Оборотень

–Так она меня уволила по собственному,– возразила Люба.

–Пожалела тебя, не захотела трудовую книжку пачкать,– пояснила Галя,– никто уже не будет проверять, по какой статье ты уволилась. Тебе надо срочно другую работу найти. Жить то на что-то надо.

–У меня никакой профессии нет,– пожаловалась Люба.

–Я домой мимо завода пробегала,– сообщила Галя,– там огромное объявление. Требуются всякие профессии: токари, фрезеровщики, зуборезы и какие-то револьверщицы. Заметь, в женском лице написано.

–Что такое револьверщица?– с удивлением спросила Люба,– из револьвера стреляет, что ли?

–Глазами стреляет,– захохотала Галя,– это станок такой, на котором сразу же из прутка готовая деталь получается. Я сама хочу в револьверщицы пойти. Там в первый же день и научат. Работа не сложная. Стой и следи, когда резцы или сверла затупятся, и зови наладчика.

–Так просто?– удивилась Люба,– завтра пойду устраиваться. Может, там общагу дадут.

–А, чего тебе здесь не живется?– обиделась подруга,– я же тебя не гоню. Живи, пока живется. С парнем бы каким-нибудь познакомилась. Все веселее жить.

–Зачем мне парень?– насупилась Люба.

–Не знаешь, зачем парень?– рассмеялась Галя,– чтобы мороженным угощал или лимонадом. Может, иногда в кино сводил.

–Или тебе ребенка сделал,– усмехнувшись, добавила девушка.

–Никому еще, из тех, кто не хотел, ребенка не сделали,– внушительно произнесла Галя,– сама ноги не раздвигай, так от ветра не забеременеешь. А уж, если совсем невмоготу, то предохраняйся. Сама должна понимать. Не маленькая. Пошли на кухню, надо чего-нибудь на ужин приготовить.

–Пойдем,– сразу же согласилась Люба,– а у тебя парень есть?

–А то,– откликнулась подруга,– лейтенант молоденький, звать его Володенька. Он сегодня придет. Посидим, выпьем, поболтаем, а, когда я тебе подмигну, ты пойти часик-другой погуляй.

–Может он с приятелем придет?– мечтательно спросила Люба.

–А это мысль,– поддержала ее Галя,– он сейчас в наряде, через час освободится. Попробую ему позвонить.

Она выбежала в коридор, подошла к телефону, прикрученному к стене шурупами, оснащенного толстой металлической цепью вокруг шнура, чтобы не украли трубку, и стала вращать диск. Приложив трубку к уху, она старательно прислушивалась к тому, что происходит на другом конце провода. Наконец, там что-то щелкнуло, и мужской голос доложил:

–Дежурный по части лейтенант Веселов.

–Почему еще не генерал?– строго спросила Галя.

–Галка, привет!– весело ответила трубка,– соскучилась? Через полтора часа прибуду.

–Володечка, а ты можешь кого-нибудь из друзей привести?– спросила Галя.

–А тебе меня одного мало?– рассмеялся лейтенант.

–Если очень постараешься, то достаточно,– парировала его слова Галя,– у меня теперь подруга живет. Пока холостая.

–Красивая?

–Так. Ничего. Сойдет с маргарином.

–Ладно, я Кольку-прапорщика позову, он тоже холостой. Может, они снюхаются.

–Давай,– согласилась Галя,– мы пошли картошку варить, винегрет соорудим, селедочку с луком сварганим, а горючего сами принесите.

–Лады,– весело гаркнуло в трубке, и сразу же раздались гудки отбоя.

Девушки зашли в комнату, взяли продукты и побежали на кухню готовить ужин. Вскоре все было готово. Картошка в алюминиевой кастрюле варилась на маленьком огне, очищенная от костей, нарезанная крупными ломтями селедка, аппетитно поблескивала жирным боком среди луковых кружков, приправленная мутноватым подсолнечным маслом. Винегрет, уложенный горкой в эмалированную миску, красовался посреди стола. Несколько пучков зеленого лука расположили рядом. Поскольку не нашлось четырех стаканов, на стол поставили еще две банки из-под майонеза, а рядом с ними положили две суповых тарелки, по одной на каждую пару.

–А вдруг он мне не понравится,– смущенно пробормотала Люба,– как я с ним с одной тарелки буду есть?

–Не заразный, не подавишься,– оборвала ее Галя,– подвинешь, что тебе, на свой край, и дело с концом. Ты только мне вечер не испорть.

Парни в военной форме пришли вовремя, вежливо постучали и, не дождавшись разрешения, вошли. Взглянув на стол, оба изобразили восхищение, а Володя воскликнул:

–Вот это прием. Такой, наверное, только в кремле увидишь. Ай, да девочки! Давайте знакомиться. Мой друг Коля, прошу любить и жаловать.

–А это моя подруга Люба,– в тон ему сообщила Галя,– для тех, кто не знает, меня зовут Галя, а моего друга Володя. Все дипломатические формальности закончены. Прошу к столу. Простите за сервировку, посуды у нас пока мало.

–Может у соседки попросить?– предложил Николай.

–Да ну ее,– отмахнулась Галя,– будет потом каждую минуту заглядывать, не разбили ли ее тарелку. Как-нибудь обойдемся. Будем считать, что у нас военно-полевые условия.

–Ошибочка вышла,– поправил ее Николай,– больше похоже на санаторные.

–Он прав,– поддержала Николая Люба,– давайте определимся, кто, где сидит.

–В две шеренги становись!– шутливо скомандовал Володя,– Галя от меня слева, Коля сзади, Люба рядом. В таком порядке начинаем движение к столу.

Все рассмеялись, расселись вокруг стола. Прапорщик достал бутылку водки, привычным жестом сорвал с нее алюминиевую пробку, прозванную в народе «бескозыркой», профессиональным движением налил водку в стаканы и банки, поставил бутылку на стол, положил горячей картошки себе и Любе, в эту же тарелку насыпал две одинаковые горки винегрета, на вершины которых бросил по куску селедки. Любе понравилось, что он разделил угощение одинаково ей и себе. Она обратила внимание, что Володя положил себе на два куска селедки больше, чем Гале.

–Здоровый мужик,– решила она,– ему, наверное, больше надо. А, впрочем, не мое дело, они уже давно встречаются.

Они до дна выпили за любовь и дружбу. Потом опять до дна за взаимопонимание. Потом еще за что-то, затем появилась вторая бутылка. Люба попыталась возражать, но ее легко уговорили быть, как все. Когда ни пить, ни есть стало нечего, Галя вытащила из шкафа старый проигрыватель и, накрутив до упора пружину, поставила пластинку с известной в то время музыкой Цфасмана.

Николай галантно поклонился едва стоящей на ногах девушке и помог ей подняться со стула. Он настойчиво двигал к дивану ее непослушное тело, а она глупо хихикая, еле перебирая ногами, тащилась за ним. Галя, танцуя с Володей, высвободила руку, провела по стене, нащупала выключатель, и свет в комнате погас.

–Темно, ведь,– недовольным тоном произнесла Люба,– и так-то ничего не видно.

–Темнота-друг молодежи,– пьяно хихикнула Галя,– извлекай пользу из любой ситуации.

Люба видела в создавшейся полутьме, что вторая пара расположилась на кровати. Она слышала, что они целуются, возятся и сопят. Коля буквально нес на руках разомлевшую Любу, он положил ее на диван, улегся рядом, и она почувствовала, как его рука оказалась у нее под юбкой.

–Э-э,– сердито произнесла она,– не балуй.

Но Николай залепил ей рот поцелуем и навалился на нее всем телом. Она сначала хотела сопротивляться, а потом на нее внезапно напало безразличие. «Все равно это когда-нибудь случится,– как сквозь сон подумала она,– а, если повезет, то, может быть, и женится»

Глава десятая.

–Николя!– тяжело дыша, привалившись рядом с Галей, насмешливо произнес Володя,– как человек порядочный, ты должен на Любе жениться.

После этих слов Люба замерла и, почувствовав, как у нее бешено заколотилось сердце, закрыла глаза, притворившись спящей.

–Так ведь я это,– смутился Николай,– мы как-то это не обсуждали, но, если она не против, то и я завсегда. И вообще, я у нее первый.

–Вот и гордись этим!– воскликнула Галина,– теперь, чтобы в жены целку взять, надо на десятилетней жениться. Считай, что ты выигрышный билет нашел.

–Ты тоже так считаешь?– с сомнением спросил Николай Владимира.

–Дан приказ ему жениться!– дурашливым голосом запел Володя,– ей, конечно, невдомек. Парню надобно учиться. Сгинул нафиг паренек.

–Да ну тебя, поэт доморощенный,– рассердился Коля,– я, по хорошему, спрашиваю: да или нет? А ты меня подначиваешь.

–Вы бы Любку спросили,– вмешалась в разговор Глина,– может, для нее жених рожей не вышел.

Коля скосил глаза на лежащую рядом с ним Любку, послушал, как она спокойно дышит и с удивлением доложил:

–Спит она, десятый сон вид.

–Какой десятый?– засомневалась Галина,– ты слез с нее две минуты тому назад.

–Может она ребенка ждет?– захохотал Володя.

–Типун тебе на язык,– прикрикнула на него Галина и спустила ноги с кровати. От резкого движения ночная рубашка оголила живот, внизу которого обозначился темный треугольник.

Николай впился в него глазами и чуть вытянул вперед губы, словно собираясь присвистнуть от удовольствия.

–Ишь губы раскатал,– прикрикнула на него Галя,– сам с такой же лежишь, а на другую пялишься.

Она подошла к дивану, ударила Колю по блудливо протянутой руке и дотронулась до Любкиного плеча.

–Ты чего разоспалась, красавица?– спросила она,– тут судьба твоя решается, а ты дрыхнешь без задних ног, будто оглохла от удовольствия.

–Ничего я не оглохла,– встрепенулась Люба,– все я слышала. Так ведь это вы между собой разговариваете, словно меня здесь и нету. Коля мне предложения не делал, только пробил меня, как из миномета выстрелил. До сих пор еще больно.

–Это хорошо,– сразу же польщено заулыбался Николай,– на старости лет будет, о чем вспомнить. Ну, так пойдешь за меня? Соглашайся, пока я добрый.

–Кто так замуж зовет?– нравоучительным тоном произнес Володя,– цветов, правда нет, но ты хоть встань, как гусар, на колено и сделай предложение, а то никакой романтики. Так козу домой на веревке приводят.

–Ладно, черт с вами,– буркнул Николай,– отвернитесь, я хоть трусы одену.

Володя захохотал и отвернул голову к стене. Галя нырнула к нему в кровать и закрылась с головой одеялом. Люба сложила руки по швам, вытянулась по стойке «смирно» и затаила дыхание, словно снайпер перед выстрелом. Коля спустил ноги со скрипящего дивана, вытащил трусы из-под подушки, быстрым движением натянул их. Для торжественности момента надел китель и встал на одно колено перед вытянувшейся Любкой.

–Люба!– тоном, не допускающим возражения, произнес он,– я думаю, что у нас с тобой получится. Выходи за меня замуж, тем более что после сегодняшней ночи мы с тобой фактически муж и жена.

–Красиво сказал!– восхитился Володя и зааплодировал как в театре,– в кителе и в трусах. Это высший пилотаж!

–Может, мне снится все это,– тоскливо подумала Люба,– а может, эти идиоты просто прикалываются по-пьяни, а, впрочем, черт с ними. Там видно будет. Терять то уже нечего.

–Я согласна, Николя,– томным голосом произнесла она,– но ты учти я роковая женщина. Меня нельзя обижать, а то тебя постигнет большое несчастье.

Вся троица затихла, прислушиваясь к словам девушки. Николай от удивления опустился на второе колено и сидел перед ней, словно произнося слова беззвучной молитвы. Галина, знавшая Любкины истории, со страхом втянула голову в плечи, а Володя с удивлением развел руками.

–В первый раз такое сватовство вижу,– усмехнулся он,– так как доложить начальству: женитесь вы или нет?

–Женимся,– твердо произнесла Люба,– если Николя серьезно, то я согласна.

–Куда еще серьезней?– пожала плечами Галина,– он же при всех тебе предложение сделал. Сегодня выходной, а завтра всей гурьбой в загс и отправимся. Может, и Вовочка мой будет ко мне не тайком от всех домой приходить.

–А что?– подворачивая под себя Галину, проурчал Володька,– в этом есть что-то. Я до завтра подумаю.

После скромной свадьбы, о которой Люба не сообщила матери, она переехала в двухкомнатную квартиру мужа, в которой жила еще его мать. Привычная к тяжелой работе, Люба взвалила на себя все домашние дела. И Коля, и свекровь очень хорошо к ней относились, и она старалась изо всех сил сделать им приятное. Люба работала на заводе револьверщицей и числилась в цеху на хорошем счету. Коля сутками пропадал на службе и время от времени приходил домой крепко выпивший.

–С какого горя ты пьешь?– сердилась Люба,– ладно, вместе в гости пошли, ты там наклюкался. Я тебя домой притащила. Мне уже это порядком надоело.

–А ты меня заколдуй!– закричал Николай,– в соляной столб преврати. Слабо?

–Ты чего? Белены объелся?– грозно сдвинув брови, спросила Люба,– кто тебе такую чушь сказал?

–Галя проговорилась, сказала, что тебя оборотнем кликали. Мы с тобой уже семь лет живем, а детей все нет, как нет. А я сына хочу, а на гнилой ветке яблоки не растут.

–Вот как!– злобно усмехнулась Люба,– зачем только Галке это понадобилось? А ты, дурак, и уши развесил. Тяжело работала я в детстве. Вот и надорвалась. А, может, и у тебя детей не может быть, но, как всегда, валят на женщину.

–Ну, так, темболее,– продолжал настаивать Николай,– приворожи меня или заворожи. Ты же сама сказала, что не сдобровать тому, кто тебя обидит.

–Чего тебя привораживать?– вздохнула она,– ты и сам в алкоголика превратился. Я уже давно подумывала уйти, да все жаль тебя, дурака, было. Ухожу я от тебя, прощай.

–Нет!– с отчаяньем в голосе закричал Николай,– нет, не отпущу! А уйдешь, я застрелюсь и буду к тебе каждую ночь приходить.

–Застрелись,– спокойно произнесла она,– смотри-ка, у тебя руки дрожат. Тебе зарядить пистолет? А насчет того, что ты каждую ночь приходить будешь, соврал. Ты и живой то не каждую ночь приходил. Так что положи свою пустую кобуру под подушку и пойди, проспись.

–С чего ты решила, что кобура пустая?– насмешливо спросил он,– вот сейчас и бабахну. Только не в себя, а в тебя.

–Ты не на дежурстве,– брезгливо передернув плечами, пояснила она,– значит, оружие в сейфе. Все, иди, проспись. Завтра я подам заявление и перееду к подруге.

Николай хмуро взглянул на жену, ссутулился, зачем-то пощупал кобуру, видимо, для того чтобы убедиться, что она пустая, и медленно побрел в спальню.

–Сапоги сними,– вдогонку крикнула Люба,– я сегодня полы помыла.

Николай остановился на пороге, взялся рукой за дверь и, покачиваясь вместе с ней, угрюмо произнес:

–Оборотень ты, ведьма. Тут империя рушится, а тебе хоть бы хны. Ты из меня за семь лет все соки высосала, а я и пошевелиться не мог, только пить начал. Уходи, я не заплачу.

Он бессмысленно помотал головой, вошел в спальню и, не раздеваясь, упал на кровать.

Глава одиннадцатая.

–Привет, Галка!– тусклым голосом произнесла Люба, появившись на пороге комнаты,– можно я у тебя поживу немного?

–С Колькой поссорились,– догадалась Галина,– проходи, а то всю комнату выстудишь.

–Не поссорились, а разошлись,– пояснила Люба,– не сроднились мы, да пить он начал без меры. Как его только в армии держат?

–Я знаю, что он ребеночка хотел,– грустно сообщила подруга,– мне Вовка говорил об этом. А вы столько лет вместе, а детей нет.

–Так ведь и у тебя нет,– возразила Люба.

–Никто меня замуж не звал,– хмуро произнесла Галина,– а после всех абортов у меня теперь уж ребенка не будет.

–А меня мать в двенадцать лет на ферму загнала. Я там такие тяжести ворочала, что не каждому мужику по силам. Вот и надорвалась, в больнице лежала, да все без толку.

–Располагайся,– гостеприимно произнесла Галя,– будь как дома. Тем более что здесь с тех пор, как ты ушла, ничего нового не произошло. Будем, значит, дальше век вековать.

–Я ненадолго,– распаковывая чемодан, произнесла Люба,– я на бензоколонку работать перешла. Думаю, что на однушку заработаю.

–Неужели там зарплата больше, чем у револьверщицы?– искренне удивилась Галина.

–Меньше,– возразила подруга,– но зато навар такой, что я уже через год куплю квартиру. Я уже на очередь встала.

–Нифига себе!– с едва скрываемой завистью в голосе произнесла Галина,– откуда дровишки?

–Из бездонной бензиновой ямы,– хохотнула подруга,– там, на дне, слитки золота лежат, только доставать опасно.

–Почему? Можно же противогаз одеть. И зачем они там лежат? Как катализатор, что ли?

–Ты, наверное, в школе заучилась!– захохотала Люба,– золото из бензина не делают, а химичат. Водителю положено в день определенное количество литров бензина, а твое дело так отрегулировать автомат, чтобы не доливал, а потом можно, кому надо, за наличку продать.

–А, если обнаружат?

–Могут и посадить,– с беспечным видом ответила Люба,– если разумная недостача, то отругают или с работы снимут, а вот, если по красной пойдет, то тут уж, наверняка, посадят.

–Как это по красной?– не поняла Галя.

–Это, когда лишний бензин. Проверяльщики его уровень палкой замеряют. Вот тогда уж жди беды.

–И тебя ни разу не застукали?– с уважением спросила Галя.

–У меня там человечек на прикорме. Она мне заранее о проверке сообщает. Я сразу же все привожу в порядок. А однажды она мне в последнюю минуту сообщила. Конец недели, я бензин для всех дачников приготовила. Шофера в конце смены всегда его растаскивали. А тут она звонит. «Через час,– говорит,– у тебя будем».

–Какой ужас!– всплеснула руками Галина,– а ты что?

–Я ничего. Полчаса еще отпускала, а потом спустила излишек в канализацию. Они приехали, а у меня тик в тик. Даже удивились. Так обычно не бывает.

–И санэпидстанция ничего не обнаружила?– удивилась Галя.

–Конечно, обнаружила. На завод ворвались, как фурии. «Где у вас утечка?»– глвврач вопит,– «Вы мне всю экологию испортили». А никто ничего не понимает, и в коллектор давно ушло. Потом я уже работала осторожнее.

–Ты, прямо, как оборотень,– покачала головой Галина,– хорошо, что тебя не застукали.

–Хочешь жить, умей вертеться,– криво усмехнулась Люба,– что-то я сегодня не по делу разоткровенничалась. Не к добру это.

Через несколько недель Люба заплатила первый взнос за «однушку», и въехала в собственную квартиру одной из первых. У нее везде были то, что тогда называлось свои люди, и она смогла сразу же приобрести мебель, которую большинство жителей города покупали по многолетней записи или тоже по блату. Отпраздновав новоселье, она взяла дачный участок, быстро построила дом и сарай, привезла туда самогонный аппарат. Все мужики, имевшие садоводство, да и из соседней деревни тоже не могли дождаться субботы, когда она приезжала к себе на дачу. Ее природная способность возделывать землю, быстро принесла свои плоды. Овощи и фрукты, выращенные на ее участке, отличались не только вкусом, но даже формой и цветом. «Сам черт ей, наверное, подсобляет,– шептались между собой соседи, но в лицо ей сказать это боялись и приторно улыбались при встрече, а многие за бутылку готовы были перекопать ей весь участок или помочь в чем-нибудь другом. Через несколько лет ее, как передового ударника труда, избрали в профком. При распределении машин, Любу внесли в список, и она купила «Запорожец». Решив, что больше не стоит рисковать, она подала заявление об уходе.

–Ну, что же вы, Люба?– удивился начальник автопарка,– какая муха вас укусила. Ведь у вас всегда тютелька в тютельку. Сколько раз проверяли, да и мне с вами спокойно работать. Просто образцовая бензоколонка, а вы образцовый работник. Хотел вас к медали представить.

–Спасибо на добром слове, Василий Иванович,– потупившись, скромным голосом произнесла Люба,– устала я с утра до ночи в бензине купаться, хочу за руль сесть, Я уже и на права сдала. Может, меня на работу шофером возьмете?

–Возьму, конечно,– мотнул головой начальник,– не пьющие шофера в дефиците. Пиши заявление, я подпишу. У тебя есть кто-нибудь на примете на твое место?

–Есть,– обрадовалась Люба,– приятельница моя Галина, она револьверщицей работает. Она прямо спит и видит себя на бензоколонке.

–Там не поспишь,– усмехнулся Василий Иванович,– можно проснуться уже на скамье подсудимых.

–Я ей все объясню,– успокоила его Люба,– так сказать: передам эстафету из рук в руки.

–Ну и ладушки,– улыбнулся начальник, подписывая ее заявление,– тащи бумагу в отдел кадров, а приятельницу свою пришли ко мне.

Казалось, что Любина жизнь наладилась. Теперь она могла вздохнуть полной грудью. Ее уважали, с ней считалось начальство, и даже шоферня никогда при ней не материлась. Несколько мужчин пытались свататься к ней, но она боялась прописывать к себе мужчину, зная, что в случае развода, половина имущества, нажитого таким тяжким трудом, отойдет к бывшему мужу. Она встречалась с женатым, многодетным человеком, который ни за что на свете не хотел уйти из семьи. Но ее эти, не слишком частые встречи, вполне устраивали, тем более что в летнее время у нее совсем не было свободного времени. Она продавала фрукты и овощи, гнала самогон, подвозила пассажиров. Люба любила и ценила каждую копейку, собирала деньги, и время от времени пересчитывала их. И в этот момент ее душу наполнял покой и уверенность в сегодняшнем дне и в сытой старости.

Она была одна из немногих, кто мог из-под полы купить цветной японский телевизор, и, хотя было не много программ, с удовольствием их переключала, удобно устроившись в шикарном югославском кресле. У нее вся мебель была импортной, как у секретаря райкома, и она никого не приглашала к себе в гости, чтобы не завидовали, а главное, чтобы не прислали сотрудника из отдела борьбы с расхищением социалистической собственности или из прокуратуры.

Единственный во всем доме телефон был установлен только в ее квартире, словно она была каким-то большим номенклатурным работником. Она очень гордилась этим, никогда и никому не разрешала по нему говорить, прекрасно понимая, что только пусти один раз, потом отбоя не будет, и, если кто-то из соседей серьезно заболевал, сама вызывала скорую помощь. Ей звонили редко, и звонок, прозвучавший почти в полночь, ее удивил и, внутренне сжавшись, словно предчувствуя беду, она осторожно подняла трубку, прижала ее к уху и нервно выдохнула:

–Але!

В трубке, словно из небытия, раздался уже забытый ненавистный голос брата.

–Привет Фрицевна,– хрипло произнес он,– что никогда не позвонишь, не спросишь, как мать, как я, например?

–Интереса особого нет,– огрызнулась она,– мог бы и сам позвонить, если любопытство замучило.

–Не очень-то замучило,– хмыкнул он в ответ,– мать у меня живет, ты бы приехала, да забрала.

–Ты ее любимец,– заорала она в трубку,– вот пусть у тебя и живет.

–А она у тебя хочет,– угрюмо пробормотал он,– плохая она, приезжай. Как-никак, а мать она тебе.

–Ты бы лучше ей напомнил,– жестко оборвала она его,– а то, когда жареный петух в жопу клюнет, сразу родных вспоминают. Что у нее там приключилось?

–В погреб она упала, совсем слепая стала. Она у бабы Пани гостевала, а у той погреб открыт был, вот она туда сослепу и сверзнулась.

–Руку, ногу сломала?– без интереса спросила Люба,– ты бы к хирургу, а не ко мне обратился. Положи в больницу. Мне тебя учить надо? Или у матери спроси, что делать? Ты ведь всю жизнь за ее спиной сидел, а теперь, как заболела, хочешь ее с рук сбыть. Ты, братик, как сволочью был, так сволочью и остался.

–Да ладно тебе сволочится,– остановил он ее,– она ребро сломала, а оно печень пропороло. Пожелтела она вся. Еще неизвестно, успеешь ли ты приехать. Очень она плоха, почти ничего не ест. И обезболивающее ей каждый день колют.

–Это ее бог за мои слезы наказал,– прошептала Люба,– ладно, говори адрес, я должна с работы отпроситься.

–А ты кем работаешь?– поинтересовался Володя,– наверное, большим начальником?

–Не твое собачье дело,– обозлилась она,– диктуй адрес, спать уже пора.

Он не стал настаивать, полагая, что можно будет обо всем поговорить, когда сестра приедет, на всякий случай напомнил адрес, даже объяснил, как теперь лучше добраться, и повесил трубку. Только тогда Люба подумала о том, что не спросила брата, кто дал ему ее телефон, но решив, что спросит при встрече, пошла в душ.

На следующий день, взяв отгул, она села в поезд и, уткнувшись в книгу, почувствовала, что ничего не понимает. «Ишь,– с раздражением думала она,-понадобилась я им. Когда у них было все хорошо, то обо мне никто и не вспомнил. Столько лет прошло. И вдруг: зрасьте, я ваша тетя. Если бы ни мать, не поехала бы, хоть бы они все там попередохли. Но вдруг умрет, потом всю жизнь будешь каяться. Вся пожелтела, значит, дело плохо. Скорее всего, никуда ее везти не придется».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.