скачать книгу бесплатно
Одним из средств получения информации о личности преступника является заключение экспертизы. Судебная экспертиза – это сложное процессуальное действие, заключающееся в производстве, в соответствии с установленным законом порядком, исследований объектов экспертом с целью установления фактических данных и обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела. Классификация экспертиз производится по трем основаниям: предмету, объекту и методике экспертного исследования.[387 - Подробнее об основаниях классификации видов судебных экспертиз см.: Шляхов А.Р. Классификация судебных экспертиз и типизация их задач. – М., 1977. – С. 12–17; Россинская Е.Р. Судебная экспертиза в уголовном, гражданском, арбитражном процессе. – М., 1996. – С. 10–13; Белкин Р.С. Курс криминалистики: В 3 т. – М., 1997. – Т. 2: Частные криминалистические теории. – С. 318–329 и др.]
В процессе расследования уголовного дела производятся разнообразные виды судебных экспертиз, которые дают ответ на поставленные следователем вопросы специального характера, в том числе те, которые имеют отношение непосредственно к личности преступника. Эти вопросы принято делить на идентификационные и диагностические. Соответствующим образом различаются и экспертизы. При помощи идентификационных устанавливается тождество конкретного материального объекта либо группы предметов, явлений. Объединяющим же диагностические задачи является то, «что во всех случаях в основу их решения положено изучение свойств и состояний объекта с учетом происходивших в нем изменений, определяемых условиями и факторами криминальной ситуации».[388 - Корухов Ю.Г. Криминалистическая диагностика в расследовании преступлений. – М., 1998. – С. 73.] Сведения о личности можно получить путем проведения как идентификационных, так и диагностических экспертиз. Объектом исследования в них выступает как непосредственно сам правонарушитель, так и оставленные им следы, а также иные отображения его свойств, качеств, развития и т. д.
Объектами исследования при решении задач идентификационного характера выступают следы рук, ног и обуви, следы зубов, и прочие следы преступника. Производство данных экспертиз достаточно распространено, методики являются апробированными и не вызывают сомнений. Чаще всего на месте преступления обнаруживаются следы рук. Однако, по утверждению Т. Ф.Моисеевой, лишь незначительная часть следов пальцев рук, обнаруживаемых на месте происшествия, пригодна для дактилоскопических идентификационных исследований, поскольку в основном это смазанные или неполные следы.[389 - См.: Моисеева Т.Ф. Идентификация человека по составу вещества его потожировых следов // Роль и значение деятельности Р.С. Белкина в становлении современной криминалистики: Материалы Международной научной конференции. – М., 2002. – С. 307.] Выход из создавшегося положения возможен в двух вариантах. Во-первых, необходимо повышение квалификации специалистов, работающих со следами на местах производства следственных действий, во-вторых, широкое использование возможностей новых видов экспертиз, например, исследование потожирового вещества в следах рук, которые несут в себе информацию о свойствах человека.
Таким образом, изъятые в процессе осмотра места происшествия следы, на первом этапе их исследования помогают выдвигать версии, а на последующем – с момента появления подозреваемого – устанавливать тождество.
К экспертизам, решаемым задачи диагностического характера, относятся, в частности, судебно-медицинская, судебно-психологическая и судебно-психиатрическая.
В соответствии со ст. 196 УПК РФ обязательно назначение и производство судебной экспертизы, если необходимо установить возраст подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, когда это имеет значение для уголовного дела, а документы, подтверждающие его возраст, отсутствуют или вызывают сомнение. В таком случае на практике назначается судебно-медицинская экспертиза установления возраста. В процессе производства данной экспертизы устанавливается хронологический возраст и то, приблизительно, например, у детей с точностью до одного-двух лет, в юношеском возрасте – до двух-трех лет, у взрослых – до пяти лет.[390 - См.: Хохлов В.В., Кузнецов Л.Е. Судебная медицина: Руководство. – Смоленск, 1998. – С. 430.]
Возраст в судебной медицине определяется по совокупности возрастных признаков (рост человека, окружность груди, размеры головы, количество зубов и т. д.) при помощи различных методик.
В последнее время для решения данного вопроса эффективно используется рентгенологический метод исследования костной ткани человека. Возрастная морфология костной системы позволяет получать объективные данные и с наибольшей точностью определять конкретный возраст. Объектом изучения рентгенографии является кисть человека. Учеными разработана новая методика определения возраста на основании индивидуальной оценки состояния возрастных изменений костей кисти. Такой антропологический метод основан на балльной оценке возрастных изменений костей кисти, таких как остеофиты (разрастание головок фаланг, разрастания в местах прикрепления сухожилий), остеопороз (частичная резорбция костных балок и коркового слоя, очаги локальной атрофии костного вещества), склероз (очаги уплотнения внутренних структур кости, склеротические ядра) и суставные нетравматические деформации (общее сужение суставной щели и ульнарная подточенность головки средней фаланги), определяемых по рентгенограмме с учетом степени их развития.[391 - См.: Пиголкин Ю.И., Черепов А.В., Гончарова Н.Н., Федулова М.В. Новая методика определения возраста на основании возрастных изменений костей кисти // Судебно-медицинская экспертиза. – 2004. – № 3. – С. 3.]
Когда возраст определяется судебно-медицинской экспертизой, днем рождения обследуемого считается последний день того года, который назван экспертами, а при исчислении возраста минимальным и максимальным числом лет суду следует исходить из предполагаемого экспертами минимального возраста такого лица (п. 7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних»[392 - Бюллетень Верховного Суда РФ. 2000. № 4.]).
Указанное положение также подвергается некоторыми учеными критике. По мнению А. Р.Михайленко: «Законодатель при определении возраста не учитывает расхождение в возрасте лица при сравнении места его рождения с местом совершения преступления. Уже в пределах Российской Федерации, лицо, которое родилось, к примеру, 1 января на Чукотке будет старше примерно на 10 часов того, которое родилось также 1 января, но в Калининграде. Получается, что новые сутки для этих лиц фактически могут наступить в разное время».[393 - Михайленко А.Р. Нетрадиционные взгляды о сущих положениях защиты прав человека в уголовном процессе // Школы и направления уголовно-процессуальной науки / Под ред. А.В. Смирнова. – СПб., 2006. – С. 120.]
И далее профессор А. Р.Михайленко делает, по нашему мнению, абсолютно справедливый вывод о том, что биологический возраст человека может существенно отличаться от возраста хронологического. «Нас, юристов должен интересовать не только собственно механический, хронологический подход к оценке возраста, а и биологическое, и психологическое состояние лица, потому что хронологическое время для исследования глубины проблемы мало что даст. Оно лишь указывает, например, что за свои 17 лет несовершеннолетний на Земле естественным путем 17 раз облетел вокруг Солнца. Но суть возраста человека, лица определяют не эти облеты, а биологические и психологические процессы, которые имеют свой возраст и не всегда могут совпадать с астрономическим отсчетом времени, так как являются строго индивидуальными, многоаспектными в зависимости от сфер жизнедеятельности человека, и берут свое начало с момента рождения человека. Конкретный уровень интеллектуального развития личности, психологического его возраста могут установить специалисты, например, психологи, если это имеет значение для привлечения лица к уголовной ответственности».[394 - Там же. – С. 121–122.]
Принимая решение о назначении судебно-медицинской экспертизы по установлению возраста несовершеннолетнего обвиняемого, необходимо иметь в виду следующее:
по имеющимся методикам судебно-медицинская экспертиза может определить только хронологический возраст обследуемого лица, т. е. его соответствие тому или иному количеству прожитых лет;
указанный хронологический возраст определяется условно, что влечет за собой привлечение к уголовной ответственности лиц, лишь приблизительно достигших 14- или 16-летнего возраста с ошибкой в один-два года;
поскольку вопрос о назначении судебно-медицинской экспертизы по установлению возраста встает в отношении лиц, не имеющих документы, чаще всего, из неблагополучных семей, социально и педагогически запущенных, определение их хронологического возраста не решает правовую проблему соответствия таких подростков критериям, по которым лицо может считаться субъектом преступления.
Среди правонарушителей значительна доля лиц с психическими аномалиями. На практике следователь, анализируя обстановку места происшествия, наблюдая за преступником в процессе вербальных следственных действий, изучая условия его жизни и мотивы совершения преступления, может выявить отклонения в его развитии. Проконсультировавшись со специалистом, следователь должен назначить судебно-психологическую или судебно-психиатрическую экспертизы.
Обосновывая использование судебно-психологической экспертизы в отношении обвиняемых (подсудимых), Е. Н.Холопова отмечает, что судебно-психологическая экспертиза индивидуально-психологических особенностей обвиняемых (подсудимых) возможна по всем категориям уголовных дел с целью: установления предпосылок обстоятельств, влияющих на степень и характер ответственности (т. е. смягчающих и отягчающих обстоятельств: ст. ст. 61, 63 УК РФ); определения причин и условий, способствовавших совершению преступления (ч. 2 ст. 73 УПК РФ); назначения и индивидуализации наказания (ч. 3 ст. 60 УК РФ).[395 - См.: Холопова Е.Н. Судебно-психологическая экспертиза в уголовном судопроизводстве: Автореф. дисс. … д-ра. юрид. наук. – М., 2006. – С. 31.] Соглашаясь с указанным мнением, считаем, однако, такое предложение преждевременным. Отечественное уголовное судопроизводство, к сожалению, не в состоянии проводить указанные экспертизы по каждому уголовному делу из-за недостаточного финансирования и отсутствия квалифицированных экспертов, способных к столь многоплановой и масштабной работе. Тем не менее, полагаем, что в отношении обвиняемых несовершеннолетнего или молодого возраста, по определенным показателям отстающих в развитии, проявляющих странности в поведении, такая экспертиза обязательна. И данное положение должно быть отражено в законодательстве. К сожалению, на практике назначению судебно-психологических экспертиз уделяется незначительное внимание.
Проблема разграничения психического заболевания от иных проявлений психических отклонений, является сложной, требующей тщательного исследования.
На сегодняшний день судебная психолого-психиатрическая экспертиза, призванная решать сложные вопросы, встречается с немалыми трудностями в ее проведении: 1) налицо научное несовершенство ряда методов исследования и теоретических основ существующих научных школ и подходов; 2) неудовлетворительная подготовка профессиональных кадров; 3) производство амбулаторных вместо стационарных психолого-психиатрических экспертиз (практически три четверти психолого-психиатрических экспертиз в Республике Башкортостан проводится амбулаторно) и т. д.
Что касается производства судебно-психиатрических экспертиз, то такая экспертиза, в первую очередь, призвана решать вопросы о способности психически больных людей, совершивших общественно опасные деяния, сознавать значение своих действий и руководить ими. Как отмечается в ч. 1 ст. 10 Закона РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании», диагноз психического расстройства обязан ставиться только в соответствии с общепринятыми международными стандартами. Для этого должны быть использованы достижения мировой психиатрической науки и применена Международная классификация болезней, адаптированная на момент диагностики к отечественной психиатрии.
Основанием для их назначения в уголовном судопроизводстве является:
необычное или ничем не мотивированное, психологически нелепое или особо жестокое преступление или ничем не оправданное глумление над трупом;
неадекватное и нелогичное поведение, высказывания, действия, поступки и т. д. обвиняемых, подозреваемых в судебно-следственной ситуации;
пребывание вышеуказанных лиц в психиатрических стационарах или на учете в психоневрологических учреждениях, прохождение ими судебно-психиатрической экспертизы в прошлом;
перенесенные данными лицами травмы головного мозга (черепа) или его заболевания (менингиты, энцефалиты, сифилис или их последствия);
задержка в психическом развитии у этих лиц, их отставание в период обучения в школе или неадекватное снижение трудоспособности;
учеба во вспомогательной школе (психоневрологические учреждения со специальным обучением) и др.[396 - См.: Волчецкая Т.С. Основы судебной экспертологии: Учеб. пособие. – Калининград: Изд-во КГУ, 2004. – С. 167–168.]
Умственная отсталость в качестве общих диагностических указаний содержит предписание определения интеллектуального уровня на основе всей доступной информации, включая клинические данные, адаптивное поведение, которое должно конкретизироваться при помощи шкал социальной зрелости и адаптации, стандартизированных с учетом местных условий, и продуктивность по психометрическим тестам.
К сожалению, как отмечает С. Н.Боков, в судебно-психиатрической экспертной диагностике умственной отсталости абсолютно преобладают лишь клинические критерии; определение степени социальной адаптированности в соответствии с рекомендациями ВОЗ и психометрическое изучение интеллекта фактически не проводятся.[397 - См.: Боков С.Н. Организационно-правовые аспекты судебно-психиатрической экспертизы умственно отсталых лиц // Актуальные проблемы теории и практики уголовного судопроизводства и криминалистики: В 3 частях. Часть 3: Вопросы теории и практики судебной экспертизы. – М.: Академия управления МВД России, 2004. – С. 80.]
Иначе говоря, проведение одной только судебно-психиатрической экспертизы дает возможность следствию ответить лишь на вопрос: является ли обвиняемый вменяемым или нет. Однако этой информацией нельзя ограничивать изучение психических особенностей личности. Так, например, четырнадцатилетний М-ов изнасиловал свою прабабушку, а потом задушил ее. По делу была проведена судебно-психиатрическая экспертиза, которая дала заключение, что М-ов вменяемый.[398 - Уголовное дело № 4924001 по обвинению М-ва. Архив Верховного суда РБ. 2006.] Считаем, что в данном случае необходимо было проведение комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы, в ходе которой эксперты могли бы досконально изучить личность подростка, выявить возможные отклонения в психике. Тем не менее, этого сделано не было, и в приговоре характеристика личности была отражена в трех строках. Не было учтено, что мать М-ова бросила его маленьким, отец регулярно пил и избивал сына, прабабушка, у которой он последнее время находился, также пила и постоянно наказывала несовершеннолетнего. Полагаем, что в данном случае личность несовершеннолетнего осталась не изученной, причины и мотивы преступления не исследованными.
В заключении необходимо отметить, что психика человека, его интеллектуальное развитие и многие другие вопросы индивидуального характера – достаточно сложный и не познанный до конца объект. Тем не менее, при всей сложности психологических и психиатрических исследований, недостаточной разработанности методик таких исследований, экспертам необходимо их проводить и давать заключение, от которого зависит судьба человека. В силу этого, особое значение приобретают профессиональные и нравственные качества эксперта. И как справедливо отмечает Н. П.Майлис, эксперту должны быть присущи, в первую очередь, принципиальность, объективность, беспристрастность, самостоятельность и самокритичность.[399 - См.: Майлис Н.П. Нравственные основы взаимодействия эксперта со следователем // Выявление и предупреждение преступлений криминалистическими средствами и методами. – М.: Печатный Город, 2004. – С. 40.]
5.2. Предпосылки и источники формирования учения о личности малолетнего участника уголовного судопроизводства и ее место в системе общей теории криминалистики
Выше мы уже указывали, что частная криминалистическая теория представляет собой высшую степень рационального познания, особый вид организации научного знания, позволяющий создать целостное концептуальное представление о закономерностях и связях в определенной предметной области действительности. Следовательно, учение о личности малолетних участников уголовного судопроизводства должно отражать существующие связи и закономерности между личностью малолетнего и вырабатываемыми средствами, тактикой и методикой расследования преступлений.
Личность участника уголовного судопроизводства всегда вызывала научный интерес уже с момента возникновения науки криминалистики в двух направлениях в расследовании: 1) работа с допрашиваемыми и 2) работа со следами, оставленными после совершения преступления.
Так, основоположник криминалистики Ганс Гросс писал, что важным условием «точной» деятельностисудебного следователя является основательное знание человека как главного материала предварительного следствия. А вопросы экспериментального изучения свидетельских показаний с учетом личности свидетеля являлись предметом обсуждения уже в 1910 году на Брюссельском международном конгрессе союза криминалистов, в ходе работы которого Ганс Гросс защищал необходимость сохранения возможности допроса детей.
Уже в период зарождения криминалистики основоположники данной науки прекрасно понимали, насколько важно изучать личность участников уголовного судопроизводства. Причём не только в аспекте практического использования данных о личности, например, в профилактических целях или в целях эффективного раскрытия и расследования преступлений, но и с позиций криминалистической науки, в частности, для усовершенствования и создания новых средств познания криминального события. Личность преступника, жертвы преступления, личность свидетелей и очевидцев, других участников уголовного процесса, так или иначе влияющих на его ход и результаты, вызывала, таким образом, интерес не только как сфера прикладного использования сведений об их личности, но и как объект научных исследований.
Соответственно, каждый из участников предварительного расследования и судебного рассмотрения уголовных дел должен был изучаться по двум направлениям:
1) как источник информации о событии преступления. Например, речь могла идти о тех, кого предстояло допрашивать по делу; или о лицах, ставших в результате совершения преступления носителями следов события, подлежащего расследованию (в широком смысле слова);
2) как источник информации о самом себе, о своём поведении и своих действиях, связанных с преступлением; например, таковыми становились лица, оставившие следы на месте преступления, и т. д.
Впрочем, надо сказать, что тема личности интересовала криминалистов ещё задолго до Ганса Гросса. Так, Людвиг фон Ягеманн, родоначальник западногерманской криминалистики, в своем «Руководстве по судебному расследованию», изданном в 1838–1841 гг., уже тогда предпринимал попытки типизации допрашиваемых лиц по их личностным характеристикам.[400 - Сокол В.Ю. Людвиг фон Ягеманн – основатель научной системы расследования преступлений и криминалистики // Вестник Краснодарского университета МВД России. 2012. № 2 (16). – С. 65.]
Немало внимания вопросам личности участника уголовного судопроизводства уделяли и такие известные зарубежные криминалисты, как Р. А.Рейсс – автор книги «Научная техника расследования преступлений» (1912)[401 - См.: Рейс Р.А. Научная техника расследования преступлений. СПб.: Сенатская типография, 1912. С. 7–206.], А.Вейнгарт – «Уголовная тактика: Руководство к расследованию преступлений» (1912)[402 - Вейнгарт А. Уголовная тактика: руководство к расследованию преступлений. СПб.: Вестник полиции, 1912. С. 5 – 270.] и другие ученые.
В отечественной криминалистике, находившейся под заметным влиянием западногерманской криминалистики, также с повышенным вниманием стали относиться к проблеме личности участников уголовного судопроизводства и к её изучению, о чём можно судить уже по первым монографическим работам российских учёных-криминалистов. В этих работах, так или иначе, затрагивались вопросы личности участников расследования уголовных дел. Правда, их теоретические разработки в основном касались исследования личности преступника и свидетеля, сведения о которых рекомендовалось использовать следователю в работе с ними.
Между тем разработки отечественных ученых не ограничивались использованием данных о личности в судопроизводстве. О широте диапазона исследований личности, проводимых российскими криминалистами еще до революции, говорит, в частности работа известного ученого Е. Ф.Буринского, вышедшая в свет в 1903 году под названием «Судебная экспертиза документов, производство ее и пользование ею». В ней автор, по сути дела, заложил теоретические основы изучения личности по почерку.[403 - См.: Буринский Е.Ф. Судебная экспертиза документов, производство ее и пользование ею: Пособие для гг. судей, судеб. следователей, лиц прокурор. надзора, поверенных, защитников, судеб. врачей и граф. экспертов. Санкт-Петербург: тип. Спб. т-ва печ. и изд. дела «Труд», 1903. С. 126–281.]
В 1916 году появляется монографический труд еще одного отечественного криминалиста Б. Л.Бразоля, в котором автор также уделил достаточно внимания вопросам личности участника уголовного судопроизводства.[404 - См.: Бразоль Б.Л. Очерки по следственной части: История, практика. Петроград: Гос. тип., 1916. С. 180–202.]
Одним из первых советских криминалистов, обратившихся к проблемам получения показаний от свидетелей и их оценки, стал И. Н.Якимов, рекомендовавший учитывать при общении с ними особенности их личности.[405 - См.: Якимов И.Н., Михеев П.П. Допрос: практическое пособие для допрашивающих. – М.: Изд-во Нар. ком. внутренних дел, 1930. С. 23–60.] Он же писал о необходимости изучения преступника с точки зрения характерных особенностей его личности, формирующих преступные наклонности субъекта криминальной деятельностии т. д.[406 - См.: Якимов И.Н. Криминалистика. Рукводство по уголовной технике и тактике. Новое изд., перепеч. с изд. 1925 г. – М: ЛексЭст, 2003. – С. 229–234.]
Не менее значимыми для формирования криминалистического учения о личности участников уголовного судопроизводства стали научные разработки еще одного известного советского ученого-криминалиста – В. И.Громова, который обратил внимание на крайнюю важность учёта особенностей личности допрашиваемого на эффективность общения с ним во время допроса.[407 - См.: Громов В.И. Дознание и предварительное следствие. Методика расследования преступлений. Осмотр места преступления: (Сб. науч. тр.). М.: ЛексЭст, 2003. – С. 100–143.] То же отмечали и авторы первого учебника по криминалистике для высших учебных заведений, подготовленного под редакцией А. Я.Вышинского в 1938 году.[408 - См.: Криминалистика: Техника и тактика расследования преступлений / Под ред. А.Я.Вышинского. Всес. ин-т юрид. наук. – Москва: Юрид. изд-во, 1938. С. 75–78, 267–283, 415–452 и т. д.]
Между тем, анализ научных работ, изданных в дореволюционный и послереволюционный период отечественной истории вплоть до начала Второй мировой войны, показал, что за эти годы удалось создать лишь предпосылки для теоретического обобщения и обоснования необходимости разработки учения о личности как самостоятельной частной криминалистической теории. И только с середины ХХ века в отечественной криминалистике начинается целенаправленная разработка учения о личности участников уголовного судопроизводства. Такое стало возможным не только в связи с начавшей интеграцией криминалистических знаний, прежде всего с такими науками как уголовный процесс, криминология, судебная психология, но и в связи с интенсивным развитием теоретической базы криминалистики, с разработкой и созданием частных криминалистических теорий. Успехи науки на этом поприще и стали источником для формирования новых криминалистических учений – прежде всего, учений о личности обвиняемого и потерпевшего.
В 1973 году выходит в свет работа Цветкова П. П. «Исследование личности обвиняемого».[409 - См.: Цветков П.П. Исследование личности обвиняемого. – Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1973.] В том же году Ф. В.Глазырин успешно защищает докторскую диссертацию на тему «Криминалистическое изучение личности обвиняемого».[410 - Глазырин Ф.В. Криминалистическое изучение личности обвиняемого. Дисс. … д-ра юрид. наук. Свердловск, 1973.] В 1972 году впервые поднимается вопрос о виктимологии как о новом направлении теории и практики борьбы с преступностью.[411 - Франк Л.В. Виктимология и виктимность. Учеб. пособие для студентов юрид. фак. Душанбе, 1972.] Позднее, в 1988 году издается монография Е. Е.Центрова «Криминалистическое учение о потерпевшем».[412 - Центров Е.Е. Криминалистическое учение о потерпевшем. – М.: Изд-во МГУ, 1988.] Не остаются без внимания и проблемы криминалистического изучения личности свидетеля.
Действительно, с момента формирования и становления науки криминалистики, как мы видим, осуществлялось обобщение и систематизация эмпирических фактов относительно личности участника уголовного судопроизводства. Вместе с тем подобные обобщения еще не могли образовывать частные криминалистические теории, поскольку, как справедливо отметил Р. С.Белкин, развитая теория не является следствием простого обобщения эмпирических фактов, между ними существует еще одно звено – отдельное теоретическое обобщение, отличающееся меньшей степенью общности.[413 - См.: Белкин Р.С. Курс криминалистики. – 3-е издание, дополненное. В 3х томах. Т. 1. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2001. – С. 313.]
И вот, начиная с 40-х годов, знания о личности участника уголовного судопроизводства начинают достигать своей зрелости, что позволило ученым-криминалистам осуществлять переход от отдельных теоретических построений к частным криминалистическим теориям различного уровня общности.
В 1938 году выходит статья С. М.Потапова «Принципы криминалистической индентификации».[414 - См.: Потапов С.М. Принципы криминалистической индентификации // Советское государство и право. – М. 1940. № 1. – С. 66–81.] Данная криминалистическая теория, хотя напрямую и не посвящена личности участника уголовного судопроизводства, но тем не менее затрагивает многие проблемы, связанные с ней. В 1940 году издается монография А. И.Винберга «Криминалистическая экспертиза письма», в которой определены научные основы криминалистического исследования письма, что позволило в дальнейшем проводить идентификацию личности.[415 - См.: Винберг А.И. Криминалистическая экспертиза письма. – М.: ВЮА., 1940. С. 9–146.] Так продолжается вплоть до 60-х годов 20 века.
Начиная с указанного периода, криминалисты, следуя общему направлениюперсонификации во всех гуманитарных науках и осознавая важность и исключительность личности участника уголовного судопроизводства как источника криминалистически значимой информации, начали работу над формированием соответствующих частных криминалистических теорий.
В этой связи, с учетом имеющегося теоретического и эмпирического материала, появились объективные предпосылки для формирования частного криминалистического учения о личности малолетнего как участника уголовного судопроизводства.
К таковым можно отнести следующие предпосылки:
С момента возникновения гуманитарных наук в XVIII веке, личность человека, сам субъект научного познания становится объектом научных исследований. Подобная субъектно-объектная трансформация с веками лишь укрепляла общую тенденцию персонификации в различных отраслях гуманитарного знания.
Наличие процессуальной феноменальности малолетнего участника уголовного судопроизводства, вследствие чего на первый план встает необходимость и важность обеспечения его прав и законных интересов.
Выработка единой методологии изучения личности малолетнего участника уголовного судопроизводства.
Как следствие, определение и выявление тактических особенностей как получения информации о личности малолетнего участника уголовного судопроизводства, так и использования полученной информации о ней в целях обеспечения его прав и законных интересов и повышения эффективности предварительного расследования и судебного следствия с его участием.
Таким образом, малолетний участник уголовного судопроизводства – это процессуальный феномен. Исключительность его психофизических и нравственно-эмоциональных характеристик, его психики, определяют объективную невозможность применения общих криминалистических методов, приемов и способов обеспечения процессуальной деятельности следователя, связанной с участием малолетнего. В этой связи существует объективная потребность в формировании частной криминалистической теории о личности малолетнего участника уголовного судопроизводства.
С развитием учения о личности участников уголовного судопроизводства перед наукой вполне закономерно встал вопрос о связи этого учения с другими частными теориями и учениями, а также о его месте в системе криминалистики.
Так, в 1968 году Г. А.Самойлов предлагает включить данные о личности преступника в криминалистическое учение о навыках.[416 - См.: Самойлов Г.А. Основы криминалистического учения о навыках. – М.: Высшая школа МВД, 1968. С.3.]
Несмотря на это, не все учёные соглашались с таким подходом. Р. С.Белкин, например, не разделял их оптимистического взгляда, посчитав преждевременным говорить о формировании новой частной криминалистической теории. Впрочем, он при этом не отрицал актуальности и перспективности изучения криминалистической наукойличности участника уголовного судопроизводства.[417 - См. Белкин Р.С. Курс криминалистики. – 3-е издание, дополненное. В 3х томах. Т. 2. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2001. – С. 8.] Свою точку зрения Р. С.Белкин пояснял ограниченностью структуры учения о личности участника уголовного судопроизводства. Р. С.Белкин считал, что в настоящее время такое учение может включать в себя лишь три элемента, которых недостаточно, чтобы сформировать частную криминалистическую теорию, предлагаемую в качестве самостоятельной. Эти элементы автор представил следующими свойствами личности и средствами их познания:
а) соматические и психофизиологические свойства личности, данные о которых используются в целях розыска и идентификации;
б) соматические и психофизиологические свойства личности, определяющие и проявляющиеся в способе совершения преступления;
в) методики изучения личности участников процесса следователем и судом, т. е. методов и правил изучения личности в практических целях уголовного судопроизводства.[418 - Там же. С. 14–15.]
Не пытаясь анализировать изложенную позицию автора, отметим лишь, что на современном этапе развития науки криминалистики, обоснованность и целесообразность существования криминалистического учения о личности участника уголовного судопроизводства убедительно доказана имеющимися научными трудами, поскольку с учетом накопившегося теоретического материала, составляющего основу для формирования криминалистического учения о личности, вопрос относительно состоятельности ее как новой частной криминалистической теории претерпел изменения и в качественном и в количественном направлении.[419 - См.: Славгородская О.А. Криминалистическое учение о личности свидетеля: к вопросу о формировании частной криминалистической теории // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия Право. 2015. № 5–6. С. 315–321.]
На сегодняшний день мы видим не просто обоснованность и потребностьв криминалистическом учении о личности участника уголовного судопроизводства, но уже сформировавшуюся систему частных криминалистических теорий в этой сфере. Так, в 2007 году профессором И. А.Макаренко успешно защищена докторская диссертация «Криминалистическое учение о личности несовершеннолетнего обвиняемого».[420 - См.: Макаренко И.А. Криминалистическое учение о личности несовершеннолетнего обвиняемого. Дисс. … д-ра юрид. наук. Саратов, 2007.] В свою очередь, разработанная И. А.Макаренко криминалистическая теория является элементом криминалистической теории о личности преступника, отличающейся большой степенью общности. Указанные теории также являются элементами по отношению к криминалистической теории о личности участника уголовного судопроизводства. И, наконец, все они входят в общую теорию криминалистики.
Таким образом, на современном этапе существует разноуровневая и многофункциональная система частных криминалистических теорий о личности участников уголовного судопроизводства, которые расширяют, дополняют и конкретизируют общетеоретический раздел науки криминалистики.
Для того, чтобы определить место частной криминалистической теории о малолетних участниках уголовного судопроизводства в системе криминалистических знаний, нам, неизбежно, придется затронуть такой актуальный и насущный вопрос, как проблема определения структуры системы науки криминалистики. Систематика науки криминалистики по мере развития представлений о ее предмете всегда находилась в орбите множества обсуждений и дискуссий отечественных криминалистов.
На современном этапе развития науки криминалистики ее теоретическая база представлена сложноструктурной, функциональной, иерархически выстроенной системой различных теорий и учений, в своей совокупности отражающих весь предмет криминалистики. Подобная система характеризуется сложными связями ее структурных элементов. Сложность указанных взаимосвязей обусловлена тем, что для рассматриваемой системы характерны не только строго вертикальные иерархические связи, но и не менее ценные горизонтальные взаимосвязи и взаимозависимости. Подобные разнонаправленные взаимосвязи криминалистических теорий и учений являются вполне востребованными с точки зрения гносеологии, поскольку придают им дополнительное содержание, обогащая друга друга. Таким образом, из возникших связей формируются интертеоретические отношения между элементами системы общей теории криминалистики, методологическую сущность которых можно определить через их редукцию или сведение одной теории к другой.
Относительно криминалистического учения о малолетних участниках уголовного судопроизводства названный вид интертеоретических отношений (редукция) определяется через ее выведение из общего по отношению к ней криминалистического учения о личности участника уголовного судопроизводства. В системе науки криминалистики учение о личности участника уголовного судопроизводства относится к такому разделу криминалистики как: Криминалистическое учение о преступлении (Криминальная техника).
В целом отнесение криминалистического учения о малолетних участниках уголовного судопроизводства к общетеоретическому разделу может быть сведено к ее обоснованию как теории высшего уровня общности, поскольку ее основные положения, понятия и категории, могут быть применены и применяются во всех разделах науки криминалистики.
Остается лишь добавить, что криминалистическое учение о личности малолетних участников уголовного судопроизводства, являясь частной криминалистической теорией высокой степени общности по отношению к теориям и учениям иных разделов криминалистики, сама является элементом частной криминалистической теории о личности участников уголовного судопроизводства. Подобные взаимосвязи могут характеризоваться не только такими отношения, как целое и часть, но и как род и вид, что может быть основано на общности познаваемых ими объектов.
5.3. Предмет и система криминалистических теорий познания события преступления
Предметом криминалистических теорий познания события преступления выступают отдельные компоненты деятельности органов расследования и суда, чья идеализированная модель представлена каждой из этих теорий системой абстрактных объектов, их связей и отношений. Среди абстрактных объектов таких теорий выделяются в основном «следователь», «следственные действия», «следы и следообразование», «криминалистические средства, приемы и методы», «версии, планирование расследования», «судебная экспертиза» и т. д. Их взаимодействие, описываемое теорией, представляет собой ту самую идеализированную модель процесса установления истины по уголовному делу, которая стремится адекватно отобразить закономерности функционирования реальных систем (объектов).
Так, теория криминалистической идентификации моделирует процесс установления тождества материальных объектов по их отображениям, учение о криминалистической диагностике – процедуру определения состояний исследуемых объектов или процессов; учение о версии – в идеализированном виде описывает модель одной из форм логического мышления в расследовании преступлений и т. д.
В любой криминалистической теории познания события преступления связи и отношения познаваемых объектов идеализированы, «очищены» от всего многообразия отношений и воздействий, которые они в реальности испытывают на себе и которое сами оказывают на другие объекты. Такая идеализация, помогая абстрагироваться от всего многообразия реальных отношений, которые, будучи весьма запутанными, существенно затрудняют процесс познания, позволяет описать только важнейшие их связи.
В теории, например, криминалистической идентификации, чья идеализированная модель абстрагирована от множества реально существующих связей и отношений между идентифицируемым и идентифицирующимобъектами, внимание сконцентрировано на отображении свойств только одного из них – идентифицируемого в идентифицирующем. Такая абстракция позволяет в процессе отождествленияограничиться анализом односторонней зависимости одного от другого, в данном случае идентифицирующего объекта от идентифицируемого, при наличии в реальности множества иных связей, которыми в идентификационном исследовании вполне можно пренебречь.
В криминалистических теориях познания события преступления абстрактные объекты описываются с использованием специальных понятий, терминов и категорий, которыми обозначаются как сами абстрактные объекты, так и их свойства и признаки. Все они, составляя понятийный аппарат криминалистических теорий познания события преступления, имеют особый смысл, поскольку именно благодаря развитому понятийному аппарату появляется возможность раскрыть не только свойства отражаемых теорией абстрактных объектов, но и их связи, выраженные в криминалистических законах. Иными словами, если понятия, категории, термины раскрывают свойства объектов познания, то законы – их взаимосвязи.
Все эти компоненты криминалистических теорий, присутствующие в составе каждой из них, определяют в своей совокупности специфику их предмета, а значит, и разнообразие криминалистических теорий данной разновидности, а именно, теорий раскрытия и расследования преступлений.
На сегодняшний день многие из них уже вполне сформировались. Одни представляют собой «Общекриминалистические теории и учения», в частности, криминалистическая теория принятия решений, теория криминалистической идентификации и диагностики, учение о версии, теория планирования и организации расследования и т. д. Другие представлены как частные теории локального значения, отражающие фрагменты деятельности, осуществляемой с использованием средств и методов, разрабатываемых разными разделами криминалистики. В их числе первыми должны быть названы теории и учения, относящиеся к криминалистической технике, например, общее учение о следах, теория судебного почерковедения и др. Во-вторых, учения и теории, моделирующие тактику производства следственных действий, в частности, учение о средствах криминалистической тактики, теория принятия тактических решений, теория планирования следственных действий и другие. В-третьих, теории, на которых базируется методическое обеспечение деятельности по установлению обстоятельств преступного события. В частности, учение о принципах методики расследования отдельных видов преступлений, о структуре частной криминалистической методики и т. д.
Распределяясь по соответствующим разделам криминалистической наукисообразно своим предметам, все эти теории (учения), отличаясь разной степенью общности, занимают, таким образом, каждая своё место в системе Общей теории криминалистики, представленной их совокупностью.
5.4. Криминалистическая теория принятия решений
Предмет криминалистической теории принятия решений.
Криминалистические познания формируются, как известно, из приобретаемых теоретических знаний и практического опыта работы органов, осуществляющих борьбу с преступностью. Однако, обладание этими знаниями создаёт лишь необходимую предпосылку успешного выполнения правоохранительными органами своих задач. Чтобы их реализовать с максимальной пользой, важно из всего многообразия криминалистических рекомендаций выбрать те, которые позволят наилучшим образом разрешить ситуацию, возникающую в расследовании и вызывающую затруднения с достижением поставленных целей.
Таким образом, ценность криминалистических знаний определяется, в конечном счете, не столько их научной состоятельностью, хотя это, несомненно, важнейший критерий их оценки, сколько умением максимально эффективно эти знания применить для решения конкретных задач правосудия. Особенно, если учесть, что криминалистика, предлагая целый комплекс средств, приемов и методов, многие из которых разработаны как альтернативные способы решения одних и тех же прикладных задач борьбы с преступностью, оставляет за субъектом их применения право отдать предпочтение тем, которые только он может признать наилучшими. Получить, к примеру, правдивые показания от допрашиваемого лица можно как посредством установления с ним психологического контакта, так и в результате применения таких тактических приемов допроса, как «допущение легенды»[421 - См., например: Аверьянова Т.В., Белкин Р.С., Корухов Ю.Г., Россинская Е.Р. Криминалистика: учебник.3-е изд-е перераб. и доп. – М., 2008, С. 592; Питерцев С.К., Степанов А.А. Тактика допроса на предварительном следствии и в суде. – СПб: Изд-во «ПИТЕР», 2001. С. 58–60 и др.] или «организация проговорки».[422 - См.: Бахин В.П. Допрос. Лекция. – Киев, 1999. С.19.] Прочитать залитый текст удается и с помощью электронно-оптического преобразователя, и с помощью метода фотографического цветоделения и т. д.
Сделать правильный выбор, то есть принять оптимальное решение, это и есть путь реализации криминалистических знаний. В таких решениях выражается воля субъекта процессуального познания действовать строго определенным образом, а сам выбор диктуется стремлением достичь цели с наименьшими затратами сил, времени и средств. И поэтому именно через процедуру принятия решений научные рекомендации криминалистики трансформируются в практические действия, и от того, насколько эти решения окажутся обоснованы, зависит эффективность практических шагов по раскрытию и расследованию преступлений.
В известной мере условно, но всё же небезосновательно, познавательную деятельность следователя, дознавателя или оперативного работника, как и любую познавательную деятельность, направленную на достижение конкретных целей, можно представить в виде сменяющих друг друга процедур принятия и реализации решений. «Расследование преступлений, – справедливо заметил В. Е.Корноухов, – осуществляется через постановку целей, формулировку задач, через стратегию принятия решений».[423 - Корноухов В.Е. Расследование как процесс и его закономерности // В сб.: Проблемы доказательственной деятельности по уголовным делам. – Красноярск, 1985. С.32]
В принимаемых при расследовании решениях определяются оптимальные способы действия или линия поведения, направленные на установление обстоятельств имевшего место события. Обоснование выбора линии своего поведения субъекты познания обстоятельств расследуемого события находят в правовых нормах, научных рекомендациях, в собственном опыте и профессиональных знаниях, прежде всего знаниях в области криминалистики.
На этапе становления криминалистики, когда сфера использования научных рекомендаций по собиранию и исследованию доказательств охватывала лишь незначительный круг практических действий следователя, а возможности научного обеспечения расследования были весьма ограничены, при выборе той или иной линии поведения либо способа действия приходилось руководствоваться главным образом интуицией, накопленным практическим опытом либо здравым смыслом. В современных условиях эти критерии выбора средств достижения целей следственной деятельности, если и применимы, то лишь в случае принятия относительно простых решений, обусловленных типичной следственной ситуацией, когда преимущества одного решения над другими очевидны и подтверждены многолетней практикой.
Между тем, в реальных условиях нередко возникают трудно прогнозируемые, неожиданные ситуации, требующие от субъекта процессуальной деятельности принятия неординарных решений. В таких условиях волевые решения, принятые без анализа оснований и возможных последствий их реализации недопустимы. «Чем сложнее, дороже, масштабнее планируемое мероприятие, – пишет Е. С.Венцель, – тем менее допустимы в нем «волевые» решения и тем важнее становятся научные методы, позволяющие заранее отбросить недопустимые варианты и рекомендовать наиболее удачные; установить, достаточна ли имеющаяся у нас информация для правильного выбора решения. … Слишком опасно в таких случаях опираться на свою интуицию, на "опыт и здравый смысл". В нашу эпоху … техника и технология меняются настолько быстро, что «опыт» не успевает накапливаться».[424 - Венцель Е.С. Исследование операций: Задачи, принципы, методология. Изд-е 2-е. – М., 1988. С.11.]
Необоснованные решения следователя, ошибки в выборе средств и методов, способов действия или линии поведения в условиях расследования могут привести к неблагоприятным последствиям: утрате доказательств, усилению противодействия следствию со стороны заинтересованных лиц, затягиванию сроков его проведения и т. д. Очевидно, что проблема принятия оптимальных решений в криминалистике нуждается в научной разработке и теоретическом обосновании.
Необходимость теоретического обоснования процедуры принятия оптимальных решений в стадии предварительного расследования объясняется, однако, не только многовариантностью подходов, которые теория стремится привести в систему, но еще и тем, что критерии, по которым то или иное решение следователя, дознавателя, иного субъекта процессуального познания признается оптимальным, постоянно меняются вместе со следственной ситуацией. В частности, возникают новые обстоятельства, ограничивающие или вовсе исключающие возможность действовать в соответствии с решениями, которые еще недавно казались оптимальными для достижения намеченных целей, а значит наилучшими.
Необходимость принятия решений как особая форма мыслительной деятельности, ведущая к убежденности действовать строго определенным образом, возникает не всегда, а только при определенных условиях. Принимать решения требуется, во-первых, если для достижения конкретной цели имеется не один, а несколько альтернативных способов действия, и, во-вторых, если при реализации этих альтернативных способов действия могут возникнуть некоторые ограничения процессуально-правового, организационного или иного характера.
И действительно, если для решения какой-либо задачи известен только один путь, один способ, то, естественно, что оно (это решение) предопределено и вполне очевидно, а значит нет нужды и принимать такое решение. В этом случае понятие выбора как задачи выработки решения, лишено смысла. «В процессе принятия решения в бесконфликтной или конфликтной ситуации, – отмечает А. Д.Урсул, – выбор происходит в том случае, если имеется некоторое множество решений. Понятие выбора и принятия решения лишены смысла, если нет возможности неоднозначного действия».[425 - Урсул Д.А. Отражение, информация, управление. // Ленинская теория отражения и современная наука: Теория отражения и информация /под ред. Т.Павлова. – София, 1973. С.306.]
Примером решений следователя, которые он не принимает, а лишь исполняет, следуя предписаниям закона, могут служить нормы уголовно-процессуального закона, выраженные в императивной форме. Например, решение о проведении допроса подозреваемого лица, который должен состоятьсяв срок не позднее 24 часов с момента его фактического задержания (ч.2 ст.46 УПК РФ), решение о назначении экспертизы для установления причин смерти потерпевшего или характера его телесных повреждений (ст. 196 УПК РФ) и т. д.
Эти решения приняты законодателем, а следователю предписано их только исполнять, когда возникают соответствующие условия, предусмотренные законом. «Проблема выбора оптимального варианта, – отмечает Х.Линдмяэ, говоря о такого рода решениях, – здесь вообще не ставится, ибо для возникающей проблемной ситуации уже заранее однозначно предписано вполне определенное решение».[426 - Линдмяэ Х. Управление проведением судебных экспертиз в советском уголовном судопроизводстве. – Таллинн, 1988. С.113.]
Безальтернативными могут быть не только способы действия, предписанные законодательством, но и выработанные криминалистикой. Это те случаи, когда научно доказана и практикой подтверждена необходимость действовать в конкретной ситуации строго определенным образом. Например, при выборе последовательности применения таких средств фиксации, как фотографирование и изготовление слепков с объемных следов, оставленных на сыпучих материалах, решение может быть только одним – сначала фотосъемка и лишь затем копирование следа с помощью соответствующих слепочных масс. При нарушении этого порядка фотосъемка может и не понадобиться, поскольку использование второго способа фиксации способно внести в фиксируемые следы необратимые изменения или вовсе привести к их утрате (например, изготовление гипсового слепка следа, обнаруженного на песке, ведет к его уничтожению).
Нет нужды принимать решение и тогда, когда любой из альтернативных способов действия ведет к достижению намеченной цели, и не существует никаких препятствий, ограничивающих возможности выбора. В этой ситуации любое решение приемлемо, поскольку отсутствуют критерии, позволяющие определить преимущества одного из возможных способов действия по сравнению с другими. Например, безразлично, какой моделью фотоаппарата следует воспользоваться, если все имеющиеся в распоряжении следователя камеры имеют одинаковые технические характеристики. Или кого из двух свидетелей преступления, обладающих одним и тем же объемом информации об обстоятельствах одного и того же преступного события и в равной мере готовых передать эти сведения следователю, лучше первым вызвать на допрос.
Ситуации, когда у следователя, оперативного работника, эксперта нет выбора в средствах достижения целей, достаточно редки, и поэтому проблема принятия решений всегда актуальна именно как проблема практического использования научных рекомендаций в раскрытии и расследовании преступлений.
