Под розой

Стояла гробовая тишина. Я сглотнул, и звук слюны, стекающей по горлу, показался мне слишком громким. А еще, кажется, у меня начало першить в горле. Вот только этого сейчас не хватало.

– Охранник спускается с третьего на второй этаж, – сообщила Лорелай. – Подожди, надо понять, в какую сторону он пойдет. Черт!

Можно было и не уточнять, к чему относилось ругательство. Я огляделся. Я был в зале минералов, и отсюда было только два выхода: вперед в руки к охраннику или назад, откуда я пришел. Разворачиваться и проделывать весь путь назад, чтобы обойти залы против часовой стрелки, не хотелось. Так что я пригнулся и затаился между витринами, надеясь, что в полумраке меня не будет видно среди длинных рядов, раскиданных в подобии простого лабиринта.

Наушник снова ожил, но на этот раз заговорил Джаред.

– Я включу реальную запись из зала минералов, иначе охранник на посту увидит, что его коллега растворяется в воздухе при переходе из одного помещения в другое.

Я услышал приближающиеся шаги. Охранник шел безо всякой спешки, луч его фонарика скользил по полу и стенам, вырисовывая различные фигуры. Похоже, он больше дурачился, чем выискивал угрозу.

В носу защекотало. Реакция на пыль? На одеколон охранника? У меня никогда раньше не было аллергии, поэтому период, когда Амелия расчихалась на цветение в начале августа, стал для меня временем открытия новых ощущений. На мою издевку, что у меня есть аллергия только на законников, она язвительно ответила, что аллергены имеют свойства накапливаться и ударять в самый неподходящий момент.

Видимо, это был он.

Я приподнял маску и сжал пальцами переносицу. В наушнике Лорелай снова выругалась.

– К тебе идет второй охранник.

Охранник внезапно остановился недалеко от меня и стал водить фонариком более прицельно. Неужели услышал шорох от наушника? Даже в такой тишине он не смог бы расслышать слова, но мог засечь сам факт, что раздается какой-то звук.

– Здесь кто-то есть? – дрогнувшим голосом спросил охранник.

Ага. Каспер – дружелюбное привидение.

– Бу-у-у!

От неожиданности я дернулся и едва не стукнулся головой о витрину. Охранник резко развернулся, фонарик выхватил из темноты чью-то фигуру, стоящую в выходе из зала.

– Кларк, сукин ты сын! – выругался охранник где-то совсем рядом со мной.

Второй охранник заржал.

– А ты кого ожидал здесь встретить?

– Да кто ж его знает. Ты чего здесь делаешь?

– Рик сказал, что ты закончил обход третьего этажа, и я решил тебя перехватить.

– То есть напугать.

Я сверился с часами. Из-за непринужденной беседы охранников я стал выбиваться из графика.

– Что ты ворчишь, как Рейнельдс перед выдачей зарплаты? Пойдем сыграем в карты.

– Я лучше закончу обход.

– Боишься снова мне проиграть? – снова рассмеялся Кларк.

– Не люблю оставлять работу.

– Да брось ты. Мы уже весь музей обошли, все в порядке. Если что, все увидим на мониторах. Пойдем, а то этот подонок Рик должен мне уже сотню. Нужно поставить его на место.

Шаги стали удаляться. Мои глаза уже привыкли к свету фонариков, и теперь опять пришлось перестраиваться. Нога затекла, но я не шевелился.

– Я зациклил видео, – сказал Джаред. – Можешь идти.

Я выпрямился и повел плечами, чтобы размять спину. Итак, охранники будут на первом этаже, играть в покер. Пока все складывалось как нельзя лучше.

Я добрался до лифта. Тот приехал со звуковым сигналом. Я дернулся от писка.

– Все в порядке, – поспешно сказала Лорелай. – Они достали пиво и ищут открывашку.

Для спуска в подвал требовался пропуск. без которого кнопка не загоралась как нажатая.

– Тот? – позвал я.

– Секунду, – отозвался Джаред. – Нажимай кнопку.

Двери лифта закрылись, и я поехал вниз. Из помещения, в которое я попал, вело несколько дверей: в туалет, комнату отдыха для сотрудников и в хранилище. Лорелай стащила пропуск одного из охранников, когда была на разведке днем ранее, и заменила в нем магнитную полоску, прежде чем вернуть на место. Охранник будет думать, что пропуск просто сломался, не догадавшись о подмене.

Я провел пропуском по считывателю, и огонек на панели загорелся зеленым. Я попал в хранилище.

Здесь свет был выключен за ненадобностью, и я достал фонарик. Длинные ряды деревянных коробок вгоняли в тоску. Я прошел мимо них вглубь помещения, пока не достиг застекленных стеллажей. Минералы, кости – видимо, экспонаты, временно собранные из экспозиции. Следующим шел блок стеллажей с узкими и длинными ящиками. Вот это больше похоже на место, где могут держать карты.

Мы так и не нашли каталог, в котором были бы указано точное местоположение интересующей нас карты, так что придется изучить все ящики. Заказчик предупредил, что карта уже давно убрана из постоянной экспозиции, поэтому я начал с самого дальнего угла, предположив, что ближе ко входу держат карты, к которым обращаются чаще всего.

Довольно быстро я понял, что моя логика не верна. Каждый ящичек был подписан: год создания, автор (если известен) и описание местности, но порядок также не был обусловлен алфавитом или хронологией. Я скользил взглядом по надписям, отыскивая нужное. 1939 год, карта Лас-Вегаса из коллекции Дэвида Рамси. Она должна быть маленькой, как лист А4 или вроде того – вот только все ящики были одинаковые, и размер карты можно было узнать только открыв его.

– Пока все чисто, – скучающим голосом сообщила Лорелай.

Сколько я здесь уже, минут десять? Хотелось спросить, но мне не нравилось першение в горле, которое усиливалось с каждым глотанием.

Наконец мой взгляд упал на подпись, напечатанную мелким шрифтом: «Лас-Вегас, Невада, все еще остается пограничным городом. 1939». Аллилуйя.

Ящики открывались ключом. Я справился с отмычками. Лежащая внутри карта по стилю рисовки больше походила на карты парка аттракционов. Мультяшные здания, горы; мини-картинки по бокам, в увеличенном формате показывающие мелкие объекты вроде Национального парка Сион. Я не имел ни малейшего понятия, зачем эта карта понадобилась заказчику, но раз он платил за нее два миллиона, пусть хоть на дверь в туалете вешает – мне все равно.

Примостив фонарик на один из стеллажей, я снял с плеча прямоугольную сумку из плотного материала и достал из нее плоский контейнер. Аккуратно переложил в него карту, стараясь лишний раз ее не касаться. Затем поместил контейнер в сумку и закрепил ремнями, чтобы он не болтался.

– Руки вверх!

Я вздрогнул и оглянулся. У дальнего стеллажа со стороны, откуда я пришел, стоял мужчина в форме охранника. Он целился в меня из пистолета, но дуло слегка мотало, будто у него дрожали руки. Лорелай сказала бы, если бы один из охранников отвлекся от игры в карты и покинул пост.

Значит, их все-таки четыре.

– Я сказал: руки вверх, – повторил мужчина, делая шаг ко мне.

– Что происходит? – спросил Лорелай.

Я продолжал стоять с опущенными руками. Я зажмурился, когда охранник посветил мне в лицо, затем луч от фонаря опустился ниже. Охранник сделал еще один шаг, и еще один, пока не оказался на расстоянии вытянутой руки от меня.

– Здесь нельзя находиться. Вы…

Я схватил его за запястье и вывернул руку. Пальцы разжались, и пистолет упал на пол. Я оттолкнул его ногой в сторону. Охранник неожиданно ударил меня в живот и попал по ране. Я зашипел от боли. Я допустил ошибку, приняв охранника за простофилю: может, он и чувствовал себя неуверенно с пистолетом, но врукопашную он был очень даже неплох. Он заехал мне кулаком по лицу. Маска сорвалась и упала куда-то на пол. Мы сцепились. Он толкнул меня, и я врезался плечом в угол стеллажа.

Лорелай что-то вопила мне в ухо, но я не слышал ее в пылу драки. Мой фонарик упал и погас, единственным источником света оставался фонарик в руке у охранника. Сумка с картой была где-то на полу, как и маска. Я выхватил из-за пояса пистолет и направил его на охранника, но тот рванул назад, прячась за стеллаж. Он мелькнул между рядами и бросился к стене. Слишком поздно я понял, что он делает.

Взвыла пожарная тревога. Я выстрелил, но охранник уже отскочил от рычага. Помещение озарил красный свет – хоть какой-то плюс. Я услышал помехи, а затем охранник что-то затараторил в рацию.

– Харон, охранники бегут в подвал, – предупредила Лорелай. – Уходи немедленно!

Из подвала был только один выход. Я не справлюсь один против четырех охранников.

Я обежал стеллаж. Охранник потянулся к своему пистолету. Я выстрелил в пол рядом с ним. Мужчина поднял руки, признавая свое поражение. Даже в полумраке я видел, как округлились его глаза от страха.

– Пожалуйста, не надо, – взмолился он. – У меня больная жена. У нее никого больше нет, кроме меня.

Моя рука дрогнула. Я терпеть не мог убивать тех, о ком ничего не знал. Охранник мог врать, давя на жалость, чтобы спастись. А мог говорить правду, и тогда я убью человека, который просто выполнял свою работу. Как и я.

Но он видел мое лицо и мог описать меня полиции. Анонимность обеспечивала безопасность мне и моим людям.

– Где ты? – верещала в ухе Лорелай. – Полиция уже едет. Убирайся оттуда!

– Пожалуйста, – повторил охранник.

Отчаяние захлестнуло меня. Он не заслуживал смерти. Я не мог убить невинного человека, который оказался не в том месте, и в не то время. Мне следовало забрать карту и уйти, пока была такая возможность. Без жертв.

Моя рука стала опускаться. Плечи охранника слегка расслабились, когда он увидел, что дуло пистолета больше не смотрит ему в лоб.

Что, черт побери, я делаю.

«Нет!»

Я нажал на курок. За воем сирены выстрела практически не было слышно. Охранник рухнул на пол и больше не двигался. Двигаясь автоматически, я подхватил сумку и надел маску. Пронесся по подвалу, виляя между стеллажами с пистолетом наготове. Я не мог избавиться от страха, что мои ноги вот-вот перестанут меня слушаться, что я встану как вкопанный и буду беспомощно стоять, пока меня не арестуют.

– Где остальные охранники?

Лорелай ответила незамедлительно.

– Обезвредила. Выбирайся скорее.

Двери лифта были распахнуты. Он был обесточен из-за пожарной тревоги, как и дверь, ведущая на пожарную лестницу. Я взбежал по ступенькам и оказался на втором этаже. Краем глаза увидел бросившуюся ко мне фигуру и вскинул пистолет, но затем разглядел в красных огнях маску. Лорелай.

– Пожарные и полиция только что подъехали, – сказала она. Ее голос эхом отражался у меня в ухе.

– Хор, – обратился я к Глену. – Мы выберемся через окно на западе здания. Жди там.

– Принято.

Я выстрелил в окно, и осколки посыпались на пол. Датчик под потолком замигал. К пожарной тревоге добавилась охранная.

Лорелай закрепила на раме «кошку» и первой спустилась по веревке. Я перебросил ногу через подоконник и замер, осознав, что допустил промашку.

– Быстрее! – поторопила Лорелай.

Чертыхнувшись, я спустился. Едва я отпустил веревку, как Лорелай щелкнула зажигалкой, и огонь охватил веревку, пожирая ее вместе со всеми уликами.

Рядом, взвизгнув шинами, остановился автомобиль. Мы запрыгнули внутрь. Я еще не закрыл дверь, а Глен уже рванул вниз по улице, убираясь подальше от музея. В этот час улицы были практически пусты. Это давало нам фору, но вместе с этим делало нас первыми подозреваемыми в случае засады.

Из-за поворота выскочила полицейская машина. Мы с Лорелай тут же стянули маски с лиц. Я вцепился пальцами в пистолет, но машина проехала мимо. Лишь когда стало очевидно, что погони нет, я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

– Пожалуйста, помолчи, – пробормотал я, обращаясь к голосу в голове.

Лорелай пошевелилась на сидении рядом со мной.

– Что?

– Неважно.

После выполнения задания я обычно чувствовал легкую усталость и крышесносную эйфорию от удачно провернутого дела. Даже когда меня подстрелил Донован, удовольствие пересиливало боль. Сейчас же я мог думать только о том, как я облажался.

Убегая, я забыл закрыть ящик, из которого достал карту. Считай что облегчил работу полиции, которой не придется тщательно сверять каталоги с экспонатами, пытаясь вычислить, что именно было украдено. И моя ДНК могла остаться на форме охранника: частицы кожи, слюна, отпечатки.

В довершение всего у меня явно разошелся шов на боку и першило горло. Добавьте к этому орущий голос в голове, от которого никак не удавалось закрыться, и получите не самую приятную картину.

Гордиться и радоваться в этот раз было нечем.

– Введите меня в курс дела, – скомандовал я. – Насколько все плохо?

– Охранники были в панике и не понимали, что происходит, поэтому я легко вырубила их дротиками со снотворным, – отчиталась Лорелай. Итак, всего один убитый. Не так уж все и плохо.

– Полиция уже знает о краже, но труп охранника в подвале еще не нашли, – сообщил Джаред. – Я удалил все записи с камер в музее, но, боюсь, вы попали на камеру, которая была снаружи.

Забудьте, что я сказал.

– Видно лица? Номер машины?

– Нет, только две расплывчатые фигуры, которые бросились к автомобилю. Это была угловая камера, и без фильтров для ночной съемки.

Я помассировал виски. До смерти хотелось кофе. Виски. И, возможно, ибупрофен.

– Хорошо. Из приятного: карта у нас, но я торопился и не закрыл ящик. Тот, – я не доверял разговорам по телефону, поэтому продолжал использовать кодовые имена вместо настоящих – Отслеживай переговоры полиции. Я отчитаюсь Меркурию, затем сразу же улетаем. От автомобиля лучше избавиться.

Никто не стал возражать.

Глен высадил нас у штаба и уступил место водителя Люку. Огонь и вода были двумя лучшими друзьями преступника. Они надёжно уничтожали любые улики, но только при условии, что ты оказал им должное уважение.

– У меня разошлись швы, – сказал я, когда Лорелай отошла достаточно далеко.

Глен всего лишь кивнул. В штабе я проверил, в порядке ли карта, после чего снял рубашку и позволил Глену меня заново зашить. Обезболивающее лишь слегка сняло боль. Амелия наконец заткнулась, но раз я совсем-совсем перестал ее слышать, значит, сейчас она докладывала своим о том, что успела увидеть.

– Тебе не показалось, что охранники знали о нашем приходе?

Я коснулся свежей перевязи.

– Я слишком легко вошёл внутрь. Если бы они знали, что мы идём за картой, то усилили бы патрулирование.

– Вот именно что «слишком легко».

Я повернулся к Глену. Он снимал медицинские перчатки, запачканные моей кровью. Их, как и иголки и рубашку, придется сжечь. Никаких следов ДНК. Ничего, что могло бы вывести «Акаций» на меня.

– Лорелай ошиблась с числом охранников. Джаред упустил из вида, что кто-то спустился в подвал. И это при том, что у нас была неделя на подготовку. Единственная причина, из-за которой все пошло наперекосяк – это отвратительная работа членов этой команды.

– Полиция приехала слишком быстро, – продолжил Глен. – Я слушал полицейскую волну, пока вас ждал. Об ограблении сообщили до того, как сработала пожарная тревога.

– Наверное, тот охранник вызвал полицию прежде чем пошел меня ловить.

– Наверное.

Я вздохнул.

– Если это была ловушка – в чем я сомневаюсь – то полиция откуда-то должна была знать, что мы придем именно сегодня, и именно в этот музей.

– Может, они и знали.

– Тогда у нас завелся крот, – рассмеялся я.

– И уже давно.

Смех резко оборвался. Я нахмурился.

– Что ты имеешь в виду?

Глен постучал пальцем по своему виску.

– Она знала, что мы идём сегодня на дело, не так ли? Она все-е-е знает. Копается у тебя в голове, как хозяйка.

– Ничего она не знает, – огрызнулся я.

– Откуда у тебя такая уверенность? Скажи мне, что она не была с тобой, пока ты крался по коридорам музея или пока искал карту. Скажи, что она не следила за каждым своим шагом. Скажи, что она понятия не имеет, что ты сделал.

Я подумал об отчаянии, охватившем меня при мысли об убийстве охранника. Как я начал опускать руку, чтобы не выстрелить.

Как я хотел сбежать, пока не нагрянула полиция, а мои ноги словно прилипли к полу. Словно что-то – или кто-то – удерживал меня на месте.

– С ней нужно заканчивать, – предупредил Глен. – А до тех пор, тебе лучше не участвовать в планировании.

Я посмотрел на него, прищурившись.

– С каких пор ты отдаешь приказы? Возомнил себя боссом?

– Ты поставишь нас всех под удар.

– Меркурий так не считает.

– А откуда мне это знать? Он разговаривает только с тобой. Может, он уже давно отстранил тебя от дел, а ты продолжаешь вешать нам лапшу на уши.

Его слова резанули по моему сердцу. Мне надоела эта игра, но я ничего не мог с этим поделать. Ложь пропитала все вокруг, и мне нравилось прятаться за ней, как за щитом.

Я приложил все усилия, чтобы не сорваться.

– Так позвони ему, – мой голос звучал спокойно, ровно. Ничего общего с сердцем, отплясывающем чечетку у меня в груди. – И спроси.

Мне показалось, Глен хотел сказать что-то, но передумал. На его лице мелькнула какая-то эмоция. Самодовольство? Удовлетворение?

– А теперь иди и займись делом. Мы еще не закончили.

Когда Глен вышел из комнаты, я вцепился пальцами в волосы.

Сначала Лорелай, теперь Глен. Я терял рассудок, и что хуже, я терял свою команду. В одном Глен был прав, хоть я и не собирался признавать этого вслух. Амелия стала проблемой. Я построил свой авторитет кровью и порохом и не собирался так легко его похоронить из-за какой-то девчонки с обостренным чувством справедливости.

Следует просмотреть список, который составил Джаред, попробовать его сократить хотя бы до десяти имён. И, если придется – убить всех, кто может быть моей целью.

Глава 5

Я вытерла слезы, которые все никак не хотели переставать литься из моих глаз. Мама терпеливо ждала. Я настояла, чтобы сегодня она была рядом со мной, а не наблюдала за всем через монитор. Мне хотелось, чтобы она взяла меня за руку или хотя бы погладила по голове, как в детстве, но она только сидела напротив, с блокнотом и ручкой наготове.

– Я готова.

Мама кивнула.

– Расскажи, что знаешь.

В этот раз было хуже. Предыдущее убийство я видела мельком: Харона ранили, меня закинуло к нему в голову, он спустил курок. Никаких эмоций, кроме злости, что его подстрелили. Никакого намека, за что он убил человека.

Но сегодня я видела все с самого начала. Казалось, он даже не понимал, что я с ним – он думал о краже, об адреналине, о больном горле. Так что я не просто была свидетелем убийства. Я знала, что он мог избежать жертв. Я знала, почему он не хотел оставлять охранника в живых. Знала, что ему было настолько плевать на меня, что он проигнорировал мою мольбу не убивать.

И, что самое ужасное, мне почти удалось его остановить.

Но он оказался сильнее.

– Час назад Харон ограбил Бостонский научный музей. Он забрал карту Лас-Вегаса. Кажется, 1939 года, – мама открыла рот, чтобы задать уточняющий вопрос, но я опередила ее. – Я не запомнила название, но он не закрыл ящик, из которого забрал карту. Полиция должна была обратить на это внимание.

– Гарри, – обратилась мама к кому-то по ту сторону стен. – Проверь, чтобы полиция зафиксировала, какой ящик был открыт. Продолжай.

– Насколько я знаю, непосредственно в краже участвовало четверо. За несколько дней до кражи некая девушка по имени Лорелай осматривала музей, чтобы выяснить, сколько обычно охранников в смене. Джаред – он же Тот – хакер, он как-то получил доступ к камерам видеонаблюдения. Пока Харон был внутри, он последовательно заменял картинку на посту охраны, так что охранник видел своих коллег, но не Харона. В какой-то момент двое охранников были в зале одновременно с Хароном – зал минералов, вроде бы. Он прятался за витриной, пока те болтали.

– Ты сказала, что знаешь про четверых, – напомнила мама.

– Да. Еще есть Глен. Хор. Он подобрал Лорелай и Харона, когда они выбрались из музея.

Я глотнула воды, пока мама делала записи в блокноте. Хотя в данную минуту я не сидела у него в голове, я все еще ощущала небольшое першение в горле и боль в боку. Я читала, что люди, потерявшие руки или ноги, иногда продолжают чувствовать в них боль, словно они на месте. Видимо, этот эффект распространялся и на нашу связь.

– Ты видела лицо хоть какого из них?

– Нет. Лорелай была в маске, да и Харон к этому времени стал меня… блокировать. Но у Лорелай, кажется, британский акцент. Насколько подробно мне рассказать о самой краже?

– Расскажи все, что помнишь.

Так я и сделала. Говорила и говорила, путаясь в словах, забывая что-то, возвращаясь назад, перескакивая вперед. Дойдя до убийства охранника, я упустила ту часть, где я упрашивала Харона пощадить его. Знала, что мама потребует воспроизвести дословно свою речь, а я не хотела, чтобы подробности моего унижения были навсегда зафиксированы в отчете «Акаций». Тем более я не хотела, чтобы они знали, как именно мы можем влиять друг на друга через связь.

Здесь не было часов, но я подозревала, что время близилось к рассвету. Ещё один день пропущенных занятий. Если меня не отчислят за прогулы, это будет чудом.

– Он очень беспокоится насчет оставленных следов, – сказала я в конце. – ДНК и отпечатков пальцев. Только он в перчатках был, не знаю, где он мог оставить отпечатки.

– Иногда удается вычислить преступника по отпечатку рисунка перчаток, – ответила мама. Она что-то писала, и говорила, похоже, на автомате, забыв, что обычно не делится со мной такими деталями. – Такое бывает редко, но случаи есть, особенно когда уже есть список подозреваемых.

Мама быстро заморгала и нахмурилась. Она распрямилась.

– Что-нибудь еще?

– Он заболевает. Болит горло. Возможно, скоро начнется насморк.

Я сомневалась, что это супер-важно, но мама сделала пометку.

– Есть ещё кое-что, – выпалила я, пока не передумала. – Но это не совсем касается его.

– Что такое?

– Я хотела бы, чтобы вы рассказывали мне, как использовали информацию, полученную от меня. Что удалось найти. Какие гипотезы проверяли.

Мама внимательно на меня посмотрела.

– Зачем тебе это?

– Я не чувствую от себя пользы, – призналась я. – Я пересказываю все, что вижу или слышу, но не получаю в ответ ничего. Это… демотивирует. К тому же, если бы я знала, как продвигаются поиски и что именно в моих словах вам помогло, я бы копала более точечно, а не пыталась ухватить все и сразу. Например, я вижу, что у тебя появились идеи. Но понятия не имею, какие и откуда.

Мама внимательно на меня посмотрела. Мне не требовалось уметь читать ее мысли, чтобы знать, о чем она думает. Можно ли доверить мне такую важную информацию? Не сболтну ли я чего лишнего Харону, осознанно или нет? Я могла дать им преимущество, а могла и лишить его.

– Мне надо согласовать это с руководством. Все решения по этому делу принимает Таннер, а не я.

Но мне хотелось спать, и я только что участвовала в убийстве человека, который не сделал ничего плохого.

– А мне надо вернуть мою жизнь, – резко сказала я. На лице мамы скользнуло удивление. – И чем больше я знаю, тем быстрее это получится. Ты же моя мама, в конце концов! Неужели, чтобы принять решение на мой счёт, тебе нужно созывать целый совет?

Мама сделала то, чего я от нее совсем не ожидала. Она улыбнулась. Не усмехнулась, не рассмеялась на мою выходку, но улыбнулась. Затем она удивила меня ещё больше.

– Ты права. Хорошо. Во-первых, мы будем искать, кому могла понадобиться эта карта. В первую очередь под подозрение попадают коллекционеры, но ещё нужно учесть тех, кого интересует сама информация на карте.

– Типа искателей сокровищ?

– Да, но не только. Возможно, эта карта может подтвердить, что в 1939 году уже стояло какое-то здание, или границы штатов, или ещё что-то в этом духе. Для этого мы просим текущие дела в суде, связанные с Невадой, и строительные проекты. Во-вторых, теперь мы знаем три новых имени: Лорелай, Джаред и Глен. Не факт, что они настоящие, но кто знает. Ещё ты сказала, что Лорелай осматривала музей заранее. Даже если они удалили запись с камер в самом музее, остаются городские камеры. Будем искать на них девушку подходящего возраста, потом прогоним по фото по базе. Все улики и следы с места преступления отправим в нашу лабораторию: у нас больше возможностей, чтобы найти ДНК и отпечатки. Раз Харон так боится, что что-то оставил, возможно, так и есть. Что ещё… – мама посмотрела на свои записи. – А, конечно. Возьмём на контроль всех, кто будет покупать лекарства от горла и насморка в Массачусетсе.

Я не сдержала смешка.

– Серьезно? Это же какой длины будет список…

Мама пожала плечами.

– В суде такие улики не прокатят, но зато помогут сузить круг поиска. Если ты узнаешь, какие ещё у него симптомы и сходил ли он к врачу – вряд ли, конечно, но мало ли – это тоже очень нам поможет.