скачать книгу бесплатно
– Ну… наверное. Слушай, пап, зачем надо было устраивать такой сюрприз?
Отец несколько смутился:
– Моя ошибка. Возможно, я предполагал, что ты затеешь скандал, и оттягивал до последнего.
– Но если бы ты просто сказал, я бы все понял. Я же знаю, почему ты хочешь на ней жениться…
– Да?
– Мне следовало догадаться, когда ты упомянул правила. Чтобы мы могли полететь на Ганимед, ты должен быть женат.
– Что?
– Разве нет? – удивился я. – Ты же сам говорил, что…
– Ничего я такого не говорил!
Отец замолчал, глубоко вздохнул и медленно продолжил:
– Билл, возможно, у тебя и впрямь возникло такое впечатление – хотя меня это вовсе не радует. А теперь объясняю ситуацию, как она есть: мы с Молли женимся вовсе не для того, чтобы эмигрировать. Мы эмигрируем потому, что женимся. Возможно, ты еще слишком юн, чтобы понять, но я люблю Молли, и Молли любит меня. Если бы я захотел остаться, осталась бы и она. Но поскольку я хочу лететь, она тоже хочет. Ей вполне хватает ума сообразить, что мне нужно полностью порвать с прошлым. Понимаешь?
Я ответил, что, пожалуй, да.
– Тогда спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – отозвался я.
Отец повернулся, собираясь уйти, но я позвал его:
– Джордж…
Он остановился.
– Значит, Энн ты больше не любишь? – вырвалось у меня.
Отец побелел, сделал шаг и снова остановился.
– Билл, – медленно проговорил он, – я уже несколько лет не поднимал на тебя руку, но сейчас впервые хочется задать тебе хорошую трепку.
Мне показалось, что он так и поступит, и я решил, что, если он попробует меня тронуть, его ждет сюрприз, какого еще ни разу не бывало в его жизни. Но он даже не подошел ко мне, лишь закрыл за собой дверь.
Я снова принял душ, в чем на самом деле не нуждался, и лег в постель. Вероятно, пролежал целый час, думая о том, что отец хотел меня ударить, и жалея, что рядом нет Энн, которая могла бы подсказать, что делать. Наконец я включил пляшущие огоньки и таращился на них, пока не отрубился.
За завтраком мы оба молчали и почти ничего не ели.
– Билл, – наконец произнес отец, – хочу попросить у тебя прощения за свои слова вчера вечером. Ты не сделал и не сказал ничего такого, за что я мог бы поднять на тебя руку, и я не имел права так говорить или даже думать.
– Ладно, все в порядке, – ответил я и, помолчав, добавил: – Мне тоже не стоило говорить того, что я тогда сказал.
– Ты имел на это полное право. Мне просто грустно оттого, что у тебя возникла подобная мысль. Билл, я никогда не переставал любить Энн и никогда не буду любить ее меньше.
– Но ты же… – Я не договорил. – Не понимаю.
– Вряд ли стоило рассчитывать, что поймешь. – Отец встал. – Билл, церемония в пятнадцать часов. Можешь одеться и быть готовым за час до этого времени?
– Я не смогу, Джордж, – поколебавшись, ответил я. – Слишком много дел.
Выражение его лица нисколько не изменилось, как и голос.
– Ясно, – сказал он и вышел.
Вскоре за ним закрылась дверь квартиры. Немного позднее я попытался позвонить ему в контору, но услышал лишь скрежещущий голос автоответчика: «Оставьте, пожалуйста, сообщение», чего я делать не стал. Решив, что Джордж вернется до пятнадцати часов, я оделся как на парад, даже воспользовался отцовским кремом после бритья.
Но он так и не появился. Я попробовал еще раз позвонить в контору, потом еще, но получал в ответ все ту же просьбу оставить сообщение. Собравшись с духом, я нашел номер миссис Кеньон, но отца там не оказалось – там вообще никто не ответил. Где-то в пятнадцать тридцать я вышел на улицу и отправился в кино.
Когда я вернулся, на телефоне мигал красный огонек. Нажав кнопку воспроизведения, я услышал голос отца: «Билл, я пытался тебе звонить, но тебя не было дома, а ждать я не могу. Мы с Молли отправляемся в небольшое путешествие. Если потребуется со мной связаться, звони в Контактную службу в Чикаго – мы будем где-то в Канаде. Вернемся в четверг вечером. Пока». На этом запись заканчивалась.
В четверг вечером… Старт был назначен на утро пятницы.
3. Космический корабль «Биврёст»[1 - Биврёст – в германо-скандинавской мифологии радужный мост, соединяющий Асгард с другими мирами, аналог Млечного Пути.]
В четверг вечером отец позвонил мне из квартиры миссис Кеньон – то есть Молли. Мы были вежливы друг с другом, но разговор не клеился. Я сказал, что полностью собрался и надеюсь, что они хорошо провели время. Отец ответил утвердительно и спросил, не могу ли я приехать к ним, чтобы всем вместе отправиться оттуда утром.
Я сказал, что не знал их планов и потому купил себе билет до порта Мохаве и забронировал номер в отеле «Ланкастер». И как мне теперь поступать?
– Похоже, Билл, ты вполне можешь позаботиться о себе сам, – немного подумав, ответил отец.
– Конечно могу.
– Ладно. Увидимся в порту. Хочешь поговорить с Молли?
– Ну… нет, просто передай ей от меня привет.
– Спасибо, передам. – Он отключился.
Я пошел к себе в комнату за чемоданом, весившим пятьдесят семь и пятьдесят девять сотых фунта, – к нему и лягушачьей волосинки было не добавить. Комната была пуста, не считая моей скаутской формы.
Взять ее в полет я позволить себе не мог, но пока не выкинул.
Хотел бросить в мусоросжигатель, однако помедлил. На медкомиссии мне записали вес сто тридцать один и две десятых фунта, вместе с одеждой, в которой я должен был лететь.
Но в последние несколько дней я не так уж много ел.
Я шагнул на весы в ванной – сто двадцать девять и восемь десятых. Взяв форму, я снова встал на весы – сто тридцать два и пять десятых.
«Вильям, – сказал я себе, – тебе придется не ужинать, не завтракать и не пить воды завтра утром».
Свернув форму, я взял ее с собой.
Квартира полностью опустела. В качестве сюрприза для следующих жильцов я оставил в холодильнике мой ужин, затем выключил всю технику, кроме холодильника, и запер за собой дверь. Странное чувство – мы с Энн и Джорджем жили здесь с тех пор, как я себя помнил.
Спустившись в подземку, я сел в шедший в сторону от побережья поезд. Двадцать минут спустя уже был в отеле «Ланкастер» в пустыне Мохаве.
Вскоре выяснилось, что забронированный мной «номер» – на самом деле раскладушка в бильярдной. Я рысью направился вниз, чтобы разобраться, в чем дело.
Когда показал клерку свою бронь, тот лишь взглянул на нее и сказал:
– Молодой человек, вы когда-нибудь пытались разместить на ночлег шесть тысяч человек одновременно?
Я ответил, что нет.
– В таком случае радуйтесь, что у вас есть хотя бы раскладушка. Номер, который вы забронировали, занимает семья с девятью детьми.
Я ушел.
Отель напоминал сумасшедший дом. Я не сумел бы ничего поесть, даже если бы не пообещал себе не брать ни крошки в рот, – к обеденному залу было не пробиться за двадцать ярдов. Под ногами повсюду крутились вопящие дети. Часть семей эмигрантов сидела на корточках в танцевальном зале. Я окинул их взглядом, и мне стало интересно, по какому принципу их отбирали – просто вытаскивая наугад из мешка?
Наконец я лег спать. Меня мучил голод, и я уже начал жалеть, что создал себе столько проблем из-за скаутской формы, которая мне явно не пригодится.
Будь у меня продовольственная книжка, я мог бы встать и занять очередь в обеденный зал, но мы с отцом свои сдали. У меня еще оставались деньги, и мне пришла в голову мысль попытаться найти какого-нибудь свободного торговца – вроде бы они бывают в отелях. Но отец говорит, что «свободный торговец» – неправильное слово, на самом деле они торговцы с черного рынка и ни один порядочный джентльмен не станет ничего у них покупать.
К тому же я понятия не имел, где их вообще искать.
Встав, я выпил воды, а потом снова лег и попытался расслабиться. Наконец я заснул, и мне снилось клубничное печенье с настоящими сливками из-под коровы.
Проснулся я голодным, но внезапно вспомнил, что сегодня мой последний день на Земле, и волнение тут же заглушило голод. Я поднялся и надел скаутскую форму, а поверх нее свой корабельный комбинезон.
Я думал, что мы отправимся прямо на борт, но ошибался.
Нас собрали под навесами, тянувшимися перед отелем возле посадочных туннелей. Кондиционеров на улице, естественно, не было, но ранним утром пустыня еще не успела нагреться. Найдя букву «Л», я сел под ней, устроившись на чемодане. Отец и его новая семья пока не появились, и я уже начал думать, не придется ли мне отправиться на Ганимед одному. Впрочем, мне было все равно.
За воротами примерно в пяти милях от нас виднелись стоящие на летном поле корабли – «Дедал» и «Икар», снятые для этого единственного полета с трассы Земля – Луна, и старый «Биврёст», на моей памяти всегда использовавшийся в качестве челнока до космической станции Супра-Нью-Йорк.
«Дедал» и «Икар» были больше, но я надеялся попасть на «Биврёст» – первый корабль, старт которого я видел в своей жизни.
Рядом со мной поставила свой багаж какая-то семья. Мать взглянула через поле и спросила:
– Джозеф, который из них «Мэйфлауэр»?
Муж попытался объяснить, но озадаченное выражение ее лица никуда не делось. Я с трудом удерживался от смеха – как можно собираться в путешествие на Ганимед и при этом даже не знать, что корабль, на котором ей предстоит лететь, построен в космосе и не может нигде приземлиться?
Толпа эмигрантов и пришедших их проводить родственников становилась все гуще, но отца я пока не видел. Услышав, как меня позвали по имени, я обернулся и обнаружил перед собой Дака Миллера.
– Здорово, Билл, – сказал он. – Думал, разминемся.
– Привет, Дак. Нет, я пока тут.
– Я пытался тебе звонить вчера вечером, но по телефону ответили, что номер не обслуживается, так что я плюнул на школу и явился сюда.
– Ох… да зачем?
– Хотел принести тебе вот это.
Он протянул мне пакет – целый фунт шоколадных конфет в коробке. Я не знал даже, что сказать.
Поблагодарив его, я добавил:
– Дак, мне в самом деле очень приятно, но придется вернуть их тебе.
– Почему?
– Вес. В смысле, масса. Любая лишняя унция на счету.
– Можешь нести в руках.
– Не поможет. Все равно считается.
– Тогда давай откроем, – немного подумав, сказал Дак.
– Ладно, – кивнул я и, открыв коробку, протянул ему конфету.
Только когда я взглянул на них сам, я понял, насколько проголодался, – мой желудок буквально умолял хотя бы о крошке еды.
Сдавшись, я съел одну конфету, решив, что лишний вес все равно выйдет с по?том, – становилось все жарче, а на мне под комбинезоном была скаутская форма. Не самая лучшая одежда для пустыни Мохаве в июне! А потом, естественно, я почувствовал, что страшно хочу пить, – одно влечет за собой другое.
Подойдя к питьевому фонтанчику, я сделал крошечный глоток. Вернувшись, я закрыл коробку с конфетами и вернул ее Даку, велев раздать их на следующем скаутском сборе и сказать ребятам, что я был бы рад, если бы они полетели вместе со мной.
Он заверил, что так и поступит, а потом добавил:
– Знаешь, Билл, я тоже с радостью бы полетел. В самом деле.
Я ответил, что сам был бы этому рад, но… когда он успел передумать? Он явно смутился, но тут появился мистер Кински, а за ним отец вместе с Молли, малявкой Пегги и сестрой Молли, миссис ван Метер. Все начали пожимать друг другу руки, миссис ван Метер расплакалась, а малявка тут же поинтересовалась, почему на мне такая толстая одежда и почему я потею.
Джордж не сводил с меня глаз, но тут назвали наши имена, и мы двинулись через ворота.
После того как взвесили Джорджа, Молли и Пегги, подошла моя очередь. Вес моего багажа, естественно, сошелся в точности, а потом на весы встал я сам. Они показали сто тридцать один и одну десятую фунта – я вполне мог съесть еще одну конфету.
– Порядок! – объявил весовщик, а затем, подняв взгляд, добавил: – Что это ты на себя напялил, сынок?
Из-под короткого рукава комбинезона торчал вылезший левый рукав моей формы. Нашивки на нем сияли, словно сигнальные огни.
Я промолчал. Весовщик начал ощупывать бугры на месте закатанных рукавов формы.
– Парень, – сказал он, – ты оделся словно полярник – не удивительно, что ты весь обливаешься потом. Разве ты не знал, что на тебе не должно быть ничего, кроме предписанной одежды?
Подошел отец и спросил, в чем проблема. Я стоял, чувствуя, как пылают мои уши. Вмешался помощник весовщика, и они начали спорить, что со мной делать.
Весовщик позвонил кому-то и наконец сказал:
