Демон влажных желаний

Резеда Хамраева

Демон влажных желаний

    Внезапно я ощутила нескончаемую

    Любовь и Благодарность,

    остановила машину на обочине,

    вышла, встала на колени и зарыдала:

    – Господи, почему Тебя так долго не было?

    – Я здесь всегда, это ты Меня не замечала…

   Передо мной красивая молодая женщина. На вид ей не более 35. Волосы собраны в небрежно-аккуратный пучок, длинная светлая челка обрамляет лицо. Аккуратный нос, губы, гладкая кожа, спокойный взгляд – на нее приятно смотреть.

– Регина, с чем вы пришли? Что вас беспокоит?

– Несколько лет назад я ушла с работы. Причины скорее личные, сама работа мне очень нравилась. Мера оказалась вынужденной. С тех пор я не могу найти занятие, увлекающее меня с головой. Беспокойство по этому поводу то растет, то уменьшается, но сама проблема не решается. Мне хотелось бы снова влюбиться в какое-то дело по уши, как это случилось с предыдущей работой. Я могу сейчас позволить себе не думать о деньгах, но без любимого дела существование словно обесцветилось, из него ушло нечто очень важное.

– Есть ли какое-то занятие, которое вы рассматриваете, как возможную сферу деятельности?

– Да, мне нравится писать. В голове практически каждый день рождаются темы для книг, их названия, сюжеты, но дальше мечтаний дело не заходит. Раньше я сетовала на лень, на отсутствие энергии из-за продолжительной болезни и это, честно говоря, так и было. Но сейчас идет период восстановления, силы прибывают, и я хотела бы разобраться с данной проблемой. Мне нужна дисциплина, нужна стойкость и регулярность, твердое намерение писать не менее часа в день в любую погоду и при любом настроении.

– Вы как-то пытались решить проблему раньше?

– Да, давала себе слово писать каждый день. Некоторое время следовала ему, а затем все бросала.

– Скажите, есть ли какие-то страхи, стоящие за вашей обеспокоенностью тем, что вы никак не можете собраться?

– Да, я боюсь, что упускаю жизнь, время, теряю связь с внешним миром и ее быстротечностью. Еще я боюсь, что выпадение из социума чревато серьезным ухудшением условий жизни в будущем. Все время думаю о том, что вынуждена буду заниматься какой-то низкоквалифицированной работой и считать копейки в старости.

– Регина, предлагаю перейти на ты, если удобно.

– Хорошо.

– Закрой глаза и представь самую жуткую картину старости, какую только сможет нарисовать твое воображение.

– Я древняя скрюченная бабулька в платке и изношенном пальто сижу в подземном переходе и продаю овощи с огорода. Морщинистое лицо, нос крюком, на лице выражение беспросветной тоски и сожаления.

– Обрати внимание на ту часть тела, где возникает тяжесть или другие неприятные ощущения, когда ты это представляешь. Где дискомфорт?

– В голове, точнее во лбу давление.

– Идем дальше. Что могло бы сделать эту ситуацию еще ужаснее?

– Если бы ко мне подошла бывшая коллега с работы и сказала, улыбаясь сытой улыбкой: «А что случилось, почему ты здесь?» Она рисуется молодой, а я глубокая старуха.

– Хорошо, спасибо. Что у тебя с личной жизнью?

– Я называю это «переходным периодом»…

– Расскажешь подробнее?

– Боюсь, история может занять больше времени, чем ты отвела на сессию…

– Я никуда не спешу, – сама не знаю почему выпалила я. Женщина меня заворожила. Я хотела знать ее историю, понять, что в ней такого, к чему меня так сильно влечет. К тому же после нее я никого не ждала. Удачное стечение обстоятельств.

– Хорошо, – мягко улыбнулась она. Я не против.

   ***

   В час знакомства низ живота недвусмысленно намекнул: оказавшийся рядом мужчина тот, кто мне нужен. Ошибка исключена. Время подтвердит, чуйка не подвела. Он, как умелый, но безжалостный хирург, вскроет и вычистит тонны боли, что я годами бросала внутри гнить. Я не знаю, сделает он это намеренно или в силу невозможности вести себя иначе. Не важно. Он придет благодаря Господу Богу, явно ведомый его незримой рукой. Только Господь, Всеведущий и Всемогущий, способен соединить людей так, чтобы черно-белый пазл, наконец, сложился в объемную цветную картину.

   Мы познакомились случайно, на семинаре для людей, ищущих душевного равновесия.  Привел меня туда разросшийся внутри клубок, смотанный из тревоги, страха, раздражения и чувства безысходности. Я признала глубину проблемы не сразу. Пару лет пыталась разжечь былой огонек спортом, мастер-классами, путешествиями. Насиловала себя новыми проектами и свершениями, не понимая, что спичка обуглилась.

   Сейчас я довольно скептически отношусь к разного рода случайностям, особенно когда они происходят после неистовых молитв. Моя молитва была именно такой, тихой снаружи, но оглушительно громкой внутри. Ранним солнечным утром, после трехчасового сна, ставшего болезненной нормой, я вновь проснулась от дичайшего сердцебиения. Вымотанная хроническим недосыпанием и роем неугомонных мыслей, прошептала высохшими губами:

– Господи, как же я хочу спокойствия! – короткая просьба, вместившая всю мою жизнь. Лицо зардело, ожило. Горячие слезы покатились по щекам. Я всхлипнула, сделала пару глубоких вдохов и тут же уснула.

   ***

   Вероятно, внутри него тоже что-то сломалось, раз мы очутились в одной точке. Впрочем, это лишь догадка. Его сложно назвать любителем вывернуть душу наружу, скорее наоборот, почти невозможно разгадать, что он носит внутри.

   В обеденный перерыв он пригласил меня в ресторан. Уютное местечко встретило нас приглушенным теплым светом. Темный интерьер и официант в круглых очках в черной оправе изящно дополняли друг друга. Я села напротив него. Завязалась непринужденная беседа. Я живо отозвалась на его шутку, наши глаза встретились и зацепились. Еще шутка. Молчание. Смех. Тот самый момент, когда четко понимаешь, что взгляд человека напротив останется в памяти надолго, возможно навсегда.

   Мурад, выходец с Востока, занимался неким бизнесом. Сейчас в деловой жизни пауза. Время для переосмысления.

   Его темные, почти черные глаза искрятся, танцуют, невероятная сила бьет через пристальный мужской взгляд. Есть люди, способные своим вниманием воскрешать. Именно таким человеком для меня оказался Мурад. Одна встреча, недолгая беседа и внутри что-то включилось, загорелось, жизнь снова малыми шагами стала пробивать себе дорогу.

   После семинара мы разъехались по разным городам. Телефонами не обменялись. Следующие несколько месяцев я ничего о нем не слышала…

   ***

   В разлуке я безуспешно пыталась восстановить образ Мурада целиком. Память выдавала лишь статного темноглазого мужчину, дорогие наручные часы и крепкие, эмоциональные кисти рук. Он разговаривал жестами, каждое слово сопровождал движением. Лицо странным образом ускользало. Меня тянуло к нему как кошку тянет по весне на улицу. Невозможность общения я заменяла мечтами о будущей встрече. Каждое утро начиналось с мыслей о нем.

   Во снах я стала все чаще проваливаться в некое темное пространство. Проснувшись, не понимала, куда меня затягивало ночью. Такие сны отличались от остальных особой реалистичностью. Казалось, что меня с невероятной скоростью засасывает куда-то внутрь, вглубь собственного существа. Я лечу и падаю одновременно. Нечто подобное случалось и раньше, до нашей встречи. Теперь же сны стали наваждением и ценным грузом одновременно, чем-то таким, что способно вывести за пределы осязаемого и видимого. Если по началу эти провалы меня пугали, позже я поймала внутри себя желание оказаться в темном царстве снова. Сделать это усилием воли не получалось. Погружение случалось само, по неведомым причинам. Декорации во снах менялись, постоянной оставалась лишь глотающая темнота.

   Недалеко от моего дома, есть озеро. Прозрачная, голубая вода в нем упорно держит температура в 4 градуса и зимой, и летом. Однажды во сне я повисла над этим озером. Темноту освещала лишь луна. Лицо оказалось в сантиметре от воды. Я словно птица, поймавшая поток воздуха, замерла над водяной гладью в попытке разглядеть то, что скрывается на дне. Лунный свет не смог пробить густую толщу воды. Повисев так несколько минут, я проснулась, открыла глаза, на щеках пылал румянец. После выхода из таких снов он появлялся всегда.

   Темные сны изумляли. О чем они?  Их очень хотелось повторить. Но как? Завороженная ощущениями и дыханием неизведанного, я строила теории происходящего. Ясности не было. Только невероятная скорость поглощения до, чуть освещенная темнота во время и румянец на щеках после.

   ***

   До появления Мурада жизнь моя стояла на паузе. Несколько лет назад я ушла с работы. Из города переехала в небольшой, уютный дом в поселке. Люди здесь жили только летом. Зимой на всю аллею окна горели лишь в двух домах, моем и доме охраны.

   В первый год отшельничества в середине ноября на пороге появилась кошка. Просто пришла и всем своим видом сказала: «Я останусь жить с тобой». Я не возражала. Благодаря ее пристальному взгляду чувствовала, что еще существую. Сейчас мне кажется, что именно она не дала мне тогда исчезнуть совсем…Тяжело после круто заверченной жизни, с миллионом дел, поездок, людей вокруг, бесконечно трещащим телефоном остаться вот так, в одиночестве. Ум еще долго будет ковырять раны прошлого и дребезжать от беспокойства за будущее.

   Дни напоминали нечто серое, длинное, беспросветно-унылое. Раньше я не догадывалась, что у жизни есть такая сторона. Страдание давно стало излюбленной эмоциональной привычкой, не смотря на некогда наполненную событиями жизнь. Ощущение, что я нахожусь в бочке с дерьмом преследовало меня с детства. Теперь же оно сменилось на новое, словно я в этой бочке утонула.

– Может лучше все прекратить и не терпеть больше эту боль? – спрашивала я у кого-то невидимого. Невидимый молчал.

   Возможно, я бы решилась на крайние меры, но для этого нужны силы. В моем арсенале осталась лишь неврастения. Я заучила ее определение: «Неврастения – расстройство нервной системы из группы неврозов, проявляющееся повышенной раздражительностью, утомляемостью, утратой способности к длительному умственному и физическому напряжению. Иными словами, прослеживается срыв механизмов психологической адаптации, который может варьировать от нескольких недель до нескольких месяцев. Неврастения возникает обычно при сочетании психической травмы с чрезмерно напряженной работой и физиологическими лишениями». Именно такой срыв я наблюдала у себя. Зрелище, надо сказать, не из приятных.

   Неврастения сопровождалась депрессией.  Я не могла смириться с реальностью, признать, что некогда значимые желания не исполнятся никогда. Внутреннее пространство затопила печаль. Я не понимала, как очиститься от моря невыплаканных слез и отпустить, наконец, то, что тянет меня на дно. Попала в ловушку повторений. Рыдала о прежней жизни, никак не могла от нее отвязаться. Каждое утро в голове сгущались тучи: «Боже мой, как пережить еще один не понятно для чего начавшийся день?»  Я словно рак-отшельник, зарывающийся в песок все глубже и глубже, уходила в топкое болото отчаяния.  И не было этому ни конца, ни края. Меня клонило то в сон, то в страх, то в слезы, то в гнев. Жалость к себе и внутренние причитания о не сбывшейся судьбе стали двумя любимыми подружками. Проблески, конечно, случались. Благо, я не думала о том, на что себя кормить. Деньги заработать успела. Их хватило бы на пару-тройку лет ничегонеделания. Доходы сократились вместе с расходами. Лежать и смотреть в стену занятие не слишком затратное. Кроме того, я удачно сдала в наем городскую квартиру. На еду хватало, большего не требовалось. Вернее, то большее, что требовалось и мечты о чем пришлось похоронить, на деньги не купить. Розовые очки – бесценный аксессуар, разбившийся стеклами внутрь, восстановлению не подлежал. Неподготовленные глаза смотреть на мир и себя без них отказывались.

   ***

   Мысли, терзавшие меня, особой оригинальностью не отличались, зато упорства им было не занимать. Казалось, что накопленные за годы жизни страхи атаковали меня с силой экскаватора-разрушителя, бьющего трехтонным шаром-бабой о здание. Я обвиняла себя в никчемности и тупости. Потом переходила на личности, обзывала дурой, бездарно разрушившей жизнь, карьеру, будущее. Затем включала жалость к себе, а через минуту сравнивала с другими, более удачными, по моим меркам, экземплярами. Любила корить себя за поступки, совершенные в прошлом. Считала все происходящее расплатой за причиненную кому-то боль. Меня абсолютно не смущало, что все совершенные действия не смертные грехи, а всего лишь часть отношений между людьми, живущими во тьме собственных иллюзий. Я относилась к себе настолько безжалостно, что если бы кто-то из обиженных мной захотел добить меня, я бы сказала: «Послушай, я и сама не плохо справляюсь. Поверь, я мучаю себя гораздо изощрённее, чем ты способен представить!»  И это не преувеличение. Изо дня в день одна и та же пластинка. Изо дня в день один и тот же механизм чудовищного саморазрушения.

   Я много пила и понятия не имела о причинах происходившего. Вернее, внешние причины страданий я понимала, но внутренние оказались скрыты. Провалилась ли я на самое дно или худшие дни впереди? Смогу ли всплыть на поверхность или так и останусь ползать по илу, питаясь воспоминаниями прошлого и страхами за будущее? Тело мое ослабло, заболело. Шевелиться не хотелось совсем. Некогда активная, спортивная, энергичная я превратилась в еле передвигающую ноги женщину средних лет с маской печали на лице.

   ***

   В попытках разобраться в причинах полумертвого состояния, я залезла очень глубоко.  Подобное путешествие приятным вряд ли назовешь, но в конечном итоге именно болезненность придала ему невероятную ценность. Тот отрезок жизни занял почти 5 лет. Конечно, не все годы я пребывала в столь удручающем положении. Постепенно внутренний ландшафт менялся. От состояния застоя я медленно ползла к достижению цели. Мир приучил называть цели конкретными именами, в моем случае конкретика отсутствовала. Вернее, она звучала не так, как звучат внешние цели, как если бы я хотела купить новую машину или устроиться на работу.  Я хотела исследовать себя, узнать не только причины завладевшего мной состояния, но и ответить на более глубокий вопрос: кто я? Профессиональная, семейная, любая другая принадлежность не смогли справиться с ответом. Внешние роли словно маски, хоть и имели ясные очертания, не давали главного – осознания того, что прячется за ними. Кто я без них?

   ***

   Внешние события перестали существовать для меня вообще. Рабочие задачи, кино, театры, поездки, встречи с друзьями, все, что некогда составляло привычную жизнь, ушло вместе со всяким интересом к происходящему в мире. Я удалилась из соцсетей, сменила номер телефона. Как оказалось, совсем не обязательно лететь на другой конец планеты, плясать под шаманские бубны, ходить по астрологам, чтобы круто поменять жизнь. Достаточно сделать так, чтобы прежний мир не смог тебя найти и в конце концов забыл, а вместе с ним и ты постепенно забудешь прежнюю себя. Тогда я еще не понимала масштаба происходивших со мной изменений.

   ***

   Спустя несколько месяцев скитаний по собственному бессилию поисковик подкинул книгу. Об авторе я ничего не слышала, но с первых строк почувствовала сильное притяжение к текстам. Проглотила книгу за вечер. Потом вторую, третью, четвертую. Каждая строчка отзывалась не только смыслами, но чем-то большим. Словно кто-то невидимый поливал меня, высохшую от страдания и отчаяния, живой водой. Книг у автора оказалось много. Я читала и не могла напиться. Снова и снова погружалась в уже прочитанное. Чуть меньше года каждый Божий день посвящала поиску ответов и находила. Смыслы менялись, открывались по-новому, углублялись. Я оживала. Вместе со мной оживали призраки прошлого.

  ***

   Очередная встреча с Мурадом произошла через несколько месяцев. Семинары, посещаемые нами, проводил Мастер, автор завороживших меня книг. В обеденный перерыв Мурад снова пригласил в ресторан.  Я предполагала, что он поступит именно так. Более того, я мечтала об этом, хотела оказаться не только под его пристальным взглядом, но и крепким мужским телом.

   ***

   В какой момент женщина понимает, что за этим мужчиной она пойдет куда угодно? На что реагирует лампочка со словом «Да!», вспыхивающая внутри? Почему к одному мужчине тянет словно магнитом, другой же вызывает эмоций не больше, чем дерево, растущее во дворе? И самый волнующий вопрос: есть ли то самое счастье, образующееся как результат взаимодействия мужчины и женщины? Или это затмевающий разум миф, сказка, придуманная во имя продолжения жизни? Плодись и размножайся и будет тебе счастье! А после размножения уже и не важно, счастлив ты или нет, основная задача выполнена.

   В 20 лет в моей голове подобных вопросов не возникало. Я просто шла то ли за инстинктом, зовом природы, требующим соития, то ли за представлениями о том, как все в мире должно складываться, в частности между мужчиной и женщиной.

   Вопросы появились значительно позже, когда инстинкты завели в депрессию, а представления в неврастению.

   ***

   К моменту знакомства с Мурадом моим отношениям с Игорем исполнилось около 12 лет. Кольцами и клятвами в вечной любви мы не обменивались. Первый и единственный брак Игоря распался через три года после свадьбы. Снова ставить штамп в паспорте мой избранник не желал. Я, не смотря на жгучее желание стать дамой замужней, на разрыв не решалась, надеялась, что он передумает.

   Игорь мужчина высокий, с правильными чертами лица, широченной улыбкой как у чеширского кота, словно выгоревшими на солнце прозрачно-зелеными глазами. Яркий, громкий. К моменту знакомства ему было 36, мне 27. Познакомились мы на работе. Спустя год трудового общения, я оказалась у него в постели. Мне хотелось замуж и скорее рожать, мои часики тикали, ему хотелось секса и он никуда не спешил.

   Когда женщине около 30 и она, о Боги, до сих пор не родила, это большая проблема. По крайней мере, для такого типа женщин как я, с крепким материнским инстинктом и тлеющей надеждой на обретение человека, способного тебя любить безусловно. Меня часто накрывало острое чувство одиночества. Подружки повыходили замуж, кто-то успел родить по паре карапузов, я же металась в поисках мужчины, способного меня осчастливить. Казалось, что стоит мне, наконец, обзавестись штампом в паспорте со всеми вытекающими и жизнь, наконец, заиграет новым яркими красками, от гнетущей тоски не останется и следа.

– Давай стразу договоримся, только секс, – сказал Игорь после первой совместной ночи.

– Конечно, – выпалила я, внутри что-то рухнуло, а как же замуж? Я мысленно сползла по стенке, обессиленная и раздавленная, но не сломленная.

    ***

   «Надежду надо убивать первой» – фраза неоднозначная, но часто именно ее не всегда явный смысл способен привнести в жизнь волну реальных изменений.

12 лет отношений с Игорем не привели меня к замужеству, а он фактически остался без секса, не смотря на мое рьяное желание им заниматься. Разладился он у нас. У Бога прекрасное чувство юмора, доходят шутки не сразу, но когда все же доходят, остаться к ним равнодушной невозможно.

   Но вот вопрос, могли ли мы поступить иначе? Не биться много лет о желание друг друга переделать? Сразу отпустить в свободное плавание при первых красных флагах? Не пытаться выделать из человека нужное себе, часто ясно не осознавая, в чем наша истинная нужда?  Не могли. Говорят, есть волшебные люди, способные слету понимать, чего они хотят от отношений, работы, жизни в целом, сразу уходить из тех мест, где их что-то не устраивает. Я не относилась к числу таких людей. Я жила с надеждой на то, что Игорь изменится и все у нас получится, но это только на первый взгляд. Истинная моя надежда заключалась в том, что мне не придется меняться самой, и я смогу обрести «все» без усилий и потрясений. Самое странное, я совсем не понимала, что я хочу в итоге получить.  Семья, дом полная чаща, взаимопонимание с полувзгляда? Помнишь людей с обложки любого глянцевого журнала? Выверенные фальшивые улыбки, кожа без единого прыща, красивые интерьеры на заднем фоне. Так вот, даже такая картинка внутри меня не возникала. Я в принципе не понимала, что ищу не внешнего, а внутреннего. Гонюсь за состоянием, а не галочками в списке «Что нужно сделать сегодня».   Поняла я это тогда, когда устраивающая меня внешняя картинка появилась, а счастья в жизни не прибавилось. Как если бы ты умирал от голода, вокруг тебя расставили наивкуснейшие блюда по принципу «шведский стол», но все, что позволялось делать – фотографироваться и рассказывать другим об окружающем тебя великолепии. Фарс, иллюзия красивой сытой жизни. Только выбравшись из дебрей собственных заблуждений, я поняла, что важнее таких ингредиентов как состояния, в которых ты пребываешь, и отношение к происходящему в рецепте под названием «Жизнь» нет. Остальное декорации. Остальное как специя, придающая блюду яркий вкус, но не способная заменить основных его составляющих. Я же до определенного момента жила так, словно в меню есть только соль и перец.

   Я не очень хочу описывать подробности жизни с Игорем, по крайней мере в этой части повествования. Дело в том, что эти отношения –  всего лишь следствие пережитого мной «до».

   Регина замолчала. Я, завороженная приятным голосом и деталями рассказа, смотрела на нее как иной ценитель смотрит на ожившую картину, молча, почти не дыша. Она улыбнулась. Я словно очнулась.

– Прости, хочешь сделать паузу?

– Выпить чая.

   Заваренный до начала сессии клюквенный чай уже настоялся. Я подала фарфоровую чашку Регине. Она сделала пару глотков и так же спокойно, не сбиваясь с мыслей и ритма, продолжила.

    «До»

   Мне стало значительно легче, когда обоих родителей не стало. Словно невидимое бремя свалилось с плеч. Ушли контроль, недовольство, странные правила и беспочвенные обвинения.

   С пяти лет, а может и раньше, я мастурбирую. В детстве самоудовлетворение стало единственным верным способом расслабляться и получать гарантированное удовольствие от мерзкой жизни. Однажды мать меня застала, застыдила и заставила поверить в отвратительность такого поведения. Я поверила, но мастурбировать не перестала. А еще почти каждую ночь я мочилась в кровать. От страха, конечно. Жить с отцом алкоголиком, гневной матерью-истеричкой, старшим братом-психопатом – не самый лучший старт в жизни. Так что энурез мой вполне оправдан.

   С нами жила бабушка. Она умерла, когда мне было около 10. Странно, но не смотря на нелестные отзывы о ее склочном характере всех лиц, так или иначе имевших с ней дело, я помню лишь тепло ее рук и нежность взгляда. В день ее смерти в землю зарыли не только безжизненное тело, но и безусловную любовь ко мне. Пришлось не хило постараться, чтобы вновь ее обрести.

   Сейчас мне чуть больше сорока и я много лет делала вид, что я хорошая. Улыбалась, помогала всем, почти не вступала в конфликты, а если приходилось, ковыряла потом память так, как если бы хотела достать дождевого червя из земли. Но хорошая – это не про меня, трусливая – вот подходящий эпитет. С теми же, с кем маску хорошистки я могла не надевать, вела себя как сука. Манипулировала, использовала, воевала.

   Я теряла девственность дважды. Оба раза неудачно. Мой ровесник с маленьким членом оказался не очень-то умелым любовником. Второй претендент на девственность, парень, на 10 лет старше, впрочем, тоже мастерством не блистал.

   О нашей связи со вторым я открыто призналась маме. Она, вместо того, чтобы поддержать порыв откровенности, начала истерить. Причина крылась в ее диком страхе перед сексом и всем, что с ним связано, но поняла я это не сразу. Много лет думала, что сделала что-то жуткое, хотя спать с мужиками не перестала. Так уже было… с мастурбацией.

   Отец-алкоголик сажал меня на колени, целовал засаленными губами, дышал перегаром, а я скукожившись от страха, думала, что это и есть родительская любовь. Он никогда не бил меня, но накрепко привязал к себе.  Я думала, что я папина дочка, только его, он мне это внушал, учил смеяться над матерью. Мать же, в свою очередь, учила им манипулировать, обижаться за пьяные приходы домой, убегать. Так я уверилась в том, что обида может быть прекрасным инструментом воздействия, отбойным молотком. Я стала заложником родительских игр, настолько примитивных, что тошно вспоминать. Они приучили верить в собственное всемогущество, в то, что обида способна изменить неугодное поведение другого человека.

   Много лет после я буду изо всех сил спасать взрослых мужиков от их эмоциональных проблем, пока не разобьюсь вдребезги от осознания, что это всего лишь игра ущемленного эго, вперемешку со страхом и чувством собственной ущербности. К тому моменту мне будет около 35, я окажусь в глубоком кризисе, начну пить и, наконец, признаю, измучившие меня страхи и желания.