скачать книгу бесплатно
Когда я уже выходил из магазина, запнулся о порог и чуть не упал. Я дал себе пару секунд, перевести дыхание. А потом вдохнув, как можно больше воздуха, чертыхнулся, наверное, на всю улицу.
«Что это с тобой?» спрашивает Второй.
«Это зовется плохим настроением. Город со своими подозрениями. Незнакомка со своими напутствиями. Мэр с моей мамой.... Да еще и небо затянуто. Проклятые облака».
«Но оно, по-прежнему красивое. Как будто обсыпано пудрой» сказал мне Второй, глядя наверх с наивными искорками в глазах, словно ребенок.
«Дело не в красоте» отвечаю я почти ласково «Дело в звездах. Когда я ночью смотрю на небо, мне хочется видеть звезды. С ними приходит этакое ощущение, что есть нечто большее, чем наша маленькая планета, понимаешь? Ощущение, что не все так просто… На что мне эти облака?»
«Раньше тебе нравились облака» говорит Второй.
Ухмыльнувшись, я ответил ему «Когда-то и ты мне нравился»
Я дома.
Сижу на диване. Пью чай. Смотрю по телевизору прямую трансляцию, почти завершившегося шоу темного кукольника.
Его постановки мне, в отличие от мамы, никогда особо не нравились, но финальные песни и танцы… это всегда что-то потрясающее.
Вверх по экрану поднялись синие складки занавеса. На сцене стоят девушки, в одинаковых позах – прямые спины и ноги, руки и головы опущены. Пять девушек по центру, изображают собой небольшой круг, остальные равномерно распределились по всей оставшейся площади сцены. Они подсвечены так, что полностью их разглядеть нельзя.
Глава шоу, стоит в самом углу сцены и бесстрастно наблюдает за залом. В такие моменты, он, как никогда, оправдывает свое сценическое имя.
Раздался звонок колокольчиков, как из музыкальной шкатулки. Девушки начали двигаться колокольчикам в такт, плавно и грациозно, но между каждым движением делают крохотные паузы, что и отличает их движение от движения человека.
Свет на сцене стал ярче, я разглядел их кукольные лица. Не осталось ни каких сомнений, что это марионетки. Они очень красивые. Прекрасные. Совершенные.
Девушки передвигаются по залу абсолютно синхронно, делают пируэты и встают в красивые позы… Вдруг быстро заиграли барабаны, колокольчики ушли на второй план, но не это главное. Куклы заплясали очень быстро в такт барабанам, уже без каких бы то ни было пауз, от человеческих движений не отличить. Они, танцуют, как люди… Они танцуют лучше людей. Волосы и руки развиваются, когда девушки кружатся, а их руки изворачиваются, словно змеи. Может, это обман. И на сцене, ни какие не куклы, а загримированные танцовщицы? Тем временем девушки продолжают неистово кружиться и вращаться. И, когда быстрее танцевать уже просто невозможно, сцена замирает, а музыка заканчивается теми же колокольчиками, с которых все и началось.
Зал аплодирует стоя. Зажегся ослепительный свет. Темный кукольник вышел на середину сцены и пригласил всех желающих, подняться к нему и рассмотреть «кукол» (он сделал ударение на этом слове) поближе.
Мама говорила, что после шоу, на первом этаже театра будет прием с вкусной едой и танцами. Поэтому ждать ее стоит скорее всего под утро, или на следующий день.
Я выключил телевизор, вымыл свою кружку и уже собирался подняться к себе, как в дверь постучали.
Я отпер дверь. На пороге, розовая от холода и дрожащая всем своим телом, стоит Лиза.
Я оцепенел на секунду. Затем, затянув ее внутрь и заперев дверь, спросил: – Тебе на столько скучно дома?
– Не люблю, когда мы с тобой вот так, по-дурацки прощаемся. – сказала она, снимая пальто и шапку, кидая их на пол. – Чем собирался заняться?
– Собирался лечь спать.
– Хорошо.
– Что хорошо?
– Не знаю. Пока что, все хорошо.
Иногда, я на весь день могу забыть, что у меня есть крылья. Иду, бегу, ем, чищу зубы, не важно. Но вот наступает ночь, и я снова о них вспоминаю.
Я ворочаюсь на кровати. Рядом пытается заснуть Лиза. Я вздыхаю и говорю: – Кое-что, мне никогда им не простить.
– Кому им?
– Крыльям. Не представляешь, как неудобно спать. Видела когда-нибудь хоть одну птицу, лежащую на спине? Я тоже нет.
– Так перекатывайся на бок.
– Ты не любишь, когда к тебе поворачиваются спиной. И, когда дышат в лицо, тоже.
– Я эгоистка, но не на столько.
Я перевернулся на бок, спиной к Лизе.
Окно напротив кровати открывает вид на мамин сад с розами, лилиями, яблонями и вишнями, а также соснами и огромным тополем. Из-за этого стена над моей головой, каждую ночь превращается в театр света и тени.
– Видишь тени деревьев на стене?
– Угу – сонно промычала Лиза.
– Если долго вглядываться, то переплетенные, толстые и тонкие ветки, что колышутся на ветру, превращаются в странный такой… сюрреалистичный мультик, бессюжетный, расслабляющий. В детстве, что бы удобней было не это смотреть, я перекладывал подушку, и ложился ногами к стене. Сейчас я так уже не делаю. Даже не помню, когда перестал, и почему.
Лиза чуть бодрее спросила: – Может, боишься?
– Чего мне боятся?
– Ну, не знаю…Того, что больше, не сможешь увидеть эти тени… то есть мультик. Я многое бросала по такому же принципу. Боялась разочароваться, не ощутив прежних чувств.
– Например?
– Не твое дело.
– А точнее?
– … Я не слушаю одну песню. Уже несколько лет.
– Песню?
– Не смейся надо мной. Это прекрасная песня. Она мне слезы по щелчку выдавливала. Такая… тебе не понять. Спи.
– Хорошо.
Я прищурил глаза и стал смотреть на полку, что висит на стене. Потом перекинул взгляд пол. Затем, на стену. На плинтуса…
Моя комната понравилась мне с самого переезда. Пол цвета какао, бледно-синие стены и потолок, бежевый, круглый ковер из овечьей шерсти. Мама думала, что я, как и многие дети буду бояться по ночам большого шифоньера или стенного шкафа, поэтому расставила по всей комнате множество шкафов маленьких и средних размеров. Под моей кроватью, по этой же причине, тоже находится выдвижной шкаф. Раньше там были игрушки, сейчас не знаю, какой то хлам. Еще в моей комнате нет стола. Учился и делал уроки я, обычно, либо в маминой спальне, либо в гостиной, а играть я всегда любил на полу. Рисовать на ковре, конечно, было неудобно, так что я подкладывал большую энциклопедию, да и рисовал я не часто.
Размышления о комнате действует, лучше, чем счет овец. Я чувствую, как засыпаю…
…Я в каком-то зале. Огромные, желтые стены. Большие, флуоресцентные, люстры на потолке. Пол выглядит, как плитка в процедурном кабинете больницы. Много света. Играет музыка. Повсюду шампанское; много людей, женщины, мужчины, все яркие и разноцветные, и на лицах у них одно выражение: бесстрастный взгляд, а на губах легкая улыбка. Моя мама стоит в длинном, золотом платье. Какая же она красивая… Я заметил, что на моих ногах ничего нет, остальные тоже босые.
Когда музыка сменилась. Зал закружился в вальсе, или в чем-то, похожем на вальс. С моей мамой танцует мэр. А я сижу за столом, и ем кусочки шоколада, сыра, и пью шампанское. На мне, единственном, нет костюма. Вместо него, обычная пижама.
Вдруг мэр куда-то исчез, а на его месте уже, танцую я… пытаюсь кружиться так, чтобы не наступить маме на ноги. Мне даже нравится. Я заметил, что танцую не хуже остальных; ровно держу спину, легко поднимаю маму над своей головой … Потом я увидел, что у мамы трясутся руки, она же не обращала на это никакого внимания. Я оглянулся на остальных, с ними тоже что-то не в порядке: кто-то очень часто моргает, кто-то весь трясется, какая-то женщина режет себе бедра ножом для масла, а мужчина, что танцевал с ней, душит себя. Еще были те, кто очень громко смеялся… Мама подтянулась к моему лицу, я подумал она хочет поцеловаться и испугался, но она успокоила мня, погладив по голове. И когда волнение прошло, мама прижалась губами к моему уху и прошептала : «Ты слабак».
Это прозвучало без какого либо осуждения, скорее, как простая истина… Весь зал повторил шепотом ее слова.
«Ты слабак»
Потом они повторили их еще раз. И еще раз. И снова…
«Ты слабак»
«Ты слабак»
Их слова становятся громче с каждым разом. Чего они хотят от меня? Какой реакции? Мне заорать на них? Попытаться перебить? Может, убить их всех? Не знаю, что должен делать и вообще то, знать не хочу. Так что я просто смотрю в их лица и жду.
«ТЫ СЛАБАК» – этот раз прозвучал на столько громко, что все стеклянные тарелки, бокалы и люстры одновременно взорвались. Я вздрогнул и зажмурился. А когда открыл глаза… понял, что проснулся.
На часах три сорок пять. Лизы в кровати нет.
В час дня, когда остатки снов окончательно рассеялись, я спрыгнул с кровати и спустился вниз. Потом взял трубку телефона и набрал номер Лизы. Спустя два гудка она ответила: – Да?
– Привет, это Мир. Почему ты ушла?
– Не могла заснуть.
– Почему ничего не сказала?
– Не хотела будить.
Я неуклюже посмеялся в трубку.
– А почему ты вообще ко мне приехала?
– Я не… – Лиза выдохнула так, будто тоже собиралась рассмеяться, но вовремя остановила себя. – Я не знаю, Мир. Правда. Ладно, я не могу сейчас говорить. У меня тут… – Лиза перешла на шепот. – Марго.
– Мать Расса?
– Я не знаю других Марго.
– Теперь не шепотом.
– Она ушла в туалет.
Я молчу.
– Понимаешь. – говорил Лиза. – Я не хочу, чтобы она услышала, как я называю ее имя.
Снова молчу.
– Вдруг Марго решит, – продолжает Лиза. – что я о ней сплетничаю, или того хуже.
– А я подумал, из-за того, что ты называла ее Марта, когда вы только познакомились.
– Смешно.
– Ага, целых пять букв не могла запомнить.
– Ах так. Ну ка, скажи мне Мир, какого числа мы отмечаем «Единение»?
– Эм.
– День и месяц. Всего четыре цифры.
Я молчу.
– Мы каждый год его отмечаем.
– Назови что-нибудь другое.
– Мой день рождения.
Все еще молчу.
– Я так и думала. Пока, Мир. – она положила трубку.
Что это с Лизой? Она ведь, знает мое отношение к цифрам и датам, и ко всему что связано с цифрами и датами.
Я вспомнил, как учился в детстве… Учеба всегда была мне ненавистна. Моей маме тоже. Еще бы, ей приходилось учить меня.
Помню, как-то мне нужно было написать один доклад, и я потом ей его зачитывал; вяло, лениво, постоянно сбиваясь и путаясь в собственных словах. Выглядело это примерно так: « – В каком-то году, в какой-то день, во всем мире было принято решение отказаться от деления планеты на страны и государства. Остались только города. Эммм… стр… страны готовились к этому десять лет… А еще… многие были не довольны, то есть против! Да, против… и тринадцатого марта… такого-то года, недовольство дошло до своего пика и началась всемирно… или гражданская… Началась война, между теми, кто за единение, и теми, кто хотел оставить, как есть… Через три года и восемь месяцев этой ужасной войны, победило единение. Поэтому, вся планета празднует этот праздник «Единение»… Как-то так»
«Ужасной войны?» – спросила меня тогда мама, когда сама решила прочитать мой «доклад».
«– Ну да ужасной, много, ведь, людей, умерло…
– Ты можешь на много лучше.
– Раз, не написал лучше, значит лучше и не мог.
– Может, ты чего-то не понял из учебника?
– Я ничего не понял… Разве мы пришли к единству? То есть, ты сама говорила, что чуть ли не каждый город, в который ты ездила, презирает все остальные города. У всех свои законы и порядки. А в некоторых городах, так вообще к крылатым относятся хуже, чем здесь.
– Хочешь, я дам другую тему? Например «Аквариум», напиши про наш город.
– Он был основан кучкой сектантов. Что тут еще добавить?
