Минута Кары

– Не забывай мечты… – еле слышно сказала Лика, и бриллиантовые слезы потекли по ее застывающему красивому лицу, превращая его в зеркальную поверхность, где отражалось растерянное лицо Кары.

– Ты должна найти свою любовь… – прошептала Соня, и зеркальные руки обняли похолодевшую от горечи расставания Кару, чье сердце неожиданно отозвалось на прикосновения хрустальным звоном, пытаясь протестовать и вырваться наружу.

– Сделай это за всех нас… – беззвучно, одними лишь переливающимися губами просила Зина, прежде чем показать в своем отражении тот светлый день, когда Кара, свободная и счастливая, перестанет прятаться и скрывать свои чувства, чтобы наконец исполнить свои мечты, например, развесить веселую радугу над любимым домом, где живет ее семья… Семья? Дом? Радуга? – непонимающе переспрашивала Кара исчезающих в ее свете зеркальных подруг, а вместе с ними счастливую картинку, которую ей не забыть теперь никогда…

– Не забудь свои мечты… Не забудь себя… Не забудь нас… – вторили девушки, засыпая у Кары в сердце сладким волшебным сном в виде трех ярких звездочек…

***

В коконе уже давно никого не было, а Кара все не переставала горько плакать /возможно, первый раз за все эти годы/, не обращая внимания, что время в комнате, где стояли замороженные шеф и его прихлебатели, остановилось… И вся память об увиденном чуде, горестном и одновременно прекрасном, растянувшемся на часы, осталась только у нее. Перед глазами же чужих не прошло и минуты, как три фигуры, осветясь, исчезли в пространстве, будто бы их никогда и не существовало.

Шеф был удовлетворен и видел довольную, созданную только что маску на лице своей главной принцессы. Кара дозволяла ему видеть иллюзию до тех пор, пока не научилась сама скрывать свои новые чувства к нему, которые все равно выходили из-под контроля…

***

И вот четырехмесячное томительное ожидание подходило к концу, Кара чувствовала приближение шефа по легким колебаниям воздуха, по многократно произнесенному ее имени вслух… кому-то.

На днях он должен был вернуться, чтобы отправиться на какое-то очень-очень-очень важное мероприятие, ради которого, теперь понятно, они прибыли в Лондон.

«Решалась судьба!» – в последнее время говорил себе под нос благодетель, не зная, что его слышат.

Каре были безразличны, как и любому зеркалу, всякие войны и разборки планетарных вершителей, совсем не хотелось вникать в их структуры и передряги… Но судя по обеспокоенности невозмутимого шефа от воли этих предикторов /так назывались главные кураторы континентальных купольных кланов/ зависело не только будущее владений шефа, но и его жизнь… А значит, и ее…

Возможно, действительно предстояло противостояние, и в голове у Александра Ивановича крутились непонятные, темные, путанные, многоходовые планы, в которых не последнее, а может, первое место уделялось Каре… И все эти обрывки фраз, недосказанности, осколки сознания, которые только предстояло раскодировать, беспокоили и без того находящуюся в смятенном состоянии девушку. И, не внося ясности в происходящее, он оставил ее в самом центре вражеского гнезда с очень плотной купольной шапкой, висевшей лишь в пяти метрах над отелем, с «охраной» в виде двух добрых молодцев, которых, если говорить честно, скорее Каре надлежало охранять.

ГЛАВА 6. ТЯЖЕЛЫЕ МЫСЛИ

От всех этих мыслей, гаданий, предположений, а также отвратительного надоевшего вида из окна окончательно пропал аппетит. Вообще ничего не хотелось делать, даже лежать без дела или спускаться вниз… Хотя, пожалуй…

Иногда Кара развлекала себя общением с ребятами, Шурой и Геной, оперативниками из патруля шефа, что фиксировали различные магические проявления в целях обнаружения новых «сотрудниц», теперь уже не отдельного городка, а настоящей корпорации, или даже империи /как любил выражаться шеф, мечтая завладеть евро-азиатским материком полностью, набросив на него свой купол/, контролирующей четверть, а может и больше, страны, все-таки развалившейся в ходе перестройки, не без помощи таких, как Александр Иванович. В устойчивой, богатеющей, растущей, но под чужим каблуком, отчизне жаждущие власти, разжиревшие верхи видели невозможность построения своего тыла. Ну и пошли по давней протоптанной дорожке Иуды, по которой, возможно, развалили как раз предыдущую цивилизацию, зеркальные осколки которой теперь трудятся не на улучшения мира, а на реализацию коммерческих и политических целей своих патронов.

Формула гласила: выжди нужный момент, притворись слабеньким и дружелюбным, врагу в ноженьки поклонись да хоть дьяволу душу продай, но развали построенное, а как начнет рушиться – бери кусок пожирнее и беги куда глаза глядят, а потом оболги, очерни и свали все на других. План действовал безотказно, в особенности с появлением Кары: кредиторы забывали о кредитах, бывшие партнеры неожиданно решали сойти с общей дороги, органы власти не видели беспредела, а электорат голосовал за Александра Ивановича как за единственно возможного владыку. Брали сначала веси, а потом и на столицу замахнулись… Остались малые согласования с вышестоящими кураторами, за которыми, собственно, и прибыли в центральный офис, так сказать.

Итак, магия, смешанная с широким умом, приправленная хитростью и нахрапом, сметала на пути любые преграды. Сам шеф, честно говоря, персонально себе завидовал – словить такую удачу – настоящая звезда в руки упала! Ее он очень берег, как дочь родную растил, всегда при себе держал, старался, угождал, зря сил не расходовал. Зачем же использовать сверхъестественное и напрягать девочку, когда все и так можно решить, по-людски?

Вот так росла империя Александра Ивановича, матерело зеркало Кары, помогающей магией карьере дальновидного политика, ну и Гена с Шухером подросли до особых агентов по спецпоручениям патрона. Правда, все равно слыли недотепами, но очень преданными и исполнительными. Александр Иванович ценил именно таких сотрудников: трудолюбивых, но не слишком смышленых. А вот с умниками порой случались крайне неприятные случаи, когда вместо них находили странных существ: рыбы и собаки или лохматую жабу… Все догадывались, что такое могло получиться только по воле одной из озорниц из зеркального дозора шефа, обожающей эксперименты с людьми и животными, но без санкции сверху такое безобразие бы не прошло… А значит, Сиреночка получила карт-бланш на материализацию своих волшебных экспериментов, которые с треском проваливались до сих пор, ибо тварюги были абсолютно не приспособлены к жизни на планете Земля… Потом ни животных, ни бывших коллег никто более не встречал. Поэтому каждый старался занимать свое место предельно емко и укладисто, согласно уставу и обходя стороной безудержное самодурство шефа.

Когда Александр Иванович, а точнее «Саша», вызвал в Лондон Гену и Шухера для охраны Кары, девушка усмотрела в этом акт заискивания и подлизывания… Он хотел сделать ей приятно, зная, что четыре месяца ожидания и бездействия для нее станут настоящим испытанием. А также был в курсе, что она втихомолку дружит /дружба с зеркалами запрещалась/ с «придурками», ее обнаружившими, а еще, может быть, подспудно, невзирая на маскировки чувствовал росшее недоверие и обиду в свой адрес.

«Что ж, Саша, ты угодил!» – иронично сказала сама себе Кара, быстро надевая шелковое платьице к завтраку. И хотя свежие фрукты стояли у нее прямо перед носом, и она вообще могла заказать любые яства в номер, девушка просто решила увидеться с пацанами в ресторане, которые никогда не пропускали ни завтраков, ни обедов, ни ужинов в этой люксовой семизвездочной командировке.

***

Кару радовали редкие встречи со своими, можно сказать, первыми знакомыми из новой жизни. С ними она расслаблялась и даже смеялась от души. Ведь мысли Шухера, его «начитанность» из Википедии, интернета и прочих престранных источников, к которым Каре запрещалось притрагиваться, ибо ее воображение могло «разнообразиться» ненужными и даже вредными идеями для работы в разрастающейся империи, смешили и иногда будоражили сознание девушки. Она не притрагивалась к «паучьей сети», накинутой невидимой, но очень плотной клеткой на ноосферу человечества, потому что знала /и не понаслышке, а из отчетов работы химической лаборатории патрона, порой проскакивающих мимо ее ока/: именно с помощью этого наркотика, а также всех форм зависимости от алкоголя до трудоголизма, ведется подавление сознания, ума и разума людей и в особенности зеркал… Именно поэтому в последнее время наблюдался сильный спад их рождения, связанный с угнетением сознания. Сердца волшебниц, усыпленные химическим и виртуальным опьянением, более не взывали к справедливости, что опять-таки было на руку кураторам. Посему и Гене с Шухером посчастливилось подняться рангом выше.

***

Перед тем как войти в ресторан и встретиться со своими охранниками, Кара надела черные очки с особыми стеклами, их свет подавлял воображение, предметы представали такими, какими их видели обычные люди, без бурной фантазии волшебниц, умеющих трансформировать желаемое в действительное. Старая и, на самом деле, бесфункциональная техника, ее Кара давно проверила, убедившись в бесполезности. Но устав гласил всем зеркалам, вне зависимости от возраста, силы и статуса, носить их в общественных местах. Каре было несложно напялить бестолковые окуляры, чтобы потом накинуть над собой «зонтик равнодушия», от которого всем присутствующим становилось невыразимо скучно смотреть в ее сторону. И тут уж можно было не только дурацкие очки снять, но и вовсе догола раздеться… Всем было бы абсолютно все равно! Да, такая шапочка-невидимочка современная, и таких закавычек и заморочек у зеркальных подруг имелось полным-полно. Иногда девчонки втихаря делились своими разработками, завуалированными каким-нибудь непримечательным перистым облаком, гуляющим по небу, закачивая в него смешные истории и забавы в виде мыслеформ. Каждая могла, подумав о нем, прочесть или увидеть послания – своего рода телепатический девчачий чат, но втайне, вдали от ушей патрона и его научных работников, каждый месяц придумывающих новые средства слежения и контроля за волшебными сотрудницами.

– Наша принцесса пожаловала, – Шухер галантно привстал, чтобы помочь усесться Каре, при этом втягивая здоровенное пузо, выросшее за семь лет трудовой деятельности.

– Мерси боку, – тихонечко посмеивалась девушка от радости наблюдать живые знакомые лица, а не только персонал люксового отеля, делающий вид, что трудится, а на самом деле всеми своими фибрами души, а также глазами и ушами прильнувший к столику русских ребят. Кара чувствовала слежку с того момента, как они спустились с трапа самолета, но агрессии в воздухе не висело, значит, до поры до времени она являлась просто заложницей. И пока надлежало держать нейтралитет даже с теми, кто еще недавно являлся врагом. Пока шеф не подаст команды к бою или бегству.

– «Сен-кью ве-ри мач» надо говорить, – поправил Гена, читая по слогам разговорник английского языка.

Кара рассмеялась в голос – так смешно и легко у них выходило жить, у этих Гены с Шурой. Везде они ощущали себя своими, ничего не смущались, не за что не краснели. Рыцари без страха и упрека!.. Может, только Сирену и шефа побаивались, да и то, наверное, не сильно… Вот и все трудности! Вспомнилась старая русская пословица: «Служивый, что муха: где щель, там и постель, где забор, там и двор». Настоящие солдафоны!

Она щелкнула пальцем, накинув метровый зонтик, не затрагивающий вражеский плотный купол над отелем, а потом дотронулась до губ Гены. Не произошло ровным счетом ничего особенного, возможно, только у парня участился пульс и порозовели щеки.

– Можешь выкинуть свой разговорник, а лучше отдай Шуре, – усмехнулась Кара, наливая себе апельсиновый сок.

Гена пожевал губами и обратился к партнеру на чистом английском языке с просьбой подать тарелку с теплыми круассанами, а потом радостно хлопнул себя по лбу:

– Вот это да! Вот это фокус! Спасибо! Эх, слышали бы мамка с папкой или училка по-английскому меня сейчас! – не унимался Гена, восторженно благодаря Кару.

– Эй, принцесса, я тоже фокуса хочу! Мы с Геной вместе тебя спасали, между прочим я не меньше пострадал от твоих ураганов, – наигранно завопил Шухер, как всегда начиная с жалости, чтобы выпросить какую-нибудь волшебную подачку.

– Шура, ты мне лучше вот что скажи, – продолжала смеяться Кара, делая вид, что не слышит стонов. – Почему ты меня все время принцессой называешь?

– Ну, так ты и есть принцесса, – непонимающе ответил Шухер.

– Принцессы рождаются в королевской семье, они манерные и воспитанные, у них есть королевство, за ними следят придворные… А я всего лишь пацанка, у которой получается вытворять всякие фокусы и пудрить людям голову во благо нашего шефа… – иронизировала над собой Кара.

– Как же не принцесса?! – возмутился Шухер, строго отодвигая в сторону тарелку, нагроможденную беконом, яичницей, картошкой, сыром, творогом, английской перловой кашей, фруктами и хлебом с маслом… – Давай считать! Последних королей, ну то есть ваших зеркальных, порубили еще в крещение и гонения крестовые, потом наши большевики наследников подчистили, потому толком никто не знает, кто королевской крови, а кто нет, пока способности сами не раскроются. Однако в лаборатории шефа давно доказали твою родословную, я сам видел досье, – подмигнул Гене Шура, намекая на свою осведомленность и влиятельность в известных кругах, а потом почесал за ухом, продолжая размышления: – Королевство, говоришь? А чем же корпорация шефа не королевство? Да у нас уже столица под пятой… Почти, – загибал Шухер пальцы. – И все к твоим ногам! Шеф, думается, не дурак, соображает, кому благодарствовать за везенье эдакое – подмять под себя весь юг, потому и содержит тебя, как принцессу. Про придворных спрашиваешь? А чем мы с Геной тебе не годимся? – выпрямил грудь колесом Шура, Гена тоже подобрался. – Если надо, так мы головушку за тебя сложим в честном бою. То, что манеры да этикет, по мне, так это наживное. Денежки заплати, тебя не то, что манерам, а павлином голосить обучат, и все еще хлопать будут, если шеф попросит. Да тебе, пожалуй, только пальчиком щелкнуть, чтоб такие мелочи заиметь…

Парни расхохотались, а вместе с ними и Кара. До того смешной и одновременно глубокий разговор происходил. Дружеский, легкий, открытый.

– А почему ж тогда не королева? – продолжала Кара, откусывая аппетитный круассан, неожиданно задымивший ванильным паром прямо у нее в руках. Заодно зашипела яичница и бекон в богатырской тарелке Шуры, охладившиеся от длительных и глубоких философских размышлений.

– Ну до королевы тебе далеко… Там же у вас в Зазеркалье своя иерархия имеется, – зачесал затылок конопатый Шухер, вспоминая материал. – Сначала надо узнать, кто ты есть на самом деле, затем в своих глазах вырасти, потом можно и в королевы метить. Но, – поднял вверх указательный палец парень, будто заправский учитель, – для этого любовь надо найти… То есть не любовь, любовь это у людей, а танху…

Гена с полным ртом озадаченно уставился на напарника, не представляя, откуда тот эту чепуху вечно достает. В учебниках и инструкциях по взаимодействию с волшебными коллегами ни о чем таком не говорилось даже близко. Шура же, тем временем, так увлекся лекцией о таинствах любви, что в какой-то момент перестал замечать, как побледнела Кара, напряженно вслушиваясь в каждое слово охранника.

– Какую танху? – тихо переспросила она.

– Ну как какую? Главную абсолютную любовь всей твоей жизни, которая осенит вас обоих волшебным светом и сделает королем с королевой, и будете жить тысячу лет и умрете в один день. Короче, на следующий уровень поднимет, типа засветитесь как елка новогодняя, крылья ангельские, нимб появятся, и вперед – к своим мечтам. Ты что сказок не читала?

– Мне нельзя читать… – как бы сама себе повторила Кара, теперь прозревая, что стояло за этим глупым запретом. – И где ж мне ее искать? танху…

– Где-где? – задумчиво поглядел Шухер на медленно пережевывающего круассан и ничего не понимающего Гену. – Да хоть бы здесь! Англия, чай! Тут принцев как грязи!

– Принцев?

– Ну, если ты принцесса, твой избранник должен быть, как минимум, принцем. Хотя в сказках есть вариации – феи, чародеи, кудесники, волшебники, богатыри тоже подойдут. Но все равно, кровный принц – твой зеркальный!

Кара подумывала накинуть маску безразличия себе на лицо, потому что чувствовала, что вот-вот потеряет самообладание, в горле все пересохло, по спине забегали табуном мурашки, она была от шага, чтобы сделать трепанацию черепа Шуре, а заодно и Гене, чтобы найти ответы на свои вопросы… Ребята могли почувствовать это. Но все-таки сдержалась. А вместо этого еще раз щелкнула пальцем, и у Шуры стал сдуваться живот, будто его прокололи иголочкой. И уже через минуту вместо пуза красовалась «плиточка шоколада» – давняя мечта парня, грезившего о карьере мускулистого красавца.

– Ого-го! – не верил Шура, ощупывая сам себя. – Ну ты даешь! Вот это сюрприз! Спасибо, принцесса! Спасибо, дружище! Мои плиточки, – замурлыкал от удовольствия парень, нащупывая долгожданные мускулы. – А долго это будет действовать?

– Дня три, пока не забуду, – безмятежно бросила Кара. – А вот допустим, я узнала, кем являюсь. Как же себя перерасти? Что это означает? Что нужно делать?

– Ну, точно не знаю, обычно герои сказок какие-то подвиги свершают, Змея Горыныча побеждают, мир спасают, лучше его делают. Что-то вроде того… – не отвлекался от своего живота Шухер, полностью направив свое внимание на среднюю часть тела, поигрывая кубиками мускул.

– М-да, забавно… А принц, значит, тоже волшебный? Тоже может материализовывать образы? – скучным голосом расспрашивала Кара, отламывая по кусочку круассан и макая его в теплое молоко, перед тем как положить в рот.

– Естественно, волшебный, но у них какие-то там другие заморочки. У одних силища неимоверная – горы свернуть могут, вторые – животных понимают, они им подчиняются, третьи – золото притягивают. Как Лев, например… – подмигнул Шура Гене.

– Люди поговаривают, что шеф разбогател не просто так в свое время, тогда еще не было ни Зины, ни Лики, ни Софьи, ни Сирены, тебя и в помине… – решил вставить свои пять копеек Гена и заговорщически зашептал: – А вот Лева со своими кудрями, сияющими золотыми, вполне мог богатство папаше притянуть… Только потом пропало все. Парень на наркотики подсел после исчезновения матери, – еще тише заговорил Гена, а Шухер молча поддакнул. – Шеф быстро за границу плохого сынка сбагрил, чтоб карьере не мешал. Кстати, он тут в Лондоне и находится до сих пор, небось, папины денежки в банках пересчитывает. Не доверяет патрон отчизне денежки свои, – рассмеялся старой шутке Гена, а потом вдруг весь подобрался и посерьезнел: – Кара, мы что-то разговорились больно, ты не докладывай там наверх все эти базары. Это так, от нечего делать. Шуточки.

– Гена, поверь, я – могила! – заверила девушка охранника. – Вы тоже там про зонтики и английский с кубиками помалкивайте. Не у друзей мы находимся, – обернулась она по сторонам, удостоверяясь, что зонтик работает и никто из людей на них не смотрит и не подслушивает. Зеркал тоже поблизости не наблюдалось. И решив воспользоваться создавшейся дружеской обстановкой, задала последние вопросы, так волновавшие ее сердце:

– Шура, ну-ка припомни, что в сказках говорилось, как принцессе принца отыскать?

– Сложно обычно все: принцы-то заколдованные каким-нибудь бородатым колдуном или ведьмой носастой. Не в себе, короче. Подход надо искать, как расколдовать, самое главное – до сердца достучаться и в себя влюбить. И дело с концом, можно к свадебке готовиться, – расплылся в улыбке Шура, поедая наконец все свои яства с тарелки, – а там и хрустальные замки, розовые облака, поцелуйчики на закате. Рай, одним словом, – с набитым ртом вещал проголодавшийся специалист по любви.

Разговор с Шухером навел настоящий шухер в душе у Кары, и она погрузилась в раздумья, с каждой минутой становящиеся тягостными.

– Ты чего взгрустнула, принцесса? – обратил внимание Шура на испортившееся настроение подопечной. Рядом лежал так и не доеденный круассан, не допитый апельсиновый сок, остывшее молоко.

Ребята тревожно переглянулись, поняв, что сболтнули лишнего и, похоже, довели фаворитку шефа до слез, которые не заставили себя ждать. И Кара, как бы ни старалась, неожиданно расплакалась. Наверное, сыграло роль то, что рядом находились друзья, и можно было не страшиться выразить свои чувства. Или давила вся эта нервозность обстановки за последние полгода, престранное поведение шефа, нахождение во вражеском тылу, а может быть, все сразу. Но Кару сейчас беспокоило только одно, она не могла взять в толк, почему раньше ничего не знала об этом: сказках, любви, танху, принце… Почему шеф скрывал /а он именно скрывал!/ эту информацию, доступную каждой девчонке на планете, верящей в чудо, желающей быть счастливой.

И там под слезами начинала закипать злость на своего «спасителя», который в последнее время все чаще показывал второе и, наверное, истинное свое лицо, – обычного обманщика и эксплуататора, одурманившего Кару. Каким способом? Это легко было выяснить… при встрече.

– Шура, где же мне найти моего принца? – плакала девушка на мощных плечах своего растерянного охранника.

– Дак их тут полно. Вот хоть Лева… Чем не принц?

– Лева не подходит, чурбан, – мозговал Гена. – Они ж по крови должны быть… Да и имя какое-то… – отмахивался парень. – А там знаки судьбы…

– Вот ты зря, Геннадий! Во-первых, он не Лева, а Рамзес Бехрузович – чеканишь монету? Ра-мзес? «Львенком» его Мадина Мирзоевна называла, когда он маленький с золотыми кудрями бегал. А после того, как мать его бросила, вроде как угас дар, но все его Левой и продолжали звать… А во-вторых, лев – это царь природы, так что все сходится, как сдача в аптеке.

– Десятая вода на киселе твои совпадения, – бубнил Гена, потирая нервно виски при виде рыдающей патронессы и сложившейся ситуации, из которой вытекали самые неблагоприятные последствия, спровоцированные обычной дружеской болтовней. Вот ведь не дурак писал эти инструкции по взаимодействию с волшебными коллегами! Все от них, волшебных, ожидать можно – и каверзу, и вот хоть истерику женскую. И Гена больно шлепнул себя по лбу за головотяпство.

– Принцесса, не плачь, нас шеф повесит, если хоть слезиночку твою увидит… – утешал Шура.

– Сначала он кожу заставит снимать друг с друга за сказочки твои… – зло прогнозировал Гена.

– Мы тебе найдем принца! Их тут вагон и маленькая тележка… Хочешь английского, хочешь испанского, хочешь вот персидского? Мадина Мирзоевна персидская, видать, принцесса была.

– Как же я его влюблю в себя, Шура? – не успокаивалась Кара, продолжая реветь.

– Да что там уметь? Вы, бабы, ухитряетесь всякие там штучки выкручивать: платья красивые, каблучки, помады, разговорчики. Зелье, в конце концов! А ты с ним поговори для начала! Любой мужик, не то что принц, от внимания такой красавицы очумеет… Ты ж настоящий алмаз! Богиня!

– Вон и шеф в последнее время козырем заходил… – решил дополнить друга Гена и тут же получил затрещину, а Кара еще больше зарыдала от этого неприятного намека, мучившего и ее девичье сердце.

– Дурак ты, Гена… – зашипел на напарника Шухер. – Принцесса, когда ты его увидишь, сердце подскажет, что делать. Ведь если это танху, там и говорить ничего не придется. Запоете оба, как соловьи, – и крепко, по-братски прижал тонкое плачущее девичье тело к себе…

Кара поверила и успокоилась.

– Знаешь, Шура, у меня есть одна такая песня… – тихо проговорила девушка, прикусывая губу от сдерживаемых чувств, которых накопилось целое соленое море, переливающееся через край, чтобы хоть чуток открыться дружескому взору.

– Спой, – просто попросил Шура, не выпуская ее из объятий. И Кара спела ту самую тайную песню, что пел ей знакомый незнакомец из сна…

Даже непонятно – у нее получилось спеть так, что у взрослых мужчин выступили слезы на глазах, ведь они всю жизнь только и делали, что служили волшебной корпорации шефа, но никогда не задумывались, что сказки и разные романтические нежности могут затронуть и их сердца.

Вот такой случился разговор, после которого Кара не выходила из номера до самого приезда патрона, обдумывая необычайное количество совпадений, знаков, слов, которые обязательно что-то значили.

ГЛАВА 7. БАЛ БИСЕНТУРИИ

Кара лежала на софе в парадной комнате, наблюдая, как невидимки, одетые в ее золотое вечернее платье для настоящей принцессы и в черный строгий смокинг бравого кавалера, вальсировали посередине просторного президентского люкса под неслышимые звуки вальса.

Его рукава трепетно сжимали ее талию, золотой шелк на ее бюсте взволнованно вздымался…

Как неожиданно дверь распахнулась, и влюбленные наряды, застигнутые врасплох, безжизненно упали на пол… Конечно, это мелкое нарушение запрета на использование магии не укрылось от строгого взора патрона, но, похоже, ему сейчас было не до шалостей подопечной. Войдя, он тут же приказал готовиться к торжественному балу, который состоится прямо сегодня вечером. До подачи кареты оставалось пару часов: он наденет свой смокинг, а Каре предписывалось надеть серебристый наряд, расшитый настоящим горным хрусталем. Девушка осмелилась попросить надеть золотой, так шедший ее теплой коже и светло-карим глазам, становившимся тоже золотыми в общем сиянии, но в ответ неожиданно услышала грубый отказ.