скачать книгу бесплатно
Молодые сотрудники – а таковых было подавляющее большинство – сидели за столами и бегали по коридорам с сияющими лицами. И даже маститые учёные, обременённые годами и разными научными титулами и регалиями, не пытались скрывать свой азарт и вдохновение.
Но такова специфика подобных служб, что большая часть их работы чаще подкидывает факторы печальные, а не радостные…
В кабинете директора КСБ проходило секретное совещание…
Сергей Ильич обвёл взглядом семь молодых и сосредоточенных лиц, сидящих перед ним за длинным приставным столом. Это были не только самые надёжные и преданные сотрудники, но и личные друзья Сергея, многих из которых он знал с самого раннего детства.
– Товарищи офицеры! – услышав такое обращение, присутствующие переглянулись.
Обычно Сергей Ильич говорил «друзья», и слово «офицеры» прозвучало неожиданно.
На Золярии не существовало армии – не было внешних врагов – но и полиции в том понимании, что на покинутой Земле, тоже не было. Вместо полиции было создано нечто подобное службе шерифов в Америке с большой «примесью» народных дружин времён СССР Земли.
В каждом районе города жителями выбирался как бы шериф и двое помощников. Они получали заработную плату из городской казны и следили за порядком в своём районе. Им на добровольной основе помогали так сказать «народные дружинники», которые в вечернее время патрулировали улицы своего района, пресекая и предотвращая правонарушения.
Надо сказать, что на Золярии этих правонарушений – да и серьёзных преступлений – было не так уж и много, видимо, сказывалось то, что перед отлётом с Земли команда «беглецов» комплектовалась из отборного человеческого материала.
А если всё же серьёзное преступление совершалось, то специальная комиссия Конгресса – судов как таковых тоже не было – приговаривала изгоя к высылке на отдалённый остров, откуда преступник ни под каким видом не мог попасть обратно в город.
Такое положение дел устраивало все три партии, и сложившаяся система худо-бедно, но достаточно устойчиво работала.
Существовал ещё и «Производственный арбитраж» для разрешения хозяйственных и финансовых нестыковок, но и он часто сидел без дела. Форму этих производственных отношений было сложно определить какими-либо старыми, привычными терминами. Частная собственность присутствовала, но в основном в сфере обслуживания, общепита и кустарных производств, но и она была настолько урегулирована жёсткими стандартами, что мало отличалась от общественной. Термина «государственная собственность» не существовало, как не существовало самого государства, хотя некоторые признаки государственности – как политической формы организации общества – были налицо.
– На сегодня у нас много оперативных вопросов… – продолжил директор, после небольшой паузы. – Которые требуют незамедлительного решения. Но их мы рассмотрим вечером, в рабочем порядке. А с вами, друзья, я хотел бы ещё раз пройтись по основополагающим концептуальным вопросам. Те принципы нашей работы и самого существования КСБ, которые мы утвердили при организации нашей службы – сказал бы даже, что нашего братства – я хотел бы напомнить, а некоторые – и пересмотреть. Два года – большой срок, и ситуация на планете изменилась. Уверен, что все отлично помнят наши основные, фундаментальные принципы, которые мы утвердили как неизменные, пока существует сама организация. Но тем не менее я предлагаю их несколько усовершенствовать. Принцип первый гласит: единственным назначением организации является предотвращение любых факторов, способных нанести вред нашему сообществу, и борьба с последствиями, если фактор всё же осуществился. Так вот, последнее время – в связи с усилением подрывной работы Либеральной и Демократической партий, а также с появлением в их деятельности грязных приёмчиков – в нашей среде участились споры о допустимости или недопустимости некоторых специфических методов оперативной работы. Чтобы прекратить подобные споры и внести полную ясность в этот наиважнейший вопрос, предлагаю добавить в текст «Первого принципа» слова о допустимости применения любых методов воздействия на ситуацию и в отношении любого объекта оперативной разработки.
– Но так мы опустимся до уровня наших не совсем чистоплотных оппонентов, – возразила симпатичная невысокая девушка с большими синими глазами, единственная представительница прекрасного пола среди присутствующих. – Во что тогда превратится консервативная идея?
Сергей Ильич, на несколько секунд задумавшись, ответил:
– У тебя, Лена, прозвучало сразу несколько очень важных, можно сказать, принципиальных моментов. Начну по порядку… Во-первых, разрешив себе «любые» методы, мы не опустимся до уровня наших врагов, а поднимемся до него. Ведь они же позволяют себе такие методы. Если мы будем хуже вооружены, то начнём неизбежно проигрывать. Во-вторых, у КСБ не может быть оппонентов – есть только враги. И прошу не забывать – враги смертельно опасные и абсолютно беспринципные. Вспомните историю… Что они сделали с несчастной Землёй? КСБ как раз и создана для того, чтобы не допустить такого с Золярией. И в-третьих, сама идея сохранения исконных русских ценностей никак не пострадает от внутренних инструкций нашего ведомства, а вот Консервативная партия Золярии станет сильнее, если мы начнём защищать её интересы более эффективными методами.
– Да, Сергей, ты прав! – согласилась Лена. – Я как-то не продумала вопрос так глубоко.
– А потому, Леночка, ты и не являешься нашим директором! – пошутил коренастый парень в синей футболке с эмблемой боксёрского клуба, а рельефная мускулатура, распирающая одежду, лучше любой эмблемы демонстрировала его принадлежность к этому клубу. – Так что сейчас садись и со всей своей врождённой дотошностью и аккуратностью сформулируй на бумаге появившиеся новые постулаты.
Все рассмеялись.
– Нашей единственной Леночке сегодня предстоит много работы, – добавил Сергей. – У меня список изменений на пару страниц, не меньше.
Тайное совещание основателей КСБ продлилось почти до начала традиционных вечерних совещаний по отделам для подведения итогов за день – еле успели перекусить.
Глава 7
Александр, начальник отдела внешнего наблюдения, мысленно спросил у своей ЭМ-ки время и, получив ответ, загрустил.
Ну, вот и всё…
На этот раз выпрут из клуба, как пить дать – тренер уже давно ругает за постоянные пропуски тренировок!
«А что я могу поделать с такой работой?», – задал он сам себе риторический вопрос. – «Работа – не спорт, её не пропустишь… Тем более – такая, как у меня…».
– Шурик, ты чего загрустил? Ну-ка, сосредоточься… Похоже, они собираются расходиться, – Лена, напарница Александра, толкнула его локтем в бок.
– Да, похоже… – Саша моментально выбросил из головы лишние размышления. – Вызывай дублёров. Мы уже достаточно глаза намозолили, если объекты обратили на нас внимание.
– Вызвала, – доложила исполнительная Лена. – Вон… – она слегка мотнула головой. – Уже нарисовались.
В конце сквера показалась влюблённая пара.
– А вот у наших объектов, скорее всего, встреча чисто деловая… Не похоже, чтобы между ними были чувства, хотя играли они их очень правдоподобно. Надо эту мыслишку сбросить на сервер…
– Сбрось, если считаешь нужным, – согласился Саша. – А почему тебе показалось, что они притворяются?
– Он ей ручку поцеловал, а не в губы… И то – как-то без энтузиазма. А в данной ситуации надо бы в губы… Раз уж так тёрлись… Страсть изображали…
– Молодец, Ленок, точно подметила! Премию тебе выпишу завтра.
– Не забудь только.
– Не забуду, – заверил Александр. – Приготовься, первые сообщили, что объекты разделились. Значит – и нам дорожки разные… До завтра!
– До завтра, – откликнулась Лена.
Она вышла из сквера на улицу имени Адмирала Нельсона, которая ещё две недели назад носила имя Адмирала Ушакова.
«Что б этим либерастам…», – выругалась про себя «топтунша», но тут же решила не думать о плохом, а сосредоточиться на работе.
Впереди отчётливо просматривалась стройная фигура её напарницы. Иногда, ещё дальше мелькал силуэт объекта. Наблюдение проходило без осложнений, и у Лены опять поднялось настроение. И на то были аж целых две причины: первая – конечно, обещанная шефом премия. Она очень кстати – можно будет сменить ЭМ-ку на более современную. Ну а вторая – более значимая… Наконец-то сегодня шеф выбрал её в напарницы и, как показалось девушке, неспроста… Да и другие знаки внимания Александра подавали надежду…
– Сменю через три минуты, – ответил Александр на запрос напарника, который сейчас шёл первым номером. – Только «перелицуюсь» слегка. Выйду в конце сквера.
Саша снял ветровку, аккуратно сложил её и убрал в портфель. Туда же он положил и отстёгнутые штанины брюк. Теперь он, оказавшись в шортах и футболке, выглядел не как студент, пришедший на свидание, а как спортсмен на вечерней пробежке.
На выходе из сквера он нагнал Павлика, с которым должен был поменяться номерами.
– У него под пиджаком что-то лишнее, – предупредил напарник. – Несколько раз поправлял… Видно, что тяжёлое и мешает.
– Понял. На вот, забери у меня портфель, – ответил Саша и стал нагонять объект.
Сашин объект – высокий стройный мужчина лет сорока – шёл по другой стороне улицы, иногда останавливаясь перед блестящими витринами, и он, как подобает человеку, возвращающемуся с приятного свидания, демонстрировал беспечность и хорошее настроение. Но тренированный глаз опытного «топтуна» не мог не заметить нервозность в движениях и наличия чего-то мешающего под застёгнутым на все пуговицы пиджаком.
– Точно, несёт что-то тяжёлое… Классные у нас ребята! Павлик засёк «несуна». Надо и ему премию выписать, – решил Саша и отправил эту мысль на сервер, чтобы не забыть.
В конце улицы объект резко свернул на бульвар и пропал из поля зрения Саши.
– Врёшь, не уйдёшь! – подбодрил себя Саша и, побежав по параллельному бульвару переулку, в конце квартала чуть не столкнулся с объектом.
«Как он так быстро преодолел бульвар? Наверно, тоже бежал. Значит, заметил слежку…», – сделал правильный вывод Саша, еле успев шагнуть за ближайший угол здания.
Вероятно, предпринятый маневр убедил «несуна» в собственной безопасности, и он благополучно довёл Сашу до здания Концертного центра Золярии. Сделав «заячью петлю», объект уверенно вошёл внутрь центра через служебный вход.
Саша выждал около минуты и направился к двери, за которой скрылся объект.
Неожиданно форточка в окне рядом со входом открылась, и из неё вылетел арбалетный болт. Тяжёлый стальной стержень ударил точно в эмблему боксёрского клуба на груди Саши.
Дежурный у сервера КСБ несколько мгновений растерянно смотрел на голографический экран. Красная точка пульсировала на плане города, оповещая о смерти агента наружного наблюдения. Дрожащим пальцем дежурный ткнул в значок «Оповещение». Через пару минут замигала вторая, точно такая же точка. Второй агент, Павлик, дублирующий Александра, так же был вычеркнут из списка живых. Дежурный опять включил «Оповещение».
Первый сигнал о ЧП Сергей получил, выходя из душа, он только-только собрался ложиться спать, но пришлось объявить «Всеобщий сбор». Сергей уже сел на велосипед, чтобы ехать в контору, как пришло известие о смерти второго агента.
Глава 8
Почти два века, на протяжении ста девяноста девяти лет, город оставался без имени.
Во-первых, потому что в этом не было необходимости. Он был единственным на планете, и никто не собирался отправлять письма, открытки или посылки по точному адресу с указанием названия, индекса или каких других присущих городу реквизитов. Да и почты как таковой не существовало. Была Служба доставки, которая занималась всеми перемещениями материальных грузов, начиная от частных посылок, чаще всего цветов, и кончая доставкой промышленных грузов. Названия улицы и номера дома вполне хватало для однозначного установления местонахождения адресата. И даже это было лишним: стоило только вспомнить имя и фамилию, как центральный сервер посылал в мозг запрашивающего точные координаты искомого человека, если тот их не скрывал.
Во-вторых, несмотря на ежегодные попытки местной власти присвоить своему поселению официальное название, они не имели успеха. Как только одна из трёх парламентских партий предлагала название, как остальные две единодушно его отвергали.
Так и длилась эта мышиная возня почти два столетия. И вот только сейчас, в преддверии двухсотлетнего юбилея, название появилось. Либералы и демократы единодушно – что удивило и напугало консерваторов – выдвинули совместное предложение. Они назвали город «Свобода».
Илья Иванович, в общем, ничего не имел против свободы вообще. Но истинное значение этого определения постоянно ускользало от понимания закоренелого консерватора.
«Свобода от чего? Чья свобода?», – эти вопросы неизменно возникали у Генерального секретаря Стрелецкого, как только он слышал это слово. – «Неужели трудно понять, что свобода любого человека тут же начинает ущемлять свободу другого!» – возмущался Илья Иванович всякий раз, как только его бывшая жена или младший сын начинали вставлять это слово через одно, пытаясь убедить мужа или отца в святости и незыблемости прав человеческой личности. – «Бессмысленно произносить «свобода», не указав, чья она, от чего освобождает и для чего используется! Без этих уточнений – сие нелепица полная! Оксюморон! Свободная личность и общество, государство, коллектив – антонимы! Милые мои, поймите же наконец, что вам просто пудрят мозги красивыми словами! Это же элементарная технология «окон Овертона», – взывал отчаявшийся Илья Иванович к разуму своих самых близких и дорогих ему людей.
Но подобных попыток по отношению к остальным оппонентам он не делал. Понимал – бесполезно. Генсек Стрелецкий был уверен, что его политические противники не хуже его понимают полную бессмыслицу внедряемого ими понятия, но злонамеренно продолжают это делать, преследуя корыстные цели.
Первое время Илья Иванович пытался с ними дискутировать, но быстро понял тщетность подобных попыток. Сахаров начинал ехидненько улыбаться, явно издеваясь над наивным простаком, а Джон Конвей – наоборот – делал вид, что внимательно слушает оппонента и с подчёркнутым уважением начинал соглашаться с каждым словом, что выводило Илью Ивановича из себя ещё сильнее.
Это нелепое и – как искренне считал Илья Иванович – даже вредное название утвердил Конгресс Золярии, в котором демократы и либералы имели совместное большинство. Консерваторам ничего не осталось, как смириться и вместе со своими непримиримыми врагами и всем народом готовиться к празднованию приближающегося двухсотлетнего юбилея освоения Золярии.
За два месяца до этой знаменательной даты три Генсека договорились о проведении совместного торжества в здании Концертного центра Золярии. Жители города с воодушевлением готовились к концерту и народным гуляниям после него. Время начала торжественного открытия праздника и последующих развлекательных мероприятий было назначено на одиннадцать часов, но Сахаров и Конвей втихаря сообщили своим однопартийцам о начале открытия в десять часов.
Тайный перенос времени не остался незамеченным КСБ, и аналитический отдел предупредил о готовящейся провокации. И даже сам её характер почти не вызывал сомнений. За последний месяц Службой внешнего наблюдения было зафиксировано четыре факта переноса в здание Концертного центра не установленного, но явно тяжёлого груза. Скорее всего – таких переносов было больше.
– Это – наверняка взрывчатка! – убеждал Сергей отца.
– Этого не может быть в принципе! Не могут нормальные люди взрывать своих же ни в чём не повинных единомышленников. Нонсенс! Как только могло в голову прийти такое, Серёжа? – Илья Иванович опять поддался собственному темпераменту. – Ты явно заигрался на своей должности!
– Слава богу, что ты не можешь меня уволить. КСБ официально не подчиняется Консервативной партии, – напомнил Сергей. – Ты же историк, папа, так вспомни, до каких подлостей они только не опускались, пока не уничтожили Землю! Наверное, девяносто процентов всех войн на планете организовали они!
– В этом ты прав, Серёжа… Война всегда считалась у англосаксов наилучшим методом для удовлетворения своих имперских амбиций, – Илья Иванович никогда не умел возражать против очевидных фактов, даже в запале ожесточённого спора. – Но что же нам делать, если ты не ошибаешься с взрывчаткой?
– Пока не знаю, папа… Давай думать. У нас ещё в запасе целые сутки. Но точно уверен, что этот взрыв – если планируется именно он? – будет началом конца консерватизма на планете. Так считают мои аналитики.
– Прямо так уж начало конца? – Генсеку очень не хотелось верить в такие прогнозы.
– Боюсь, что да. Мы с тобой, отец, давно видим неуклонное падение популярности нашей партии, но постоянно недооцениваем своих врагов. Их абсолютная беспринципность даёт огромное преимущество в борьбе. Моя Служба так же неоднократно выявляла их агентов, однако мы их не убивали. А вот если бы применили их методы, то, может быть, и своих ребят не потеряли бы? Вот и опять встаёт философский вопрос: гуманна ли гуманность, если она применяется к врагу? И их идеология сильнее… Опять же – из-за полной беспринципности. Ты же сам говорил, что любые принципы являются сдерживающими оковами для всего вредного и недостойного.
– Именно для вредного и недостойного!
– Верно, папа, но так же и для методов борьбы, которые с точки зрения морали сомнительны, но являются очень эффективными для боевых действий.
– Ты предлагаешь отказаться от морали? Так тогда ради чего…
– Нет конечно. Прости, что перебил. Я только за то, чтобы воевать с врагами без белых перчаток. На войне – как на войне! Этому учит история. Чистоплотность – для честных, а для врагов – все методы хороши! – Сергею было жалко отца, но ситуация уже отвергала сантименты. – Я велел изготовить плакат с этими словами и повесить его у себя в конторе, прямо в вестибюле.
Генсек погрузился в мрачные размышления…
Как совместить несовместимое? Каким образом можно победить врага, вооружённого крайне эффективным оружием – беспринципностью, не имея такого оружия самому?
Им нельзя обзавестись, не поступившись собственными принципами. Вся его натура, каждая клеточка его мозга протестовали против решения, которое он должен принять. А он чувствовал, что должен – другого выхода не было.
Несчастный Илья Иванович был сам виноват в собственных терзаниях – он забыл про свой же принцип, за который постоянно ратовал. Про принцип под названием «Здравый Смысл».
– Давай отложим эту полемику, Серёжа. У нас мало времени. Что ты предлагаешь?
– Пока ничего не предлагаю. Мои аналитики разделились на две группы. Первые считают, что мы можем ещё победить, если будем решительными и небрезгливыми, а вторые уверены, что шансов у консерваторов уже не осталось.
– Что конкретно предлагают первые?
– Они предлагают физически ликвидировать лидеров, а их силовые структуры уничтожить под корень. Наше преимущество в том, что Сахаров и Конвей думают, будто КСБ создана только неделю назад и ещё не способна решать серьёзные вопросы, – Сергей сделал паузу. – К счастью, мы существуем уже два года и имеем качественный личный состав, готовый к серьёзным делам. Прости, папа, но…
– Не извиняйся. Я догадывался… Продолжай. Что говорят вторые?
– Вторые настаивают на том, чтобы функционеры консерваторов готовились для возвращения на Землю. Золярия обречена. Конвей и Сахаров не оставят в живых ни одного активного консерватора. Остальных они быстро перевоспитают. Дальше они начнут грызть друг друга. Скорее всего – дело дойдёт до гражданской войны. Победивший сразу же по окончанию войны забудет обо всех либеральных ценностях и установит жёсткую диктатуру фашистского толка. Русских на планете не останется.
Глава 9
К сожалению, правыми оказались вторые…
У КСБ всё же не хватило опыта предотвратить теракт. Мощный взрыв почти полностью уничтожил здание. Погибло больше трёхсот человек.
Две газеты из трёх – что были на Золярии – запестрели заголовками: «Консерваторы распоясались!», «Как объяснить консерваторам, что гуманность имеет ценность?», «Доколе будем терпеть фашистов?», «Свободные люди возмущены!» – и всё в таком духе.
А также появились листовки и посты в интернете, призывающие поджигать объекты консерваторов и вершить святой суд Линча над обнаглевшими беспредельщиками. Интернет оказался заблокированным для специалистов консерваторов, а здание с его серверами захватили подростки в красивой светло-коричневой униформе с партийными эмблемами на нарукавных повязках. По улицам бегали такие же красивые мальчишки с повязками, с улюлюканьем преследуя граждан, заподозренных в консерватизме. Правда, до рукоприкладства пока не доходило, но судя по их нарастающему энтузиазму – скоро дойдёт.
– А почему ты уверен, что взрыв устроили консерваторы? – Сергей поймал за рукав пробегающего мальчишку лет десяти и с обрезком трубы в руках.
– А кто же ещё? – удивился юный боевик. – Это же они запрещают нам с девчонками целоваться!
Сергей грустно вздохнул и отпустил сорванца. Пропаганда сделала своё дело. Он тихо выругался и пошёл на совещание.
– Я и вся моя редколлегия пришли к выводу, что наши усилия по делиберализации информационного пространства не принесут желаемого результата, даже если мы увеличим наш тираж… – докладывал главный редактор газеты «Золярийский Консерватор».
Валерий Павлович был мужчиной среднего роста, худощавым и абсолютно седым, что явно говорило о его почтенном возрасте. Седеть золяряне начинали не раньше столетнего возраста, а средняя продолжительность жизни на планете уже достигла двухсот тридцати лет. Так что Валерий Павлович вполне мог ещё помнить момент закладки первого камня в основание города на Золярии. Но он его не помнил. Главному редактору было всего сто двадцать лет. Для Золярии – уже почтенный, но всё ещё средний возраст.
– Нет-нет, не возражайте! Я знаю что говорю, – Валерий Павлович миролюбивым жестом пресёк чуть не возникшие возражения. – Увеличивать тираж – абсолютно бесполезная затея. Его попросту не будут раскупать. За последние двадцать лет мы неуклонно теряем подписчиков. Через интернет мы тоже не можем продуктивно работать. Наши сайты постоянно зависают, а то и вовсе блокируются, и пока мы тратим время на всякие разбирательства, наши оппоненты выливают в информационное пространство ушаты грязи на нас. Нам приходится постоянно оправдываться, а через некоторое время с нашими ресурсами опять происходят какие-нибудь странные казусы. И так – круг за кругом. А сейчас наших специалистов вообще не пускаю к серверам.
Экстренное заседание Политбюро Консервативной партии Золярии продолжалось уже больше пяти часов, и все восемь его членов изрядно устали.
