Красная линия

– Как после встречи с грузовиком, – прохрипел я. – Что со мной?

– Сотрясение мозга, ушибы, растяжение связок. Но все цело. Тебе повезло.

– Повезло? – усмехнулся я. – Я вылетел с гонки!

– Ты жив, Том. Это главное.

Я вздохнул. Она права. Но все равно было обидно. Я так долго ждал этого момента, так много работал, чтобы вернуться. И все закончилось так глупо.

– Что дальше? – спросил я. – Сколько мне придется пролежать здесь?

– Не знаю, – ответила Эмили. – Все зависит от твоего состояния. Но думаю, что несколько дней тебе придется провести в больнице.

Несколько дней… Это означало, что я пропущу следующую гонку. Мой шанс ускользал от меня.

Я отвернулся к стене, чувствуя, как во мне закипает злость.

– Том, – сказала Эмили, – я знаю, что тебе тяжело. Но ты должен быть сильным. Ты должен верить в себя.

– Во что верить? – огрызнулся я. – В то, что я старый, никому не нужный гонщик, который не может справиться с управлением?

– Не говори так, – возразила Эмили. – Ты талантливый гонщик, Том. Ты просто попал в аварию. С кем не бывает?

– Со мной уже бывало, – пробормотал я. – И это всегда заканчивается одинаково.

Мы снова замолчали. Эмили смотрела на меня внимательно, будто пытаясь разгадать мои мысли. А я смотрел куда-то мимо нее, стараясь скрыть свою уязвленность.

– Том… – тихо произнесла она, слегка касаясь моей руки. Ее прикосновение заставило меня повернуться обратно к ней. Глаза Эмили были полны искренней заботы и понимания.

Я взглянул ей прямо в глаза и вдруг понял, насколько сильно она поддерживала меня все это время. Она была рядом даже тогда, когда казалось, что весь мир против меня. Впервые за долгое время я почувствовал тепло и спокойствие внутри себя.

Она отвела взгляд первой, словно смущенная своей открытостью.

– Спасибо, что остаешься рядом, – сказал я искренне.

– Это моя работа, – слабо улыбнулась она, хотя мы оба знали, что дело тут вовсе не в работе.

– Когда меня выпишут отсюда, пойдем вместе выпить кофе, – неожиданно предложил я. – Мне кажется, нам есть о чём поговорить.

Эмили подняла голову и посмотрела на меня удивленно, но потом её лицо смягчилось.

– Хорошо, – согласилась она, чуть заметно покраснев. – Только обещай, что больше не будешь называть себя старым и никому ненужным.

Я кивнул, впервые за этот день почувствовав настоящее облегчение.

***

Следующие дни пролетели незаметно. Врачи обследовали меня каждый день, проверяя состояние позвоночника и головы. Постепенно боли утихли, швы зажили, и наконец настал тот долгожданный момент, когда доктор объявил, что я готов покинуть больницу.

Выписка прошла быстро и буднично. Эмили пришла забрать меня домой, взяв с собой небольшой букет цветов и пакет с вещами, которые привезла раньше.

– Ну вот, – сказала она, глядя на меня снизу вверх, пока я пытался застегнуть куртку одной рукой. – Наконец-то свобода.

– Свобода от белых стен и аппаратов, – согласился я, криво ухмыляясь. – Чувствую себя заново родившимся.

Мы вышли из больницы, подставив лица солнечному свету. После долгого пребывания в закрытом помещении свежий воздух казался особенно приятным.

– Идём, – уверенно заявила Эмили, беря мою сумку. – Сначала поедешь ко мне домой, отдохнёшь, а завтра…

– Завтра идём пить кофе, – перебил я её, поднимая бровь. – Или забыла своё обещание?

Эмили засмеялась, махнув рукой перед моим лицом.

– Да-да, помню-помню, – фыркнула она. – Давай сначала придём в себя, а там посмотрим.

Но я знал, что она не откажется. Теперь оставалось лишь дождаться утра следующего дня, чтобы начать новую главу нашей истории.

Глава 7: Под одной крышей

Больничный запах, монотонность больничной жизни – это было не для меня. Я чувствовал себя в ловушке, как птица в клетке. Когда врач, после очередного осмотра, сказал, что мне нужен покой и наблюдение, но официально я здоров и могу быть выписан, я не раздумывал ни секунды.

– Выписывайте меня, – сказал я твердо. – Я поеду домой.

Врач сомнительно покачал головой. – Том, ты…

– Я буду в порядке, – перебил я. – Просто мне нужен отдых.

Эмили, которая, к моему удивлению, навещала меня каждый день, подошла ближе.

– Том, это не лучшая идея, – сказала она мягко. – Тебе нужен уход. Шея…

– Я знаю, – ответил я. – Но я не хочу быть в больнице.

Я видел, как она колеблется. Она, кажется, понимала мою тягу к свободе, к привычной среде.

– А где ты собираешься жить? – спросила она. – Твоя квартира…

Я махнул рукой. – Пока не думал.

И тут Эмили, к моему удивлению, произнесла:

– Ты можешь остаться у меня.

Я удивленно посмотрел на нее.

– У тебя? – переспросил я.

– Да. Мне несложно. Я могу присматривать за тобой. Это будет лучше, чем больница.

Я задумался. Жить у Эмили? Это было… неожиданно. Но, с другой стороны, она была врачом, она понимала, что мне нужно. И, честно говоря, я не хотел оставаться один.

– Спасибо, Эмили, – сказал я. – Я согласен.

Переезд к Эмили был… странным. Ее квартира оказалась уютной, наполненной книгами и растениями. Было совсем не похоже на мою холостяцкую берлогу.

Первые дни были тяжелыми. Шея болела, голова гудела. Я чувствовал себя беспомощным, зависимым от Эмили. Она готовила мне еду, помогала принимать лекарства, меняла повязки. Она делала все это с такой заботой и терпением, что я не мог не чувствовать благодарность.

Мы проводили много времени вместе. Сидели вечерами на кухне, пили чай, разговаривали. Я рассказывал ей о своем прошлом, о своих мечтах, о своих страхах. Она слушала меня внимательно, не перебивая, задавая вопросы, которые помогали мне лучше понять самого себя.

Она рассказывала мне о своей работе, о своих увлечениях. Я узнал, что она любит рисовать, что она мечтает открыть свою клинику реабилитации. Я видел, как она увлечена своим делом, как она любит помогать людям.

Между нами возникла какая-то особая связь. Не романтическая, нет. Пока что. Это была дружба, основанная на взаимном уважении и доверии. Я чувствовал, что могу ей доверять, что она не осудит меня, что бы я ни говорил.

Иногда, когда она прикасалась ко мне, помогая встать или устроиться поудобнее, я чувствовал легкое волнение. Ее прикосновения были нежными, но уверенными. И в ее глазах я видел не только заботу, но и что-то еще… Что-то, что заставляло мое сердце биться чуть быстрее.

Однажды вечером, когда мы сидели на диване и смотрели фильм, она положила голову мне на плечо. Я замер, боясь нарушить этот момент. Это было так просто, так естественно.

– Спасибо, Эмили, – сказал я тихо.

– За что? – спросила она, не поднимая головы.

– За все. За то, что ты здесь. За то, что ты заботишься обо мне.

Она подняла голову и посмотрела на меня. Ее глаза сияли в полумраке.

– Ты не один, Том, – сказала она. – Мы справимся. Вместе.

И в этот момент я понял, что она права. Я не один. И, возможно, это именно то, что мне нужно было. Не только физическое восстановление, но и поддержка, дружба, понимание.

Я смотрел на нее, и впервые за долгое время почувствовал себя спокойно. Впервые за долгое время я почувствовал, что у меня есть будущее.

Когда вечер закончился, я отправился в спальню, погруженный в собственные мысли. Перед глазами всплыли воспоминания о последних днях. Как мы гуляли по набережной, наслаждаясь свежим морским воздухом, смеясь над шутками друг друга. Или тот случай, когда мы случайно забрели в маленькую кофейню, где заказали латте и пробовали шоколадные пирожные, и я заметил, как очаровательно выглядела Эмили, кусая губы перед тем, как отпить глоток горячего напитка.

Эти моменты наполнили моё сознание ощущениями спокойствия и тепла. Раньше я воспринимал её лишь как врача, человека, который помогает мне восстановиться физически. Теперь же мои чувства стали глубже. Каждое слово, каждое движение руки, взгляд, обращённый на меня… Всё это наполняло меня новыми эмоциями.

Может быть, я начинаю влюбляться?

Мысль эта казалась одновременно страшной и привлекательной. Страх был вызван моей неуверенностью в собственных силах. Могу ли я предложить ей нечто большее, чем просто дружеская привязанность? Смогу ли я оправдать её ожидания, защитить её и подарить счастье?

Но, несмотря на сомнения, одно чувство становилось всё сильнее и яснее: я больше не представлял себе жизнь без неё рядом. Каждый день, проведённый вместе, открывал новые грани нашей связи, делал нашу близость крепче и значительнее.

Лежа в кровати, я закрыл глаза, стараясь уснуть, но образ Эмили снова возник в сознании. Её улыбка, тепло рук, тихий голос… Сердце начало учащённо биться.

– Том, ты принял лекарство? – слышу я голос Эмили из-за открывающейся двери.

– Ммм… – я поднимаюсь и сажусь на кровати, мои глаза привыкают к свету от коридора, и я вижу Эмили в шелковой ночнушке и халатике, накинутом сверху, я едва сдерживаюсь от стона при виде нее.

Я киваю, не в силах оторвать взгляд от ее шеи, мое сердце начинает бешено стучать. – Да, я принял.

– Хорошо, может тебе что-то нужно?

Я смотрю на нее, борясь с желанием. Я медленно качаю головой, пытаясь скрыть свое возбуждение, но мой голос выдает меня. «Не… мне ничего не нужно», – я делаю паузу, мои глаза скользят по твоей фигуре. – «Кроме тебя».

– Что? – спрашивает она растерянно.

Мои руки непроизвольно тянутся к ней, чтобы обнять или притянуть ближе, но вместо этого мои пальцы уже касаются ее халатика.

– Том.

Я замираю, чувствуя, как ее глаза смотрят на меня с удивлением и растерянностью. Моя рука все еще на ее халатике, и я не могу убрать ее или просто не хочу.

– Ты заботишься обо мне последние две недели. Знаю, что не должен так думать или чувствовать, – мой голос становится тише. – Но ты так красива в этом халатике.

– Это пеньюар, а не халатик.

– Пеньюар… Правда? – моя рука скользит по ткани халатика, чувствуя мягкость и шелк. – Это еще более сексуально, чем я думал, – глотаю я комок в горле. – Ты не должна заходить ко мне в таком виде. Ты пытаешься убить меня или просто дашь мне умереть счастливым мужчиной? Я серьезно. Если ты не уйдешь прямо сейчас, я сделаю что-то глупое, – мои руки уже начинают развязывать пояс на ее халатике. – Пожалуйста…

– Не хочу, – шепчет она в ответ.

Я замираю, услышав ее шепот. Мои пальцы застывают на ее халатике, и я смотрю в ее глаза. Я вижу ее плечи, шею, ключицы, их ничего не скрывает, я пытаюсь сосредоточиться на вопросе, но мое тело напряжено, и это только от одного ее вида.

– Ты серьезно не хочешь уйти?

Ее молчание как приговор. Я развязываю пояс халатика и оставляю его лежать на полу у наших ног. Я медленно и осторожно, как будто она хрупкая ваза, поднимаю ее и ложу на кровать, накрыв своим телом.

– Теперь ты в ловушке со мной, – мой голос тихий и хриплый.

– Я давно в ловушке твоих глаз, еще с нашей первой встречи.

Мое сердце взрывается от радости при ее словах. Я опускаюсь и целую ее шею, а мои руки скользят по ее бокам и сжимают ее пышные бедра. Я стараюсь сдерживать себя, но так хочется сжать ее сильнее, грубее, пометить ее, оставить следы, чтобы все знали, что она занята, что у нее есть я.

Я снимаю с нее ночнушку, и, о боже, она даже лучше, чем я представлял. Ее грудь, бедра, даже ее животик вызывает во мне волну возбуждения. Она такая…

– Том…

– Я знаю, что не должен делать этого, – прошептал я ей на ушко и прикусил мочку. – Но я не могу сопротивляться… Я не хочу сопротивляться.

Я начинаю целовать её тело, начиная с шеи и ключиц, медленно опускаясь к груди. Только судорожное дыхание, быстро вздымающаяся грудь выдавали, что ей всё нравится, что она в предвкушении. Поднимаю глаза посмотреть на неё и вижу, как она закусывает губу и раскрасневшаяся. Мне нравится чувствовать под своими ладонями мягкую кожу, её округлые формы.

Я останавливаюсь на секунду, глядя на ее грудь с восхищением и желанием. Мои руки медленно скользят вверх и обхватывают их, поглаживая пальцами соски. Эмили только судорожно втягивает воздух, от чего ее груди вздымаются вверх…

– Ты такая красивая…

– Пожалуйста, – шепчет она.

Я замираю, услышав ее тихое «пожалуйста». Мои руки сжимают ее грудь сильнее, а ртом немедленно припадаю к ее груди.

– Пожалуйста, что, пожалуйста? – продолжаю языком ласкать ее сосок, а второй прокручиваю между пальцами.

– Не мучай.

Я хмыкаю и слегка кусаю ее сосок, прежде чем полностью взять его в рот.

– Хорошо.

Я переключаюсь на вторую грудь, давая ей такое же внимание и заботу, медленно опускаю руки вниз на живот, оглаживая его и спускаясь ниже. Мои губы и язык оставляют мокрые следы на ее животе, а руки крепче сжимают бедра, поднимая их слегка вверх.

– Расслабься, кошечка.

Мое лицо оказывается между ее ног, я делаю глубокий вдох, вдыхая ее аромат. Я не могу удержаться и развожу её ноги еще шире. Я нежно целую ее сверху над клитором и медленно собираю ее соки языком, сжимаю ее бедра еще сильнее, не давая двигаться.

Её бёдра подрагивают в моих руках, я чувствую, как её соки стекают по моему подбородку, слышу её стоны, которые становятся громче, вижу, как она сжимает простынь до побелевших костяшек, я начинаю двигать языком быстрее, по кругу вбирать ртом её клитор. Я чувствую, как она близка к оргазму, ее ноги начинают дрожать вокруг моей головы, а бедра приподнимаются от кровати, я хватаю их сильнее, что на утро останутся следы, и сильнее засасываю ее клитор. Она кончает на моем лице, ее соки наполняют мой рот и стекают по подбородку, но я не останавливаюсь и продолжаю трахать ее языком, пока она не отойдет от оргазма.

– Ты такая вкусная, – говорю я Эмили и целую ее, она отвечает мне со всей своей страстью, впиваясь ногтями мне в спину и притягивая к себе еще ближе.

Мои руки дрожат от желания, я ложусь на нее, раздвигая ноги еще шире. Беру член в руку и направляю его к ее киске, первые сантиметры проникают тяжело, но дальше все идет легче благодаря ее сокам, я слышу, как она судорожно вдыхает и стонет, царапая мне спину своими ногтями. Я начинаю медленно двигаться, чувствуя, как ее стенки обхватывают мой член, я вхожу глубже, каждый толчок становится всё более интенсивным, Эмилии только стонет подо мной, хватаясь за меня. Ее стоны становятся еще громче, и, сука, они сводят меня с ума, и я перестаю себя сдерживать и ускоряюсь, беру ее уже грубо, а она только стонет мое имя.

– Том… Я… Я близко… Пожалуйста… – шепчет она в экстазе.

Я чувствую, что она близка к оргазму, по тому, как она сжимает мой член. Мои пальцы находят ее клитор и начинают массировать. Она вскрикивает и начинает кончать, ее стенки сжимаются вокруг моего члена. Я грубо хватаю ее бедра и начинаю входить в нее жестче в ответ на ее оргазм.

Я чувствую, как мое семя начинает подниматься вверх по моему члену. Стону сквозь сжатые губы и выхожу из нее до мгновения до оргазма, пара движений рукой по члену, и я кончаю ей на живот и грудь – ААААХХ!!!!

– Нужно в душ, – первое, что я слышу от нее после секса.

– Лежи, я сейчас, – встаю, не стесняясь своей наготы, и иду в ванную, где беру полотенце, намачивая его, возвращаюсь к Эмили и начинаю ее обтирать и попутно нежно целовать ее куда могу дотянуться. – Всё завтра, а теперь, кошечка, давай спать.

– Почему я кошечка? – спрашивает она, прижимаясь к моему боку.

– Я тебе завтра просто покажу свою спину, кошечка, – говорю я, смеясь и обнимая ее.

Эмили засыпает первая, а я еще лежу и пытаюсь осознать, что сейчас произошло, но отгоняю плохие мысли далеко на задворки и, обнимая Эмили, с улыбкой на лице засыпаю, зная уже для себя, что я никуда уже не отпущу эту кошечку, которая сладко спит под моим боком.

Глава 8: Невесомая надежда

Сидя на кухне, я смотрела на пустую чашку чая, которую Том оставил на столе. Его уход, после того, как он почувствовал себя достаточно окрепшим, оставил странное ощущение. Не то чтобы я ждала, что он останется вечно. Я – врач, и я знаю, когда лечение окончено. Но его присутствие так органично вплелось в ткань моей упорядоченной жизни, что теперь казалось, будто из моей квартиры изъяли какой-то важный элемент.

Его забота была ненавязчивой, но постоянной. Он старался помогать, хотя его движения были скованными и осторожными. Я видела его уязвимость – то, что он так отчаянно пытался скрыть, когда впервые вошел в мой кабинет. И это делало его только реальнее.

Но самым сложным было не его физическое восстановление, а та странная, электрическая близость, которая возникла между нами. Я всегда была мастером дистанции. Профессиональная отстраненность – мой щит. Но Том… он пробил эту броню, даже не пытаясь. Он просто был собой.

Тот вечер в гостиной… Я до сих пор ощущала тепло его руки на своей щеке. Это было настолько интимно, настолько правильно, что мой внутренний голос, который обычно кричит о протоколах и границах, просто замолчал.

Я помню, как наши взгляды встретились. В его глазах не было ни самонадеянности гонщика. Там было что-то новое – надежда. И это испугало меня больше всего. Потому что надежда – это риск, а я всегда предпочитала стопроцентные гарантии.

Когда наши губы соприкоснулись, это было похоже на внезапное отключение тормозов. Не было ни резкости, ни агрессии – только мягкое, исследующее прикосновение. В этом поцелуе было столько невысказанных слов: извинения за прошлое, благодарность за настоящее, и немой вопрос о будущем. Я чувствовала его напряжение, его усталость, но сквозь это прорывалась чистая, неприкрытая страсть. Мир сузился до его запаха, до его дыхания, ставшего таким же неровным, как мое.

Я позволила себе этот момент. Позволила себе забыть на минуту, что я должна его лечить, а не желать.

Когда он ушел, тишина стала давить. Я ходила по его комнате, которую мы так быстро обжили его вещами – гоночной кепкой, парой книг, которые он читал. Мой мир, до этого такой логичный и упорядоченный, теперь имел эмоциональный центр, которого внезапно лишился.

Я взяла телефон. Мой палец завис над его именем, которое я сохранила без всяких титулов. “Том”. Это было так просто и так много значило.

– Привет, – услышала я его голос. Он звучал немного устало, но в нем уже появилась та искра, которую я видела в нем перед аварией.

– Я просто… хотела узнать, как ты, – проговорила я, чувствуя внезапный прилив волнения, словно я сама ждала его звонка после победы, а не наоборот

– Благодаря тебе замечательно. Но знаешь… Чего-то не хватает.

Я напряглась. Я боялась, что он скажет, что ему не хватает домашнего комфорта, или, что еще хуже, что он понял, что я не “та самая”.

– Чего именно? – еле слышно спросила я.

– Тебя, – ответил он.

В тот момент я поняла. Независимо от того, что случится с его карьерой, независимо от того, как я буду балансировать между профессией и чувствами, это больше не было просто дружбой. И я была готова к этому новому витку, даже если он обещал быть более непредсказуемым, чем любая гонка.

Глава 9: Игра в нервы

Гран-При Великобритании, Сильверстоун

Сильверстоун встретил нас классической английской погодой – нависшими свинцовыми тучами и порывистым ветром, который швырял пригоршни холодного дождя в лицо. Асфальт блестел, как черный лед. Идеальные условия для того, чтобы отделить мужчин от мальчиков. Или, в моем случае, – отомстить.

Мой болид, «Феникс-Х1», нервно подрагивал на стартовой решетке. Я квалифицировался пятым. Клаус – вторым. Между нами – две машины. Две цели. Но главная была впереди.

– Том, старт через тридцать. Видимость плохая. Будь осторожен в первом повороте – голос Жака был ровным, но я слышал в нем напряжение.

– Понял. Спокойствие, Жак. Сегодня мы играем в другую игру.

Я перевел взгляд на боковые зеркала. В одном из них, как по заказу, оказался красный болид Клауса. Я поймал его взгляд. Раньше я видел бы в нем только вызов и презрение. Сейчас я видел расчет. Он ждал, что я рвану с места, как угорелый, попытаюсь отыграть все и сразу. Он ждал старого Тома.

Красный свет. Желтый. Зеленый!

Я рванул плавно, но решительно. Не сжигая сцепление, не пытаясь втиснуться в несуществующую щель. Я видел, как Клаус уходит вперед, но мое внимание было на машине передо мной. Я обошел ее на выходе из третьего поворота, чисто, без риска. Четвертое место.

– Хорошая работа, Том. Клаус уходит. Не гонись за ним. Сначала шины, потом – атака.

– Я не гонюсь, – ответил я, и это была правда.

Я не гнался за ним. Я преследовал его. Разница была в голове. Раньше я видел только его задний антикрылок. Сейчас я видел всю трассу. Я видел, где он теряет время, выходя из поворота «Стир». Видел, как его машина слегка нервничает на мокрой прямой «Веллингтон». Я собирал информацию. Я изучал его, как шахматную партию.

К двадцатому кругу дождь усилился. На трассе появились желтые флаги. Идеальный момент для атаки. Или для ловушки.

– Том, Клаус сбрасывает темп. Готовься к атаке на выезде из «Бруклендс», – сказал Жак.

Я видел. Он шел чуть медленнее, его машина казалась неустойчивой. Старый Том уже рванул бы вперёд, не задумываясь. Но я заметил, как его задняя часть машины стабилизировалась ровно перед зоной моего обгона. Это была приманка. Он хотел, чтобы я пошел на обгон, чтобы я проиграл сцепление и вылетел.

Вместо этого я притормозил. Всего на долю секунды. Ровно настолько, чтобы сбить ему ритм.

– Что случилось? – удивленно спросил Жак.

– Он играет. А я – нет.

Клаус, не ожидавший моего маневра, прошел поворот шире, чем планировал. Я прижался к внутренней траектории, и мы вышли на длинную прямую «Хэнгер» бок о бок. Рев моторов слился воедино. Я чувствовал, как его взгляд пытается прожигать мой шлем. Но я не смотрел на него. Я смотрел на трассу.

Я не стал с ним бороться. Я позволил ему уйти вперед, сохранив позицию и, что важнее, – сцепление своих шин. Я видел, как он нервно дернул рулем, удивленный моей пассивностью.

И тогда я пошел в атаку. Не на следующем повороте, а через один. Там, где он меня не ждал. Там, где у меня было преимущество. Я послал машину в вираж «Копсе» с такой точностью, словно это была моя последняя гонка. Я был внутри, я был снаружи, я везде. И когда мы выехали из поворота, я был впереди.

– Обогнал! Браво, Том! – кричал Жак.

В зеркале я видел, как красный болид Клауса дернулся, пытаясь контратаковать, но его шины, изношенные нашей игрой, уже не держали.

Я не улыбался. Не злорадствовал. Я просто ехал. Чисто, быстро, холодно. Я доказал ему не свою скорость. Я доказал ему свое превосходство. Он играл в гонку. А я играл в него.

Когда я пересек финишную черту на четвертом месте, подняв руку в знак приветствия команде, я знал – это была не просто победа над позицией. Это была победа над прошлым. Над тем парнем, который три года назад сломался бы под давлением.

– Отличная гонка, Том, – сказал Дюбуа, когда я зарулил в боксы. В его голосе впервые прозвучало нечто, отдаленно напоминающее уважение.

Я кивнул, снимая шлем. Первым делом я нашел её глаза в толпе. Эмили стояла у входа в гараж, и на её лице сияла улыбка, которая стоила дюжины побед на подиуме.

Я выиграл эту битву. Но, глядя на ярость в глазах Клауса, который только что вышел из машины, я понимал – война только начинается. И следующей его мишенью могла стать она.

Глава 10: Первый выстрел

Трибуны ревели, сливаясь с воем моторов, но в медицинском центре стояла почти гробовая тишина. Я наблюдала за гонкой на экране, и каждый обгон Тома заставлял мое сердце замирать. Когда он обошел Клауса, я не сдержала тихого возгласа, схватившись за край стола. Это была не просто гонка. Это было заявление.

Он изменился. Даже через экран это было видно. Та же ярость, но теперь направленная, контролируемая. Как скальпель в руках хирурга.

Когда клетчатый флаг взметнулся в воздух, я выдохнула с облегчением. Четвертое место. После аварии, после всех сомнений… это было маленькое чудо. Я поспешила в гараж «Феникса», желая увидеть его первым.

Том был окружен журналистами, но его глаза сразу нашли меня. Взгляд, полный усталости, триумфа и чего-то такого, от чего по спине пробежали мурашки. Он кивнул мне, едва заметно, и этого было достаточно. В этот момент я почувствовала себя не врачом, не другом, а… его женщиной. И это осознание было одновременно пугающим и пьянящим.

Я отошла в сторону, чтобы не мешать, и в этот момент почувствовала на себе чей-то тяжелый, изучающий взгляд. Я обернулась.

Клаус Рихтер стоял в нескольких метрах, прислонившись к стене своего гаража. Он был без шлема, его светлые волосы слиплись от пота, а на лице застыла маска холодной ярости. Он не смотрел на своих механиков, не смотрел на Тома. Он смотрел на меня.