Новый мир. Под землей

Почему, когда мы чего-то боимся, чаще всего закрываем глаза? От этого боли меньше не будет.

Через несколько минут я открыла их и увидела, что кто-то задержал кулак в воздухе. Посмотрев в сторону, я увидела того военного с голубыми глазами.

– Какого хрена здесь происходит? – На переносице надулась вена, даже в эту секунду он казался очень обаятельным.

Он явно был в не очень хорошем настроении.

– Да эти бабы накинулись на меня просто так, сейчас все нормально.

– Нормально? А с этой девушкой что? – он явно имел в виду ту блондинку. Показывал на нее взглядом.

– Да я ж откуда знаю? Я ей помочь пытался, а тут эта на меня налетела. Вот я и не сдержался.

По моему лицу было видно, что я вмажу ему сейчас еще раз. Но как-то мне не хотелось подтверждать его слова, что все это начала я. И еще я увидела взгляд дочери, я подбежала к ней и обняла.

– Мама, мамочка, этот дядя мог тебе сделать больно. Он плохой, я боюсь за тебя.

Слезы из ее глаз лились ручьем. В этот момент я могла только крепко ее обнять и сказать:

– Все будет хорошо, я рядом.

Нас прервал военный:

– Давайте я вас всех провожу? Так будет надежнее,– и переводя взгляд на черноглазого, – а ты чтобы из комнаты не высовывался, пока я не приду.

– Понял.

Оказывается, очень приятно, когда за тебя заступаются.

– Да, спасибо, и спасибо, что спасли от этого ненормального.

Я еле заметно улыбнулась.

– Чувствую, ты влипнешь еще, думаю, и не один раз.

Теперь он мне улыбался.

– Меня Дэн зовут, просто хочу, чтоб ты знала.

– Я Оля.

– Случайно, не Петрова? – он удивился.

– Да, а что? – Мне стало обидно немного оттого, что он не запомнил меня.

– Тебя ищет Сергей Васильевич повсюду. Бегом к нему.

На моем лице появилось самое глупое выражение лица.

– Это еще кто? И почему он меня ищет?

– Ну не знаю, может, ты обещала в эфир выйти?

Блин, с этим придурком я об этом забыла.

– Так пошли, чего мы ждем?

Не дожидаясь ответа на вопрос, я подхватила дочь и подтолкнула локтем Дэна.

– Ты идешь?

Его глаза округлились от моего напора, хорошо, что он все понял и пошел за нами.

Вот теперь я уже стою перед полковником, объясняю, почему меня нельзя было найти. По-моему, он смотрит на меня как на сумасшедшую. Сегодня такой взгляд я на себе ловлю часто. Смешно даже. За один день вляпаться в столько приключений могу только я.

– Пойдемте, паек для вас оставят. Я провожу вас в будку, откуда вы зачитаете текст.

– А текст я могу увидеть?

– Пока нет, не здесь. – Он посмотрел по сторонам.– Слишком много народа. Пойдемте.

Он по-отечески приобнял меня за талию, и мы пошли. Хорошо, что все находится на одном этаже. К лифтам я теперь отношусь скептически.

Шли мы по длинному коридору, по бокам было много комнат. А вот и больница, больше похожа на аквариум, зачем здесь стекло вместо стены? Скорей всего, мама будет теперь здесь работать. Как она будет проводить операции под таким контролем и глазами зевак?

– А что здесь находится?

Показала рукой на синюю дверь.

– Это ультрафиолетовая комната, она есть на трех этажах. Мы не знаем, сколько здесь пробудем, поэтому нам просто необходимо хотя бы искусственное солнце.

– Оу, у нас есть солярий, хоть позагораем,– я смеялась.

Он пытался сделать улыбку, но видно, что его что-то терзает.

– Вы чем-то расстроены?

Глупее вопроса не могла задать. Сейчас нет ни одного человека, который не был бы в замешательстве, поэтому я должна объявить, что происходит. Не уверена, что я могу кого-то успокоить, но я попробую.

– Да, – посмотрев на меня более внимательно, – моя дочь до сих пор не здесь. Не знаю, что произошло, но она не доехала.

И вот этот взрослый мужчина, который не похож на вечно страдающего, опустил глаза. Мышцы на лице опустились, улыбка тоже пропала. Вся его грусть и боль сразу стали написаны на его лице. Я не знаю, что надо говорить в такой ситуации. Мы прекрасно понимаем, что она уже не приедет.

Я просто остановилась и обняла его, думаю, это ему было нужно.

Через пять минут он отстранился от меня.

– Спасибо, но нам пора. Таких, как я, сейчас здесь очень много.

Мы повернулись к двери, полковник провел карточкой, зеленый цвет, заходим.

Микрофон, пульт и какой-то доисторический компьютер. Ха, с таким раритетом я еще не сталкивалась.Экран занимал полстола, такие я видела только в старых фильмах. Не успела я осмотреться, мне дали конверт.

– Прочитай быстро и через пять минут начинай.

Я кивнула и открыла конверт. Сначала я просто читала, но с каждой строчкой слезы подступали к глазам. Тяжело сразу понять текст, что мне дали. Видно, я устала от этого дня. Просто устала.

– Ладно, – убрав подступающие слезы, – я готова. Только можно я буду кое-что добавлять по ходу? Текст очень сухой.

– Только не выкидывай слов и важной информации, люди должны знать, с чем они столкнулись.

– Хорошо.

Сажусь за стол, внутри нарастающее чувство тревоги. Ведь я всегда боялась выступать на людях, вроде страха сцены. Но я старалась с этим бороться, вспоминаю, как на курсах учили откидывать мысли и представлять, что микрофон – мой друг. Расслабляюсь. Поднимаю микшер, делаю вдох, выдох, включаю микрофон.

Из всех граммофонов:

– Добрый вечер! Меня зовут Оля, я буду доносить до вас всю важную информацию. Во-первых, хочу сказать, что мы все с вами молодцы, мы здесь, мы вместе, и я уверена, что мы со всем справимся. Я не хочу вас обнадеживать и не буду вам врать. Пять минут назад ко мне попал лист бумаги с не очень приятной информацией. Информацией с правдой, и я хочу вам его прочесть.

Сегодня 24 мая 2024 года, этот день будет записан как день скорби или радости. Но именно сегодня наша с вами жизнь изменится, изменится до неузнаваемости. Больше нет Земли, той, которую мы знали.

Корея, Китай, Россия и Америка запустили друг в друга биологическое оружие. Мы не знаем наверняка, кто начал это первый и почему. Но знаем, что это случилось. Из-за этого в озоновом слое образовались дыры, они мешают выработке кислорода. Но и это не самое страшное. Озоновый слой защищал нас и от угроз из космоса. Таких как ВКМ – выбросы корональной массы. Электричество на поверхности больше не работает, спутники тоже. Все, кто остался сейчас на поверхности, по подсчетам ученых, уже мертвы. – Я сделала небольшую паузу, чтобы мои слова восприняли всерьез. – Того мира нет. Но также озоновые дыры имею свойство затягиваться, мы на это очень надеемся. Через год мы отправим экспедицию на поверхность. Так что будьте сильными.

Для начала этот дом для нас с вами спроектировали и строили не один год, здесь есть все для вашего комфорта. Таких домов всего два в Санкт-Петербурге и один в Ленинградской области. Так что если вы кого-то не сможете найти, они, скорей всего, в другом бункере – «Гулливере» или «Ладоге».

Не волнуйтесь и не паникуйте, план этажей есть у всех лифтов. Вы не заблудитесь.

Подъем у всех в семь, сон в двадцать три часа.

Для согласования остальных вопросов мы с вами проведем голосование и выберем главных на этажах.

В каждой комнате есть отдельные инструкции. Будьте взаимно вежливы и доброжелательны друг к другу. Все остальное также я вам расскажу завтра. А сейчас я прошу почтить погибших минутой молчания…

Микшер вниз, микрофон выключила, и слезы из глаз полились сами. Я просто не хотела в это верить. Полковник подошел ко мне, положил руку на плечо.

– Ты молодец, ты справилась.

Глава девятая. Месяц

Да, уже месяц как мы живем в непонятном мире под землей. Каждый день я просыпаюсь с мыслями, что все это сон. Мне кажется, что я никогда в жизни не мечтала так, как здесь, каждый день я думаю о солнце, траве и вкусном свежем воздухе. Ласково в эфирах я называю нас подснежниками. Скоро мы все распустимся на поверхности. Я верю в это.

Сегодня важный для меня здесь день – впервые я иду на совет. Буду смотреть со стороны, а потом озвучу важные вопросы и решения. Все это очень волнительно. Радости мне это мало приносит, так как в ту дозированную информацию, которую нам дают, я не верю. Биологи ни с кем не разговаривают и держатся отстраненно. Две недели подряд пыталась выяснить у них, что сейчас происходит с поверхностью Земли. Молчат как рыбы. Их всего три человека, так что они легко теряются в толпе.

Метеорологи – семейная пара – хотя бы общаются со мной. Наши дети сдружились, и это и правда сближает, но не разговаривают о поверхности, это для всех тайна, им просто нельзя распространяться. Раньше, живя на Земле, я избегала общения с мамочками. Родила я рано, и на воспитание моего ребенка у меня собственное мнение. Мнение, которое не подходило в их рамки. А в рамках я жить не очень-то хотела.

Также за этот месяц много людей посадили на исправительные работы, проступки у них не такие тяжелые, как можно подумать: драки, деление места, и даже был одиночный митинг против правил «Невы». Было забавно наблюдать за надписями на табличке: «Мы все равно умрем, хватит слушать этот понос, что льют нам в уши» или «Мы сами решим, кто здесь власть». Вот теперь он реально в этом копается. Все, кто провинился, несут наказание – чистят канализацию, так сказать, спускаются на шестой уровень.

Все это я озвучивала в эфирах. Чаще читаю по бумажке, в редких случаях мне разрешают делиться своим мнением. Во многом оно отличается, но я не дура и понимаю, что общество должно смотреть в одном направлении, чтоб выжить.

Спасибо Шуту за то, что заделал мне записи, которые крутятся в эфире в обед и перед отбоем. Первые две недели я просто не вылезала из этой будки. Времени ни на что не хватало. Даже просто погулять по коридорам. Когда есть свободное время, хожу на ферму: трава, зелень и скот. Теперь для меня это лучше утуба на ночь.

Кира нашла мне классные картины и сделала рукав для микрофона. Теперь его не надо держать в руках. Вообще она классный инженер-механик. Из любого мусора может сделать конфетку. Также она оказалась отличной подругой, веселой, отзывчивой и заводной. Да и с Сашкой сидит, когда я не могу.

Наверное, это плюсы закрытого пространства: с людьми ты сближаешься гораздо быстрее, чем в жизни на поверхности. Ты начинаешь их слышать и понимать, а главное, и тебя. Ведь проблемы у всех сейчас одни и те же, поэтому мы не выливаем кучу ненужной никому энергии, а развиваемся вместе.

Хорошо, что полковник оказался не прав: я не «вестник смерти», и от меня не отвернулись люди. Теперь они мне верят и слушают меня. Вау, меня слушают, во всем и всегда надо находить плюсы, и я пытаюсь теперь жить только по этому принципу. Как я переживала первые дни, я та, кто сказала, что они теперь здесь заперты. Та, кто сказала, что наверху все умерли. И меня не возненавидели, а наоборот, стали слушать. И вот сегодня я наконец узнаю что-то новое, на совете собираются все начальники этажей, советники, это как дума или парламент, только голосом большинства принимается решение. И, само собой, губернатор бункера. Интересно то, что его видели всего пару раз. Он не считает нужным спускаться с первого уровня, хотя, возможно, он просто скорбит. Мы не можем знать, что у человека в голове. Он потерял беременную жену в суматохе наверху. И теперь с каждым днем пытается спасти нас, чтобы его боль не заглушила. Хотя для большинства людей, которые любят видеть только то, что сами себе придумали, это все не так.

Мама работает в больнице, она теперь там одна из главных хирургов. Врачей здесь катастрофически не хватает. Слышала от нее, что много людей болеют, возможно, это последствия радиации, которую мы все немного подхватили, но не умерли, и это плюс. А возможно, как в самом начале говорили о биологическом оружии. Но все это только слова. Теперь она почти живет там. Я редко ее вижу, в работе она забывает о происходящем вокруг.

Старший брат работает механиком: чинит водоочистительную систему и управляет ей. Он начальник над пятью такими же механиками, так что информацию я собираю везде. Только не могу ее всю применять. К сожалению, с Анжелой они расстались и теперь живут в общежитиях. Не хочу ее осуждать, но уйти от доброго классного парня к одному из охранников – это не лучшая идея. Но это их дело и их решения.

Охранники – ими забиты все этажи. В эфире недели три назад попросили озвучить, что они не военные, а охрана от нежелательных последствий. Эти ребята почти все жестоки, так как власти у них больше, и сначала верят им, а только потом обычным людям.

Дэна почти не видно. Когда сталкиваюсь глазами с ним где-нибудь в столовой, он подходит, и мы просто говорим обо всем подряд. Сегодня вечером обещал прийти на первую дискотеку.

Шут уговорил ее устроить, сегодня я все это согласую, и мы наконец-то просто выпустим пар и отдохнем.

– Оль? – Только отойдя от микрофона, увидела Шута.

– Оу, я тебя не заметила. – Меня удивило его присутствие.

– Еще бы, ты так оживленно рассказывала о том, что мы должны быть сплочены, что я чуть не пустил слезу, – иронично показывая на своем лице слезы.

– Вообще-то я говорила на серьезную тему, это не повод для шуток, – решила сделать вид, что обиделась, он всегда на это ведется.

– Я не хотел тебя задеть, я просто пошутил неудачно. – Он опустил глаза.

И тут я уже не выдержала:

– Видел бы ты свое лицо, как у провинившегося школьника, я бы залила это в сеть, если бы не наступил конец света.

– Ты шутишь гораздо жестче меня, но я тебя прощаю.

С этими словами он легонько толкнул меня локтем, и мы засмеялись.

– Я что пришел? Хотел напомнить о масштабной тусовке, ты ведь не забудешь сегодня обсудить этот вопрос?

– Ну, не знаю, ты же понимаешь, что среди таких важных вопросов о процветании фермы и говноуборках он, возможно, просто затеряется? – Меня выдает моя улыбка. – Конечно, я не забуду, и даже если не разрешат ее устроить, мы нарушим правила. А потом дружно спустимся на шестой уровень.

– Я знал, что ты не подведешь. Дави на то, что всем нужна разгрузка, ок?

– Не переживай, я смогу подобрать слова.

Выходя из своей радиобудки, закрывая дверь, у меня резко возник один вопрос:

– А как ты попал сюда? Допуск же есть только у меня.

– Ты забыла, что я могу взломать любую систему? Защита здесь не такая уж и сложная, – показывая на замок.

– Твои мозги иногда меня пугают, ну, думаю, мы найдем им применение. – Я посмотрела на него с подозрением.

Шут, сделав очень хитрые глаза:

– Я уже нашел им применение.

– Если ты будешь меня интриговать, я тебя побью, – делая вид, что замахиваюсь на него. – А еще лучше – расскажу все Кире, она найдет для тебя наказание на ферме, – я смеялась.

– Только не ферма, – подняв руки вверх и улыбаясь. – Я все тебе расскажу и даже покажу во время дискотеки.

Наш разговор прервал один из охранников:

– Ольга Евгеньевна, вас все уже ждут.

Глава десятая. Договор

– Ольга Евгеньевна?!

Когда я слышу, как меня называют по имени-отчеству, становится не по себе. Скорей всего, я просто не могу принять свое взросление, или это какие-то детские комплексы, а может, сказывается детство без отца. И поэтому я так негативно отношусь к полному имени от сверстников.

– Просто Оля, – спокойно сказала я.

– Простите, не положено.

– Не положено называть человека так, как он сам этого хочет? – я всегда знаю, что сказать.

– Эм…– покраснел, не зная, что ответить. – Хорошо, Оля, вас все ждут, вы важное звено в обсуждении дел бункера.

– Я как раз собиралась идти. Проводишь меня?

Он покраснел еще больше.

– Да, конечно, это как раз моя работа.

Посмотрев более пристально в его глаза:

– Я вспомнила тебя, ты тот приятный парень, что регистрировал меня и хотел отправить в столовую работать?

– Эм, я не хотел отправлять вас в столовую. Просто такие инструкции, я не мог их нарушать, – он сильно тараторил.

Посмотрел он так, как смотрит нашкодивший котенок.

– Ха, а я уже подумала, что у тебя ко мне личная неприязнь. – Меня забавляло такое общение.

– Нет, что вы, мне как бы… – недолгая пауза. – Наоборот, вот.

Он явно запутался в словах или просто забыл весь словарный запас.

– Не буду тебя мучить, ты прощен, – с чувством превосходства я улыбнулась.

Я совсем и не обижалась на это, просто должна была укорить такого податливого юношу.

Он улыбался всю дорогу, как мы шли к лифту. Потом мы зашли, но чтобы отправиться на первый уровень, мало было нажать кнопку, еще надо провести картой. И тут повисла тишина, он смотрит на меня, я на него, не понимая, чего он хочет. Как-то неловко, тишину прервала я:

– И чего мы ждем? – смотря ему в глаза.

– У меня нет доступа на этот уровень. Приложите, пожалуйста, свою карту.

– Я? А у меня-то откуда доступ? – Удивление читалось на моем лице.

– Полковник сказал, что вы теперь владеете этим уровнем. Но только по его разрешению, просто так вам туда попасть не получится.

– Класс, – сама не заметила, как сказала это вслух. – Я имею в виду, неплохо, это же привилегия?

– Да, которой нет у многих. – Он опустил взгляд на свои армейские ботинки.

Какая-то обида в его голосе. Надо его поддержать.

– Не расстраивайся, думаю, у тебя скоро будет гораздо больше привилегий. Ты очень хорошо исполняешь инструкции, а здесь это ценят.

Я дотронулась до его плеча, он смущенно кивнул.

Да что ж все такие краснеющие? Даже подкалывать неловко.

Остальной путь мы молчали. Я очень удивилась, когда на первом уровне увидела картины, висящие по всему коридору. Вот Ван Гог, Сальвадор Дали, Шишкин и многие другие. Зачем прятать эту красоту здесь? Почему бы не дать возможность всем ей любоваться?

Когда мы дошли до стеклянной двери, я уже была внутренне на взводе, здесь не так, как на остальных этажах. Более чисто, светло, и дышится легче. Еще и эти картины повесили, а внизу людям тяжело от серо-зеленых стен.

Миловидный охранник подошел к аудиомофону, нажал на кнопку.

– Петрова пришла.

За стеклянной дверью я увидела полковника. Он с улыбкой подошел к двери, провел картой, и двери открылись.

– Здравствуйте, Ольга, мы вас уже заждались. Проходите, у нас много информации для вас.

Зашла я в огромную, не просто большую, а огромную комнату, наверное, размером с тот ангар, в котором нас встречали изначально. Он был разбит на секции, отгороженные офисными ширмами. В первую очередь в глаза бросился большой компьютер с кучей маленьких экранов, транслирующих все, что происходит в бункере. Также другая сторона с мониторами была выключена, но пульты, находящиеся под ними, работали, и горели разные лампочки. Можно было сделать вывод, что кто-то просто отключил экраны, чтобы мы не увидели лишнего. На стене располагалась большая карта мира, на которой были разные огоньки желтого, красного, зеленого цветов. Что они означали, я даже не хотела думать. Справа за ширмой я увидела метеорологов, они стояли вокруг небольшого компьютера и о чем-то оживленно беседовали с мужчиной в черной форме. Людей здесь не так много, как внизу, но я и половины из них не знаю.

Также за другой ширмой были ученые, которые никуда не спускались с этого уровня.

Можно было свободно догадаться, что они знают очень важную информацию, ту, которую не знаем мы. Как же мне хочется с ними поговорить, надо будет пригласить их в гости, вдруг из этого что-то и выйдет.

Я шла следом за полковником к круглому столу, за которым было человек пятнадцать. Среди них около белой офисной доски стоял губернатор. Седой, очень высокий и уверенный в себе мужчина. Увидев меня, он перевернул доску другой стороной, чистой, и обратился ко мне:

– Проходите, проходите. Мы как раз обсуждали вопросы очистки воды и развития фермы, – показывая рукой к остальным за стол.

– Погодите, этот вопрос вы обсуждаете уже месяц и всегда передаете мне просто информацию. Что такого случилось, что вы решили пригласить меня лично? Может, есть что важнее очистки воды, которая пока совершенно чистая и так? – подойдя ближе к столу.

– Да, вы правы, от вас ничего не утаишь. – Он как-то странно улыбнулся, больше печально. – Я хотел бы показать вам, как сейчас выглядит Земля. Хочу, чтобы вы передали жителям «Невы», что вы увидели своими глазами. Я хочу, чтобы люди знали, от чего мы их спасли. Чтобы в дальнейшем было меньше нарушений порядка, тем более не было насилия по отношению к нам, – показывая на собравшихся рукой. – Вам, как ни странно, они верят, – ему явно не нравилось то, что меня слушают. – Поэтому подойдите, пожалуйста, поближе.

Конечно, я сразу подошла к столу, на нем лежали разные карты и фотографии не очень хорошего качества. На них изображена вода, по некоторым признакам я понимаю, что это наш Санкт-Петербург. Половина города затоплена, вторая половина наполовину разрушена из-за многочисленных пожаров и, видимо, каких-то катаклизмов.

От увиденного я немного покачнулась назад, город, который всю жизнь мне был домом, просто разрушен.

– А что с остальными городами? – Мне кажется, я сама знала ответ, но хотела его услышать.

– У нас нет информации об остальной части страны, также как и об остальном мире. Мы можем говорить только догадки. На поверхности земли не работает ни один электроприбор. То, что в бункере есть электричество, – это просто чудо. Возможно, под землей солнечные бури не действуют. Поймите, Ольга, я не хочу паники. Но хочу, чтобы вы донесли информацию мягко, так, как вы это умеете.

– Хорошо, я вас поняла, постараюсь сделать все, что в моих силах. Но у меня есть к вам предложение.

Он посмотрел на меня сверху вниз.

– Да, конечно, мне очень интересно.

Сделав глубокий вдох, я сказала:

– Я прекрасно понимаю, что сейчас мы живем в не очень хороших условиях. И также я понимаю, что жить нам так предстоит еще долго. Я хочу вам предложить, – не отводя взгляда от губернатора, – так как люди и морально, и физически очень сильно устают, устраивать хоть какие-нибудь праздники. К примеру, ко мне часто обращаются жители с вопросом об организации дискотеки. Поймите, у нас здесь каждый день – день сурка, все абсолютно одинаково, так ведь можно сойти с ума.

Я не обращала внимания на других людей, смотрела только в глаза губернатора. На заднем плане было много возмущений, но меня они совершенно не касались. Я хотела улучшить жизнь в бункере и все равно сказала, что думаю и что хотят жители.

Посмотрев на окружающих, одобрительно кивнул.

– Хорошо, у людей до этого была совершенно другая жизнь, и я, – посмотрев по сторонам, – и все мы понимаем, что здесь тоже надо налаживать жизнь. Если вы хотите устраивать праздники или дискотеки, давайте все это согласуем и, конечно же, сделаем так, как будет хорошо остальным.

– Я предлагаю начать сегодня. – Мне кажется, я напоминаю себе героиню кино – так безрассудно и смело высказывать свои мысли.

– Сегодня? Хм… – Он задумался, смотря куда-то далеко, быстро вернул взгляд на меня. – Хорошо, сегодня так сегодня. Только никаких несовершеннолетних, все должно быть в рамках приличия. Находите помещение, я выделю охрану для безопасности, и до часу ночи можете отдыхать.

– Все уже найдено, спасибо, что согласились на это. У меня к вам еще одно предложение, – увидев его заинтересованность, – в коридоре по пути сюда я видела много произведений искусства, которые скрыты от остальных людей. Давайте организуем галереи, куда любой желающий сможет прийти и насладиться в любое время, для этого у нас есть помещения. Я думаю, найдутся желающие помочь с организацией процесса и уходом за картинами.

Ему явно не понравилось мое предложение, поправил галстук.

– Насчет галереи я приму решение и обязательно его озвучу вам. – Он кивнул в знак того, что меня услышал. – Также я хочу, чтобы вы могли иметь доступ сюда и быть связующим звеном. Можно сказать, журналистом.

– Журналисты чаще всего рассказывают правду, а вы многое пытаетесь скрыть. Я прекрасно понимаю, что не всю информацию можно говорить. Теперь, я надеюсь, дозированной информации будет гораздо больше.

– Конечно, я рад, что вы все и так понимаете.

Дальше и правда было обсуждение: фермы, больницы и школы. Информации было много, так что я решила сесть за стол и записать все, что услышала, за ширмой меня и не видно. Все разошлись, я осталась делать важные заметки. Меня не видно, и, возможно, многие подумали, что я уже ушла. Но я все еще сижу над заметками.

За ширмой началось движение, интуитивно почувствовала, что лучше не шевелиться.

Женский голос говорил очень тихо:

– Губернатор, вы не сообщите людям, что второго бункера нет? По всем нашим подсчетам, там никто не смог выжить.

– Нет, многие надеются на встречу с родственниками, у них хотя бы остается надежда.

– Связь пропала после сигнала бедствия еще месяц назад. А если жители узнают правду, когда выйду отсюда?