скачать книгу бесплатно
Неизвестное об известном
Григорий Хайт
Как много нам открытий чудных …О многих открытиях и событиях вы знаете, слышали или просто догадываетесь. Но часто о событиях приведшим к прорывам и открытиям нынешней цивилизации вы знаете очень мало, а частенько вообще ничего. Откройте книгу, перелестните и прочтите несколько страниц и вы поймете что масса происшествий и событий приведшие к открытиям цивилизации порою много интерестней чем результат, чем то что получилось, чем то что мы считаем само собой разумеющимся.
Григорий Хайт
Неизвестное об известном
Биткойн. Что это?
И с чем его едят? Ни с чем его не едят. Съесть биткоин невозможно, а вот подавиться – запросто!
А теперь изложу-ка я сухие доступные факты.
1. Биткоин – это электронная запись на сервере, но не на вашем компьютере.
Теряйте, ломайте компьютер на здоровье. К биткоинам это отношения не имеет.
2. Биткоин был изобретён в 2008 году. Создатель – Сатоши Накамото.
Это псевдоним. Такого человека ни в США, ни в Японии не значится. Однако по перепискам, которые он вёл, можно понять, что он американец. От дел он отошёл в 2014 году, и теперь делами биткоина заправляет Роджер Вер. Впрочем, биткоин – такая штука, что реально невозможно этим владеть. Роджер Вер – лишь хозяин сайта Bitcoin.com. Сатоши Накамото удалился на покой, прихватив с собой парочку миллионов биткоинов.
3. Первое «купи-продай» использование биткоинов произошло в 2009 году.
Два энтузиаста, проехав 400 миль в другой штат, добрались до пиццерии, где в шутку принимали биткоины. Они купили две пиццы, заплатив 10 тысяч биткоинов.
4. Настоящее, индустриальное использование биткоинов началось в 2011 году.
Росс Ульбрихт – обыкновенный американский паренёк, пропитанный идеями анархизма, – создал компанию Silk Road (Шёлковый путь). Основная идея – это покупать и продавать что хочешь без внимательного надзора со стороны государства. Купля-продажа осуществлялась исключительно биткоинами. За 30 месяцев существования этой компании через неё прошло более миллиона транзакций на сумму 183 миллиона долларов. Компания получила доход в 614 тысяч биткоинов. По теперешней цене биткоинов это примерно 40 миллиардов долларов. Тогда, впрочем, значительно меньше – всего-то 30 миллионов.
Что же продавалось и покупалось на страницах этого сайта? В основном, наркотики, а также прочие «зверюшки» тёмного интернета. Проституция, оружие, паспорта, отмычки к наручникам, запрещённая фармакология, инструкции для взлома банкоматов и многое, многое другое, вплоть до заказных убийств. Естественно, что деятельностью этой компании заинтересовалось ФБР, и, несмотря на полную анонимность, тайны и постоянные смены мест обитания, они выследили главного злодея. Ужасный пират Роберт (это псевдоним 27-летнего парня – владельца компании Silk Road) был арестован в библиотеке города Сан-Франциско. На состоявшемся суде за все проказы 27-летнего Росса Ульбрихта прокурор просил четыре пожизненных срока плюс 400 лет тюрьмы. Судья же проявил типичное для Америки милосердие, и Ужасный пират Роберт «отделался» двумя пожизненными сроками плюс 40 годами тюрьмы. Что поделаешь. Конкуренты не нужны. Американское законодательство стоит горой на защите доллара и всей долларовой платёжной системы.
5. Сколько всего биткоинов, и откуда они берутся?
Биткоиновская программа строго-настрого ограничила количество биткоинов: 21 миллион. Вот нельзя так – взять и под знаком «ковида» и жалости к страждущему населению напечатать 5 триллионов долларов. 21 миллион биткоинов – и баста!
Берутся биткоины путём так называемого mining (копания). Это термин для компьютеров и уж никак не для лопат и землекопов. По всей нашей планете трудятся специализированные компьютеры, решая простенькую арифметическую задачку. Задачка эта называется hashing (хэширование), но в детали её я углубляться не буду. Важно то, что когда кто-то решает эту задачку, он получает в награду блок в несколько тысяч биткоинов. Биткоин же, как уже упоминалось, – это пустышка, электронная запись на сервере. На сегодняшний день «накопано» 18 миллионов биткоинов. А за оставшиеся 3 миллиона сражаются сотни тысяч компьютеров, разбросанные по всему миру и пожирающие дефицитную электроэнергию, которой бы хватило на электрификацию всего африканского континента. То есть вся нефть Саудовской Аравии идёт на «копание» идиотических биткоинов.
6. Надёжность.
Запомните, что реально в качестве оплаты биткоин практически никто не принимает, за исключением, как я уже упоминал, наркокартелей. Ну как биткоин можно использовать в магазине, когда одна транзакция может пройти минимально за 10 минут? Наркобарон в Мексике или в Колумбии может подождать 10 минут за бутылочкой текилы, а вот очередь в супермаркете – навряд ли.
7. Безопасность.
Коротко так: если у вас кто-нибудь хакнет ваш электронный кошелёк и украдёт все ваши биткоины, жаловаться будет некому, и никто не возьмётся искать похитителей, ибо дело это безнадёжное. Лица уголовников скрыты за цифровой маской. Именно изначальное стремление создателя биткоинов Сатоши Накамото обезопасить пользователя привело к абсолютно противоположному результату. Дали бы вам возможность придумать какой-нибудь пароль, вы бы создали легко запоминающийся, типа «моя восхитительная жена» и её день рождения с восклицательным знаком. Так нет. Вам генерируют пароль из 256 цифр, которые ни запомнить, ни записать невозможно. Вы скажете: «Ну и шо! Сохраню пароль на компьютере, в файле с названием “Мои биткоины”». Так вот что, мой дорогой. По компьютеру вашему гуляют вирусы, которые именно это и ищут. Итого, проснётесь вы утречком, глянете в свой электронный кошелёк, а там пусто, лишь последняя запись: «Ваша наличность успешно переведена по адресу…» и далее – 256 цифр.
8. Самые крупные держатели биткоинов.
Исключая Сатоши Накамото, который всё это затеял и удалился на покой с парочкой миллионов биткоинов, это – братья Винклвосс (такая вот фамилия). Фамилия этa вам ни о чём не говорит, хотя история сия весьма известная, ибо была экранизирована Голливудом. Очень подозреваю, что на деньги самого гениального, самого богатого, самого красивого и далее самого, самого… владельца компании «Фейсбук» Марка Зукерберга. Весь фильм – это панегирик жизненным вехам гениального Зукерберга. А злодеи, выведенные в этом оскароносном фильмеце, – это мерзкие идиоты братья Винклвосс, плетущие козни и пытающиеся отсудить честно заработанные Зукербергом миллиарды. Но честный и благородный американский судья всё это раскусил и принял справедливое решение – с позором прогнать братьёв-идиотов. Кино, правда, настоящую историю умалчивает. А правда состоит в том, что главным-то мерзавцем является сам Зукерберг. Братья Винклвосс наняли тогда еще молодого и нищего Зукерберга писать компьютерные программы именно что для социальной сети. Зукерберг сидел и писал. Но… для себя! А братьям от своей работы предоставил кукиш. Настоящий же судья оказался не таким справедливым, коим он был изображён в кино, и пришлось Зукербергу на парочку миллиардов в пользу братьев раскошелиться. А братья взяли и на вырученные деньги накупили биткоинов. Сунулись в стрёмное дело, но не прогадали, и теперь являются крупнейшими биткоин-держателями.
9. Ну не нравятся, скажем, вам биткоины. А есть ли что-нибудь подобное?
Есть и очень много. Называется вся эта бредятина криптовалютой. Тысячи криптовалют и с каждым днём всё больше и больше. На любой вкус. Бывают валюты настолько идиотические, что только диву даёшься. Взял какой-то парень и на спор за день запрограммировал валюту. Назвал её «собачьей валютой» Dogecoin (dog – собака). А тут нарисовался известный рэпер Snoop Dog (с англ. – вшивая собака), который хорошо о «собачьей валюте» отозвался. И поглядите-ка – общая цена всех «собачьих монеток» достигла 30 миллиардов долларов.
10. О биткоинах да и о прочих криптовалютах можно долго судить-рядить. Но пора и честь знать.
Не пытаюсь я вас ни уговорить, ни отговорить. Хочу лишь немножко просветить. Ну а дальше – «думайте сами, решайте сами, иметь или не иметь».
Атомная гонка СССР – США
Если вы, читатель, наберёте в поисковике «Гугл» фразу «отец советской атомной бомбы», то наверняка вам выскочит тысяча ссылок. И, скорее всего, появится там в первых строках фамилия «Курчатов». Вообще говоря, это неправда. И неправда по той простой причине, что у украденного ребёнка отца-то, на самом деле, быть не может. А вот отчим есть. И, возможно, не один. Так и с советской атомной бомбой. Отец – неизвестно где, а отчимов сразу трое. Одного из них вы уже нашли в Гугле. А самые продвинутые мои читатели, возможно, даже о нём что-то слышали. О другом отчиме – первом и главном – вы слышали наверняка. Правда, в другом ключе и в иных ситуациях.
Догадываетесь, кто? Не поверите! Это Лаврентий Берия. Конечно же, вы наслышаны о его всевозможных подвигах, начиная от массовых убийств и кончая изнасилованиями. Информация о том, что он руководил атомным проектом, как-то выпала из советской, да и впоследствии российской истории.
Третьим отчимом в отцовской иерархии оказался Юлий Харитон. О нём вы, конечно, ничего не слышали, хотя именно ему следовало бы отдать лавры отца советской атомной бомбы. И хотя бы потому, что стоял к атомной бомбе он ближе всех. Ближе всех прочих отчимов, осуществлявших пристальное, но всё же общее руководство.
Впрочем, обо всех отчимах мы поговорим потом, а пока поищем настоящего отца, а заодно и осуществим маленький экскурс в историю.
Исследования материи и атомного ядра начались в начале 20 века и достигли своего пика в 20-е годы. Учёных было много. Возникали школы, научные направления. Физики создавали модели, ставили на своих лабораторных столах эксперименты, соревнуясь, чья модель лучше. Получали кафедры в крутых университетах и Нобелевские премии. Как говорится, всё было чинно и благородно до того этапа, когда было открыто расщепление атомного ядра. И в этот момент учёные заговорили о цепной реакции. Впрочем, пока – чисто теоретически. По серьёзному это мало кого интересовало, потому как казалось, что всё это далеко и нереально. Впрочем, потихоньку приходило понимание, что это самое можно, в принципе, произвести и на земле.
А тем временем в Европе происходили страшные вещи. К власти пришёл Гитлер со своей идеей третьего Рейха, арийского сверхчеловека и окончательным решением еврейского вопроса. Сначала потихоньку евреев не пускали, не принимали, отстраняли. А потом и посерьёзней – с еврейскими погромами и высылкой в лагеря. Кто-то успел убежать, кто-то нет. Оказался в концлагере и сгинул в газовых душегубках. Но кое-кто успел вовремя. Особенно те, кого изначально начали гонять арийские физики. Ехали кто куда. Кто примет, кто разрешит прислониться. Так что кто-то оказался в Англии, кто-то – в Палестине. А кому-то сильно повезло. На корабль – и в сторону тётки с факелом, в Америку. Так что в результате собралось в Америке весьма большое количество физиков. Кафедр, лабораторий и вообще хоть чего по специальности на всех не хватает. Радуйся, коли достанется место бухгалтера или учётчика на кондитерской фабрике. Но тем не менее Америка получила потенциал, который ещё скажет своё слово.
А потом пришёл год 1939-й. Грянула Вторая мировая война. Европа заполыхала. Отголоски войны достигали Америку, хотя чего там беспокоиться-то, за океаном? И тем не менее кто-то там был подальновидней и понял, что надо действовать. Парочку слов о нём. Лео Сциллард. Венгерский еврей. В молодости поучаствовал в политической борьбе. Раздувал пожар социалистической революции. Потом бежал в Германию. Здесь уже увлёкся физикой. Слушал лекции Эйнштейна. В ядерных исследованиях, как коротко пишется в анкетах, участвовал, состоял. После прихода к власти Гитлера перебрался в Англию, потом – в Америку. Нашёл старых друзей, старого учителя Альберта Эйнштейна и отправился к нему с письмом. Письмо предназначалось президенту США Рузвельту. Но Лео Сциллард резонно рассудил, что в Госдепе письмо от паршивого эмигрантишки читать не станут. А вот письмо, подписанное Альбертом Эйнштейном, прочтут. Эйнштейн письмо подписал. В Госдепе письмо прочли. Президента Рузвельта с ним ознакомили. Но прошло ещё два года, прежде чем в 1941 году – незадолго перед вступлением в войну США – ядерным исследованиям дали зелёный свет и подкрепили гигантским финансированием. Предполагалось, что на сей «стройке века» будут трудиться порядка 100 тысяч человек. Начальником ядерного проекта под кодовым названием «Манхэттенский проект» назначается генерал Лесли Гровс. Ну что, господин генерал? Задание понятно? Так что – кругом! Шагом марш! Полный вперёд!
А что делать, как действовать – кто-то знает? Нет! Поэтому надо собрать физиков, которые хотя бы приблизительно знают, с чего начать. И вот под крылом генерала собираются физики, на одного из которых генерал обратил особое внимание. Это был Роберт Оппенгеймер.
Маленькая биографическая справка. Родился Роберт в богатой еврейской семье. Папа – текстильный магнат. Мама – одухотворённый художник. Очевидно, что Роберт взял от своих родителей лучшие черты. От папы – железную хватку бизнесмена. От мамы – способность нестандартно мыслить. В 20 лет Роберт уехал в Европу. Что поделаешь? Вся тогдашняя наука «проживала» в Англии и Германии. Работал в Кавендишской лаборатории (известное среди физиков место). Учился в Кембридже, потом в Гёттингеме в Германии. Как водится среди молодёжи, слегка хулиганил, слегка сорил деньгами. Потом вернулся домой. Занял место профессора в Беркли. Начал преподавательскую и научную работу. Вроде как остепенился. Но не совсем. Он был и оставался идейным либералом, социалистом, коммунистом. Хотя формально в коммунистической партии не значился. Круг общения также был самым что ни на есть «прогрессивным». И женщины его – гёрлфренд Джина и впоследствии жена его Китти – были самыми что ни на есть коммунистами.
Впрочем, генерала Лесли Гровса больше интересовали не политические убеждения, а умение работать. Ну а насчёт политики – так и здесь всё к лучшему. Еврей, коммунист, бессребреник. Недавно отписал свою долю отцовского наследства на нуждающихся учёных. Такой не подведёт, не продаст. С немцами не снюхается. А с коммунистами? Так они ж теперь союзники. Всё верно. Поэтому Роберту Оппенгеймеру предложили возглавить научную часть Манхэттенского проекта. По сути – сконструировать атомную бомбу. Кандидатуру Оппенгеймера утвердили без проволочек, несмотря на то, что Оппенгеймер честно написал в своей анкете: «На западном побережье США нет ни одной коммунистической организации, с которой бы я не сотрудничал». Но бог с ним, с отделом кадров, персональным департаментом. Впереди – тяжёлые научные исследования. Что делать, как делать, из чего делать. Если бы тогда можно было бы перенестись на 70 лет вперед, зайти в Гугл, настучать «устройство атомной бомбы», то информации хватило бы, чтобы срезать годы работ. Но не было машины времени, подсмотреть было не у кого. Все просто и по-земному. Набирай, учёный народ, думай, руководи, изобретай, принимай решения. Вот тут-то и стрельнуло, сошлось всё тютелька в тютельку. Народ эмигрантский учёный повалил работать к Оппенгеймеру. Плевать, что пустыня, жара, цивилизации никакой. Зато теперь в приятной компании можно засесть за работу, о которой так долго мечталось. Так, к слову сказать: смешно, но работающих над секретнейшим проектом в Америке евреев и коммунистов оказалось больше, чем на Всероссийском съезде большевиков.
Как там думалось, делалось, изобреталось, можно найти в мемуарах. Писать об этом долго и неинтересно. Факт лишь в том, что война с Германией закончилась за несколько месяцев до того, как бомба была готова. Вот незадача! Впрочем, останавливаться никто не собирался. Бомбу надо доделать, испытать, а думать – потом.
Первая бомба рванула на испытательном полигоне «Тринити» 16 июля 1945 года. Всё, теперь можно остановиться, передохнуть, стереть пот со лба. Но нет, тут как раз и начинается самое интересное. Лео Сциллард, тот самый, который заварил всю кашу с атомной бомбой (вот уж неугомонный еврей!), пишет петицию президенту Америки и распространяет её среди учёных и работников той самой лаборатории в Лос-Аламосе. Предлагает подписать её всем желающим.
С точки зрения, как бы получше выразиться, ответственного гражданина и патриота, петиция сия – сущий бред. Представляете, предлагает он бомбу на японцев не кидать, а пригласить японскую делегацию на тот самый секретнейший полигон. Рвануть ту самую дефицитную бомбу (а их всего-то две в загашнике). Ну и предложить закончить всё миром. Короче, начинается тут брожение умов. В том числе у самого главного атомного учёного Роберта Оппенгеймера. Типичные мучения либерала и интеллектуала. С одной стороны, очень хочется посмотреть, как там будет на самом деле. Так сказать, каков будет практический эффект. С другой стороны, понимаешь, что практический эффект будет в том, что поубивают не один десяток тысяч безвинных японцев. Короче, нормальный риторический вопрос «что делать?».
Это во-первых, а во-вторых, вокруг руководителя кругами ходят кучи его учеников и сотрудников с тем же вопросом: подписать – не подписать. И смотрят они учителю в рот. Кстати, отмечу, что среди учёных, пришедших к Оппенгеймеру с этим вопросом, был также Эдвард Теллер – будущий отец водородной бомбы. Так что лежит на Оппенгеймере теперь двойная ответственность – и за себя, и за других.
Короче, долго ли, не долго ли подумав, Роберт Оппенгеймер решает ничего не делать, ничего не подписывать, а также отговаривает других словами: там, мол, наверху, сидят умные люди. Они сделают всё правильно. Умные люди наверху сделали «всё правильно». 6 августа 1945 года первая атомная бомба с кодовым названием «Малыш» (Little boy) взорвалась над Хиросимой, мгновенно убив 70 тысяч человек. Вторая атомная бомба, «Толстяк», была сброшена три дня спустя, убив и покалечив 100 тысяч человек. Это чтобы японцы не сомневались: бомбы есть и намерения самые что ни на есть серьёзные. Японцы немного подумали, потому как какой-то важный японец высказал предположение, что атомные бомбы в Америке кончились, и можно воевать дальше. Но японские товарищи из другого лагеря – капитулянты – подвергли допросу с пристрастием какого-то американского лётчика, и тот «сознался», что видел на каком-то складе 100 атомных бомб. Естественно, что никаких 100 бомб в Америке не было, но третья бомба, предназначавшаяся для Токио, была готова 19 августа. Так что Его Августейшее Величество император японский поступил правильно. 15 августа император объявил о капитуляции. Так что крути-винти, соглашайся или сомневайся, но факт остается фактом: умные люди наверху сделали всё правильно. Войну закончили в 10 дней.
Сейчас очень принято стенать по поводу несчастных японцев и клеймить американскую бесчеловечность. Но лучше-ка задумайтесь. Идёт война, которую нужно закончить. 200 тысяч человек убили сразу, мгновенно. А что, было бы кому-то легче, если б убили два миллиона человек, но постепенно?
Собственно, тем же вопросом терзался и Роберт Оппенгеймер, чувствуя свою вину в произошедшем. Бомба всё-таки – его выпестованный «ребёнок». Тут Оппенгеймер испрашивает аудиенции у тогдашнего американского президента Гэрри Трумэна. Трумэн с удовольствием аудиенцию эту даёт, вероятно, полагая, что встреча будет приятной и продуктивной. Подымут по рюмочке виски за удачно обстряпанное дельце. Роберт изложит новые идеи по поводу ещё более крутой бомбы (слухи об этом уже ходят).
Оппенгеймер же, наоборот, с порога выдал, что чувствует, что у него руки по локоть в крови – явно намекая, что Трумэн в крови по горло. После чего Трумэн выставил Оппенгеймера из кабинета и наказал своим помощникам «этого сукиного сына не подпускать к Белому дому на пушечный выстрел». Впрочем, впоследствии Трумэн вручал медаль «За заслуги» Роберту Оппенгеймеру. Ну а Роберт Оппенгеймер, как всегда бывает у либералов и интеллектуалов, награду принял. Хотя это было слегка потом. А тем временем Оппенгеймера уволили с поста заведующего лабораторией (по сути – главы атомного проекта) и посоветовали поискать работу в другом месте. Впрочем, никакого сожаления Оппенгеймер уже не испытывал. Всё менялось на глазах. Той самой лаборатории с думающими интеллектуалами больше не существовало. Начался исход: уж слишком долго сидели ребята-учёные в пустыне Нью-Мексико. Тысячами увольнялись и разъезжались по городам и весям, откуда сорвались они четыре года назад, чтобы заняться невиданным, неслыханным проектом. Уходили, разъезжались, разлетались, унося при этом свои знания и доступы к секретнейшим секретам. Удержать секрет атомной бомбы более не представлялось возможным. И это был лишь вопрос времени, когда тайны атомной бомбы разлетятся по всему миру, когда рисунки, чертежи, схемы, документации найдут дорогу в Советский Союз.
Мы знаем лишь несколько фамилий американских шпионов, сработавших на Советский Союз. Чету Розенбергов – Юлиуса и Этель – усадили на электрический стул. Немецкого учёного Клауса Фукса – коммуниста, работавшего в Манхэттенском проекте – постигла более лёгкая кара. Англичане посадили его всего-то на 14 лет – учли смягчающие обстоятельства. Секретом атомной бомбы он поделился не только с СССР, но и с Англией. Впрочем, сколько же их было – успешных, никому не известных разведчиков, шпионов, резидентов и прочих бойцов невидимого фронта…
А теперь пора на другую сторону земного шарика – в Советский Союз. Впрочем, по дороге сделаем небольшую остановку в Германии. Интересно всё-таки знать, что там поделывали, как там поживали германские учёные-атомщики. Одним словом сказать? Пожалуйста. Говоря по-немецки – швах: ни хрена у них не получалось. Арийская физика дала маху. Даже «Майн Кампф» не помог. Кроме того, господин Гитлер не сильно-то жаловал товарищей учёных. Незачем они. Всех в армию, без разговорчиков: и плотников, и парикмахеров, и доцентов с кандидатами – «Дранг нах Остен!». Впрочем, оставшиеся под бронёй физики продвинулись не сильно далеко. Когда в 45 году американцы собирали к себе германских инженеров и учёных, они просто поражались, насколько же отстали, насколько же ничего толкового не знали немецкие учёные-атомщики. Они даже не знали, что ядерный реактор можно создать на графите, полностью сфокусировавшись на тяжёлой воде. Завод по производству тяжёлой воды в Норвегии взорвали англичане. Так что не было у немцев нужных компонентов и не было у них никаких шансов создать «вундер ваффен» (чудо-оружие), о котором так мечтал Гитлер в конце войны.
Ну а что же Советский Союз? О ядерных разработках на Западе, в том числе в Германии, знали. Даже делались некие попытки держаться на плаву. В 1943 году было издано секретное постановление правительства по поводу разработок в области ядерной энергии. Набрали с десяток учёных. Выдали фонды на продуктовые пайки, бумагу, чернила. Ну, собственно, и всё. Впрочем, стенать по этому поводу не стоит. Шла страшная война. Сталинград, Ленинград, Ржев, Курская дуга… Всё висело на волоске. Тут уж не до фантазий, не до жиру. Но пришел 45 год. Американцы продемонстрировали мощь атомной бомбы, и теперь вопрос атомного оружия стал уже вопросом выживания. Сможем ли создать атомную бомбу? Или следует снять шляпу и постоять в сторонке? Поэтому спустя лишь две недели после бомбардировки Хиросимы решением Сталина был создан Специальный комитет. Ну и, собственно, с этого момента начался обратный отсчёт длиной в четыре года, завершившийся взрывом первой советской атомной бомбы РДС-1.
Вначале руководить атомным проектом Сталин поставил Молотова. Молотов же быстро сообразил, что дело гиблое, и потому успешно отбрехался, переведя стрелки на Берию: я человек занятой – международная политика и прочее. А вот Лаврентий без дела сидит. Вот его бы, Берию, да с его энергией как раз бы на атомный проект. Сталин действительно глянул на недоумка Молотова. Вспомнил его замечательные достижения в виде пакта Молотова – Риббентропа, его гениальное изобретение – чудо-оружие «коктейль Молотова» и решил, что к кадрам надо относиться более ответственно. Берия действительно был если не самым разумным, то, по крайней мере, самым ярким и изобретательным человечком из окружения Сталина. Кроме того, он руководил теперь уже весьма опасной, даже для Сталина, организацией – НКВД. Так что Сталин поступил политически весьма разумно, отодвинув Берию от НКВД, подняв в должности, назначив на атомный проект и недвусмысленно намекнув, что проект сей есть не просто дело жизни, а дело жизни или смерти. Ну и, кроме того, такой замечательный опыт в деле строительства ГУЛАГа, перемещения людей в лагеря должен был пригодиться в грандиозном проекте атомной бомбы. Так что роль товарища Берии в деле создания атомной бомбы вам, читатель, приблизительно ясна: обеспечить в кратчайшие сроки всё нужное, начиная от сбора разведданных, кончая расстановкой столбов с колючей проволокой.
Ну а дальше, как говорил товарищ Сталин, кадры решают всё. Кто же будет руководить непосредственно ядерным проектом? Кто обеспечит связь между правительственными, силовыми и прочими ведомствами с тихими, субтильными учёными-очкариками? Этим человеком стал Курчатов. Назначение вполне логичное, ибо именно Курчатов руководил лабораторией, в которой проводились теоретические работы по изучению атомной энергии – как раз в соответствии с тем самым далёким и забытым постановлением правительства от 1943 года. Но теперь работа и ответственность увеличилась в тысячи раз. Это уже не обшарпанная дверь «лаборатории номер 2» Академии наук СССР. Это уже не десяток учёных, стоящих в очереди за продуктовыми пайками. Это уже серьёзно. Получай, что хочешь, проси, что ни пожелаешь, и работай. А не сделаешь… За срыв государственного задания, особенно в ведомстве Берии, знаешь, что бывает? Так что теперь у Курчатова стоит вся та же кадровая проблема: кого найти, кого поставить. Кто будет научным и техническим руководителем проекта. Кто же создаст, соберёт, воплотит…
Впрочем, думать-гадать Курчатову было не нужно. Он знал этого человека. Так что позвольте мне этого человека представить: Харитон Юлий Борисович. Родился в Петербурге в 1904 году в еврейской семье. Отец – журналист, мать – актриса. Дед – купец первой гильдии. Похоже, что биография пока не очень. А если добавить к тому, что отец был эсэром, высланным из СССР в 1922 году за антисоветскую деятельность (журналист в эсэровской газетёнке), а мать, выйдя вторично замуж, жила в Европе в эмиграции и вела там отнюдь не просоветскую деятельность, тут уже начинаешь заранее оплакивать Юлика Харитона. С такой-то биографией в те крутые времена к стенке ставили без лишних разговоров.
Тем не менее, Юлий Харитон поступает в политехнический институт в «колыбели революции» – Петрограде. Как ни в чём не бывало, среди голода, холода и прочих вихрей революции занимается научной работой. С 1926 по 1928 год стажируется в Кавендишской лаборатории в Англии. И дело даже не в том, что Юлий Харитон этого не заслуживал. А в том, что как могли тогда выпустить за границу, да и снабдить немалыми (по понятиям замерзающей и голодающей России) деньгами?
Ответ здесь нашёлся относительно недавно. Дело в том, что второй муж матери Юлика, Макс Этингтон, был не только поклонник, учёный и продолжатель идей и теории Фрейда, но также и резидент советской разведки. И участвовал он в таких известнейших операциях, как убийство сына Троцкого и похищение генерала Миллера. Но это так, к слову. Научных заслуг и остроты ума Юлия Харитона никто не умаляет. А время, проведённое в Кавендишской лаборатории, пошло на пользу и ему, и Советскому Союзу.
В дальнейшем он работал в области ядерной физики, где вместе с Зельдовичем рассчитывает критическую массу урана. С 1931 по 1946 год возглавляет лабораторию взрывов. Во время войны занимается насущными, взрывными, практическими (во всех смыслах) вопросами. Судя по всему, весьма успешно, ибо в 1944 и 1945 году награждается орденом Трудового Красного Знамени. Так что человек этот – не только теоретик, но также и отличный практик, и выбор Курчатовым Харитона был правомерен и весьма удачен.
Кандидатуру Харитона на должность главного конструктора и научного руководителя КБ-11 (будущий Арзамас-16) Берия утвердил без проволочек. Лаврентия Берию интересовал лишь один вопрос: сможет – не сможет? Мелочи с биографией значения не имели. Ну а дальше всё просто: набираешь нужных людей, нужную команду. Задание даёшь, выполнение проверяешь. Всё просто, в соответствии с ответом Микеланджело на вопрос «тяжело ли ваять скульптуру?». «Нет, – лишь ответил великий скульптор, – берёшь камень и отсекаешь всё лишнее».
Как там работалось, известно не сильно много и, возможно, это не очень интересно. Факты лишь состоят в том, что американцы, поняв, что секреты уже более не секреты и вся нужная документация уже перекочевала в Советский Союз, решили зайти с другой стороны и подбрасывать неработающие конструкции атомной бомбы. Впрочем, товарищ Берия неоднократно предупреждал об этом Курчатова с Харитоном. А Лаврентий Берия был в этом деле дока: как говорится, не одну собаку на этом деле съел и не одну сотню тысяч человек расстрелял.
Короче, четыре года спустя бомба была готова. Незадолго до испытаний Харитон был вызван в Москву, в Кремль, на аудиенцию к Сталину. Вероятно, отец народов решил продемонстрировать, насколько важен успех испытаний атомной бомбы.
По воспоминаниям Харитона, он вошёл в какой-то зал. Там было много народу. Он остановился, не зная куда дальше идти. В толпе он увидел Берию. Берия смотрел на него, сверкая глазами, и тихонько, будто исподтишка, показывал пальцем в сторону. Харитон пошёл по направлению и увидел человека, в котором он едва узнал Сталина. Остановился. Сталину уже, очевидно, доложили о Харитоне. Сталин знаком показал, что можно говорить. Харитон коротко отрапортовал, что бомба к испытаниям готова. Тогда Сталин спросил: «Товарищ Харитон, а нельзя ли вместо одной большой бомбы взорвать две, но поменьше?». Харитон лишь ответил: «Нет, товарищ Сталин. Технически это невозможно».
«Ну что ж, – отозвался Сталин, – тогда желаю успехов».
Ещё через несколько дней Берия, Курчатов, Харитон были на полигоне в Семипалатинске. На 30-метровой вышке находилась бомба, которая должна была либо взорваться, доказав всем-всем-всем торжество советской науки и техники, либо сделать «пшик» и тогда… У товарища Берии уже были готовы приговоры на всех – на тот случай, если испытания постигнет неудача. Впрочем, самый главный приговор – на самого Берию – тоже уже лежал где-то в Кремле.
Опять же, по воспоминаниям. Тогда ночью все сидели в бункере. Слушали доклады о последних приготовлениях к испытаниям. Напряжение всё нарастало и нарастало. И тогда все, словно сговорившись заранее, решили – в нарушение всех инструкций – чуточку приоткрыть дверь бункера, оставив малюсенькую щелочку. Тогда можно будет сразу понять, взорвалась бомба или нет. Ударная волна придёт через несколько секунд. Дверь успеют закрыть. И вот начался обратный отсчёт. Последние десять секунд от четырёх лет. Десять, девять, восемь… Наконец, последняя секунда, последняя команда. И мгновенно ярчайшая вспышка озарила чрево бункера. Юлий Харитон сорвался со своего места и бросился закрывать дверь. По пути его перехватил Берия и начал обнимать и целовать. Харитон трепыхался, пытаясь вырваться. Кстати, потом в окружении Харитона ходила мерзкая шутка (это после того, как стали известны и обросли слухами истории о развратных похождениях Берии). Харитону, мол, руки пожимать нельзя, ибо Берия заразил его дурной болезнью, заработанной от многочисленных женщин. Через несколько секунд Харитону удалось освободиться от объятий извращенца. Он бросился к двери. Впрочем, там было кому закрыть дверь и без помощи хлипкого Юлика Харитона. А еще секунду спустя, с рёвом сотрясая закрытые двери бункера, пронеслась ударная волна.
Бомба РДС-1 сработала 29 августа 1949 года в 7 часов утра. А дальше что? Дальше уже неинтересно. Два года спустя взорвали вторую бомбу, РДС-2. Но это было уже не так драматично. Даже позволили себе некоторый экспромт – слегка поменяли американскую конструкцию. Бомба оказалась вдвое удачней американской: рванула с силой 40 тысяч тонн тротила.
А потом. Тихонько. Это самое уникальное место, Арзамас-16, полное страстей, событий, разочарований и находок, превратилось в обыкновенное советское предприятие с профкомами, месткомами, партсобраниями, социалистическими обязательствами. Отличалось от обыкновенной колбасной фабрики лишь продукцией: здесь производили смерть.
Послесловие
Каждому из участников этой уникальной гонки досталась своя судьба. Кому-то – счастливая, кому-то – несчастная.
Роберт Оппенгеймер так и не смог определиться. Так и не смог найти своё место в жизни. Он так и продолжил метаться между своими и чужими, так и не поняв, кто же он. Занимался научной работой и общественной жизнью. Работал над теорией атомного ядра и устройством материи. Одновременно читал лекции по философии и ответственности человека перед обществом. Кто-то его уважал, кто-то любил, кто-то ненавидел. В последние годы своей жизни он купил маленький домик на острове святого Джона на Багамах, где проводил много времени, путешествуя на парусной лодке. В 63 года у него был диагностирован рак горла. Скончался 18 февраля 1967 года в Принстоне. Его первая любовь Джина Татлок покончила жизнь самоубийством в 1944 году, ещё во время работы Роберта над атомным проектом. Жена Китти умерла несколько лет спустя после смерти Роберта. Дочь, не найдя себя, покончила жизнь самоубийством. Сын исчез. Будто бы растворился где-то в людской массе. Возможно, прожил жизнь на семейном ранчо в Нью-Мексико, неподалеку от места, где создавалась атомная бомба.
Судьба участников советского атомного проекта, естественно, была иная, своя, советская. После испытания первой атомной бомбы Берия был ненадолго обласкан Сталиным. Получил звание «Почётный гражданин Советского Союза». Ну а потом всё вернулось на свои места. По «мингрельскому делу», инициированному Сталиным, Берии предназначалась роль врага народа с соответствующим приговором. Смерть Сталина приостановила падение Берии, но ненадолго. Спустя полгода он был расстрелян. Слишком опасен был Лаврентий. Никому не хотелось сидеть с петлёй на шее и ждать своего часа.
Курчатов умер в 1960 году, всего лишь 57 лет от роду. Умер буквально на груди своего друга и коллеги Юлия Харитона. Приехал навестить Харитона в санатории. Присели поговорить на лавочку – и мгновенная смерть. Инфаркт.
Юлий Харитон прожил долгую жизнь. На его глазах менялись формации. Происходили революции. Родился он в Российской Империи, прожил жизнь в Советском Союзе, умер в России. Он видел всех советских вождей. Все их взлёты и падения. Участвовал в грандиозных проектах. Создал самое страшное оружие человечества. Но совесть его чиста: его бомба никого не убила. Она лишь пугала.
Самое интересное во всех этих историях – то, что Харитон несмотря ни на что оказался самым что ни на есть советским человеком. Честно работал, честно получал свои должности и награды. До 88 лет так и доработал на своём детище «Арзамас-16» и ушёл на покой в должности заслуженного научного руководителя. Харитон не понял своего ученика Сахарова. Он подписал письмо, осуждающее антинародную деятельность академика Сахарова. И тем не менее ходил по инстанциям с просьбой наказать Сахарова не очень строго.
Скончался Юлий Харитон в 1996 году в городе Сарове. Похоронен на Новодевичьем кладбище. Простой памятник. Неотесанная гранитная глыба с именем, фамилией и годами жизни.
На фотографиях: Оппенгеймер, Берия, Курчатов, Харитон
В погоне за Н-Бомбой СССР – США
Поскользнулся, упал, очнулся – гипс. Конечно же, кто не слышал эту крылатую фразу? – скажете Вы, читатель. – Только какое отношение это имеет к созданию водородной бомбы?
А вот, оказывается, что шкурка банана, так неаккуратно брошенная на тротуар каким-то неряхой, имеет самое что ни на есть прямое отношение к истории создания Н-бомбы. И вполне возможно, что без неё никакой водородной бомбы не было бы создано. Человечество бы не познало ещё одну загадку природы, и продвинутые государства пугали бы друг друга не очень мирным атомом. Но что поделаешь. Из песни, как говорится, слов не выкинешь. А историю человеческую, какой бы она ни была, следует просто принять.
Итак, история с созданием А-бомбы в Америке, «успешной» бомбардировки Японии и испытанием бомбы в Советском Союзе имеет не то что неожиданное, но всё же необычайное и интересное продолжение.
Какое? Сейчас узнаете. Только сначала разрешите представить мне парочку действующих лиц, о которых я вскользь упоминал в рассказе о создании А-Бомбы.
Персонаж номер один. Эдвард Теллер, носящий звание «отца водородной бомбы». Венгерский еврей из достаточно хорошо обеспеченной интеллигентной семьи. Родители не финансовые магнаты, но тем не менее имевшие средства позаботиться о сыне, дать ему образование, дать возможность и дальше учиться, искать себя, не заботясь о хлебе насущном.
Эде Теллер, как звали его со дня рождения, был талантливым мальчиком и везунчиком. Учился и работал у известнейших немецких физиков. Написал кучу научных работ, а потом без лишнего шума принял предложение стать профессором физики в американском университете и в 1935 году переехал в Соединенные Штаты. А потом пришёл 1939 год. Началась война. Европа заполыхала. Слухи о том, что творили немцы, дошли и до Америки. Не из первых, но из десятых рук он узнаёт о судьбе своих родителей и родственников, оставленных в Венгрии, и потому решает внести свою лепту в войну с Гитлером. Но и здесь оказывается не всё так просто. Вы, читатель, наверняка сталкивались со своими бюрократами и наверняка считаете их самыми бюрократнейшими в мире. Позвольте же мне заметить, что это далеко не так. Вашего местного бюрократа можно уболтать, одарить конфетами или дать взятку. В Америке всё это не канает: слишком дорого американскому бюрократу его место. Неподкупен он и несгибаем. И потому при попытке устроиться в секретную лабораторию Теллер получает отказ. Оказывается, у Теллера есть родственники в стране – союзнице Германии. Аргумент достаточно веский для бюрократа. И даже то, что родственники сидят в концлагерях, задушены в газовых камерах и сожжены в крематориях, значения не имеет.
Впрочем, спустя некоторое время Теллер перебирается в лабораторию в Лос-Аламос, туда, где создаётся атомная бомба. Без сомнения, генерал Лесли Гровс – тот, которому поручено руководить атомным проектом, – всё же приструнил своих местных бюрократов из персонального департамента.
Далее Теллер попадает в теоретический отдел под командованием Ганса Бете. Но тут сказывается независимый и весьма мерзкий характер Теллера. Он увлекается идеей атомного синтеза (концепция водородной бомбы) и начинает толкать эту идею. Причём проталкивает идею очень резво, мешая работать всем остальным, и при этом манкирует своими прямыми обязанностями, собственно, ради чего он был принят в лабораторию Манхэттенского (кодовое название проекта атомной бомбы) проекта. Он надоедает своему начальнику Гансу Бете настолько, что тот обращается к Роберту Оппенгеймеру и просит отстранить Теллера от работы. Надо отдать должное Роберту Оппенгеймеру. Он не стал делать «оргвыводы» и увольнять Эдварда Теллера. Более того, создаётся лаборатория перспективных исследований, и Эдвард Теллер назначается главой этой лаборатории. Здесь Теллер уже на всех правах начинает работу над проектом «Супер», первой конструкцией водородной бомбы. По иронии судьбы на освободившееся место Теллера принимают Клауса Фукса, впоследствии – советского шпиона, который и слил Советскому Союзу информацию об атомной бомбе.
Ну а теперь ещё об одном человеке, которому на самом деле должны были бы достаться лавры отца водородной бомбы. Станислав Улам. Польский еврей. Я прямо-таки вижу, как взовьётся антисемит с криками: «Опять евреи!». Чувствую я также, как у еврея учащённо забьётся сердце под мысли: «Наша взяла!». Но прежде чем давать волю эмоциям, давайте-ка послушаем грустную историю Станислава Улама.
Насчёт детства, отрочества, юности. Ну, тут всё как обычно. Богатая еврейская семья. Престижный университет. Всемирно известные учителя. Стажировка в Гарварде и Кембридже. А потом, ровно за две недели до немецкой оккупации Польши, Улам-старший посадил на корабль, отбывающий в Америку, двух своих сыновей – Станислава и младшего Адама. Сам он решил задержаться, уладить дела, но не успел. Как впоследствии узнал Станислав Улам, все его ближние и дальние родственники сгинули. Отец и мать погибли в Львовской резне (один из эпизодов Второй мировой войны), когда немцы и украинские полицаи уничтожали евреев и польскую интеллигенцию. Единственным выжившим оказался дядя. Ему «повезло». Он попал в немецкую лабораторию, где арийские врачи-садисты использовали его в качестве живого человеческого материала для выращивания вшей. Вшей, которых немецкие «врачи» использовали для своих опытов. Понятно, почему Улам просил своего учителя фон Неймана подыскать ему военную работу. В 1943 году ему позвонили из той самой лос-аламоской лаборатории и пригласили туда на работу. В Лос-Аламосе его распределили к Эдварду Теллеру для работы над перспективной термоядерной бомбой, на тот самый проект «Супер». Как там трудилось, мы не сильно в курсе. Но знаем, что никаких особых результатов тогда достигнуто не было. Проект «Супер» ещё как-то жил, но дышал на ладан. К тому же война с Германией закончилась ещё до испытания первой атомной бомбы, а войну с Японией успешно завершили, сбросив две атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Ну а дальше?
Как водится у капиталистов, экономику – на мирные рельсы. Из военных расходов оставили лишь самое нужное и перспективное. Термояд туда, естественно, не попал. Советский Союз лежит в развалинах. Им уж точно не до атомных игрушек. Тем более, что аналитики-учёные вещают, что Советскому Союзу до атомной бомбы ещё бежать лет двадцать. Ну а тратить миллиарды долларов на термояд при условии, что кругом безработица и прочие неприятности, это нонсенс. В Конгрессе не поймут. Поэтому в один прекрасный день лабораторию Теллера закрывают. Спасибо, ребята. Вы нам больше не нужны. Нужна другая работа – промышленное производство атомных бомб, а здесь совсем другие требования. Нужны настоящие ковбои с американскими корнями, с железными задницами и лужёными глотками. Командиры производства то бишь. Чтоб работали как на конвейере, а мозгами поменьше шевелили.
Вот я вам сразу вопрос задам, читатель. Вот где лучше быть великим учёным – в Америке или в СССР? Пока вы там думаете, я вам отвечу. Конечно же, в Советском Союзе. Потому как получают советские великие учёные россыпь звёзд социалистического труда, дачи, квартиры, автомобили с персональными шофёрами. Многие из них, правда, – вечно недовольные, с запросами Эллочки-людоедки – начинают сетовать в кулуарах: «Был я на симпозиуме. Так там один ихний сотрудник приехал. Машина такая блестящая, такая красивая. А у нас…».
А у них? У них звёзд героев не дают. Работой до конца жизни не обеспечивают. Да, есть у господина Улама красивая, блестящая машина, в которую надо свалить все свои пожитки и валить восвояси. А на прощание? Ну, конечно же, широкая улыбка и пожелание всех благ.
Ну что ж. Америка большая. Голова есть на плечах – прожить можно. Улам устраивается в университет в Лос-Анжелесе. Должность – асоушиэйт-профессор. Это что-то типа доцента. Не густо, но, с другой стороны, и не пусто. Эдвард Теллер профессорствует в Чикаго в тёплой компании с Ферми. Надо сказать, что в 1946 году их разок вызвали на бывшую работу в Лос-Аламос – на секретную научную конференцию по поводу возможности создания термоядерного оружия. Но мнения учёных разделились. Большинство учёных кричало, что дело это невозможное. Теллер защищался, но как-то вяло. Улам поддерживал своего шефа, но не очень убедительно. Так что, не найдя общих позиций, все остались при своих мнениях.
Ну, собственно, казалось бы – всё. Термояд кончился. Но нет. Прошло ещё несколько лет. Советский Союз рванул атомную бомбу. Вот уж сюрприз для учёных политиков-аналитиков и для американского правительства. Ну, учёным-то что? Другую статейку в журнал тиснут под названием «Как удалось Советам так быстро сделать А-бомбу». А вот президенту и Госдепу (государственный департамент) предстояло сильно задуматься на извечную тему «что делать?». Ну, собственно, понятно, что. Образно говоря – обратно к своим баранам. Иными словами – посетовать на то, что термоядерную программу так недальновидно прикрыли, найти козлов отпущения, а дальше – восстанавливать то, что недавно порушили. Поэтому сразу же после испытания советской атомной бомбы президент Трумэн объявляет о начале программы по созданию термоядерного оружия. Как стало известно американцам, в Советском Союзе работы над термоядом велись, начиная с 1947 года. Так что теперь очередь Америки «догонять и перегонять».
Вы, товарищи, наверное, не знаете, как в Америке принимают на работу. Так позвольте мне этими знаниями поделиться. Ровно в 8 часов утра раздаётся телефонный звонок. Не выспавшийся и не умытый товарищ безработный бредёт к телефону, мямлит «алё» и тут же испуганно отдергивает трубку от уха. Потому что оттуда несётся рёв, сравнимый лишь с рёвом брачующегося бегемота: «Конградьюлэйшн (поздравляю), вы приняты на работу!». Товарищ безработный пытается сообразить, куда ж таки его приняли. Но товарищ на другом конце провода уже спокойным голосом начинает излагать детали. Дальше варианты. Возможно, это новая компания, а возможно, речь идёт о компании, из которой его недавно выпнули.
Тогда товарищ безработный начинает горько сетовать на несправедливость и обиды, которые ему нанесли. Товарищ на другом конце провода немедленно соглашается. Более того, называет всё руководство компании «придурками, идиотами, дегенератами» и обещает все моральные издержки компенсировать банковским чеком с таким количеством нулей, что отказаться от такого предложения ну просто не представляется возможным.
Так что подобный звонок получили и Эдвард Теллер, и Станислав Улам, и сотни других учёных. И вот спустя четыре года, слегка постаревшие, но все ещё молодые и ретивые ребята-ученые опять собираются в стенах лаборатории Лос-Аламоса.
Ну что, товарищи-ковбои с американскими корнями, просим подвинуться. Освободите, пожалуйста, место для синагоги. Ну а дальше – за работу. Работа идёт, кипит. Результатов, правда, особых нет. Пока все идеи крутятся вокруг всё той же неудачной схемы «Супер», выданной Теллером пять с лишним лет назад. Нужен прорыв, новые идеи, которых на горизонте всё нет и нет. И вот приходит черёд той самой шкурки банана.
Извините, читатель, что я вас интригую, но обещаю дать разгадку через несколько страниц. А тем временем давайте-ка перенесёмся в СССР. Посмотрим, что там делается.
В СССР, как известно, дела советские. С одной стороны, ударными темпами куётся атомная бомба, а с другой стороны, ковать её же и мешают. Идёт большая политическая кампания по борьбе с космополитизмом. Печатаются передовые статьи с названиями типа «Тлетворное влияние эйнштейнизма на передовые достижения советской науки». Причём статейками этими дело не заканчивается. Учёных— всех, кто попадётся под руку, – заставляют публично каяться, потом суд, приговор, эшелон и «здравствуй, земля сибирская». Или Воркута. Там разберутся, куда послать по распределению. Так что одним из тех, против кого затеяли сей космополитический процесс, оказался Яков Зельдович – даром что известный учёный, орденоносец, лауреат Сталинской премии, вручённой лично Сталиным. Наоборот. Такие люди нам во как нужны.
В этот момент Зельдович соображает, что дело плохо и надо делать ноги. Слава богу, что есть его друг Юлий Харитон – научный руководитель проекта атомной бомбы в таком вот симпатичном месте – КБ-11, за двумя рядами колючей проволоки. Туда эти самые ретивые товарищи-«бейкосмополитов» ещё не скоро доберутся. Так что в 1947 году перебирается туда из Москвы Яков Зельдович на постоянное жительство.
Здесь он начинает работать над перспективным оружием – водородной бомбой. Атомной бомбы пока ещё нет, но по размаху работ мало у кого вызывает сомнение то, что она вскоре появится. Возможно, Зельдович также принимал участие в работах над первой атомной бомбой. Быть там и стоять в стороне – маловероятно. Во всяком случае, был он в числе многих награждённых звездой Героя Социалистического труда за работы над тем самым знаменитым изделием – РДС-1, атомной бомбой. Так что – слава героям!
Работы же над водородной бомбой идут, как говорится, ни шатко ни валко. Чего-то ни хрена не получается, что вполне естественно. Дело в том, что Зельдович работает над той самой знаменитой конструкцией «Супер». А чертежи и документы на «Супер» передал советский шпион Клаус Фукс. Но то, что эта конструкция не работает и что американцы от этой конструкции отказались, Фукс передать не успел, поскольку был арестован англичанами в 1946 году. Так что три года кряду Зельдович бьётся головой о стены глухой комнаты, ища заветную дверь, которой там нет. Руководство же в лице товарища Берии слегка нервничает и предлагает усилить группу Зельдовича новыми перспективными кадрами. Таким вот перспективным кадром и оказался Андрей Сахаров – как вы знаете, будущий академик, орденоносец, а также диссидент и гуманист. И вот в 1950 году в тот самый КБ-11 приходит невзрачный молодой учёный Андрей Сахаров.
