Ночная ведьма

– В этом не может быть никаких сомнений, – согласился с ней Полонски, – Ну а я, с Вашего позволения, Трикстер. Иначе говоря, Шут.

– Регулирование напряжения в системе при вынужденном поведении, – неожиданно завладел общим вниманием Роман.

– Вынужденном поведении? – уточнила Ишма.

Тот кивнул ей, заставив сердце забиться быстрее, и вызвав (почему-то) легкий выброс адреналина, что заставило девушку откинуться на резную спинку стула, и даже принять из рук Назара бокал с чем-то… Черт его знает, с чем, не почувствовала вкуса.

– Когда человек вступает во взаимодействие с обстоятельствами непреодолимой силы.

Стер Полонски только отсалютовал бокалом коллеге – мол, я восхищен!

Роман продолжал:

– Роль Шута отвечает за возможность сохранить способность действовать в некой опасной ситуации.

Кшетти напряглась. Обстоятельства непреодолимой силы, говорите. Ну-ну.

– Например, действия, превозмогающие само наличие боли, страха, отчаянья, гнева. Разряжение взрывоопасной ситуации, – продолжал Роман.

Ишма, весь вечер не сводившая глаз с Романа, по-новому взглянула на Мая Полонски.

– Трикстер, или Шут, собственным провоцирующим поведением, через присущий ему тонкий юмор на гране сарказма, через, не побоюсь этого слова, цинизм, задает правильное настроение другим, обуславливая оптимальную модель поведения остальных типов. Мышление Трикстера – синтез всего, что есть на данный момент, даже если это совмещение несовместимого.

– Значит, за нашим столом сегодня собрались все архетипы, за исключением одного – Ведьмы, или Мага. – Задумчиво подытожила Кшетти, надеясь отвлечь себя от мыслей об «обстоятельствах непреодолимой силы» в виде союза семейств Веровири и Волотье.

Миссис Скшаса Кшетти ошибалась.

Непреодолимой силы обстоятельства действительно были, но в настоящий момент они были гораздо ближе, чем даже обязательства перед семьей, да что там обязательства, ближе даже, чем сама семья. Опасность, к которой приближалась в настоящий момент мини-флотилия «Гордость Системы Фикс» была намного глобальнее ситуации за данным столом, она охватывала, не побоимся этого слова, масштабы скорее планетарного, нежели личностного, персонажного характера.

– А вот и ошибаетесь, милая Скшаса Кшетти, Вы же позволите, на правах бывшего наставника так Вас называть.

Кшетти кивнула.

– Ваша пара с мистером Веселовым (на слове «пара» профессор космической биоэтики, ровно как и миссис Волотье-Веровири, покраснел) действительно представляет собой симбиоз Принцессы и Рыцаря с Королем и Королевой, и мы, с дарси Кроули являемся типичными представителями Трикстера и Воительницы, но…

Дарси Кроули слушала Полонского очень невнимательно, особенно с тех пор, как тот назвал Веселова Королем, а ведь немного ранее он сказал, что Король – равный Воительнице, а еще, что «Воительница – один из самых желанных мужских персонажей». Ишма конечно, сочла бы это чушью, но служба в армии навевала на определенные выводы. Неужели, в самом деле – один из любимых? Ведь Веселов явно пошутил насчет того, что он Рыцарь. Ну, какой он Рыцарь?! Он – Король!

– Но, – ерзая на стуле, что идет совершенно вразрез с этикетом, предписывающим дамам из высшего света сохранять достоинство, независимо от времени и места нахождения, Кшетти постаралась сократить паузу, которую, с искусством признанного драматурга, или, правильнее будет сказать, завзятого Трикстера-циника, выдерживал стер Май Полонски.

– Вы сказали – но?

Профессор усмехнулся, с явным удовольствием наслаждаясь всеобщим вниманием, причем, на этот раз, вниманием даже дарса Белого, который отлично понял, что на сей раз разговор пойдет о нем, и тоже готовился вслушиваться в следующие слова Полонски.

– Именно, и как Вы уже догадались, речь сейчас пойдет о дарсе майоре, – снизошел, наконец, стер Полонски. – Дело в том, что дарс Белый соединяет в себе сразу два архетипа: как уже все поняли, Воина, и… Мага.

– Мага? – одновременно переспросили Ишма и Кшетти. Причем обе нахмурились этой одновременности.

– Именно. То, что у дарса Назара Белого от Воина, всем, я думаю, понятно. Тут они совершенно идентичны с дарси Кроули.

Идентичны, говоришь? Назар принялся слушать профессора еще внимательнее. Ишь ты, идентичны! Может, что дельное и скажешь…

– А вот что касается Мага… Эмоциональная отстраненность (вразрез эмоциональной вовлеченности Принцессы и Рыцаря), завидная системная интуиция, взаимодействие с миром посредством дистанции, которую он устанавливает сам. Но дистанция эта – игровая, и это понятно Магу, как никому. Потому что кому, как не ему открыты высшие законы мироздания.

Назар даже поперхнулся. Что он несет?! Какое еще мироздание?!

Делая вид, что не обращает на него внимания, а на самом деле наслаждаясь произведенным эффектом (в точку попал!) стер Полонски продолжал:

– Магу свойственно терпеть лишения, так сказать, страдания во имя высшей цели. Чаще всего – спасения другого. Сюда, как нельзя лучше подойдет сюжет сказки «Красавица и Чудовище».

Тут все, включая стера Полонски, почему-то выразительно посмотрели на Ишму. И, не смотря на низкую эмоциональность, поперхнулась на этот раз уже она.

«Черт знает что такое! – неслось в голове у девушки. – Это что я, по их мнению, Чудовище что ли?!»

А взгляд Назара, который он также направил на девушку, приобрел мечтательное выражение. И на губах майора заиграла глуповатая улыбка.

«Вот оно как! Ты – моя Красавица, а я – твое Чудовище… Вон, и профессор раз так говорит…»

Он отсалютовал стеру Полонски бокалом, и впервые искренне и дружелюбно ему улыбнулся, отчего Ишма скрипнула зубами.

«Нет, вот ведь хам, а?!»

– Или, если перейти к историческим личностям, то под архетип Мага как нельзя лучше подойдет образ юродивого Христа, пожертвовавшего собой ради спасения человечества.

– Типичный же пример союза Ведьмы, или Ведуньи, и Мага, – продолжал профессор, – Союз Февронии и Петра Муромских. Всем своим естеством полагаясь на высшую, не побоюсь этого слова, Божественную премудрость, эти, опять-таки, христианские подвижники обрели истинное понимание жизни, и были причислены к лику святых.

Назар продолжал довольно улыбаться. Скажете тоже, профессор. Премудрость… Тоже мне… Высшая цель. Смех один.

Высшая цель – в том, чтобы оберегать это маленькую хрупкую девочку. Защищать от всего мира. Пусть даже и гонит. Всю жизнь будет гнать – а он не уйдет. Пусть будет, какой угодно.

Отважным воином.

Безжалостной убийцей.

Всадницей Смерти.

Ночной ведьмой.

Жестокой разрушительницей, как богиня ее планеты… В отличие от остальных, зная, что Ишма родом с Зиккурата, Назар самым внимательным образом подошел к изучению особенностей ее родины. В том числе религиозной догматики.

Так что пусть будет, какой угодно. Любой.

Делает, что хочет. Лишь бы была жива. Счастлива. Здорова.

А обо всем остальном он позаботится.

Будь любой, девочка.

Живи. Дыши.

Убей меня, убей себя -

Ты не изменишь ничего…

У этой сказки нет конца -

Ты не изменишь ничего!

Накрась ресницы

губной помадой,

А губы лаком для волос…

Ты будешь мёртвая принцесса

А я твой верный пёс…

***

– Назар, чего ты хочешь от меня? – устало спросила Ишма, глядя в иллюминатор.

За казалось бы тонким и хрупким стеклом простиралась темная ледяная бездна с полосами метеоритных потоков, яркими вспышками далеких звезд, планетами: желтыми, голубыми, серыми, с кольцами и без…

Назар молчал.

– Шел бы с ними, в самом деле… А я по горло сыта и ужином, и компанией. Не ходи за мной, пожалуйста.

Ишма ушла, ни разу не обернувшись. Назар остался один. Почему-то захотелось курить. Хотя он давно бросил. Точнее, как – баловался по-мальчишески, но еще до поступления в Летное Училище зарекся. Пилотам обязательно исполинское здоровье. Слишком строгий отбор. А здесь и нельзя курить. Космос. Вон, переливается за стеклом. И почему он об этом вспомнил.

Шел бы с ними, да. Как будто им сейчас кто-то нужен.

И как будто ему кто-то нужен.

Кроме нее.

***

Им и вправду сейчас не было дела до целого мира. Если бы в каюте Кшетти завелась целая паразитическая цивилизация – нет, не заметили бы.

Как не замечали ни холодного атласа простыней, ни мягкого полумрака ночника, дающего приглушенный, но теплый и живой свет.

Тонкие, бледные пальцы с редкими золотистыми веснушками сплетаются с твердыми, настойчивыми, мужскими. Белая мраморная кожа горит от поцелуев.

Тихий смех. Звон хрустальных колокольчиков наполняет воздух. Смех сменяется нежным стоном. Безумно притягательным, влекущим, невыразимо манящим куда-то в глубину, где нет места разуму. Живую и очень теплую.

Тонкая, пульсирующая жилка на шее с запрокинутой золотой головкой. Трогательная и трепетная, как будто испуганная.

В этом освещении ее волосы похожи на темный каскад струящейся меди.

Под сильными, опытными мужскими руками тает нежное девичье тело. Мягкое, податливое, послушное. Ты только не уходи. Не останавливайся.

– Кшет…

– Рома…

– У тебя это впервые?

Пшеничные ресницы стыдливо прикрывают глаза, в то время как тело мягко и решительно подается ему навстречу. Распахивается. Раскрывается.

– Ты прекрасна.

– Правда?

Зачем тратить слова, когда можно действиями показать, как ты прекрасна. Восхитительно красивая. Невероятная.

– Ты не боишься?

– Тебя? Какой глупый… Нет.

Поцелуи. Легкие, как крылья бабочки.

– Я просыпаться боюсь.

– Ты не спишь, моя милая. Больше не спишь.

– Мой родной. Не дай только мне опять уснуть.

Сладкая, как мед. Как будто пришла из другого мира.

– Не дам.

Робкая улыбка, которая становится играющей. Смелой. Зовущей прильнуть к ней в долгом, очень долгом поцелуе.

– Никогда?

– Никогда.

Это хорошо. Это хорошо – все, что ты сейчас делаешь. Это – правильно. Так и надо.

Сплетаются руки. Тела. Судьбы.

Это не любовный поединок. Это доверие. Открытость. Распахнутость.

Нет больше двух судеб. Двух людей. Кто придумал так? Это же чудо. Это может существовать только в единстве. И сейчас… сейчас живет. Бьется. Дышит.

Что, если все, что до этого было, всего лишь сон? Страшный. Жестокий. Странный.

Зеленые или голубые глаза у любви?

У любви те глаза, из которых она смотрит.

Глава 4

Ты упала в мир –

Мир упал в тебя.

Раздвигай свой тир –

Принимай в себя!

(Агата Кристи)

Скованные одной цепью

Связанные одной целью…

(Nautilus Pompilius)

Назар перевел взгляд на орм – ничего себе, полчетвертого! Это он засиделся.

– Вижу, дарс Белый, вам не спится, как и мне. Правда, причина моей бессонницы куда более прозаична: артрит, знаете ли. Всегда суставы крутит, когда пролетаем метеоритные потоки или секторы с ярко выраженной магнитной активностью.

Назар хмуро отхлебнул из низкого стакана. Ну, вот что ему надо, а? Но все же заставил себя сделать приглашающий жест к стойке. И ведь сел, гад. Не постеснялся.

– Того же, что и у молодого человека, – кивнул стер Полонски роботу-бармену, слегка пригубил, удивленно посмотрел на Назара, но от комментариев воздержался. И на том спасибо.

Белый уже немного остыл. Даже стыдно стало, за свое раздражение на профессора. Как будто он виноват, что Ишма такая. Профессора… Психологии, между прочим. То есть, вот так, нежданно-негаданно в распоряжении Белого оказался психолог явно высокой квалификации, чьи рабочие часы стоят… Нормально стоят, наверно. На военное жалованье, пусть и майора ВССС такого себе не позволишь. У нас ведь как? Совет Альянса куда охотнее звания и награды раздает, чем галактические наты. А, учитывая, что за очередное звание надо ой как сильно … одно место, в общем, рвать, то вопрос натов, переводимых на счет, должен быть куда как понятен.

– Профессор…

– Смелее, дарс Белый. Я же психолог. Я вижу, Вас что-то гнетет. Хотели что-то спросить? Так спрашивайте. Тем более что я сам предложил. И скажу Вам просто по-дружески: мне сегодня скучно. И стыдно. Я не оправдал возложенных на меня надежд. Впрочем, обо мне мы еще успеем поговорить. Становлюсь, знаете ли, болтлив не к месту на старости лет. Итак, уважаемый дарс майор, о чем Вы хотели поговорить?

– Стер профессор, чего ей не хватает? Ну, что ей нужно?

– Ну, об адреналиновой зависимости Всадников, Вы, я так понимаю, прекрасно осведомлены.

– Так точно.

– Ну а о таком термине, как социопатия, надеюсь, слышали?

Назар поморщился. Что-то для него на сегодня этих психических терминов многовато… По человечески нельзя объяснить, что ли?

– Психологических. Но не суть. Откуда мисс, то есть дарси Кроули?

– С Зиккурата.

– О, эти темные страницы галактической истории… Это многое объясняет…

– Что, например…

– Хм…

Видимо, психологических терминов для Назара на сегодня и впрямь оказалось достаточно. Потому и не судьба ему была узнать о социопатии подробнее.

Сигнал тревоги пронзительной сиреной разнесся по коридорам лайнера «Гордость Системы Фикс», как и по сопровождающим его фрегатам, эсминцам и корветам. Очевидно, что это не учебная тревога. Кому вздумалось бы так шутить над пассажирами первого класса? Им учебные тревоги уже устраивали. Даже две. В первый же день, как покинули пределы Системы Фикс. После обеда, со всеми удобствами.

И было в этом сигнале, который прозвучал в начале пятого, что-то совершенно неуместное, неприятное, и пугающее почище попадания в метеоритный поток, когда лайнер вздрагивает в хаотичной последовательности. Лучше бы трясло…

Стер Май Полонски только успел поставить недопитый бокал на стойку, когда дарс майор уже покидал лайнерский бар – срочно нужно к капитану. Профессор только крякнул – вот это реакция – и поспешил за молодым человеком.

***

Контр-адмирал Оскар Райан был не просто не в настроении. Он был в самом настоящем бешенстве! Тщательная спланированная операция по поимке проклятого Серафима «на живца» пошла псу под хвост. А ведь все так прекрасно начиналось!

Оповестить ближайший, повторяем, самый ближайший круг о том, что Совет Альянса вместо той самой, упущенной ракеты распорядился направить к ним еще одну. Так что, как говорится, только смотри в оба да принимай.

К слову, данная ракета тоже была настоящей, то есть действительно, с новым, мощным оружием на борту. Печальный для военных погонов многочисленных пострадавших опыт говорил, что на «пустышки» Серафим не клюет. А тут надо было наверняка.

О том, что ракета под завязку набита датчиками слежения и маячками, вообще умалчивалось. Повторяем, умалчивалось! В операции по установке участвовали несколько впоследствии утилизированных роботов и пара человек командования. Очень больших человек, проверенных, которым контр-адмирал доверял, как себе. Любые манипуляции с ракетой в подпространстве немедленно отразились бы на пространственных мониторах главного штаба ВССС. И что же? Ни – че – го. Ни одного сигнала, ни одного тревожного гудка. Стоит ли говорить, что ракета в расчетную точку не вышла? Но это бы еще полбеды. Потому что очень скоро она нашлась. Плыла себе с настежь открытыми шлюзами в безвоздушном пространстве, ободранная, между прочим, как липка. Не только все оружие вынесено, но и маячки напополам с датчиками. Между прочим, ценнейшая, современная аппаратура! И ничего. Только очередная голограмма огненного ангела посреди грузового отсека. Стоит ли говорить о том, что контр-адмирал был взбешен.

– Неужели никаких зацепок? – полковник дарс Велимиро хмурился в экран пространственного монитора.

Оскар Райан даже отвечать не стал. Как будто итак непонятно.

Вздохнул.

– Я не удивлюсь, что за поимку проклятого Серафима сразу «адмирала» дадут.

– Шутишь?

Дарс Райан пожал плечами.

– В каждой шутке есть доля шутки.

– А ведь ты прав. Серафим – настоящая кость в горле Альянса.

– Заноза он в заднице, вот кто. Ладно, до связи.

– До связи.

Ксандро Велимиро задумался. Черт дери, а ведь Оскар тысячу раз прав. Недалек тот день, когда Альянс предложит за голову сученыша самую высокую награду. Не считая денежной премии, конечно. А ведь это идея!

***

Штаб-каюта флагмана «Гордость Системы Фикс» напоминала сейчас 7D кинозал на Бенелее – пространственные изображения мини-флотилии, плывущей сквозь полумрак в окружении мерцающего сияния звезд, а между ними и даже сквозь них спешно ходят хмурые люди в военной форме.

Сигнал тревоги на то и сигнал тревоги, чтобы заставать врасплох. Полковник Эшли летал по этому маршруту второй год, и каждый раз, минуя туманность, разделяющую Млечный Путь и Магелланово Облако, еле сдерживался, чтобы не скрестить пальцы. Туманность – отличное прикрытие для нападения.

И этой ночью, не успела отзвенеть тревожная сирена, как Грэг Эшли был на ногах и во всеоружии. Значит, как он и думал. Нападение со стороны туманности. Наги!

Пространственные картинки в штаб-каюте поставили его, да и всех, кто сейчас пристально вглядывался в изображения – штурманы, навигаторы, мастера боя и прочие – в замешательство. Потому что согласно транслируемым голограммам, мини-флотилии ничего не угрожало. Никаких вражеских крейсеров, никаких корветов, снарядов, ловушек. Ничего. Нападения не было и вместе с тем аварийные датчики зашкаливали. А зашкаливали они, потому что не только во флагмане, но и в сопровождающих кораблях, вплоть до матки с истребителями, отказали гравитонные двигатели, и методично, один отсек за другим, выключались все приборы. Выдержат ли системы жизнеобеспечения, или нет – вот в чем вопрос.

Приборная панель показала мощнейшее магнитное напряжение, а затем, жалобно вспыхнув напоследок, погасла.

Дарс Эшли выругался под нос. Все присутствующие были с ним солидарны.

– Простите, дарс полковник, – откуда здесь взялся штатский?! – Я правильно понимаю, нападение со стороны нагов?

На немой вопрос полковника ответил майор Белый.

– Виноват, дарс полковник, профессор со мной.

Грэг Эшли только рукой махнул, мол, не до тебя сейчас.

– Да какие к черту наги, – буркнул он уже профессору, – Видите, ни одного ихнего сраного корабля! Черт знает что такое, – добавил он уже, ни к кому не обращаясь, пытаясь выжать максимум из стремительно умирающей приборной панели. Датчики и показатели словно сошли с ума – загорались, тухли, выдавали какие-то нелепые данные… Ну да, магнитная активность. Откуда ей здесь взяться?

– Сержант, передайте по внутренней связи приказ одеть скафандры.

– Слушаюсь, дарс полковник.

***

Ишма выслушала приказ по внутренней связи с безразличным видом. Сигнал тревоги больно врезался в ее сон, в котором ей снилось, что она – леди Этельфледа Мерсийская. Сначала ей даже показалось, что она слышит сигнальный гонг, возвещающий о нападении викингов. Как и всегда после подобных снов, проснулась она совершенно разбитая: сон не принес долгожданного отдыха и облегчения. Наоборот, было ощущение, что с одних военных действий в другие попала. Из огня да в полымя.