скачать книгу бесплатно
И он начал рассказ, я молча слушал и не перебивал.
– Если ты был у Кафтанова, то он не упустил момента рассказать тебе свою версию с чертовщиной и адом, так вот, насколько он бы ни сошел с ума, но часть правды в его словах есть.
Батя
Меня зовут Харин Андрей Геннадьевич, мне пятьдесят четыре года, я подполковник Федеральной службы охраны Российской Федерации по Свердловской области города Екатеринбург, второй заместитель директора.
В тот день я был на службе в городе, нам сообщили из Москвы о том, что есть вероятность применения по нам какого-то сверхсекретного нового биологического оружия. Информации, кто его будет применять, когда и как это произойдет, не было. Об этом рассказали четырем офицерам в управлении на экстренном совещании. Также был приказ об этом не распространяться ни личному составу, ни близким, ни тем более СМИ. Утечка информации абсолютно недопустима в целях избежание паники, они говорили, что у них все под контролем, системы мониторинга работают, инструкции о дальнейших действиях будут поступать по мере необходимости. Мне и раньше приходилось слышать подобные сообщения, но дальше слов дело не заходило. Здесь же сообщению был присвоен повышенный код опасности, что меня очень насторожило. К вечеру был озвучен приказ о создании усиленных патрулей в штатском на улицах города, при этом никаких пояснений на мои запросы не делалось. Все приказы и инструкции озвучивались по спец линии и только устно. Нас перевели на круглосуточный режим работы. И это все в один день, представляешь?! Голова кругом. А ночью поступил самый страшный звонок, звонок, который разделил жизнь на до и после. Приказ об эвакуации населения городов, которые, по информации военной разведки, должны оказаться в эпицентре: Москва, Санкт-Петербург, Новосибирск, Екатеринбург, Казань, Уфа, Самара, Омск, Челябинск, Ростов-на-Дону, Нижний Новгород, Красноярск, Пермь, Воронеж, Волгоград. Эвакуацию разделили на два этапа: экстренную (с задействованием средств военной авиации, со сроком исполнения 24 часа) и упреждающую со сроком исполнения семь дней. Абсурдность ситуации заключается в том, что в первый список в нашем городе было включено всего семнадцать человек, их должны вывезти вертушками с семьями по координатам, указанным Москвой. Других подробностей не было, безопасные зоны начинались в пятидесяти километрах от указанных городов. Но подробностей о дальнейших действиях для граждан, сроках и способах их эвакуации не было. Это страшно, к такому не готовят.
Примерно на полчаса наступило затишье, я долго думал и принял, как оказалось, правильное решение. Вопреки инструкции я позвонил жене и велел собрать летнюю и зимнюю одежду, всю еду, которая была в доме, наших с ней матерей и быть готовыми в течение часа поехать в деревню, ни причин, ни подробностей я не озвучил по телефону, да и не надо было, она внимательно выслушала и без лишних вопросов сонным голосом сказала, что они будут готовы. Я покинул управление и поехал за родными. Деревня находилась в ста тридцати километрах от города, она была на достаточном отдалении от больших сел, крупных дорог и железнодорожных путей, я был уверен в безопасности этого места. Было три часа ночи, улицы были полностью пусты, изредка проезжали машины. Я подъехал к подъезду, сонная жена уже стояла с мамами у входа, рядом с ней лежали четыре больших чемодана, которые явно спускались в несколько заходов. Я забросил вещи в машину, усадил их, и мы поехали. Пенсионеры спали на заднем сидении автомобиля. Жена практически сразу шепотом, чтобы не будить их и не беспокоить, спросила:
– Что происходит? – в ее голосе, несмотря на мнимое спокойствие, чувствовалась огромная тревога.
– Пока не знаю, надеюсь, что это очередная перестраховка, – ответил я, пытаясь сам верить своим словам, которые прозвучали неубедительно.
Мы доехали за два часа, точнее, долетели, я выгрузил свою семью с вещами, убедился в наличии дров для растопки печи и помчал обратно. В кабинет зашел в начале восьмого, благо звонков с новыми инструкциями не поступало. Наше управление находилось в самом центре города, мой кабинет окнами выходил во внутренний двор, и когда я услышал тяжелый гул, то не сразу понял, в чем дело. Я вышел в коридор, где окна выходили на улицу, то, что я увидел, вызвало у меня небольшой шок. По улице города, как на параде, ехала колонна танков, я насчитал около тридцати, далее машины, оборудованные зенитно-ракетными комплексами, несколько десятков внедорожников типа «Тайфун» с пулеметами на крыше, несколько «Тунгусок» и несколько десятков комплексов дистанционно-химической разведки. Колонна растянулась на несколько километров и двигалась достаточно быстро, но организованным строем. Я быстрым шагом вошел в свой кабинет и, подняв трубку спецсвязи, набрал Москву.
– Самойлова к телефону, Екатеринбург на связи, моя фамилия Харин, – сказал я.
– Товарищ генерал-майор внутренней службы занят, – говорит первый зам, – Лапин моя фамилия, – послышалось из телефона.
– У меня нет никаких дальнейших инструкций, касающихся моего подразделения.
– В данный момент сведений нет, дальнейшие действия будут сообщены в виде инструкций в кратчайшие сроки, – это звучало заученно и неинформативно.
– Да послушайте вы, у нас никакого военного положения нет, люди едут на работу, и в город входят войска, мать вашу, у меня, мля танки по площади едут, это что за херня?! – я был очень зол и перешел на крик. Голос в телефоне молчал, а когда я договорил, продолжил:
– Товарищ подполковник, прекратите истерику, у них свои инструкции, а у вас свои. Не занимайте линию.
Связь оборвалась, одновременно со стуком в мой кабинет, не дожидаясь ответа, вошел человек. Высокий и худой, в штатской одежде, но во всех манерах проглядывались армейские черты. Сразу с порога человек достал удостоверение, раскрыл его и представился:
– Полковник Кафельников, Служба внешней разведки Российской Федерации.
– Подполковник Харин, – ответил я немного растерянно.
– Буду краток, несколько часов назад в Москве закончилось экстренное совещание, я буду курировать Свердловскую область. Есть информация о применении против нас биологического или химического оружия, агрессор неизвестен, как это будет происходить, нам также неизвестно. Сегодня в двенадцать часов будет объявлено военное положение со всеми вытекающими. Ваш отдел будет эвакуирован и продолжит работу на временном месте.
– Эвакуирован когда?
– Сейчас.
– А что касательно родных моих сотрудников?
– Мы заканчиваем подготовку автономных полевых лагерей для эвакуации гражданского населения силами вооруженных сил. Через несколько дней все будет готово, и мы приступим к эвакуации. Не волнуйтесь, мы вывезем всех, во дворе ждет транспорт, весь личный состав должен быть внизу через тридцать минут, приступайте!
– Есть!
Я поручил своему заму собрать всех внизу, а это порядка сорока человек. Сам же взял несколько папок с текущими делами, закинул их в рюкзак, туда же закинул старенький противогаз и несколько фильтров, проверил магазин в табельном «макарове» и сунул в кобуру запасной магазин. Спустившись вниз, по выражению лиц людей понял, что они не понимают, что происходит и куда их везут. Ответив, что знаю не больше их, сел в микроавтобус рядом с Кафельниковым. Тот посмотрел на часы и дал отмашку водителю, мы поехали. Глядя из окна на улицу, я видел абсолютно обычную жизнь, которой скоро наступит конец. Большинство людей, несмотря на наличие военной техники в городе, пребывали в неведении о том, что происходит на самом деле. Пока я был погружен в свои мысли, мы покинули город. Наш путь занял около часа. Когда мы приехали, моему взгляду открылся большой палаточный лагерь на несколько сот человек. Часть палаток болотного цвета уже была поставлена, часть лежала на траве. В лагере кипела жизнь, издалека это было похоже на муравейник с кучей муравьев, каждый из которых выполнял свою задачу. Когда мы уже почти приехали, Кафельников сказал мне: «Ровно в двенадцать часов в штабе будет экстренное совещание с главами ведомств», показывая пальцами на один из шатров, после чего встал и направился к выходу уже остановившегося автобуса. Я посмотрел на часы: полдвенадцатого. Мы вышли на улицу, несколько человек в военной форме поприветствовали нас и повели сквозь многочисленные ряды палаток. Нас всех разместили в одной из них, она была, действительно, огромной и рассчитанной на несколько десятков человек. Внутри было достаточно пусто, в углу стояла буржуйка с выведенной вверх трубой, на полу лежали скрученные спальники. Внутри лежало несколько коробок с сухпайками. Я велел всем размещаться и пообещал, что поделюсь информацией после совещания, отправился в штаб. Снаружи это была обычная палатка, но внутреннее убранство было намного шикарней, чем я ожидал увидеть. Внутри это походило на полноценный кабинет с кожаными стульями, большим раскладным столом, проектором, закрепленным под потолком, и растянутым напротив него экраном. В углу стоял собственный генератор. За столом сидели пять человек, Кафельников ходил из угла в угол, скрестив руки на груди, я прошел и сел на свободное место, кивнув присутствующим. По их лицам было видно, что они понимают в происходящем не более меня. Спустя несколько минут Кафельников посмотрел на часы и сказал:
– Двенадцать ровно, начинаем… Меня зовут Кафельников Юрий Ростиславович, я полковник Службы внешней разведки Российской Федерации, меня назначили временно исполняющим обязанности командующего Уральским округом войск национальной гвардии Российской Федерации.
По информации наших агентов в крупных городах России готовится применение биологического или химического секретного оружия, нам неизвестен противник и неизвестен принцип действия оружия, но мы убеждены, что это должно произойти в ближайшие три дня. Однако есть риск того, что враг увидит нашу осведомленность и осуществит задуманное в более ранние сроки. Я предоставляю слово генерал-майору Савину, – закончил Кафельников и сел на стул.
Сидевший на самом дальнем стуле невысокий и лысый мужчина лет шестидесяти, постоянно вытиравший платком пот со лба, привстал.
– Савин Дмитрий Дмитриевич, генерал-майор войск ПВО Сухопутных войск Российской Федерации, город Москва. По моему опыту, если таковое неизбежно, то единственно верный путь только по воздуху. Сейчас в городе и его окрестностях работает десять комплексов ПВО, ориентированных на среднюю и малую дальность, и несколько десятков зенитных воздушно-ракетных комплексов. Все небо над городом под нашим тщательным наблюдением, и в данный момент все чисто, мы продолжаем наблюдение и находимся в состоянии полной боевой готовности. У меня все, – он в очередной раз вытер пот со лба и сел на свое место.
Совещание длилось еще около часа, на нем обсуждались всевозможные предположения и дальнейшие действия, поняв, что никаких конкретных решений у руководства нет, я окончательно заскучал. В ходе собрания с докладами выступили все, кроме меня и еще одного человека, который сидел рядом со мной. Он крутил в руках сигарету и периодически качал головой. По возрасту он был самый старый из нас, седой, с шикарными усами, он не был похож на военного, несмотря на форму подполковника. Пока я внимательно рассматривал присутствующих и слушал фоном доклады, все закончилось. Я вышел на улицу и первым делом пошел звонить жене.
– Привет, как вы там?
– Ну наконец-то, что там происходит? По радио обещают войну, бомбежки и чуть ли не конец света.
– Я и сам не особо понимаю, пока все строится на многочисленных предположениях, вам пока лучше остаться в деревне. Обещаю, как только у меня будет информация, я сразу сообщу. Мне надо идти, целую.
Я положил трубку и зашел обратно, все ушли, Кафельников сидел с блокнотом за столом и что-то писал. Я постучался:
– Товарищ полковник, разрешите войти?
Он отмахнулся от моего официоза и, подзывая меня, кивнул головой.
– Юрий Ростиславович, и что мы будем делать?
– Когда? «Сейчас или вообще?» – спросил он уставшим голосом, не отводя взгляд от блокнота.
– В данный момент каковы наши дальнейшие действия: мои и моего подразделения?
– Никакие, ждем дальнейших распоряжений от Москвы, все, что нужно было, мы сделали. Ты сколько на ногах уже? Сутки? Иди поспи, Андрей Геннадьевич, в четыре ровно у меня будет плановый сеанс связи, а после собрание.
– Это все? Никаких вводных, все наше совещание одни сплошные предположения и фактики, – сказал я с негодованием.
– Товарищ подполковник, идите… спать! – сказал он с явным безразличием, подняв на меня свой взгляд.
– Есть!
Я вышел. У входа в нашу палатку крутился мой помощник, увидев меня, он быстро подошел ко мне.
– Ну что там?
– Женя, не поверишь, НИ-ЧЕ-ГО! Все на предположениях и ни одного факта.
– Не может быть, чтобы они эвакуировали город, но ничего толком не знали! – сказал он раздосадовано.
– В том-то и дело, Женя, что знают, но не говорят.
– Я поговорил тут с разными людьми, никто ничего не знает, ну кроме той информации, которую нам сказали, у всех одно и то же – слово в слово.
– Женя, я пойду вздремну, возможно, к вечеру появится информация.
– АНДРЕЙ, АНДРЕЙ! Проснись! – Евгений толкал меня в плечо и кричал мне в ухо.
Я, сонный, открыл глаза, было еще светло, не сразу понимая, где я и что происходит, я привстал со спальника, протирая глаза руками.
– Чего?! – спросил я сонным голосом.
– Кафельников рвет и мечет, нет связи!
– С кем нет связи? – спросил я, еще толком не проснувшись.
– Ни с кем, а над городом вспышки видели!
– Какие вспышки? Взрывы? Или наши ракеты?
– Нет, не знаю, как салют, – сказал он, почесывая затылок.
– Жень, скажи мне: ты дурак, что ли? – сказал я, одеваясь.
Я вышел из палатки. На улице было существенное оживление, однако большинство людей стояли на месте и смотрели в небо, как завороженные. Я бросил мельком взгляд, но, не увидев ничего, продолжил идти в сторону палатки Кафельникова. Около входа стояла толпа офицеров, протиснуться через которую мне не удалось. В воздухе висело чувство тревоги. Мы простояли так еще какое-то время, я решил позвонить жене, отойдя в сторону. Но связи не было, не было ни гудков, ни привычного голоса робота, который уведомляет об отсутствии абонента в сети, просто тишина. У палатки началось движение, и я вернулся к толпе. Юрий Ростиславович вышел на улицу, в его адрес полетели десятки вопросов, нескончаемый гул не давал возможности разобрать, кто и что говорит. Он поднял руку вверх, и голоса постепенно начали затихать, пока не воцарилась тишина.
– Сейчас у нас нет связи, и я не могу сказать, что произошло, связисты и инженеры в данный момент ведут работы, с нашей стороны все работает исправно. Но мы не можем связаться ни с городом, ни с Москвой, ни с другими городами. Мы предполагаем, что это был электромагнитный импульс.
– Вспышки над городом – это что? – послышался голос из толпы.
– Мы не знаем.
– Это оружие? – спросил кто-то.
– Мы не знаем, не похоже.
– А население? Эвакуация началась?
– На данный момент нет.
– Каковы наши действия?
Лицо Кафельникова изменилось, похоже, он наконец-то получил вопрос, на который имел ответ.
– Сейчас мы готовим несколько групп для выдвижения в город.
Полковник перечислил фамилии людей, которые вошли в штаб для экстренного совещания, приказав остальным разойтись до особых приказаний.
Я вернулся к нашей палатке. У входа метался Евгений.
– Женя, где жена с детьми? – спросил я.
– Я увез их в деревню к маме, – ответил он виноватым голосом, понимая, что нарушил приказ.
– Когда?
– Сегодня ночью.
– А где деревня? Далеко?
– На севере области, двести километров.
– Молодец, – сказал я, похлопав его по плечу.
Он приободрился, и мы вошли внутрь. Не успели мы сесть на свои спальники, в палатку вошли солдаты, сержанты, на вид лет двадцати. Не говоря ни слова, они разложили армейские зеленые рюкзаки по спальникам, после чего быстрыми шагами вышли из палатки. Мы переглянулись с Женей и взяли по рюкзаку, внутри лежали: морально устаревшая аптечка в оранжевой пластиковой коробке и противогаз с несколькими сменными фильтрами.
– Я просто не понимаю, что происходит, если это война, где враг, где взрывы, выстрелы? Какого хрена ничего не говорят, сидим, как крысы в клетке, а толк от нас какой? Все что-то делают, а мы сидим и жрем!.. – Истеричный монолог Жени нарушил звук моторов. Мы выглянули на улицу. От нас выдвигалась колонна из нескольких десятков внедорожников. У пулеметов на крыше каждой машины стояли солдаты в армейских шлемах, с противогазами на лицах. Колонна выехала на асфальтированную дорогу и стремительно скрылась на горизонте.
Большинство присутствующих были не готовы к такому повороту ни морально, ни физически. Люди были деморализованы, часть из них объединялась в группы для поездки в город, чтобы забрать своих родных. Женя, который отошел ближе к дороге, вернулся обратно, он переговорил с кем-то из солдат и выяснил, что Кафельников уехал с колонной и частью офицеров, присутствовавших на собрании.
– Дождемся их приезда? – спросил меня Женя.
– Дождемся, наши в безопасности, я надеюсь на это, а идей у меня все равно нет, – ответил я, пожав плечами.
Дальнейшее ожидание казалось вечностью, часть людей уехала, остальные пребывали в молчаливом забвении. Желания идти к штабу и околачиваться у входа в надежде получить какую-нибудь информацию у меня не было. Мне было очевидно, что никто ничего не знает. Уже позднее я узнал, что связь с колонной пропала через час. Последним сообщением они уведомили о том, что входят в город. Ближе к вечеру я увидел фары автомобиля, это была наша машина из колонны, уходившей утром в город. Расстояние, между нами, стремительно сокращалось, несмотря на пересеченную местность, водитель гнал как сумасшедший. На шум вышли все, к тому моменту в лагере осталось около ста человек. Не знаю, что уж во мне передернулось внутри, но я чувствовал огромную опасность и вопреки толпе не пошел навстречу машине и не дал это сделать Евгению. Я придержал его за плечо и подтащил к себе.
– Постоим тут, – сказал я.
Женя не сопротивлялся, но с нескрываемым чувством любопытства вглядывался в толпу рядом с машиной.
Автомобиль внешне был в порядке, что вызывало недоумение у людей. В салоне был только водитель, остановившись, он буквально выпал на землю. Его лицо застыло в гримасе испуга, а на щеках и лбу присутствовали ожоги, кожа отсутствовала, обнажив мясо. Его окружили, кто-то позвал медиков. Несколько человек взяли его под руки и повели в сторону санитарной палатки.
– Они исчезли все, все исчезли, – бредил солдат.
Пока он шел в санчасть, его несколько раз стошнило. Вход в палатку, после того как его завели, закрылся. Люди остались ждать около входа.
Через несколько минут врач вышел на улицу к людям. Это худощавый седой мужчина в белом халате, из-под которого виднелась гражданская одежда.
– Он в порядке, это не радиация, скорее всего, химические ожоги, его жизни ничего не угрожает, но сейчас он бредит и не в состоянии что-то доложить. Мы стабилизируем его состояние и уточним, что произошло. Сейчас ему нужен покой, просьба не беспокоить его.
Толпа явно негодовала. К доктору подошел капитан, который сидел на первом выездном совещании рядом с Кафельниковым, и требовательным тоном приказал пропустить его к солдату для допроса.
– Послушайте, у нас нет связи ни с кем, в городе происходит какая-то хрень, и у меня совсем нет времени ждать, пока он там отоспится и придет в себя, если вы не забыли, мы на военном положении.
Доктор не стал спорить и, сделав шаг в сторону, одной рукой откинул распашной вход, капитан вошел внутрь, но ненадолго. Практически сразу вышел наружу.
– Где он?! – в его голосе чувствовалась полная растерянность.
Медик зашел внутрь, а за ним люди с улицы. Как мне потом рассказывали, солдат пропал, просто растворился в воздухе, оставив свою одежду на кушетке.
Все это выглядело очень странно, и вначале все предположили, что он просто разделся и сбежал через второй выход из палатки, но это оказалось не так, он был тяжело ранен, еле перебирал ногами и уйти сам был попросту не в состоянии. Вакханалия вокруг палатки длилась еще минут пятнадцать, после чего оттуда спешно начали выбегать люди. Их руки, ноги и лица были покрыты подобными ранами, они гнили заживо, и мне показалось, будто раны расползаются по поверхности кожи прямо на глазах.
– Пошли быстрее, надо помочь! – сказал Женя.
Я положил ему руку на плечо, меня осенило:
