скачать книгу бесплатно
Правила обманутой жены
Евгения Халь
Читаешь с телефона и жаришь пышные котлетки для мужа? А он в этот самый момент тебе изменяет. Твой мужик уже нашел нерожавшую молодую любовницу с плоским животом. А ты будешь украдкой рыдать, но при этом, плача, искать рецепты салатов в инете, чтобы ему угодить. У мужа после любовницы всегда аппетит хороший. Или поступишь так, как я. Потому что у каждой обманутой жены должны быть свои правила поведения.В тексте есть: эмоции на пределе, внезапная любовь, от любви до ненависти и обратно, неидеальные герои, легкий криминал, ХЭ гарантирован.
Евгения Халь
Правила обманутой жены
1 глава. Правило первое: не показывай вида, что знаешь
Надя
Зима вот-вот закончится, а я так и не съездила ни к кому в шубе на голое тело.
Какая
это по счету зима, когда так и не случилось то, чего всегда так хотелось?
До замужества было неловко. Дима у меня строгий. Такой правильный пацан из 90-х. До сих пор любит сериалы «Бригада» и «Бандитский Петербург». Он мог подумать, что я слишком легкого поведения и замуж точно бы не взял. Откуда у порядочной девственницы из провинциального городка такие грешные мысли о шубе?
В первые годы, пока не родился сын Сереженька, всё думала удивить мужа, чтобы страсть вспыхнула, как в первый раз. Чтобы Дима подхватил меня на руки, зацеловал до смерти и залюбил до изнеможения. Не решилась. Дура! Может быть, если бы решилась тогда, то не сидела бы сейчас за чужой машиной, наблюдая через стеклянную витрину пафосного ресторана на Патриках, как мой муж кокетничает со своей любовницей.
Колени затекли от долгого сидения на корточках. Я приподнялась, разминая ноги, но не вставая в полный рост, чтобы Дима меня не заметил. Боковое зеркало машины безжалостно отразило мои растрепанные волосы, затравленный взгляд и запорошенную снегом куртку. А глаза-то на лбу, как у камбалы! И разводы туши под глазами от слез и снега. Жуть, как выгляжу. Впрочем, всё равно. Никто на меня и не посмотрит. Слезы снова потекли по щекам. Жалей себя, жалей, клуша. Больше ведь некому пожалеть.
Дуры мы, бабы. Всё пытаемся успеть. Читаем рядом с плитой, пока котлеты на сковородке томятся. Ну потому что муж есть хочет. А мы же железные леди. Одной рукой котлеты жарим, второй ребенка качаем. Левой ногой в стиралку белье забрасываем, пока пирог в духовке поднимается. А потом ещё фоткаем его и в инет выкладываем. Чтобы другие женщины опыт переняли и тоже стали образцовыми женами. И заголовки рецептов поярче придумываем: «Муж зацелует вас за эту вкуснятину! За уши его не оттащите! Всего три ингредиента салата, но муж будет вас просить приготовить его каждый день!»
А зря. Мужья всё равно нам изменяют. Они всегда изменяют. Наши Пети, Вовы и даже Авангарды Ромуальдовичи. На картинке в интернете все легко. А начнёшь готовить – так нужно взять отпуск на два дня и ипотеку, чтобы такой салат соорудить. Так и с семейной жизнью: кажется, что просто, а не у всех получается.
Не счесть, сколько я этих рецептов переготовила. И даже выкладывала в интернет. А потом в парикмахерскую бежала на укладку. И вечером книжки читала развивающие. Чтобы мужу со мной скучно не было. А Дима все равно нашел молодую и красивую любовницу. Чтоб ей сдохнуть!
Блогеры, родненькие, выложите, наконец, рецепт верности. Простой, понятный и, главное, работающий. Верность – она в голове и не зависит от обстоятельств. Верность – это не умение противостоять соблазнам. Это нежелание замечать эти самые соблазны.
Верность – это отвращение к чужим прикосновениям. Зачем? Если есть свое, родное, к которому бежишь домой с одним только желанием: покрепче прижаться, раствориться в дорогих сердцу объятиях и никуда не уходить.
Верность – это полнота ощущений и твердое решение, что вот оно рядом, твое самое желанное, и больше ничего не нужно. Поэтому верными могут быть только абсолютно счастливые и очень сильно любимые.
Дима и его любовница сидели за столиком рядом с витриной. Он протянул руку, погладил ее длинные светлые волосы. Намотал на палец прядь и поцеловал.
Я закусила руку в перчатке и закрыла глаза. Не выдержу! Не смогу! Сейчас встану и ворвусь туда. Дыши, Надя, дыши!
Первое правило обманутой жены: не показывай вида, что знаешь о любовнице. Черт его знает, что будет дальше. Может, любовница быстро пошлет твоего благоверного. А может, ему самому надоест, и тогда мне удастся сохранить свой брак и отца для Сереженьки. Я и так виновата перед своим сыночком. Всю жизнь ему переломала. Из-за меня он болен. Еще и без отца его оставить? Терпи, Надя, терпи! Подушку в клочья искусай, головой о стену бейся, но терпи.
Осторожно повернувшись на корточках, я прижалась спиной к колесу чужой машины и села на попу прямо в снег. Февральская метель накрыла белой шалью Патриаршие пруды. Мозг так кипел, что тело даже не почувствовало холода. Я глубоко вздохнула, пытаясь не завыть во весь голос. И вдруг рядом со мной появился высокий мужик в светло-бежевом кашемировом пальто.
Согнувшись в три погибели, гусиным шагом и на корточках он приблизился ко мне и затаился рядом, неотрывно глядя на витрину ресторана. Меня он не замечал. Словно я пустое место.
– Вообще-то здесь уже занято, – прошипела я.
– Вообще-то это общая парковка и вы ее не купили, – огрызнулся он, даже не глядя в мою сторону, но при этом прилепился вплотную ко мне.
– Это что такой новый метод подката? Так знайте, что у вас ничего не получится, – я приподняла подол длинной куртки, чтобы мужик на нее не наступил.
Наглец обмерял меня взглядом с головы до ног и прошептал:
– Знаете, девушка, вы, конечно, очень привлекательная, не спорю. Но это точно не мой случай. Я здесь за женой слежу. Поэтому не фантазируйте, пожалуйста. И простите за прямоту.
– Какое совпадение! А я здесь слежу за мужем. Поэтому ищите себе другой наблюдательный пункт. Мне с этого ракурса все хорошо видно.
Мужик еще раз внимательно посмотрел на меня и пробормотал:
– Вообще-то мне тоже.
Потом перевёл взгляд на витрину и спросил:
– Извините за бестактность, а вот этот мужчина там, за витриной, случайно не ваш муж? – пальцем в черной кожаной перчатке он указал на Диму.
– Случайно да, – я стащила перчатку и задышала на руки, согревая озябшие пальцы. – А что?
– А то, что он явно любовник моей жены – той блондинки, что сидит рядом с ним. Жена, правда, бывшая. Но это ничего не меняет.
– Еще как меняет. У меня муж настоящий. В смысле, действующий. Ну… вы поняли, короче.
– Понял, – кивнул он, поплотнее запахивая пальто. – А также понял, что ваш муж, скорее всего, и послужил причиной нашего развода с женой.
– А почему это мой виноват? Может, это ваша жена – разлучница, которая соблазнила моего Диму?
– Да ладно вам! – отмахнулся он, – ни одна женщина не в силах устоять, если за ней активно ухаживают. Это вы на словах все верные, а на деле…
– Да прям! Знаете: женщина не захочет, так никто не вскочит! Так что не нужно вот здесь строить из себя несчастного.
– Какая гадость! – презрительно выдавил он. – Захочет, вскочит, вы не могли бы этот мерзкий фольклор оставить при себе? Терпеть не могу подобное скабрезное народное творчество!
– Ах, извините! Не повезло вам с народом, ваша светлость! Ну уж какие есть. И поговорки, может, и скабрезные, но точные. И нечего из себя строить принца Датского.
– Я не строю… просто хочу знать, на кого она меня променяла. И знаете, честно говоря, я поражен. Потому что он мне в подметки не годится.
Я аж задохнулась от возмущения:
– Да что вы о себе возомнили? Да мой муж вам фору даст во всех смыслах.
– Серьезно? – насмешливо протянул он. – А сейчас врете! Извините за грубость!
– Не извиняю! Тоже мне, обиженная цаца. Променяли его, видите ли! Нужно было свою женщину держать крепче, а не ползать потом раком под машинами, выискивая более успешных соперников.
– Да кто бы говорил! – он даже приподнялся от возмущения. – Сама прошляпила мужика, прохлопала, а теперь дает ЦУ.
Мне так обидно стало в этот момент, что из глаз хлынули слезы. Пряча от него лицо, я вытерла их перчаткой. Прав он, этот холеный наглец. Но все равно обидно до невозможности!
В этот момент мой муж Дима взглянул прямо на нас через витрину.
– Да сядьте вы, каланча! – я дернула его за рукав пальто, заставляя пригнуться. – Сейчас нас попалите!
В пылу спора я прижалась к нему, чтобы Дима не засёк меня за машиной, и не заметила, что наступила на полу кашемирового пальто этого наглого мужика. Крепко так наступила, основательно, всей подошвой сапога.
– Не намерен больше участвовать в этом дешевом водевиле! – прошипел мужик и резко встал.
Раздался сочный и громкий треск, пальто порвалось. Светло-бежевый лоскут остался под моей ногой.
– Ну прекрасно! Достойный финал глупой комедии! – с досадой прошипел он.
– Извините, ради бога! – зашептала я, подняла лоскут и протянула ему. – Вот, возьмите. Я не хотела. Правда! Это ненарочно! Господи, как неловко вышло!
– Да не переживайте! Это всего лишь тряпка, – отмахнулся он.
– Это очень дорогая вещь. Я занималась пошивом, так что разбираюсь, – я снова попыталась сунуть ему в руку лоскут.
– Это тряпка. Дорогая, пафосная, но тряпка. Тут вот вся жизнь трещит по швам, и ничего, справляемся. Извините меня за резкость, девушка! Обычно не позволяю себе так разговаривать с дамами, – он скинул пальто, остался в темно-синем пиджаке, облегающем мощную фигуру с широкими плечами, и таких же темно-синих брюках.
Пригибаясь, он побежал прочь, на соседнюю улицу. Видимо, оставил там машину. Такие, как он, пешком не ходят. На минуту задержался на углу, швырнул пальто в мусорный бак и скрылся в подворотне.
На душе стало мерзко до невозможности. Я вдруг увидела себя со стороны. Сижу за чужой машиной, слежу за мужем. Вся в снегу, замерзшая, заплаканная, а еще грубая и дерзкая. Какая муха меня укусила? Господи, как же я дошла до жизни такой?
Короткими перебежками, пригибаясь, я добежала до мусорника. Пальто лежало сверху. Быстро цапнув его, я бросилась бежать к машине, которую припарковала на соседней улице.
Замерзшие руки соскальзывали с руля и панели управления. Скорее завести машину, включить печку и прочь отсюда! Домой, к сыну. Не могу я больше видеть этого всего!
Машина завелась. Тепло быстро разморило меня. Пальто незнакомца лежало на пассажирском сидении, сиротливо сжавшись. Ну и зачем я его взяла? У меня же никаких контактов этого мужика. Разве что в карманах что-то заваляется.
Чувствуя себя преступницей и одновременно дурой – какое сочетание, а? – я быстро обыскала карманы. В них обнаружился айфон последней модели, я такие видела в рекламе, и элегантная черная пластиковая визитка, на которой белели четкие белые буквы:
«Платон Александрович Аверин, арт-дилер, картинная галерея «Лунный свет».
Дальше шли номера телефонов и адрес. Адрес был знакомым. Это явно где-то на Патриках, здесь, неподалеку. Да, непростой мужик. И имя такое, как и он сам, претенциозное: Платон. Телефон я сразу отключила, чтобы не разрядился.
Поэтому этот мужик с такой легкостью швырнул в мусорный бак дорогую
вещь. Вот в чем я разбираюсь, так это в пошиве одежды. Семь лет отработала портнихой в ателье-бутике. Умение шить, которое передалось мне от бабушки, очень выручило, когда мы с Димой только переехали в Москву. Денег было мало. Муж свой бизнес только начинал. А нашему сыну Сереженьке было совсем плохо. Нужны были лекарства, операции, реабилитация – адова куча денег. И ухаживать за ним некому было, кроме меня. Одни мы с Димой в Москве были.
Муж с утра до ночи на работе пропадал. Я сыночком нашим занималась. А по ночам шила. Мне в ателье работу на дом давали. Хозяйка ателье, модный дизайнер Ульяна Сериенко, по показам моталась по всей Европе. А ателье держала на своих плечах ее правая рука Виолетта Соломоновна. И помогала мне во всем: то совет мудрый даст, то денег на лекарства сыночку подкинет, то с Сереженькой посидит, заодно и борща наварит и котлет нажарит, а то и просто развеселит. Или по голове погладит и улыбнётся:
– Ничего, шкильда-селедка, прорвемся! Замуж ты же вышла при своей сиротской конституции. Нашелся один шлимазл, то есть, неудачник, который согласился на твоих костях грохотать и ребра пересчитывать, так и остальное приложится.
Сама Виолетта была высокая, полная, яркая брюнетка с грудью шестого размера. Знойная женщина – мечта поэта. А я и до замужества была худенькая, а как с Сереженькой беда случилась, так совсем высохла. Все шмотки с меня падали. Перешивать постоянно приходилось. Поэтому Соломоновна меня и прозвала шкильдой-селедкой. Ее помощь была незаменима, когда ты одна в чужом городе, а на руках больной ребенок.
Вот и сейчас я позвонила Виолетте.
– Чего такая печальная, шкильда-селедка? – раздался в трубке низкий голос с легкой хрипотцой.
– Жизнь затравила, Соломоновна. Можно мне с утра к тебе подскочить?
– Ты ж моя рыба золотая! Я ж тебя всегда к груди прижму. Приезжай, конечно! Посмотришь на меня, красивую. А красота – она ж мир завсегда спасет. Тебе сразу легче станет. Жду утром, моя мурмулэточка! Если вдруг по дороге попадется красивый и богатый мущинский мущинка, тащи с собой. Здесь разберемся.
Я невольно улыбнулась. В каждой шутке есть доля правды. Вот она всегда так шутит, а в этот раз не в бровь, а в глаз. Правда, это всего лишь пальто. Но от красивого и явно богатого мужчинки. Или из-под мущинки – как сказала бы Соломоновна.
Платон
Он никогда не умел правильно реагировать на женские слезы. Поэтому предпочитал просто их не замечать. Но на душе было паршиво. Нахамил, как гоблин, несчастной девушке. Из-за него она разрыдалась. А он сделал вид, что не заметил ее слез. А что прикажете делать? Подносить платки? Обнимать? Так он ее и не знает вовсе. И, скорее всего, никогда больше не увидит. Хотя… если ее муж любовник его бывшей жены, то ничего нельзя загадывать. Пошивом она занималась. Дизайнер одежды? Портниха? А чего ж одёжки такие сиротские?
Куртка-пуховик старенькая, джинсы заношенные, сапоги не презентабельного вида. На Патриках все это выглядело чужеродно. Здесь даже домработницы одеваются в кутюрный шмот, подаренный с барского плеча.
– Прости меня, боже, но если женщина себя так запускает, то ничего удивительного, что ей изменяет муж, – пробормотал он, паркуясь возле дома.
То-то этого жлоба ее муженька потянуло на его, Платона, бывшую. Адель даже за хлебом ходила при полном параде. Хотя… когда это она ходила за хлебом?
Темные окна, сугробы возле двухэтажного белого коттеджа. Никто не ждет, никто ему не рад. Тишина и холод. Соседние коттеджи были не видны за заснеженными деревьями. В элитном поселке под Москвой дорого ценили обособленность от соседей. За это и платили дикие деньги. Но откуда-то справа вдруг донесся заливистый детский смех, и Платон позавидовал тем, для кого этот смеялся ребенок.
Он давно хотел детей. Но как-то не складывалось. Адель все время придумывала отговорки: то боялась испортить фигуру, то график слишком плотный, то еще что-то. Платон пару раз пытался ее обмануть: мол, не удержался, не успел принять меры и прервать вовремя любовные утехи так, чтобы обошлось без орущих по ночам последствий. Тогда-то и выяснилось, что его жена тайно принимает противозачаточные таблетки. А он и не знал.
Платон зашел в пустой дом, разжег камин, сел в кресло. В углу стоял мольберт, прикрытый белой тканью. Платон сварил кофе, отхлебнул, подошёл к мольберту, откинул ткань и заскрипел зубами. Не удалось ему схватить суть, и, видимо, уже не удастся. С золотого фона незаконченной картины на него смотрела бывшая жена. Его Адель. Платон включил ультрафиолетовую лампу, закрепленную над мольбертом, и на картине проступил второй слой, написанный невидимой ультрафиолетовой краской: хищные чудовища, сплетенные в замысловатом узоре, из которого состояло тело его жены.
Платон горько улыбнулся и с яростью швырнул чашку в стену. Осколки разлетелись по всей гостиной. Он сорвал холст с мольберта, бросил на пол и принялся топтать его ногами. Бездарь! Мечтал написать одну-единственную картину, но такую, чтобы осталась в искусстве навсегда. Как Густав Климт с его «Золотой Аделью». Этот известный австрийский художник написал множество картин. Но в истории осталась одна: «Золотая Адель», портрет его любимой женщины, Адели Блох-Бауэр.
Бизнесмен из Платона получился гораздо более успешный, чем художник. Платон Аверин был третьим в династии художников. Дед и отец прославились на весь мир. Поэтому проблема выбора профессии перед ним никогда не стояла. Платон закончил Институт Сурикова. Но отец, рассматривая его работы, лишь снисходительно пожимал плечами:
– Это мазня, сынок. Нет в тебе искры божьей. Природа, сам знаешь, отдыхает на детях гениев.
Но природа была щедрее, чем утверждал отец, потому что одарила Платона безупречным вкусом и чутьем на таланты. Из неудавшегося художника получился прекрасный и очень успешный арт-дилер. Его галерея была самой известной не только в Москве, но и в России. И на международных аукционах «Сотбис» и «Кристис», где крутили миллиардами, его уважали и считали своим. В историю искусства он все же попал. Пусть не так, как мечталось. Пусть не как художник, но как гениальный продавец чужих шедевров.
Картина жалобно трещала под ногами Платона. А он всё рвал ее и рвал. Пол гостиной усеяли ошметки золотых цветов и фрагменты лиц богов. Он ведь хотел написать свою жену в манере «Золотой Адели»: яркий золотой фон, холодные тона рук и лица, одежда, состоящая из глаз египетского бога Гора. Его жене Египет совсем не шел. Поэтому Платон заменил Гора славянскими богами. Но и они смотрелись чужеродно на фоне его жены и превращались в плотоядных чудовищ. Таких же, как и она.
Хищная, яркая, Адель никогда не скрывала своих желаний. Они познакомились, когда Платон заканчивал факультет живописи в Институте Сурикова. А она только поступила на факультет теории и истории искусств. Сначала хотела на живопись, но выслушав жесткий вердикт профессионалов, что таланта нет, быстро сориентировалась и пошла в искусствоведы.
Они были совсем разными. Платон– лед, она – пламя. Он серьезен и почти не улыбается. Она все время хохочет, закинув голову, никого не стесняясь. И от ее наглого и слегка вульгарного смеха у мужчин загорались глаза.
Они сходились только в одном: в любви к «Золотой Адели» Густава Климта. Она даже поменяла себе имя в папорте. При рождении получила имя Клава, но поменяла его на Адель, когда приехала в Москву. В богемных кругах для Клавы нет места, но для Адель все пути открыты. Конечно, если грамотно распорядиться красотой и смекалкой. А жена Платона это умела, как никто другой.
Ей больше нравилась не сама живопись, а атмосфера мастерских: пьянки, случайный секс, полная свобода от условностей. Так же, как и Адель Климта, она обожала золотой цвет и все яркое. Покрутившись по мастерским, выставкам и галереям, она быстро поняла, что вход в богемную тусовку открыт только для своих. Платон влюбился в нее с первого взгляда и с первого разговора о Климте. Через неделю сделал ей предложение. Она согласилась. Теперь путь в закрытую тусовку был открыт.
Адель очень хорошо понимала в искусстве. А ещё лучше разбиралась в методах отмывания денег через аукционы. Она хотела денег. А Платон хотел ее. Поэтому он бросил поиски себя в живописи и открыл галерею «Лунный свет». Ему хватило ума, чтобы сколотить состояние. Он находил в провинции спившихся, на все согласных художников, выкупал у них картины, щедро платил за то, что покрывалось пылью в мастерских, и продавал на аукционах за огромные деньги. Не потому, что эти художники были гениальными. А потому, что сегодняшние арт-дилеры назначают гениев, чтобы отмывать деньги.
Фальшивые компании в свободных экономических зонах, аукционы, на которых выставляются посредственные картины, подставные покупатели, которые накручивают цены на торгах до десятков миллионов долларов за плёвую мазню. Адель чувствовала себя в этом бизнесе, как рыба в воде. Расставание с мужем она продумала заранее и спланировала очень грамотно.
Незадолго до развода она ластилась к Платону как кошка, выпрашивая ресторан в дорогом районе Москвы. Платон, который никогда и ни в чем ей не отказывал, купил ресторан в двухэтажном особняке на Патриарших, а заодно и квартиру над ним.
– Два этажа в старинном особняке на Патриках! Да ты, псих, Платон! Ты слишком ее балуешь! – крутили пальцем у виска его друзья.
А он ни в чем не мог ей отказать. Ему казалось, что чем дороже подарки, тем крепче она к нему привяжется. Он знал, что Адель его не любит. Но сам себя успокаивал: мол, стерпится-слюбится. Она такая не первая и не последняя.
Рестораном она владела весьма успешно. Быстро превратила его в модное в Москве место, где собиралась богема. И как только раскрутила бизнес, свой собственный, отдельный от бизнеса мужа, немедленно подала на развод.
