скачать книгу бесплатно
– Да кто ты такой? – заорала я с надрывом, да так, что аж уши заложило.
Все нервы, разочарование и боль вложила в этот крик.
– У меня высшее образование! Я в совершенстве знаю два языка: английский и испанский. Ты много видел тупых куриц, которые преподают? И не где-нибудь, а в престижной языковой школе? Лучшей в Москве! Кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать? Коуч из интернета? Две книжки прочитал и возомнил себя психологом?
– Остановись! – он поднял руки. – Вот так и зафиксируйся. Мне нравится твоя злость. С этим уже можно работать. Никто меня не подсылал. Я – психотерапевт-гипнолог. Занимаюсь регрессивным гипнозом. Или ретро-гипнозом, как его чаще называют. Поэтому и прочитал тебя с такой легкостью. Так чем ты пользовалась, чтобы мужика зацепить? Астрология? Или заговоры?
На меня вдруг навалилась дикая усталость. Не физическая, нет, моральная. Она гораздо хуже. Выжигает всё внутри. Не вздохнуть, не охнуть, вообще жить невыносимо. А если Матвей реально поможет? И чего я стесняюсь? Ну психотерапевт. Ну и что? Да хоть черт в ступе!
Не стеснялась же я ехать через все Подмосковье в темноте, на ночь глядя, к потомственной белой ведьме, которая специализируется на венцах безбрачия.
В такую глушь тащилась, что ее даже нет на навигаторе. Лучшая подруга Светка сидела в машине рядом со мной, нервно крестилась и обещала не сдаваться без боя насильникам и ворам. Машину подбрасывало на лесной дороге.
– Ой, мама дорогая! – взвизгивала Светка при каждом толчке. – Лаурочка, я тебе всем святым клянусь: твоя мамашка тебя нарочно отправила к этой ведьме, чтобы в глухом лесу извести. Она от тебя хочет избавиться законным методом. Вот сгинем здесь – и ручки у нее чистые будут. Мол, не виноватая я. Дочурка сама в лес зашла и ласты склеила, как Мальчик со Средний Пальчик.
– Свет, тебе бы не детей русскому языку и литературе учить, а страшные сказки писать.
– Угу. Если выберусь отсюда, так напишу. Буду, как братья Гримм, которые сначала на своей заднице пробовали все приключения, а потом красочно описывали.
У нас с мамой отношения очень натянутые. Но в такие вещи как сглаз, проклятие и венец безбрачия она свято верит. И по-своему пытается помочь. Потому что когда-то она сама долго не могла забеременеть. Отец тогда работал на Кубе в секретном институте экспериментальной медицины. Вся кубинская медицина существовала для того, чтобы продлить жизнь Фиделю Кастро. Ресурсов на это не жалели. В СССР занимались тем же, пытаясь создать касту вечных кремлевских старцев. Поэтому многие советские специалисты работали на Кубе. Да и после развала СССР новое правительство России продолжало помогать кубинцам, надеясь со временем получить крупные дивиденды в виде революционных медицинских технологий.
Маме жить на Кубе с папой не разрешали. Но давали трехдневные свидания раз в несколько месяцев. Да и то потому, что мой дедушка, мамин папа, был сначала генералом КГБ, а потом и ФСБ.
Врачи разводили руками, говорили, что у мамы и отца всё в порядке, и непонятно, почему она не может иметь ребенка. И тогда от отчаяния мама пошла к брухо – кубинским колдунам. Два дня спустя вышла оттуда, как в дурмане. Ничего не помнила. Только кольцо обручальное на ее руке было всё в крови. И колдуны сказали ей кровь не смывать. Пусть сама высохнет. Тогда и желание сбудется. Вскоре после этого мама забеременела мной. А через семь лет еще и мой брат Витя родился. Поэтому мама мне посоветовала съездить к этой ведьме.
Но ведьма, едва взглянув на меня, заявила:
– Не возьмусь. Порча на тебе. Плохая энергии силы бешеной. Я такой и не видела вовсе.
– Цены на бензин – вот эта плохая энергия! – возмутилась Светка. – Мы сюда столько часов перли, а вы даже поговорить нормально не соизволите. Да вы что? Ну нельзя же так! Моя подруга страдает! А вы ей помочь не хотите
– Не наша это магия, – покачала головой ведьма. – Слышала я про такую, но сама не работала с ней. Уезжайте. А то потом дом со двором от порчи вашей не отмою и не отмолю. На меня перекинется. Идите, девушки, не доводите до греха! – она замахала руками, выгоняя нас.
А потом вдруг ткнула в меня пальцем и добавила:
– Жить, значит, страдать. А страдать, значит, искать смысл своего страдания. Оно тебе зачем-то дано. Найди этот смысл, тогда твой венец безбрачия сам с головы и упадет.
Легко сказать! Чувствуя себя полной дурой, я тогда вернулась в машину. Двадцать первый век, интернет, сотовая связь. А я ищу, кто бы снял венец безбрачия. Но в глубине души я знала, что он есть. Чувствовала этот черный кокон, что вьется над головой, как вечная корона.
Эйнштейн как-то сказал, что всё в этом мире просто энергия. И что есть такие виды энергии, о которых мы даже не подозреваем. Но это не значит, что их нет. Может быть, через сто лет даже изобретут какие-то таблетки от порчи. Но меня уже не будет. Я же не виновата, что родилась здесь и сейчас. Вот и мама говорила, что всё время чувствовала этот черный кокон, который мешает дышать. Он обволакивал ее живот, не давая зачать. Маме было еще тяжелее, чем мне. Я хоть с ней могу поговорить об этом. А она дочь генерала, заядлого атеиста. Мама даже произнести вслух не могла такие слова, как порча и сглаз. А ведь кубинские колдуны ей помогли. Не знаю, что именно сработало в ее случае, но ведь сработало же. Может, и мне сейчас не отворачиваться от шанса? Ведь не просто так именно Матвей подсел ко мне в баре. Может, вселенная, наконец, поняла, что хватила лишку, издеваясь надо мной, и решила всё исправить?
– Всего понемногу, – ответила я и села на кровать. – Немного астрологии, капелька магии, чуть-чуть заговоров. Матвей, что такое регрессивный гипноз?
– Расскажу, когда приедешь ко мне в клинику, – он протянул мне элегантную черную визитку. – Завтра в семь вечера. Можешь?
Я повертела визитку в руках, читая витиеватые серебряные буквы на темном фоне. От работы недалеко. Завтра в шесть заканчиваю, еще и кофе успею выпить перед визитом к нему.
– Приеду ровно в семь.
Матвей
Он едва успел завести мотор машины, как телефон нетерпеливо затрезвонил.
– Почему вы до сих пор не позвонили? – голос заказчика дрожал от нетерпения.
– Не успел, – Матвей плавно тронул машину с места.
– Я плачу вам не за это, – полыхнули огнем на том конце линии.
– Еще не платите, – ледяным тоном Матвей осадил заказчика.
Никому и никогда, ни за какие баснословные гонорары он не позволял разговаривать таким тоном.
– Лаура купилась? Удалось убедить ее посещать ваши сеансы?
– Да.
– Что с вами? – возмутился заказчик. – Каждое слово нужно тянуть клещами!
– Послушайте, у меня не бывает промахов. Вам должны были это сказать, когда направили ко мне, – терпеливо объяснил Матвей. – Первый сеанс с Лаурой будет завтра.
– Я хочу видеоотчет. Вы ведь, наверняка, всё записываете на видео. Все психотерапевты и психологи так делают.
– Записываю. Но все видеозаписи остаются у меня. Я пришлю вам краткий отчет о результатах или их отсутствии.
– Почему отсутствии? Нет, мы так не договаривались!
– Мы договаривались, что я начну с ней работать, – спокойным тоном объяснил Матвей. – Чем это закончится никто не знает. Результаты всегда разные. Я не шарлатан, не клоун, а ретро-гипнолог. Эту область только начали изучать. В России я вообще один из первых. Если хотите реальные результаты, то ничего обещать не могу. Если вы о нашей договоренности, то да. Насчет этого можете не волноваться. Результат будет. Но точно не с первого сеанса. Мне нужно понять, с чем мы имеем дело. Реальное дело, а не ваши фантазии. Извините, я за рулем. Не могу больше разговаривать, – он прервал беседу и шумно выдохнул.
Что-то здесь не складывалось. Не такой он представлял себе Лауру, когда брался за это дело. Наверное, придется лгать больше, чем Матвей рассчитывал. Как хорошо, что он привык лгать пациентам.
Глава 2. Океан памяти
В профессии психотерапевта без этого нельзя никак. Люди приходят на сеансы, чтобы узнать правду о себе. Якобы узнать. На самом деле правда им не нужна. Они платят немалые деньги за благородную ложь. Чтобы психотерапевт сказал им, что они лучше, чем есть на самом деле.
Ретро-гипноз – это метод психотерапии, который базируется на погружении в собственную память в состоянии эмбриона и дальше, в генную память рода. Очень часто случается, что все проблемы в жизни – это последствия неправильных решений наших предков или наши собственные ошибки в прошлых жизнях.
Богатые скучающие дамочки, приходя на регрессивный гипноз, все как одна хотели вспомнить, как в прошлых жизнях были Клеопатрами и Нефертитями. Реальность была печальной. В генной памяти большинства этих светских красоток с перекаченными утиными губами, были сплошные жабы и змеи. Наверное, поэтому они так хладнокровно шли по чужим головам в этой жизни.
Скрепя сердце Матвей объяснял им, что с первого сеанса невозможно полностью погрузиться в память предков. И что Клеопатра обязательно есть где-то там, далеко, но нужно прийти еще на десять сеансов, чтобы ее обнаружить. После полного курса терапии Матвей, не дрогнув ни единым мускулом на лице, сообщал уткогубым, что нечто царское в них, несомненно, есть. Но оно погибло под грузом жизненных обстоятельств. Поэтому необходима полная перестройка жизненных ценностей, возвышение над сиюминутным, и, несомненно, поиск духовности.
Девицы с радостью соглашались. Потому что духовность вошла в моду. Она стала новым трендом. Под духовностью девицы понимали не размышления, учебу и строгие ограничения, а поездку в экзотические страны к жадным гуру, которые за большие деньги вещали избитые истины.
Девицы погружались в мнимую, дешевую и доступную духовность. Забывали о яхтах, шубах, бриллиантах. Обвешивали руки и шею дешевыми бусами с очень глубоко скрытым смыслом, облачались в белые одежды из органических материалов, и радостно выкладывали в интернет многочисленные фото собственного просветления.
Дошло до того, что многие очень богатые мужчины пачками отправляли к Матвею не в меру зарвавшихся алчных жен и любовниц, чтобы он вправил им мозги. Так как их духовность стоила гораздо дешевле, чем содержание в Москве.
Гонорары уставших от трат любовниц папиков позволяли Матвею заниматься серьезными исследованиями. Хотя бывали действительно интересные случаи. Например, пару месяцев назад к Матвею пришел известный бизнесмен с просьбой выдавить партнера из бизнеса. Партнер пережил расставание с девушкой, запил, зачудил, но продавать долю в бизнесе отказывался. На первом же сеансе у него обнаружились воспоминания из прошлой жизни, в которой он был монахом-аскетом в тибетском монастыре. К третьему сеансу пациент осознал всю тщетность нынешнего бытия и понял, что его сегодняшние проблемы тянутся из прошлого. Пришел к выводу, что нужно избавиться от бизнеса и уехать в монастырь. Гонорар его счастливого бизнес-партнера превзошел все ожидания Матвея. Но Матвей поехал в монастырь за пациентом и еще два месяца работал с ним совершенно бесплатно, собирая материалы для научной работы.
Ситуация с Лаурой была неприятной для Матвея. И хотя заказчики обещали ему крупную сумму, но и работа была сложной. И очень мерзкой. Чисто по-человечески ему было жаль девушку. И Матвей уже готов был отказаться от терапии. Но заказчик поднял цену вдвое. И Матвей сдался. Этих денег хватит, чтобы открыть свой медицинский центр и спокойно заниматься любимым делом, не отвлекаясь на ерунду. В конце концов, за всеми научными открытыми стоят чьи-то слезы. Вся наука держится на жертвах. А эту девушку он даже не знает. И, кстати, при личном контакте Лаура его сильно раздражала свой амёбностью. Ни рыба, ни мясо. Хочет большой, чистой любви и в замужи. Но не понимает, что для этого нужно как-то двигать попой. Думает, что всё с неба упадет само.
Лаура
Как только я приехала домой и открыла входную дверь, из соседней квартиры вылетела Светка, моя соседка и лучшая подруга. В любви ей везло почти так же, как и мне.
– Вот мой алмазный венец, – говорила Света, обнимая двух семилетних близняшек-сыновей.
Муж бросил Свету через месяц после рождения детей, не выдержав двойного счастья и всего, что к нему прилагалось: пеленок, ночных бдений у колыбельки и вечно поучающей всех Светкиной мамы – заслуженной учительницы как по профессии, так и в жизни. Сыновей он почти не навещал, предпочитая откупаться подарками, которые привозил на работу к Свете. И регулярно платил алименты.
– Ну и видос у тебя! – всплеснула руками Света. – Где ты была? Я уже хотела в полицию бежать!
Но едва я открыла рот, как она заявила:
– Ни слова больше! Быстро в душ, я пока сварю кофе. Мама пирог испекла с яблоками. И подробно всё расскажешь.
Света была на год старше меня. Но профессия педагога накладывала отпечаток. Она регулярно командовала мной, словно школьницей. Спорить было бесполезно. Лучше подчиниться.
Распаренная после горячего душа, прихлебывая поразительно вкусный Светкин кофе, я рассказала ей всё в подробностях.
– Ты меня удивляешь, – Светка откусила большущий кусок пирога и затараторила с набитым ртом. – Первый раз в жизни видишь мужика и изливаешь ему душу. А душа – она ведь как попа и книга.
– Какая глубокая мысль! – я замерла, не донеся чашку до рта.
– Ну, в смысле, что книгу, душу и попу никому нельзя доверять: запачкают и порвут. Я надеюсь, не нужно будет ехать к этому ретро-психу в ночи на другой конец Москвы?
– Нет, – покачала головой я. – У него кабинет в центре Москвы. Недалеко от моей работы.
– И то хлеб, – обрадовалась Светка. – Он хоть нормальный мужик этот ретро-псих?
– Свет, у меня же с ним не свидание, а лечение. Или типа того. Саморазвитие там и прочее.
– Ну да, ну да, – тяжело вздохнула Света. – А потом я тебя после этого саморазвития опять буду по кусочкам собирать? У тебя уже глаз горит!
– Бред! – возмутилась я. – Матвей мне вообще не нравится!
– Ага, я так и поняла, – скептически процедила Светка. – Вот я тебе скажу как учитель русского языка: во всем виновата литература.
– Здрасте! Приехали!
– Нет, ты подожди, – она встала, открыла шкафчик, с сожалением посмотрела на бутылку вина и подлила нам еще кофе. – Вот смотри: Пушкин был повеса, Есенин хулиган, Маяковский – я вообще промолчу, озабоченный на всю голову. Наша женщина с детства впитывает установку, что нужно сначала по большой любви пострадать по хулиганам и бабникам, и только потом выйти замуж за нормального Васю Пупкина. Который, может, и без фантазии, но зато заработает на еду, чтобы дитям в клюв бросить, кран починит и шубу купит. Пусть в кредит, но купит. Поэтому я тебя спрашиваю: твой ретро-псих может тебе в башку вложить, чтобы ты искала не Есенина, а сразу Васю Пупкина? – она внимательно посмотрела на меня и сделала эффектную паузу.
Я молча пила кофе.
– Понятно, – подытожила Света. – Листья падали с дуба-ясеня, ни х…гхм…ничего себе, ничего себе. Посмотрю окно – и действительно: ох… гхм… упоительно, восхитительно.
– Пошлячка, – я подвинула поближе к себе яблочный пирог.
– Это Есенин, кстати, – Света подняла указательный палец. – Может, и грубо, зато точно про тебя. – У меня еще вопрос: твоя мама тебе от наследства отца что-то отстегнет?
– Оставь, Свет, меня это не волнует. Сама все заработаю. Квартира есть и ладно.
– Но завещание уже огласили?
– Там какая то проблема с лицензией на папино открытие.
– На какое открытие? – мертвой хваткой вцепилась в меня подруга. – Этот его чудо-препарат? Лекарство от всего? А что с лицензией? Вроде бы она на твоего папу и оформлена. Он же всю жизнь им занимался. Или нет?
– Свет, не знаю. Не слушала я, понимаешь? Сидела и ревела. У меня мозг отмер в этот момент. Это было через неделю после похорон папы. Мама сама там разберется. Тем более, что лучший друг нашей семьи адвокат.
Генрих Страуме был одним из самых известных московских адвокатов и близким другом нашей семьи. Вернее, другом мамы. Они были знакомы с молодости. Мама была одной из первых моделей легендарного советского модельера Славы Зайцева. Генрих тогда учился на юридическом и подрабатывал мужской моделью в доме моды Зайцева. Папа Генриха не слишком любил, считая скользким и алчным типом, но многолетней дружбе не препятствовал.
Света отхлебнула кофе и спросила:
– А тебя этот лучший друг семьи не напрягает? Лаурочка, ну не будь ребенком! Какая дружба?
– Хватит, Света, – решительно осадила я подругу. – Это отношения моих родителей. Если папу все устраивало, то нечего об этом говорить.
– Ладно, – согласилась Света. – Тогда вернемся к наследству. Квартирка у тебя – каморка, как у мышки-норушки. Машина такая, что ты в ней как лягушонка в коробчонке громыхаешь. Папа твой был бессребреник и ты такая же. А мамуля-то вся в гламуре с головы до ног. Братик после МГИМО в Лондоне стажируется. И они тебе, как Золушке копеечку бросают. С какой радости, Лаурик? Где ты маме своей так дорогу перешла?
– Нигде, – я встала, подошла к раковине и принялась мыть чашку тщательнее, чем следовало, чтобы не встречаться взглядом со Светой.
Она, конечно, слишком прямолинейная. Зато нож за пазухой не держит. Просто я сама часто задавала себе этот вопрос: почему мама такая холодная и отстраненная со мной?
Как-то так сложилось, что я папина дочка, а Витька, мой брат, мамин сын. Глупо, конечно. Хотя и папа в последние годы от меня отдалился. Но всё же перед смертью позвонил мне за несколько минут. Он очень хотел со мной попрощаться. Пытался что-то рассказать, но не успел. Задыхаясь с трудом выдавил одну фразу:
– Виноват я перед тобой, дочка. Очень виноват! Исправлю всё. Слушай меня внимательно…
И всё. Связь оборвалась. Его так и нашли с телефоном в руках.
За стеной что-то грохнуло. И как раз за этой стеной находилась кухня Светы.
– Господи боже мой! Мои спиногрызы сейчас весь дом разнесут! Вылитый их папаша. Ни на минуту оставить нельзя! – Света вскочила и, теряя домашние тапки, помчалась к себе проверять: осталось ли что-то от квартиры после проделок ее близнецов.
Я села за кухонный стол, открыла ноутбук и попыталась подготовиться к завтрашним занятиям. Но мысли метались между козлом Алексом, который меня бросил, и Матвеем, который неожиданно вызвался помочь.
В клинику Матвея я приехала на пятнадцать минут раньше, сгорая от нетерпения. Неужели он сможет мне помочь? Может быть, и в моей жизни, наконец, начнется светлая полоса? Собственно, клиника представляла собой небольшую приемную, посреди которой гордо восседала пожилая и очень приветливая секретарша.
– Матвей Андреевич уже закончил с предыдущим пациентом. Вы можете зайти, – она указала на черную дверь в углу приемной.
Я пошла к двери, взялась за ручку и в этот момент дверь резко распахнулась и больно стукнула меня по лбу. Из глаз едва не посыпались искры.
– Японский бог! – раздался над ухом густой бас. – Я вас убил. Честное слово! – сильные руки подхватили меня и усадили на стул.
Надо мной склонился здоровенный мужик с широченными плечами. Он озабоченно вгляделся в мое лицо.
– Вы как? Видите меня? В глазах не двоится? – он буквально пополам сложился, положив руку мне на плечо.
– Сейчас лед принесу, у нас есть, – секретарша метнулась к маленькому холодильнику возле окна.
