Узы крови

– Вот он, – проговорил вождь, и теперь в его голосе появились печальные ноты. – Не прикасайся к нему, или ты умрешь. – Анна увидела, что за спиной вождя встали два воина с поднятыми луками. – Докажи нам, что этот оки не был принесен сюда, чтобы причинить нам великое зло.

Когда Анна наконец сумела выпрямиться и встала, начался страшный шум. Справа от нее Черный Змей вырвался из круга и бросился к вождю и девушке. Пробежав половину расстояния, он упал, но так, что Анна сразу же увидела наигранность его «припадка». Предатель немного прополз по земле, потом снова вскочил и заковылял вперед, не переставая стонать. Когда Черный Змей оказался от Анны справа, на таком же расстоянии, какое отделяло ее от Пойманного, он опять упал на колени, широко раскинул руки и закричал:

– Не мучай меня больше, Белый Можжевельник! Сними с меня свое проклятие!

Ложное Лицо подбежал к воину, оттолкнув Анну в сторону, и из-под маски раздался его низкий голос:

– Скажи нам, в чем ее проклятие, Таване. Как ей удалось поймать тебя в свои силки?

Татуированный пошатнулся, чуть было не упав. Подняв руку, он указал куда-то вдаль.

– Она пришла ко мне, когда я спал в доме на своей постели. Я почувствовал прикосновение ее языка и проснулся. Она приняла вид змеи, которая проползла по земле и забралась прямо ко мне в ухо. Она сказала: «Ты можешь стать таким, как я, Черный Змей из рода Волка, всесильным. Пойманный стар, он больше не воин. Нам нужно, чтобы ты прогнал народ Большой Горы. Только ты, рожденный среди племени татуированных, способен победить их!» Вот как она говорила!

– Это был только сон, Таване. – Гака вышла вперед, и, несмотря на ее немощь, голос старухи был слышен всем. – Некоторые воины действительно ворчали, что Пойманный стар, иные хотят, чтобы их возглавлял воин. Тебе снилось их недовольство.

Кое-кто встретил эти слова одобрительным шепотом. Многие слышали, как воины жаловались на то, что Пойманный не позволяет им нападать на врагов.

– Нет! Она пришла ко мне и на следующую ночь. У нее было ее собственное лицо, но тело ее было не уродливым, бледным и тощим, как сейчас: оно приняло такие же прекрасные очертания, как у моей жены, Гасоовано. Она сняла свое платье, расшитое бисером, и сказала: «Мой оки поможет нам родить сына, который стал бы вождем тахонтенратов. Иди сюда, ко мне!» – так сказала она, и рука у нее была холодной, как кости. Но я убежал от нее и ее оки.

Вперед вышла женщина.

– Это правда. С тех пор как она появилась в нашем поселении, моего мужа Таване терзают сны о ней. У нас рождаются только дочери, а она обещала ему сына.

И женщина с плачем бросилась в объятия своих родичей. Гака сказала:

– Это – еще один сон. Позволь нам, членам Аватерохи, излечить тебя. Тебя терзает не оки Белого Можжевельника, а твой собственный.

Черный Змей заговорил снова:

– Это была она, старуха. Я знаю это, потому что она приходила и в третий раз, на этот раз не ночью. Ее появление не могло быть сном. Это случилось в тот день, когда мы собирались на охоту. Она привела меня к ручью. Она была уродливой, как сейчас. Она подняла подол своего расшитого бисером платья и встала передо мной на четвереньки, повернулась и сказала: «Если ты не возьмешь меня, Черный Змей, и не дашь мне сына, то мой оки проклянет охоту, которая тебе предстоит. Ты станешь оленем – и вы все погибнете». И я сказал: «Но не Тагай, мой брат, который привел тебя к нам?» А она сказала: «Он умрет первым». – Черный Змей испустил вопль, полный муки. – И мой брат Тагай погиб первым, а потом и все остальные, а мне удалось спастись, потому что я – сильный воин и потому что я не лег с ней, как она просила.

Послышались новые крики. Две женщины, потерявшие мужей во время охоты, хотели броситься к Анне, и их пришлось удерживать. Когда плач затих, Гака заговорила снова:

– Тагай был моим племянником, последним Охотником Рассвета. Он рассказывал мне, как Белый Можжевельник упала с неба, чтобы помочь ему…

– Она и его околдовала! – Ложное Лицо одним прыжком оказался перед Такой. – Ее оки – злой, он получен от сильной дьяволицы за Большой Водой. Ее изгнали из той страны, и она захотела править нами здесь!

– Это неправда!

Спор шел все быстрее и жарче, и Анне труднее стало понимать распевную речь индейцев. Однако она явственно услышала, как королева Анна Болейн была объявлена злобной ведьмой. И она сказала:

– Неправда! Эта женщина обладала властью, да. Она была правительницей. Но она была женщиной честной. И люди пытались забрать ее… оки, чтобы творить злые дела. Мой отец погиб, спасая его. Я решила, что могла бы привезти его в страну, о которой рассказал мне Тагай, чтобы закопать ее здесь, где она будет в безопасности.

Ее слова потонули в новом всплеске шума.

– Почему мы должны верить словам ведьмы? – Низкий голос Ложного Лица и грохот его погремушки постепенно усмирили толпу. – У нас есть доказательство – ее оки, который она прятала от нас, пока его не нашел Черный Змей. В его вигваме шесты увешаны скальпами наших врагов, которые прежде были его народом. Нам не нужно других доказательств его верности: ведь он убивал своих прежних братьев и дядьев ради новых братьев и дядьев. А что она?.. – Обвинитель помолчал и обвел взглядом весь круг собравшихся, медленно, чтобы все увидели его нарисованные глаза. – Тагай, который привел ее сюда, мертв. Черный Змей, который сражается за нас, околдован. Нам не нужны другие доказательства. Мы должны раздробить ей голову, разбросать ее кости, сжечь ее волосы. Пусть на нашей земле не останется следов этой женщины и ее оки. Вот что я думаю. Может ли кто-нибудь поспорить с этим?

Снова воцарилось молчание. Гака открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Она посмотрела вокруг, покачала головой и опустила глаза, чтобы не видеть юной девушки, которая стояла в круге обвинителей с останками королевы у ног и ожиданием неминуемой смерти в сердце.

А потом раздался голос, нарушивший тишину:

– Я могу.

Казалось, эти слова были унесены ветром. Но когда они вернулись, то зазвучали громче:

– Я могу поспорить. Потому что эта женщина невинна. А Черный Змей – лживый предатель.

Все стоявшие в круге стали оглядываться, ища того, кто произнес эти слова. Анна посмотрела на Гаку, но та ответила ей таким же недоумевающим взглядом. Ложное Лицо шагнул к тем, кто стоял ближе всех в толпе. Черный Змей последовал его примеру, безмолвно требуя, чтобы говоривший подал голос снова. И только Доне, чьи глаза наполнились слезами, поднял взгляд выше всех.

– Тагай! – крикнул он, указывая на ветку огромного Дуба.

Охотник Рассвета стоял там, где впервые увидели его тахонтенраты.

* * *

Он бежал весь день. Он останавливался только у ручьев, чтобы выпить воды, и еще один раз – чтобы съесть лепешку с сухими плодами, которую ему дал англичанин. Бывали моменты, когда его ноги становились каменными, а порой они казались пустыми, словно камышинки. В такие минуты он устремлял взгляд в землю и повторял имя, ставшее единым: Оте-Анна. И вскоре странные ощущения в ногах проходили, и он чувствовал, что сможет бежать хоть до последнего восхода солнца.

Иногда тропа углублялась в самое сердце леса, иногда он несся вдоль обрыва, откуда видна была огромная река. Приближаясь в деревне, Тагай узнал остров, на котором охотничий отряд принял свою погибель, и другие знакомые места. Он справился с желанием увеличить скорость. Тагай не допускал мысли об опоздании – тогда его ноги снова стали бы камышом. Он должен был верить, что успеет вовремя.

Оте-Анна.

Та секунда, когда он вбежал в опустевший поселок, чуть не ввергла его в отчаяние. А потом он вспомнил, как в первый раз пришел сюда… Неужели это случилось всего девять дней назад? Тогда деревня была покинута так же, как сейчас, а его племя собралось наверху, чтобы участвовать в игре.

Подъем причинил Тагаю немалую боль: его ноги уже ощутили те лиги, что он оставил позади. Голоса, которые доносил до него ветер, гнали его вперед, и когда в конце тропы он увидел людские спины, то хотел сначала просто ворваться в центр круга. Но потом до него долетело еще одно слово, заставившее его замедлить шаг. Это было слово «онантекиахта». Ведьма. Тагай остановился и различил, как безошибочно узнаваемый гортанный голос Черного Змея произносит слова лжи. Еще доносился голос Гаки, а потом и Анны – дрожащий, но решительный.

Тагай забрался на дерево, чтобы слушать дальше. И когда он услышал достаточно, то заговорил.

* * *

Анна увидела Тагая. Ноги, твердо державшие ее перед лицом всех обвинений, снова подломились. Девушка упала на колени, глядя прямо вверх, и слезы, которые она так долго сдерживала, заструились по ее щекам. Другие тоже попадали на землю, но от ужаса: большинство было уверено в том, что Тагай уже пребывает в Поселении Мертвых. Так что на дереве должна была стоять его обиженная душа, вернувшаяся, чтобы отомстить.

После того как мальчик Доне выкрикнул имя Тагая, никто не говорил и не двигался. Только вождь Тододахо шагнул вперед. Он был истинным вождем и обладал не только военной властью, но и духовной. Если перед племенем действительно появился мстительный дух мертвеца, то Пойманный попытается вернуть его обратно во тьму. Если же Тагай жив, то придется решать другую проблему. Проблему, которую Тагай вызвал к жизни своим появлением и своими речами.

– Говори дальше, Тагай или тень Тагая, кто бы ты ни был. Что ты можешь сказать о том, что мы сейчас обсуждаем?

– Я повторяю: Черный Змей – лжец и предатель. Белый Можжевельник не виновна в том, в чем ее обвиняют, а я… – Тагай сделал паузу, – я не призрак, а человек. Я жив.

– Тогда спускайся и прими участие в нашем совете, Тагайниргийе. Говори с нами, как человек.

Тагай поклонился и быстро спустился с дерева. Толпа широко расступилась, чтобы пропустить его в круг. Он вышел прямо на его середину, занял место рядом с Анной и протянул ей руку. Она сжала знакомые пальцы и поднялась на ноги. Продолжая держаться за руки, они повернулись к своему врагу.

Черный Змей ошеломленно наблюдал за тем, как Тагай слезает с дерева. Только теперь, увидев его соединенным с предметом своих вожделений и ненависти, он обрел дар речи. А вместе с ним и свою хитрость.

– Тагай, брат! – Татуированное лицо изобразило непривычную для него улыбку. – Я приношу благодарение Великой Матери Атаентсик, которая помогла тебе уцелеть! Я пытался спасти тебя, когда увидел, как ты упал, но враги были слишком сильны.

Предатель повернулся к Пойманному, но повысил голос так, чтобы было слышно всем:

– А потом я вспомнил, какая опасность угрожает нашему племени, о том, что наше племя должно узнать о несчастье. И только поэтому я оставил сражение, чтобы принести вам весть. И рассказать вам о проклятии этой ведьмы, которое завело нас в ловушку.

– Черный Змей лжет и изворачивается, как змея, в честь которой назван. – Голос Тагая заставил стихнуть все разговоры. Молодой человек продолжил: – Именно он и заманил охотников в западню. Черный Змей присоединился к народу своего рождения, к воинам, которые украшены такими же узорами, как он. И вместе с ними он готовит для тахонтенратов еще большую западню. – Тагай поднял руку и указал прямо на змею, свернувшуюся вокруг глаза воина. – Я лежал в укрытии и слышал, как он строит планы. Он жаждет нас уничтожить. Он приведет нундаваоно, чтобы они напали на нас на рассвете после полнолуния.

Ничто не могло унять шума, который поднялся после этого заявления. Воины, женщины, старики и дети ринулись вперед.

Черный Змей бросился к Тагаю с криком: «Ложь!», но толпа помешала ему. Кланы окружили своих боевых предводителей. Когда Пойманному и другим старейшинам удалось наконец восстановить порядок, Тагай обнаружил, что рядом с ним стоит Сада и что его с Анной защищает людская стена рода Медведя. Лицом к ним, окружив своего боевого предводителя, стояла стена Волков. В их руках появились костяные ножи, они сорвали с перевязей боевые палицы.

Тододахо высоко воздел жезл верховного вождя и заговорил:

– Это – непростые вопросы. Правда скрыта за темными грозовыми тучами. Единственное, о чем ясно говорят эти тучи, – это о приближении непогоды. А вы, – он указал жезлом на обе группы воинов, – вы – наша единственная защита от этой грозы. Какая же это будет защита, если род начнет воевать с родом, брат будет убивать брата? Как этому обрадуется татуированный народ!

Оба рода посмотрели на своих предводителей. Сада кивнул, и ножи снова были возвращены в потайные места. Черный Змей продолжать сверкать глазами, но его последователи поспешно и не без облегчения также убрали оружие. Пусть они и были членами рода Волка, но им противостояли их кровные братья и друзья.

Довольный увиденным, Пойманный заговорил снова: – Чего не скрывают эти тучи, так это того, что двое из нашего племени рассказывают совершенно разные истории. Кому мы должны верить? Один из нас не был рожден в нашем племени, но показал себя верным после того, как был усыновлен. Второй рожден от нашей плоти и нашего духа, но рос далеко от нашего мира, не слышал наших песен и преданий. Но это – не спор относительно бобровой шкурки. Это – не обсуждение выкупа за убийство. Речь идет о жизни всего племени. Ведет ли нас к погибели злой дух? – Он указал своим жезлом на Анну. – Или Белый Можжевельник невиновна, как утверждает Тагай? Поверим ли мы Волку или Медведю? Это определит, будут ли тахонтенраты жить или умрут. – Вождь помолчал, обведя взглядом весь круг, а потом продолжил: – Если бы у нас было больше времени, мы могли бы обсудить это на совете, и, возможно, мудрецам удалось бы проникнуть взором сквозь грозовые тучи. Но до полнолуния осталось два дня. Видит ли кто-нибудь выход?

Он снова осмотрел свой народ. Все отводили глаза и опускали головы. Долгое время все молчали. А потом заговорил Черный Змей.

– У меня есть решение, – сказал он. – Пусть Тавискаран и Иоскеха решат, кто лжет.

Чей-то голос подхватил:

– Да, Близнецы! Этот возглас был подхвачен еще одним голосом, и еще несколькими – и вскоре все голоса зазвучали громко, выкликая два этих имени.

Анна заметила, как Сада обеспокоенно передвинулся в сторону. Тагай крепче сжал руку девушки. Она крикнула, чтобы быть услышанной среди шума:

– Что это значит, Тагай?

– Я точно не знаю. Близнецы – дети Матери-Земли, Атаентсик, но…

Он растерянно замолчал. Сада подался к ним.

– Они были первыми людьми, единственными, – объяснил он. – Один – добрым, другой – злым. Они сражались, и кровь из их ран создала многое из того, что вы видите в мире. – Сада повысил голос, потому что шум вокруг них усилился. – Когда между двумя воинами нельзя установить истину, когда не действуют все доводы и споры, им надо уподобиться Близнецам. Им нужно сразиться. И один должен умереть. Я только один раз в жизни видел такое, и то когда был ребенком.

Анна ахнула:

– Суд путем поединка!

Тагай кивнул:

– Похоже, у тахонтенратов с твоим народом общие нетолько Каин и Авель.

Анна притянула его к себе.

– Тагай! Ты не можешь сражаться с ним! Ты – не обученный воин, как он.

Тагай повернулся к Саде:

– У меня есть выбор? Его двоюродный брат пожал плечами:

– Если ты признаешь, что он прав.

– Так. Значит, никакого выбора нет.

– Тагай!

Анна попыталась удержать руку, которую ее друг уже отводил прочь. Но молодой индеец мягко высвободился и шагнул вперед как раз в тот момент, когда Пойманному наконец удалось призвать толпу к молчанию.

– Тагай, ты понимаешь, что предлагает Черный Змей?

– Понимаю.

– И ты готов предстать перед судом богов-близнецов? Тагай взглянул на Анну и Саду: на их лицах читалось одно и то же. А потом снова повернулся к вождю.

– Готов.

– Тогда – завтра. Прямо перед восходом. Чтобы тот, кто погибнет, был бы убит в честь бога войны, Ондутета, восходящего внутри солнца. Здесь, на этом поле, перед всем племенем. Я сказал.

Толпа с криком отхлынула, рассыпалась, потекла назад к тропе в скалах. Все, кроме воинов, окруживших двух противников. Анну и Тагая разделила людская стена. Девушка искала Тагая взглядом, и его лицо то появлялось, то исчезало. Она так сосредоточилась на том, чтобы не потерять его из виду, что не сразу почувствовала, как кто-то тянет ее за руку.

– Вот, – говорила Гака. – Вот.

Анна опустила взгляд.

– Я сберегла ее от толпы. Спрячь ее и храни.

Анна посмотрела на косточки, на шесть пальцев. Их прикосновение не пробудило в ней никаких ощущений, как это случилось так давно, в далеком Тауэре. Тогда, в другом мире, она ощутила присутствие той, кому эта рука принадлежала. И тем не менее девушка обратилась к своей тезке.

– Анна Болейн, – проговорила Анна Ромбо. – О, моя госпожа! Неужели теперь за тебя должен умереть еще один человек?

Глава 7. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ НА РАССВЕТЕ

Грозы сменяли одна другую. Та, что привела Томаса к освещенному молнией берегу и спасла жизнь Тагая, миновала. Между грозой и грозой втиснулся ясный день, краткое возвращение лета. Но к вечеру воздух снова сгустился, загудел и затрещал от силы стихии. Гром носился по небесам, и его басовитые взрывы предвещали приближение бури. Но дождь почему-то все время проливался где-то в стороне. Томасу не удавалось заснуть. Он нехотя вернулся в поселение нундаваоно, хотя желание плыть к Анне, спасать ее вместе с Тагаем, было почти необоримым. Однако, спокойно поразмыслив, он убедился в том, что подобная попытка приведет к обратному результату: незнакомец, появившийся в поселке, который готовится к войне, наверняка не добьется ничего, кроме собственной смерти. Пока Томасу лучше оставаться рядом с человеком, с которым судьба соединила его ярмом, словно подневольную тягловую лошадь.

Джанни Ромбо. Как бы Томас ни осуждал его поступки, одно оставалось очевидным: решимость Джанни добиться своего оставалась непреклонной. Если кому-то и удастся получить Анну обратно, то это будет ее брат.

Сбросив оленью шкуру, которой он укрывался, Томас вышел в ночь. Гроза надвигалась с северо-запада, с противоположного берега. Она позвала его к узкой тропе, ведущей к воде. Там обнаружилась узкая полоска песка, отделенная от главного залива, который уже заполняли каноэ племени и собиравшихся к нему на помощь союзников. Еще одна возможность побыть в одиночестве. Подумать. Помолиться.

Но иезуиту не дано было столь желанного одиночества. Одну лодку вытащили на берег. Перед ней горел костер. Это оказалась гребная шлюпка с «Дыхания Святого Этьенна». Она стояла на берегу, параллельно воде, но была закреплена так, что казалось, будто она плывет по суше. И на ее носу скорчился Джанни Ромбо.

Джанни услышал его шаги и даже узнал своего товарища, потому что европейские сапоги на дорожке издавали звуки, совершенно не похожие на мягкие толчки мокасин. Однако Джанни не прервал своих приготовлений. Если гроза наконец принесет дождь, у него останется мало времени.

Он тщательно отмерил селитру, серу и древесный уголь, смешал их, завернул в страничку, которую вырвал из своей Библии – Божье дело в Божьих словах, – а потом забил сверток в дуло фальконета. После этого затолкал туда те обломки металла, какие ему удалось собрать. Фроншар, который был на корабле мастером по парусам и бомбардиром, не захотел отдавать парню остатки трехфунтовой картечи: она могла понадобиться на обратном пути. Однако Джанни сумел отыскать внушительное количество старого металла: он снял обручи с бочек, располосовал старый котел… Но сейчас Джанни не собирался использовать много металла. Ведь это была просто проверка.

Иезуит остановился в нескольких шагах от лодки. Джанни не обращал внимания на его присутствие: он прицеливался, закрыв один глаз и глядя вдоль ствола. В небе постоянно громыхало – центр бури неуклонно приближался.

– Ты действительно думаешь, что это необходимо?

Голос иезуита звучал спокойно и размеренно – как всегда. И как обычно, это вызвало у Джанни раздражение, с которым юноша тем не менее справился. Настроение у него было на редкость хорошее.

– Необходимо? О, думаю, да. Это еще на шаг приближает меня к победе.

Он прошел к дулу пушки, небрежно поднес запал к самому дулу и заглянул в него. Томас содрогнулся.

– Ты себя взорвешь. Джанни рассмеялся:

– Нет. Только моих врагов.

– И кто же они? Мне это стало неясно.

Джанни вернулся в лодку, проверил железные канавки, которые он соорудил из обручей от бочки и закрепил на передней скамье. Маленькие колеса пушки будут двигаться по ним, обеспечивая необходимый откат, который у фальконета был совсем небольшим. Гром ударил почти над их головами, так что они ощутили направленную вниз волну давления.

– Мои враги? Все, кто мешает мне получить то, чего я желаю. Кто угодно.

И Джанни в первый раз поднял голову. Томас выдержал его взгляд.

– А кто твои друзья?

Джанни передвинул ствол пушки, опустив его чуть ниже. В пятидесяти шагах дальше по берегу еще один костер горел перед огромными листами кедровой коры: это были стены брошенного дома, которые Джанни укрепил кольями.

Он хмыкнул.

– Мне не нужны друзья. Эти дикари – просто способ достижения цели, и только. Они помогают осуществиться Божьей воле.

Наконец он закончил свои приготовления. Гром звучал совсем близко. Если начнется дождь, то порох может намокнуть.

Томас наклонился, чтобы говорить негромко – и все же быть услышанным.

– Почему ты считаешь, что Черному Змею можно доверять? Он предал свой народ дважды.

– Дважды?

– Тот народ, среди которого он родился. И тот народ, который его принял.

– Понятно. Но мне ни к чему доверять ему. У меня есть то, что он хочет получить.

– И что же это?

Джанни усмехнулся. Томас едва сумел расслышать единственное слово, которое произнес Серый Волк из Рима, потому что загромыхало прямо над их головами.

– Власть.

Пламя прикоснулось к запальному отверстию. В дуле сверкнуло. Рев фальконета прозвучал громче грома. Кедровая стена разлетелась, словно от прикосновения Господней руки.

* * *

– Правила? Правил нет. Нет, одно есть: убей или будь убитым.

С этими словами Сада подскочил к лубяному ящику, в котором хранился табак. Стирая с ладоней влагу, прежде чем прикоснуться к ящику (они уже час сидели в шалаше для потения, и с их тел обильно стекал пот), он продолжил объяснения:

– Он выше тебя, сильнее тебя, опытнее… Ты когда-нибудь убивал человека?

Тагай немного подумал.

– Да. На острове. Я убил того, кто охранял каноэ. Я ни о чем не думал. Просто сделал это.

Сада хмыкнул.

– В такой горячке – не в счет. Когда у тебя есть время, чтобы думать… Первый убитый что-то у тебя забирает. Второй – уже меньше. Но у Черного Змея на шесте вигвама висит вот сколько скальпов, – Сада широко развел руки, демонстрируя их количество. – И даже больше. Еще один для него ничего не будет значить.

И он вернулся назад, прихватив с собой лучину. Пососав трубку, двоюродный брат передал ее Тагаю. Тагай тоже сделал затяжку, прежде чем заговорить. Он уже понял, что среди его народа даже путь к смерти принято было обсуждать спокойным голосом, рассудительно. Тагай отказался от возможности немного поспать, чтобы провести это время со своим двоюродным братом. Единственным источником света в шалаше были угли. Высоко в небо поднималась прибывающая луна. Грозовые тучи убежали на восток.

– Так что я могу сделать в поединке с более старшим, сильным и мудрым человеком?

– Вести свой собственный бой, Тагай. А не его. Раз правил нет, значит, ты можешь делать все, что сочтешь нужным. Тебе не разрешается бросать копье и стрелять в него из лука. За исключением этого дозволяется все.

Глотнув дыма, Тагай закашлялся.

– Значит, правила все-таки есть! Ты хочешь сказать, что мне нельзя залезть на мой дуб и бросать в него желуди?

Сада сел прямо и приблизил лицо вплотную к лицу собеседника.

– Послушай, Медвежонок, шутками тебе этот бой не выиграть.

– Извини. А чем мне его выиграть? Как мне вести сражение?

Сада снова сел удобно.

– Раз противник выше тебя, значит, ты ближе к земле. Раз он сильнее, не пытайся мериться с ним силой. А коли он старше, стало быть, он медлительнее, так что используй свою быстроту. Ты быстрый, Тагай, быстрее даже Отетиана. Воспользуйся этим.

– И я отомщу за Отетиана. – Остатки смеха покинули Тагая, когда он вспомнил о человеке, который погиб ради него на острове. – Он ведь убил его, знаешь.

– Знаю. – Голос Сады звучал тихо, но жестко. – Я верю всему, что ты о нем рассказал. Но для того, чтобы тебе поверило племя, ты должен убить его. Потому что тогда это будет решением богов-близнецов.

В дверь из оленьей шкуры поскреблись, и чей-то голос сообщил снаружи:

– Доспехи готовы, Сада.

– Хорошо. – Воин встал и потянулся за костылем, который соорудила для него Анна. – Мы выберем тебе хорошее оружие. Но сначала ты должен нырнуть в воду. Если тебе все-таки предстоит путь в Поселение Мертвых, ни к чему прибывать туда вонючим, как весенний бобр.