Слабые люди

–И их мнение для тебя было так важно?

–Да. Я уже проиграла битву за любовь к себе и мне не хотелось бы проигрывать еще и остальным. Все, о чем я могла теперь просить– чтобы меня хотя бы не ненавидели за мой уродский вид, за то, что я не вписалась в их ряды, не поддержала взглядов, которые они придерживались, требуя меня любить и ненавидеть каждого, на кого сами указывали, а я не могла!.. Я не могла просто взять и следовать их велению, потому что сама хотела чего-то… своего.– Первая вновь схватила его за руку и он не противился; даже когда она приблизила свое лицо к нему,– Все, чего я хотела, это простой человеческой любви, ничего больше! Для меня было бы чудом, если кто-то, как ты, просто сидел рядом и не выдирал своей руки. Знаешь, как это приятно– сидеть с человеком, который не испытывает к тебе отвращения, который слушает и говорит с тобой?

–Да.

–Да…– эхом повторила она и прижалась щекой к его плечу, – Конечно, я не питаю иллюзий на твой счет, но все равно рада тому, что даже такая мелочь наконец-то привнесла себя в мою жизнь. Наверное, ради этого стоило назначить себе крайний срок! – и тихо засмеялась, трясясь всем телом.

–Ради этого я и здесь. – и он прислонился щекой к ее волосам, – Дать то, чего не смог дать остальной мир, чтобы хотя бы последний день не был прожит напрасно. Ты чувствуешь это? Так выглядит и ощущается минута, когда мы и в самом деле живем. Не несемся сквозь ветер как умалишенные, стирая мозоли на пятах, не карабкаемся по скалам без страховки и не колотим друг друга в стремлении почувствовать то, чего не можем достичь этим абсурдным делом… но просто сидим здесь, смотрим на ночной город и чувствуем тепло друг друга. Чего ж еще желать, правда?

–Ну… если только мороженого? – пошутила Первая и вновь глупо захихикала, прижав ладонь ко рту.

–У твоей истории есть еще хотя бы одна глава или ты решила сразу перейти к эпилогу?

–Да как тебе сказать… На какое-то время я смогла приостановить все на паузу и задуматься о том, что мне довелось пережить… Пусть в личной жизни я совсем не удалась, но в профессиональной чего-то у меня да получилось достичь. Я заработала денег и их бы хватило спустить на все развлечения мира– путешествия, развлечения, алкоголь, наркотики.– Проводник усмехнулся ей, предлагая продолжить,– Или, допустим, ездить на разные фестивали и концерты, которые всем так нравятся, посещать самые знаменитые выставки и богатые историей места и так далее. На крайняк спустить все в казино и на бедных жиголо, которым бы просто пришлось лечь со мной в одну постель. Я признаю, что для меня это не было бы чем-то, чего делать не стоило, но желания делать то, что делают остальные, вовсе не возникало. Была мысль поехать в один город, но я как раз наткнулась на твой сайт и подумала: "А чего ради я верчусь, как рыба на сковородке, раз уж собралась умереть? Разве мне нужен весь мир на поминках, чтобы уйти с достоинством?" Так что вместо того, чтобы растратить все деньги…

–Ты решила часть отдать мне. – закончил за нее Проводник.

–Да.

–И ты готова мне платить за это?

–Да.

–Странно.

–Что?

–У тебя есть деньги, которые, как ты и сказала, можно было бы пустить на все развлечения мира. Другой человек предпочел бы мир мне одному, потому что я всего лишь человек и не способен исполнять желания по щелчку пальцев.– перехватив ее руку, он поднес ее к своим глазам,– Я не знаю, каким ты меня представляла и представляла ли вообще, за что готова заплатить из того, что я могу предложить. Например…

–Хочешь, могу отдать все? – "О эти большие наивные глаза!"

–Нельзя. Только сумма, указанная в договоре. Остальное– грабеж. Завещание составлять поздно, так что оставь все как есть.

–Но почему? – "Потому что следующий кандидат не дождется."

–Потому что не считаю, что большая сумма, отданная лишь мне, сможет принести какую-то пользу. Если ты решила избавиться от денег, то стоит написать записку с последним волеизъявлением. Например, перечислить их в фонд бездомных животных.

–Ты забыл, что с ними сделали?

–Да, точно. – на самом деле забыл, – Тогда просто забудь и оставь, как есть. Кто-то да приберет к рукам, а тебе они больше не нужны. Но ты так и не ответила на мой последний вопрос о них.

Чуть помолчав, вспоминая его вопрос, она кивнула.

–Я в детстве посетила полмира с родителями. И я не впечатлена. Так что вариант с бонусом за десять миллионов миль идет мимо.

–Что ж, резонно.

Не став нарушать возникшее молчание, Проводник и мисс Один вернулись к ее дому, чуть задержавшись на лестнице, разглядывая светлячков. Усадив его на диван, так и стоявший посреди погрома в мрачном одиночестве, она удалилась на кухню, вернувшись с двумя полными чашками чая.

–Можно мне положить голову тебе на колени? – попросила она, едва они его допили.

"Контракт важнее."

–Да.

Первая с удовольствием примостилась своей большой головой.

–Можешь провести своими пальцами по моей щеке? Нежно?

"Контракт важнее."

–Да, мисс. – и он стал нежно поглаживать ее по щеке, по волосам, по подбородку, глядя, как опухшие веки смаргивают молчаливые слезы. Она прикоснулась своими ладонями к его, обхватила их, сжала. Так они и сидели, долго и тихо, не шевелясь, лишь его пальцы все так же скользили по ее щекам, огибая редкие прыщики, да пальцы другой руки сжимали ее потную ладонь.

Часы пробили одиннадцать.

–Ты когда-нибудь любил? – шепотом спросила Первая, подняв свои глаза.

–Да, любил. – вновь солгал Проводник, – Я любил бесчинствующее число раз и каждый раз оказывался у разбитого корыта с вдребезги разбитым сердцем. Они всегда находили кого-то лучше, богаче, красивее меня и тут же уходили, не оставив и записки. Возможно, такова моя судьба– быть в роли использованного презерватива.

Женщина тихо рассмеялась.

–Не против, если все случится в спальне? Я бы хотела… умереть в своей постели.

–Твое желание для меня– закон.

Ее спальня не отличалась от его представления. Скромно обставленная, совсем без излишков: просторная двуспальная кровать с мягким матрасом на резной раме, два прикроватных столика– один ее, доверху уставленных стопкой книг под абажуром, второй пустой, вероятно заготовленный для того, кто никогда не разделит с ней ложе. В углу стоял массивный платяной шкаф, возле него– белые решетчатые дверцы гардероба, почти что сливающиеся с скучными серыми обоями. У окна– рабочий стол без единой царапины, с парой тетрадей по его центру и пустым органайзером. Вторая дверь вела в душевую.

–Полежи со мной.

И он подчинился, лег поверх одеяла рядом с ней, сразу же приобняв за плечи. Так они и лежали в молчании, пока Первая вновь не спросила:

–Можешь мне ответить еще на несколько вопросов? – он кивнул, – Все твои отношения… они стоили затраченного времени?

–Не знаю. Знаю лишь, что, в каком-то плане, они заполнили мою жизнь. Без каждой из этих женщин я бы не пережил какие-то события, которые не смогли прийти в мою жизнь иным способом.

–Хорошие, надеюсь?

–Когда как. Например, я родился в одном маленьком городишке, жители которого до сих пор умудряются делать глупости, которые неприемлемы во всем остальном мире. Например, они все еще празднуют разные праздники, связанные с религией, но при этом умудряются перегнуть палку каждый раз, потому что в них царит неуемная тяга к развлечениям. Как-то раз они чуть было не подорвали целую улицу, по глупости или из собственных каверзных соображений устроив возле автомобилей прицепы с салютом, толком не закрепив их как следует. В итоге они покосились и все огни полетели то в людей, то на стены домов, ожидаемо отрикошетив от стен. Бились стекла, люди горели, а подростки, прыгающие по крышам, лишь смеялись.

–Жуткое, должно быть, зрелище. – поежившись, прошептала мисс Один.

–Да. Но я не о том рассказываю, верно? – скосив на нее взгляд, Проводник улыбнулся, – Я родился в этом городе и встретил молодую девушку, которая позвала с собой в небольшое путешествие. Автостоп. Мы шли по дорогам, иногда доезжали до заправок на попутках, лопали те же чипсы и снова ловили попутки. Остановились в одном городе, где все было максимально непохожим на то, к чему я привык за годы своей жизни. Мы сняли квартирку, закупились с аукционов мебелью и жили вместе несколько лет, проводя их, думаю, достаточно насыщенно. Потом просто разошлись в разные стороны– ее влекло к вершинам, а я всегда довольствовался тем, что имею.

–Вы поругались?

–Нет. Просто в один день поняли, что нам не по пути, и разошлись, пожелав друг другу удачи. Я еще какое-то время задержался в том городе, после вернулся домой и стал помогать матери, чем мог.

–А какая она была?

–Прекрасная женщина. Лучших я и не встречал.

–Она страдала?

–Нет.

Каждое слово, что он выговорил своими губами, было ложью, но Первая даже не подозревала, что человек, пришедший к ней с благой целью, мог врать даже в последние часы ее жизни. Немного поразмыслив, она потянулась к пряжке его ремня, тут же остановленная крепкой рукой.

–Тебе это совсем не нужно.

–Ты так думаешь? – он даже немного удивился тому, что она не обиделась, ожидая другой реакции, – Я просто хотела довершить этот день еще одной приятной деталью… но не буду заставлять тебя делать это.– рука вновь вернулась в его,– Ты ведь и так уже достаточно сделал для меня, правда! Было бы грешно просить тебя о большем. Как я и сказала, когда мы были у озера, мои прежние дни никогда не были такими же. За эти несколько часов ты ни разу не сделал того, что делали остальные, напротив– был обходителен, даже галантен. Настоящий джентльмен! – хохотнула, – Я сейчас немного витаю в облаках, представляя такого же человека, как ты, который встретился бы мне лет пять назад. Тогда моя судьба могла бы повернуться иначе. Я даже бы ушла с ним в отрыв, растратив все свои деньги, лишь бы только утонуть с ним в вихре одних лишь развлечений! Напоила бы, как следует, и заманила в брачное агенство. На следующее утро мы бы проснулись мужем и женой, вовсе не огорченные этим фактом, скорее насмешенные невероятностью произошедшего. Мы бы не поссорились из-за этого, о нет! Скорее бы выбежали на улицу и стали трясти каждого встречного, не переставая кричать и смеяться, суя без конца под нос свои руки с кольцами и тут же убегать к следующему. Скорее всего нас бы упекли в полицию за нарушение общественного спокойствия, но, черт возьми, этот перформанс бы того стоил. Я бы тогда предложила развестись, перед этим наняв фотографа, чтобы заснял удивленное лицо агента, что оформил нас. Только представь– двое, что никак друг другу не подходят, спьяну женятся и почти сразу же возвращаются, со смехом прося расторгнуть брак, который был всего лишь шуткой! Да, его лицо мы бы точно повесили вместо свадебной фотографии, собираясь вдвоем по вечерам за бокалом вина. Потом он бы женился по-настоящему, влюбившись в какую-нибудь девушку, а я бы стала подружкой невесты, не выпуская из рук ее шею, сразу же предупредив ее, что не дай черт она наставит ему рога или как-то иначе обидит, и тогда я приду и сяду ей на лицо…– вновь захихикав, Первая прижалась к нему еще плотнее,– Да, такая жизнь могла бы быть, если бы такой, как ты, появился раньше.

"Глупая женщина."

–Пора, мисс…– и ее улыбка тут же испарилась, – Пора умирать, мисс Один.

Она медленно села, будто не веря внезапной новости, но справилась с собой. Открыв ящик на своей тумбочке, тут же и достала пузырек таблеток. Глядя на выход в своих руках, она не могла отвести глаз.

–Ты будешь держать меня за руку? – почти взмолившись.

Вместо ответа человек лишь протянул руку.

–Вторая половина, мисс Один. – он должен был напомнить.

–Она тут. – с этими словами она достала пакет, что лежал между подушками, – Теперь это все твое. У меня здесь еще сейф, код…

–Спасибо, мне этого хватит.

–Нет, это тебе спасибо! – лицо ее преисполнилось благодарностью, – Спасибо, что ты нашелся, пусть даже и под конец моего последнего дня, молодой человек! Спасибо, что приехал именно сегодня, когда я закончила все свои несущественные дела! Спасибо, что подарил мне немножко человеческой ласки! Спасибо, что сделал этот день лучшим днем в моей жизни! Пусть это безмерно мало, пусть для тебя он ничего не значит, но я прожила всю свою жизнь в одиночестве, лишь в этот вечер получив крупицу того, о чем мечтала всю свою жизнь. Теперь я знаю, что нет в этом мире ничего ценнее, чем человеческое внимание… во всяком случае, для меня. Ты, наверно, и представить себе не можешь, как действительно много это для меня значит! Спасибо тебе, спасибо! – с этими словами она залпом выпила содержимое флакона, запив приготовленным заранее стаканом воды, тут же отшвырнутом прочь. Прикрыв глаза и перевернувшись на бок, попросила:

–Полежи со мной еще немножко…

–До самого конца. – и в этот раз Проводник не лгал.

Невольно он испытал трепет в своей груди, предвкушение чего-то с чем доселе не был знаком. Ему было интересен процесс, само протекание наступающей смерти. Будет ли она плакать, когда внезапно поймет, что совершила ошибку? Будет ли она пытаться уговорить ее спасти, когда почувствует разливающуюся по всему телу гудящим сплавом слабость, или предпримет попытку сама? Или, может быть, ее уверенность выстоит до самого конца, даже когда сам организм зайдется в конвульсивных попытках исторгнуть из себя отраву?

–Я заметила, что вы ни разу не назвали меня по имени, предпочитая "мисс один"? Это для того, чтобы вам не было так тяжело смотреть, как человек, которого вы только что узнали, уходит в мир иной?

Он не ответил, просто мягко улыбнулся.

Первые минуты мисс Первая просто плакала и улыбалась, не отводя от него свой лучащийся радостью взгляд. Затем улыбку сменила расслабленность и фокус поплыл. Подбородок медленно отъезжал в сторону, как оползень, пока голова наконец не повернулась полностью к подушке, напоследок тряхнув щеками. Значит, она и не собиралась отступать. Хорошо. Перевернув обмякшее тело на спину, почти утопая руками в ее жировых складках, Проводник расположился так, чтоб она видела Его лицо. Ее глаза еще долго пытались сфокусироваться на нем, но с каждым разом тяжелеющие веки медленно надвигались на радужку, лишь усилием воли удерживаемые от того, чтоб не закрыться навсегда. Губы разлепились и в левом уголке начала собираться жидкость. Время шло, она погружалась все глубже и глубже, вздымаясь грудью все медленнее. Еще полчаса спустя ее тело зашевелилось, рот задергался– запал язык. Она задыхалась. Тело пробирали слабые судороги и пальцы чуть заметно сгибались, словно в попытке вцепиться в одеяла. Раскрыв ее веко, Проводник смотрел, не реагирует ли зрачок на свет, но черная точка застыла, не заняв и половины пространства радужки. Спустя еще две минуты тело перестало подавать признаки жизни.

Глава вторая.

"Никогда б в жизни не подумал, что это возможно. Удивительно, насколько люди боятся смерти в полном одиночестве, что готовы платить огромные деньги, лишь бы видеть хоть кого-то рядом. Даже незнакомца. Интересно, что они при этом чувствуют? Наверняка разочарование. А что думают? Наверняка "Вот бы это был Икс, но нет– вместо него этот безликий лицемер Игрек. Ах, как бы я хотело увидеть Икс… Но слишком поздно…" Именно с такими мыслями они все умирают, даже если улыбаются мне. Несчастные, все еще одинокие, погружаются в бесцветный омут, лишаясь обоняния, осязания и напоследок– зрения. Вокруг уже ни звука, а мое лживое лицо все так же маячит перед их глазами, медленно, но верно растворяясь в дымке. Если б я мог становиться другим, стал бы я это делать? Возможно. Контракт важнее. Но я– это я, этого не изменить. Я мог бы быть писателем их жизни и мое присутствие, мой голос, читающий последнюю главу, облегчили бы их уход, сделали бы его не столь жалким, вовсе не похожим на побег! Я мог бы быть актером, а они– моими ролями. Я бы сыграл самую лучшую сцену из их жизни, обернув в обертку любимого фильма, ни капли не переигрывая, но вкладываясь в нее телом и душой и их руки слабо, но хлопали бы до момента полного бессилия. Я мог быть врачом, что вводил бы их в состояние глубокого сна, не причиняя боль, сопровождая процесс увядания сознания ободряющими обещаниями, что они проснутся. Я мог бы быть кем угодно, но стал никем. Просто куклой для объятий и прикосновений. Куклой, что обладает голосом и имеет готовый набор утешающих фраз. Куклой, которую хотели бы иметь все до единого. Куклой, которую бы все прятали в шкафу в страхе, что к ним прикоснется кто-то еще."

* * *

Безмолвный домик с мертвой женщиной внутри исчез в прошлом, оставленный без страха и стыда. Теперь она– их забота. Его же забота– изменить порядок. Теперь, когда точка невозврата пройдена и подтверждение своей необходимости хрустит в конверте при каждом шаге, стоит быть осторожнее, чтобы не допустить шансов потери. Телефон– в урну, в нем больше нет нужды. В объявление внесутся правильные коррекции– никаких номеров, счетов, даже просто имен, по которым его можно выследить, оставить нетронутым только текст. Ищущие да обрящут– с какой только целью не лезет во всемирную паутину человек в стремлении найти то, чему еще нет места в первых рядах, и натыкаясь на сущий кошмар, копнув чуть глубже положенного! Именно там и находится он, Проводник, в ожидании, когда понадобится кому-то, что готов искать и сам.

Обновить. Пусто.

А пока нет заявок, стоит припрятать половину получки где-то вне дома, желательно ночью, в полной темноте, отсчитывая шаги, ориентируясь лишь по расположению рук, отмеряя повороты по градусам и снова считая шаги. Где-то здесь, в прохладной почве, она и будет лежать, чтобы ни внезапная облава, ни неожиданная кража не спутали всех планов. Того, что на руках, хватит на то, чтобы ни в чем себе не отказывать: еда, одежда, банальный досуг. Вариантов, на что потратить, всегда будет полно– было бы желание. Что толку сидеть сиднем в ожидании, когда на глаза попадется что-то, заслуживающее интереса, если можно просто встать и пойти, куда глаза глядят?

Обновить. Пусто.

Он и пошел. Посетил какой-то заткнутый между стриптиз-клубом и гей-баром кинотеатр для извращенцев. Однако, увидев изуродованную рожу с содранной кожей, тут же вышел, стараясь не смотреть на изрядно поднадоевшие улыбочки любителей мастурбировать на оголенные раны. К характерным соседям идти не хотелось, магазины были закрыты. Глядя на тусклые вывески, Проводник стоит на одном месте, чуть дыша. Куда идти?..

Обновить. Пусто.

Лучше сменить одно место на другое, чтобы никто не присматривался, не запомнил его лицо– мало ли что. Люди имеют дурацкую привычку запоминать не то, что следовало бы, а то, что никак не изменило бы их жизнь к лучшему. Тусклые, обманчиво цельные, они снуют за его окном туда-сюда по своим мнимым делишкам, всякий раз косясь на потрескавшееся стекло. Да, определенно стоит уйти сегодня ночью.

Обновить. Пусто.

Это ничего– находят лишь те, что действительно заинтересованы, а остальные– побоку. Пусть упиваются себе в своих барах, страшась сделать единственный шаг в верном направлении. И без них найдется нужный человек.

Раскинуть руки от третьей плитки от правого нижнего угла, три полуметровых легких шага вперед, отклонить левую руку на двадцать градусов вниз, повернуться всем телом на девять часов, выровняться. Сделать короткий шаг вперед, затем длинный прыжок. Так, теперь в какую сторону? Влево… нет, прямо– еще один шаг, а затем повернуться на два часа. Семь коротких, три часа, один длинный, снова два часа, длинный шаг влево, не поворачивая тулова. Опуститься, мягко вложить пальцы в податливую земляную крошку. Вот она! И никто ничего не видел…

Обновить. Пусто.

Что ж, с этим местом все. Никто не узнает, что он ушел, пока не постучится в номер с криком: "Уборка номера!" К тому времени Проводник будет уже в другом городе, спокойно пересаживаясь на другой автобус, устроившись в самом последнем ряду и с интересом выставляя самому себе ставку на то, сможет ли вытерпеть жар, исходящий от двигателя, до самого конца. Он-то знал, что сможет в любом случае, но решил узнать, возникнет ли внутри потребность, по-настоящему осознанное желание пересесть на другое место. Однако, едва кузов тронулся с места, тут же с усмешкой пересел вперед– не к чему вспоминать эти детские игры с жаром.

Обновить. Пусто.

Даже теперь, в другом городе, Проводнику вовсе не хотелось куда-либо выходить. Непривычное глазам солнце, слишком активно взявшееся за растопку окружающего мира, вовсе не привлекало к тому, чтобы вырядиться в пляжные шорты и пойти поплескаться в местный бассейн, а затем скушать мороженое. Нет, этим пусть занимаются те, кому еще предстоит понять иллюзорность своей жизни, ему же вовсе не обязательно сливаться с ними в толпе, ведь они все скрыты от его глаз, как и он– от их.

Обновить. Пусто.

В помещении темно и прохладно– работает вентилятор, чуть светит экраном один из гостиничных ноутбуков, который предоставляли за дополнительную плату, каждые пять минут выключаясь и включаясь, стоило шевельнуть хотя бы рукой. Не иначе, как веб-камера реагирует. Надобно заклеить… готово. Теперь точно никто не видит. Возле руки лежит буклетик с перечнем услуг: завтрак, обед, ужин и эротический массаж прямо в номер, а также кальян с дрянным табаком или сам хозяин– настолько самонадеян, что внес себя в список услуг, взимая плату за обычный разговор о политике. "Выпивка за ваш счет!" Еще чего, пусть держит карман шире.

Обновить. Пусто.

Да, жизнь порой бывает настолько скучной, если позволить себе целиком и полностью заняться бесплодным ожиданием конкретного события, забивая на все остальное. Однако скука– приговор только для социальных проституток, которым и заняться то нечем, кроме как досаждать каждому встречному, готовому обратить на нее или него все свое внимание. Зачем нужно внимание, если оно не приносит выгоды? Хотя бы в формулировке этого вопроса они все, и Проводник в том числе, сходятся, вновь разбегаясь по трактовкам: одна считает выгодой одно только внимание, другая– внимание и сопутствующие материальные приятности, а третий предпочитает только самые сливки… или изюминку, если так посмотреть. Проводник же задавал вопрос, но не шел вслед за ответом, дожидаясь, пока тот от снедающей скуки сам припрется и разляжется на пороге.

Обновить. Одно оповещение.

Может, его выгода заключается сразу в трех вариантах, метя в извечную абсолютизацию?

* * *

Он стоит перед небольшим пятиэтажным домом с тремя подъездами. Стены не крашены уже лет пятьдесят, кирпичи потихоньку начинают крошиться по углам. Ржавые потеки между окнами не внушают доверия, а старая обшарпанная дверь, ведущая в подъезд, наводит на мысль, что дом заброшен. Но нет– стекла не побиты, за ними сквозь шторы просвечивают люстры. Иногда виден чей-то сутулый силуэт, при взгляде тут же прикрывающийся тюлем, будто его и за ним не видно.

Вздохнув, Проводник тянет руку и распахивает дверь, входит. Скрипя петлями, словно издыхающая бабка, дверь захлопывается, едва он делает хотя бы шаг. Кромешная тьма. Рука рефлекторно ищет выключатель, но под пальцами лишь щербатая стена, невидимая в темноте с еле различимой границей краски с побелкой. А выключателя нет.

Он боялся темноты, не мог решиться сделать шаг в незримое. Первый шаг всегда самый трудный. Его левая нога медленно поднимается, чуть продавливая вперед почти осязаемую тьму, и опускается на пяту. Человек чувствует в очередной раз, как под подошвой что-то движется, затем впивается в щиколотку, нарушая тишину тихим змеиным шипением. С таким звуком выгодил газ из раструбов внутри газовых камер. Фантомная боль на миг сотрясла тело. Когда правая нога ступила, видение исчезло. Страх отступил.

Сквозь тусклые, немытые столько, сколько он сам не жил, стекла даже не различался дневной свет, оставив первый лестничный подъем все в той же темени. Но с каждым шагом наверх она рассеивалась, становясь сначала дымчато-серой, затем и вовсе рассеявшись к третьему этажу. Впереди четыре двери, между которыми электрический щит и бесчисленные мотки черных шнуров, пришпиленные хомутами и гвоздями к потрескавшейся голубой стене. Дерево старое, в черных пятнах от ожогов и гнильцы. Медные цифры складываются в двухзначный номер.

Трижды постучать.

–Здравствуйте, вы к кому?

Ему открыла дверь бабуля лет семидесяти-восьмидесяти. хотя черт знает, сколько ей лет. Приветственно искривив свое лицо улыбкой, больше похожей на оскал зомби из-за стянувшейся на скулах морщинистой кожи, типичная представительница стариков– сарафан в цветочек, сверху теплый кардиган, на сморщенных жилистых пальцах, сжимавших сложенные очки, большой кошачий глаз, а на еще более отвратительных взору ногах– тапочки в горошек,– чуть отступила назад, приглашая войти.

–Э-э… здравствуйте… – начал было Проводник, но очень грубый, даже резкий голос, прозвучал откуда-то из глубин квартиры.

–Впусти его, мама. Это ко мне!