везти нельзя.
– В замок я тебя не возьму, Ханна, – сказал Сьент, почувствовав, что девушка, прикорнувшая, положив ему голову на плечо, проснулась. – Там могут быть неприятные сюрпризы. Потому поищем тебе лекаря во Фратурге, и ты пока останешься там, понравится тебе этот городок, или нет.
– Сьерр, вы, конечно, можете прогнать меня, и будете правы: сейчас я только обуза. Но я ведь все равно пойду за вами в замок, как только смогу. Я никакой работы не боюсь, попрошусь к князю в служанки, да хоть на кухню, помои выносить.
– Разве для этого я столько времени учил тебя грамоте и арифметике, читал тебе книги? – возмутился Гончар. – Да ты сама уже умеешь читать и писать! Ты очень быстро учишься, и надо учиться дальше.
– Вы очень добры ко мне, сьерр. Но где мне учиться? В школы при молельнях Единому берут только мальчиков. Да и куда я с этой грамотой? Свиньям на скотном дворе книги читать?
– Да хотя бы самой лавку открыть в городе, не зависеть ни от кого. У тебя получится.
– Нет, сьерр, – совсем загрустила Щепка, размазав слезинку по щеке, горевшей лихорадочным румянцем. – Ни в одну гильдию, даже торговую, женщин не принимают, а без гильдии лавку не открыть, нам дозволено только место на базаре. Не выдержать мне этого. После всех чудес, что я видела, после целого лета рядом с вами, среди демонов. Мне заказана дорога назад, в обычную жизнь. С тоски помру. И я уже порченая, меня и замуж никто не возьмет. Да и мне… никто мне ненужен после…
Она замолчала, закашлявшись. – Знаю, ты со мной поехала, потому что Ринхорт в замке, – улыбнулся Гончар. – Но и ты знаешь, Ханна, что любовь темного дарэйли, даже если у него нет клыков Шойны, – всегда яд для простого человека. Они могут любить на равных только таких же дарэйли. Твое влечение плохо кончится, если не научишься защищаться.
– А я не хочу защищаться. Могу же я просто быть поблизости, издалека на него смотреть?
– И тосковать еще сильнее, и чахнуть. Это ненасытная тоска, ее ничем не утолить, даже близостью. Она пожирает, и чем ближе к любимому, тем быстрее. Император Ионт был женат на демонице и зачах за год. Темные дарэйли созданы разрушителями, они не виноваты в том, что любовь к ним убивает любящих.
– Вот, видите, сьерр, мне уже ничто не поможет, так уж поскорее бы отмучиться.
– Почему ничто? Спасение в любви, Ханна, в обычной любви к обычному человеку. Это лучшее лекарство на все времена против всех демонов.
Запрокинутое к собеседнику лицо девушки было мокрым то ли от дождя, то ли от слез, а взгляд блестящих серых глаз так доверчив и беззащитен, что Сьент неожиданно почувствовал волну нежности к этому беспомощному существу.
«Ты становишься просто человеком, Гончар? Или не способен устоять перед сероглазыми девушками? Ты дал обет!»
Но не эта мысль стала для Сьента ушатом ледяной воды, заставила сделать равнодушное лицо и сосредоточиться на дороге, а появившаяся в глазах конопатой служанки покорность, когда он склонился к ней чуть ниже, чем подобало.
Он отпрянул. Нет, никаких поцелуев. Никаких, даже лечебных антидемонических.
Глава 4
Признаки близкого человеческого жилья показались за поворотом дороги: городской погост с часовенкой Единого. Люди всегда устраивают кладбища неподалеку от жилищ. Значит, скоро и город.
К этому времени дождь приутих, в тучах появились прорехи. Последние проблески света вырвали из сумрака часовню – двускатную медную крышу, высоченный восьмигранный перст с бронзовыми прожилками, воткнутый в низкие тучи. Гончара, прикоснувшегося к тайнам бога Сущего, давно не удивляли особенности архитектуры этих храмов. У каждой армии свое оружие и свои щиты. Если бы только воины веры не обращали его против своего мира, если бы только…
