Сними меня

Я слышу, как очкарик возится с одеждой, слышу, как он надевает презерватив. Я чувствую на бедрах чужие дрожащие руки. Липкие и холодные. И новый член.

Кто бы мог подумать, что у такого задрота такой здоровенный член?..

– Жестче, – подсказывает Джошуа, не переставая мять мою грудь.

И снова толчки внутри меня. Нервные. Он крепится, пытается делать паузы, но спускает почти что сразу.

– Слабак, – смеясь, роняет Джошуа.

Комната делает кувырок, и я падаю на спину. Джош открывает мои дрожащие колени, как книгу. Видимо, он не кончил. Член подрагивает, напряженный, как палка. И он до упора задвигает его в меня…

А потом «выпивает» оргазм, как я рассказывала! Дурак малахольный! Дешевый паяц!

И еще одна дверца летит с петель.

Скоро все кончится. Джош за все ответит.

Первый адепт пошел

Почему я совершенно не удивляюсь?

Марисса.

Кто бы сомневался, что ко мне приставят наших людей? Вот только куда девалось ее покровительственное хмыканье и поцелуи воздуха у моей щеки.

– Госпожа! – она встает и кланяется, как кланялись только Коннору. – Все подготовлено. Как вы и хотели.

Госпожа, – ептиль, млять! Тебе это не поможет, сука, ты просто еще не знаешь. Когда я получу всю память назад, я вырежу твое сердце и брошу его в огонь. И ты, сука, будешь улыбаться пока я режу, иначе тебя признают отступницей и медленно зажарят живьем.

Во имя спасения твоей Искры, твоей Души.

Да славится, мать ее, Саламандра!

А ведь идет двадцать первый век. И мы должны бы, как-то там задействовать свои мозги.

Как бы то ни было, Марисса кланяется мне, и я резким жестом протягиваю руку. На пальцах два черных камня. Мое собственное кольцо – на среднем пальце и то, что принадлежит Коннору на большом.

Марисса почтительно целует мне кольца.

– Вы нашли очень ценного человека, – роняю я. – Я обязательно это вспомню, когда возвратится Дэйвен.

И она едва не на колени передо мной падает. Хотя я пока что не целая Ланда, а лишь одна из взаимозаменяемых Каролин. Так звали первую жену Коннора.

Он – чертовски сентиментальный ублюдок.

На сегодня у меня сразу три клиента. Столик, Сапожник и Мистер Пробка.

Кочевники, – как их, смеясь, называют девки. Ходят от одной Госпожи, к другой, в надежде, что новая женщина сумеет вдохнуть новую энергию в старые фантазии.

Мозг рассеянно составляет план. Столик придет в четыре. Сапожник – в шесть. Это прекрасно. Но вот Мистер Пробка работает допоздна и записался на полночь. Это – нехорошо.

Я терпеть не могу сидеть в общей комнате, но о том, чтобы разъезжать туда-сюда на такси, не идет и речи. Давно пора было получить права и купить машину, благо машины здесь – дешевле велосипедов. Но как-то все некогда и к тому же, лень…

Было лень.

Странно, но я никак не могу привыкнуть, что все закончено. Не нужно больше копить, экономить… Я пока что не ходила к врачу, но знаю, что это. Карты мне рассказали… Кто мог подумать, что я влюблюсь?

И да, я совсем забыла, что время Каролины ушло. После клиента я иду в кабинет Мариссы и выгоняю ее за дверь. Жаль только, что Дэйвини не может заказать выпить.

Алкоголь разрушает защитные блоки.

***

Столик – легкий.

Он получил свою кличку за то, что обожает стоять на четвереньках, с прикрепленной к спине столешницей из толстого прозрачного плексигласа. С ним самим и делать-то ничего не надо. Одни читают, другие раскладывают пасьянс, третьи курят и просто ходят по комнате…

Лишь один раз, наш Столик расчувствовался и попросил, чтобы девушка разделать и приняла ванну. К несчастью, он так при этом возбудился, что перепачкал не предназначенный для подобных забав ковер. Циничная Марисса молча включила в счет расходы на чистку ковролина. С тех пор Столик довольствуется привычными удовольствиями.

Насколько я знаю, он простой рабочий на фабрике, с кредитами, детьми и ипотекой. Денег на удовольствия у него в обрез. Это факт вызывает у меня смешанные чувства. Жалость, раздражение и какую-то клокочущую ярость.

Хочется взять кнут и выбить из него все дерьмо. Чтобы он перестал смотреть на меня большими печальными глазами побитого бассет-хаунда. В начале «карьеры» меня так много мужчин развело на жалость, что стоит кому-то лишь попытаться, я вспоминаю всех тех «бедолаг», которые плакались мне на то, что не могу купить еще один дриньк, а я наверняка сижу с ними лишь из-за денег… И тут же, не стесняясь, покупали шампанское другой девушке.

Мужчины – врут.

Я дорого заплатила за этот урок.

Однако, мне нужно большее, чем просто деньги.

Когда охающий Столик, перевернутый на спину, тяжело и часто дышит, глядя на полный спермы презерватив, я отстегиваю ремни.

– Вы самая потрясающая женщина, госпожа Каролина!..

– Другого раза не будет, – говорю я в ответ на немой вопрос.

С Сапожником все еще лучше.

Стоя на коленях у кресла, он лижет мне сапоги. Есть что-то больное и вместе с тем, чувственное, наблюдать за тем, как он медленно, почти плотоядно, обхватывает губами каблук. Наверное, так мужчина чувствует себя при минете… Я требую, чтобы Сапожник смотрел мне в глаза. Он с восторгом утраивает старания.

Я знаю, что он понимает: мне это тоже нравится. И мы играем в эту игру вдвоем, импровизируя и от души наслаждаясь.

Правилами это запрещено, но время летит и можно забыть про правила. По правилам я долго не продержусь.

Сапожник – крупный политик. Не клоун из телевизора, серый кардинал. Даже в рабской позе, он продолжает внушать уважение. Это хорошо.

Дэйвини, или нет, но женщина всегда остается женщиной. Я должна хоть что-то испытывать к мужчине, с которым трахаюсь. Склонившись, я целую его взасос. Крепко-крепко, как вантуз – сток раковины. И его страсть наполняет меня до самого дна души.

– Осторожнее, – говорит Марисса, водя у него под носом нашатырем. – Нам не нужна полиция и пейзане с вилами.

– Он политик, – говорю я, начисто отбросив личину.

Мы обе знаем, что Хозяйка отныне – я. И могу делать все, что мне требуется.

Бедра все еще немного подрагивают, когда после его ухода, я стою над раковиной в хозяйственных голубых перчатках и протираю дезинфицирующими салфетками свои сапоги. Опять звонит телефон.

– Где ты была?! – гневно спрашивает Джошуа.

Голос разбивается на хрусталики льда и катится по кафельным плиткам пола.

– Я работаю. Чего ты хотел?

Пауза. Вздох.

– Ты ушла, не сказав ни слова.

– Неправда, – говорю я спокойно. – Я сказала «пока».

Критически осмотрев сапоги, я швыряю салфетки в ведро, тщательно мою руки. Сперва – в перчатках, а затем – без них. У меня пунктик на дезинфекции. У Джошуа – тоже. И мне приходит в голову, что вчера этот идиот меня трахнул, не затрудняясь презервативом.

– Между нами все хорошо? – спрашивает Идиот натянутым тоном.

Я прикидываюсь дурой на ровном месте:

– Говори конкретнее. Что не так?

– Ну, насчет вчерашнего…

Я до боли закусываю губу, чтобы не разораться. Зажмурив глаза, упираюсь ладонями в раковину.

– Когда ты закончишь? – спрашивает он.

– Около двух. Буду дома около трех: нужно смыть макияж.

– Позвони, как только освободишься. Я за тобой приеду.

– Спасибо.

– Кэр?

– Да?

– Я люблю тебя!

– Я тебя еще больше!

Мерзкий, лживый мудак.

***

Домой я возвращаюсь под утро.

После того, как прошла по кругу весь свингер-клуб. Кажется, энергия все еще бушует в крови, заставляя сердце биться быстрее.

И душу… Может ли так биться душа?

Подслеповато щурясь, я прикрываю лицо рукой. Машина, из которой я только что выбралась, громко фыркает на холостом ходу. Одежда все еще пахнет дорогими кожаными сидениями и пластиком. Запах новой машины.

Это мой остаточный темный дар и мое проклятие: с ходу поражать тех, кто мне даром не нужен.

– Давай, за триста, – торгуется «пораженный».

– Нет, – отвечаю я.

– Почему?!

– Потому что ты – стремный.

Он яростно сдает назад и задние колеса проворачиваются в стриженной промокшей траве. Машина скользит чуть-чуть и едва не справившись с управлением, водитель чудом успевает увернуться от контакта с дорожным столбом.

Он все равно придет.

Такие, как он, всегда возвращаются. Никак не могут поверить, что невозможно возвыситься так, чтобы унизить женщину, которая тебя презирает. И себя, заодно…

Наша дверь заперта изнутри на ключ. Ну, что за сволочь?! Я раздраженно колочу ладонью по гладкой деревянной поверхности. Какое-то время спустя, в коридоре слышатся тяжелые шаги разбуженного тела. Джошуа молча, не говоря ни слова и не потрудившись отворить дверь, вытаскивает ключ. Пока я вожусь с замком, он запирается в своей комнате.

Все ясно: за то, что не позвонила, я буду наказана тишиной.

В глубине души, думаю, Джош этому даже рад.

Теперь он имеет право не говорить со мной, не ощущая себя при этом скотиной. Мне все равно. Приняв душ, я ложусь в постель.

Последние капли

12.06. суббота.

Джош в гостиной. Возлежит на диване. Гордый, как взятый в плен самурай, сочиняющий предсмертное хокку.

Читает.

Что удивительно, не комменты в Инстаграм, а книгу. «Танец с драконами». И, кстати, о танцах… Он так упорно не замечает меня, что это заслуживает поощрения.

– Ты не смотрел сериал? Дейенерис грохнут.

Вместо ответа он шумно переворачивает страницу и принимает еще более отстраненный вид.

Я молча иду на кухню.

Сидя у окна, я пью кофе, разглядывая налипшие на окне замысловатые кляксы, – ночью случилась пыльная буря, или что это? я рассматриваю пятно. Такое чувство, что у меня начался профессиональный сдвиг: я гадаю на всем, что подвернется под руку. Читаю пыльные разводы, как кофейную гущу. Лицо клоуна, северный олень, а это – определенно напоминает женскую задницу. Словно ее владелица готовится сесть на пятки… Или на чей-то член.

За спиной шорох.

– Потрахаемся? – снисходит Джошуа.

– Нет, Котик.

Я вообще не утренний человек, даже если мое утро в четыре вечера. После кофе мне хочется срать, а не трахаться. Часть меня стесняется этого. В туалете я все время врубаю музыку. «Чтобы все соседи по стояку были в курсе, что русская соседка делает большие дела!» – говорит мой внутренний голос.

– Почему?

– Потому что! Трахайся с ней.

***

С лестницы слышатся шаги. Это Джошуа. Возвратился с пробежки, – вот только зуб даю: его футболка суха и совсем не пахнет. Потом, по крайней мере. Только чужой пиздой.

Эту суку-актрису я лично сама привяжу к кресту и запорю до смерти. И Джош никак не сможет мне помешать.

Я затаиваю дыхание, стараясь себя не выдать.

Не знаю, почему все на свете так жаждут любви? Вот что, скажите, делает эта, любовь с человеком? Пробивает дыру в животе, из которой сыплются внутренности!

Счастлив не тот, кто любит, счастлив тот, кто получает профиты, позволяя себя любить.

Дверь открывается; собравшись с силами, Джошуа входит и поднимает ко мне глаза.

– Душ или завтрак? – спрашиваю я.

– Душ, – отвечает он тухло. – Вспотел, как свинья… Я быстро.

– Не торопись, – я надеваю наушники и взяв тарелку с кашей, сажусь к окну, дав знать, что ждать все равно не стану.

Кон знал, что делает и знал для чего. Джош был не готов, что Задрот мне понравится точно так же, как и он сам. Он не любит, он хочет, чтобы любила я. Чтоб подчинялась, чтобы давала материал… Чтобы его подпустила Та, которую он сам любит.

Мы завтракаем.

Каждый сам по себе. Я допиваю кофе, Джошуа уткнулся в свой телефон. Считает «лайки». Подпитывает самомнение дофамином. Я смотрю фотографии, которые прислал Джордж. О-пейр. Тоже русская, тоже сирота. Красивая… Даже очень красивая. Рыжая, как Кэролайн Пирс. Я бы предпочла блонд, но мы тут не для меня стараемся.

Коннору девушка понравится, а это значит «и мне».

– Отличный выбор, – пишу ему я. – И вот еще. Есть одна проблема. Актриса, с которой встречается Джошуа.

– Об этом не беспокойтесь…

Я стираю сообщения, едва прочитав. Руки трясутся в бессильной ярости.

Как, интересно, все это было?

Лора представила Джошу идею написать сценарий, Марисса показала мне объявление, Лора уговорила Джошуа его дать? Нас подвели друг к другу, словно собак. А может, Джошуа с самого начала был в курсе кто я и был согласен притвориться малоимущим, чтобы меня влюбить.

Я ощущаю острую, ничем неприкрытую неприязнь к Джошуа.

Как он мог быть таким бездушным скотом?..

Боль раздирает нутро и воспоминания просачиваются. Не мои, те, что забрал Коннор. Другие, воспоминания воплощений моей души. Стационарный Нептун, ретро-Мерк и их связи с нынешними Узлами. Неудивительно, что информация приходит ко мне сквозь сны. Но еще больше, еще сильней, мой собственный дар усиливает Джошуа. Мой Близнец, моя Родственная душа. Холодное, циничное Насекомое.

Насекомые всегда летят на Огонь.

Мне казалось вчера, я сплю. Крик «дюбука» стучал в башке, сливаясь с грохотом барабанов.

– Он хочет родиться сейчас ты умрешь!

Я ощущала сырость и липкий влажный туман. И плеск воды; ее отдающий железом запах. Волна покачивала плот. Мои руки за спиной, крепко связаны. Еще липкие от пролитой крови. И два тела передо мной. Спелёнаты в одну шкуру.

Женщина и ребенок молодого Вождя

Я не помню ни своего имени, ни лица. Знаю лишь, что в ту ночь принимала роды. И что ребенок умер, а позже – она сама. Никто не смеет сомневаться в моих словах. Моим языком с Вождем беседуют Духи.

Но Молодой Вождь все видел! И обвинил меня. Предал. Потребовал для меня суда и его отцу ничего не осталось, кроме как согласиться. Молодой Вождь влиятелен, и все его воины поднимутся, если прикажет он.

И в этот час у реки, привязанная, я вспоминаю наш последний поход. И наши ночи, когда он любил меня, позабыв другую. И белый мех его ложа, оранжевый при свете костра. И его темную блестящую кожу. И хриплый шепот, и сбивающееся дыхание…

Думал ты о ней? В наши ночи? Ты тоже думал о ней?!

Молодой Вождь отводит свои глаза.

Человек не может судить Шамана, и Старый Вождь велел нашим воинам развести костры и до утра стучать в мои барабаны. Они вызывали Духов, чтобы кто-то из них стал моим Судьей. Когда затихает траурный барабанный бой, Старик прочищает горло. Я вижу его глаза. Он зол… и в его глазах, я узнаю Егора и Коннора, и всех тех, кем он являлся мне в других воплощениях…

Кто вам сказал, будто Родственная душа – единственная? Нет, нет…

Нас несколько десятков и все мы связаны. При этом, необязательно влюблены. И даже не всегда преданы друг другу. Есть лишь одна единственная половинка – Близнец. И мой Близнец полетел к другой, земной женщине. Полетел, как комар на теплую человечью кровь.

Ту самую, что покрывает до локтей мои руки.

…Вождь-Егор-Коннор поднимает глаза. Мы много раз воплощались вместе и Коннор то казнил меня, то любил. И никогда он не спускал мне предательства. Жалости у Гибридных душ нет.

– Да рассудят Великие Духи твои дела, Женщина! – произносит он.

Его слова исчезают, проглоченные туманом.

Моля меня о прощении одними глазами, самые сильные воины сталкивают плот. Их глаза – это все, что я вижу в прорезях масок. Все они знают о моей силе, и боятся ее. Но моя Сила была дана мне Коннором, который в этом воплощении Старый Вождь. Без него меня просто нет.

Шаманка не имеет права любить. Бесплодная, она служит Вождю игрушкой в ночи и его же путеводной Вестницей днем. Ее тело принадлежит Вождю, во все времена, когда оно не наполнено Великими Духами. И когда пришел час, он уступил меня сыну.

Так все и началось.

Я не имела права любить и все же, я полюбила. Вот почему к моему плоту не привяжут скрытый в воде канат. И не вытянут мой плот к берегу не дав ему рухнуть вниз. О, да! Меня и раньше, ловили за руку, тем самым укрепляя авторитет и мой и Вождя.

Суд начался; через несколько минут мой плот отнесет течением к водопаду. И те мгновения, что мне еще остались, я смотрю на красивое лицо своего любимого. Я верила, что он тоже любит… он просто делал то, что делают все мужчины, когда идут на войну. Праздновал Жизнь, брал Женщину.

Течение подхватывает плот, и я смотрю на него, смотрю, не отводя глаз. Мы встретимся. Не в этой жизни, так в следующей. Я не отдам тебя!

Не отдам тебя!

И неумолимое, как течение, время летит вперед. Грохот водопада слышится все ясней… Берег окончательно исчезает в тумане. Теперь я могу зажмуриться. Я знала, на что иду и все равно, я пошла. Будь на месте его простой воин, меня бы вытащили на берег, а воина привязали бы к пыточному столбу, чтобы отвязать мертвым. Старик простил бы мне многое, но вот любовь к своему же сыну?

Я слышу плеск, слышу крики.

И правда: кто-то плывет к плоту!

– Вернись! Я приказываю тебе!

А плеск все громче и громче… И вот плот качается, накренившись вниз. Бронзовые руки, блестящие от воды, напрягаются и мой любовник взбирается на скрепленные бревна.

Коротко взглянув на тело мертвой жены, свидетельницу моих преступлений, он выпрямляется, держа в руке нож.

Он приплыл, чтоб спасти меня? Любовь ко мне победила?..

Он падает на колени, не сводя с меня удивленных глаз.

Я и сама-то своим не верю!

А у него на груди и на животе внезапно начинают расцветать розы. И покачнувшись, выплюнув струю черной крови, любимый падает лицом вниз.

Его спина, та спина по которой бесчисленное число ночей порхали в наслаждении мои руки, теперь утыкана стрелами. Я знаю их оперение. Это стрелы Вождя!

– Как ты посмел?!

Мой крик разрывает мягкие полотна тумана. Скрежет-крик разъяренного Насекомого рвет на части мягкие человеческие связки. Захлебываясь кровью, я замораживаю Время, одновременно ускоряя его. Никто на берегу не сможет тронуться с места, пока летящие со скал камни полностью не закроют пляж. Движутся лишь течение, плот и камни… А потом… потом плот резко вздрагивает и все тела от рывка сдвигаются в сторону. И крик смолкает.

Меня не собирались казнить? Ты мне простил? Все? Опять?.. О, Коннор…

Я вновь смотрю на того, кем сейчас стал Джош. И я вижу нож.

Его самый длинный и острый… Он знал, что Старый Вождь не позволит Духам судить меня?.. Он… Он собирался меня убить?!

Три пропущенных и голосовое

„Call me!.. Blyat!“

Я польщена и растрогана: а говорил, будто нет способности к языкам.

Мне ужасно хочется позвонить ему, но я еще толком не проснулась. Тем более, понимаю, что Джошуа ищет повод порвать со мной. Он записал все, что он хотел, остальное есть в Интернете.

Он думает, что все прекрасно устроит и без меня. Вот только совесть не позволяет меня прогнать. Для этого нужно, чтобы я начала истерику.

Сунув телефон под подушку, я еще раз перечитываю сон…

Даже если это – мой бред, в нем явно ощущаются психологические нотки. Джош не любит меня и никогда не любил. А я его полюбила.

Хлопок двери: дорогой уже дома.

– Х-ха-ха! – восклицает он, вбегая на кухню. – Еще девять тысяч! Чуть не упав на пол, я балансирую на своем табурете. Нет ни сил, ни желания восхищаться тем, что он не хочет, как нормальные мужики, купить себе ботов.

– Круто! – я делаю над собой усилие.

Джош настороженно поднимает глаза и оглядывается. Удивленный взгляд говорит мне: о, и ты здесь… как неудобно получилось.

– Слушай, – говорит он, почесывая затылок. – Я должен тебе признаться… Ну, ты последние дни как-то не в себе, и я пытался, но ты не слушала… Мы с Лорой запустили волну… Ну, мы же собираемся играть в сериале, вот мы и притворились, что мы с ней пара… Для раскачки. Чисто пиар…

Я улыбаюсь. Когда Лора попадет ко мне в руки, я привяжу ее за волосы к крюку в каземате и буду раскачивать, пока не оторву скальп. Или, раскручивать…

– Ничего личного – просто шоубизнес?

Его счастье, что кофе выпит. Иначе, цвести Джошу контурными пятнами ожогов, как асфальт зимой цветет разводами соли. Он презирает меня. Это видно по его взгляду. Но я все еще нужна.

– Вы уже подписали контракт?

– Нет, но… мы над этим работаем. Так как?

– Естественно, я согласна. Ведь это для всеобщей пользы!

Джош таращит глаза. Я улыбаюсь: насекомые всегда летят на Огонь. Его Огонь – Лора. И очень скоро, я суну ей руку в задницу, обмотаю запястье ее кишками и вытащу. И никто не станет меня судить.

Кон простит. Он всегда прощает!

В отличие от этого мудака.

Та, которую ты покинул

13.06. воскресенье.

Вернувшись из зала, я крашу ногти, заткнув уши плейером.

Ю-Туб пытается предложить мне платную подписку. Ага! Лизните мне, – сказала бы я, но в моем случае, это – платная услуга. Так что приходится то и дело слушать рекламу. Благодаря этому скотству, я слышу, что происходит в квартире.

Джош трахается. С агентшей. Празднует наш контракт. Со стонами, криками и вообще всем, что там полагается. Но я не испытываю ни ревности, ни досады. Будь он умнее, то понял бы, что этот трах – зачтется не в его пользу. Будь он умнее, то в жизни бы не привел домой проститутку. Думает, я «коллегу» не распознаю?.. Что же, пусть думает.

На миг меня посещает предательская мысль: что, если он делает это не для того, чтобы мне отомстить? Что, если он делает это просто так, ради собственного удовольствия?.. Но я изгоняю ее из мозга. Будь так, он делал бы это тихо и тайно, как делают приличные люди.

Когда я впервые его увидела, то подумала, что он гей. Гетеросексуалы обычно выглядят, словно Джастин Бибер. Брутальные, по-настоящему суровые и прокачанные, как Джош, мужики, как правило геи. Я даже теорию вывела: невозможно день за днем заниматься собственным телом и что-то себе подобное не хотеть. Примерно, то же самое происходит со стриптизершами…

Джош сказал, что мужчины его не заводят. Он может, конечно, закрыть глаза и позволить какому-нибудь фотографу себе отсосать, но сам пока что не докатился…

Я промолчала. В Греции я довольно много экспериментировала. Они тогда, до кризиса, считали чуть ли не своим долгом, предложить своей девушке секс втроем. Потом кризис ударил Грецию по карману, и греческие девушки перестали давать.

Мужчины плакали, но денег у них больше не было.

Стриптизарики, попросту закрылись. Я и несколько моих приятельниц, решили перебраться в Германию. Но разосрались в дым, как водится у нас, женщин, как только прекращают совпадать интересы. Я пошла в домины, девки – бесследно растаяли за спиной.

Иногда я спрашивала себя, где они, но в социальных сетях не искала.

Основная прелесть стриптиза – конфиденциальность всего, что девушка хочет скрыть. Имени, дома, национальности.

Сняв наушники, я откидываюсь на подушки, опустив растопыренные пальцы вниз. Девушка все стонет. Интересно, нравятся ли проституткам одни клиенты больше других? Наверное, нравятся. Почему нет? Джошуа – очень красивый мальчик.

И может, когда захочет.

Я жду, пока стоны стихнут.

Потом, рассчитав момент выхожу и сталкиваюсь с… Лорой. Аж лак с ногтей крошится. Так это была она? Это ее фальшивое сладострастие он предпочел моей настоящей любви?.. Забывшись, я смотрю на нее с перекошенным лицом. Она чуть заметно вздрагивает. Словно хочет пасть ниц, но вовремя вспоминает, что мы инкогнито.

– Каро – это Лора, – дежурно представляет нас Джош. – Лора, это – Каро.

Я улыбаюсь, представляя себе свою окровавленную руку и ворох ее долбаных кишок. Она даже не красавица, мать его! Она – просто никакая! Если подойдет ближе, то мой сосок вонзится ей в глаз. Никчемная тщедушная коротышка!

– Это большая честь, – говорит она хриплым шепотом.

Мозгов тоже нет! Даже Джош косится.

– Я пока еще не прославилась, – отвечаю я. И Лора заговорщицки хихикает в ответ:

– Я уверена, это очень скоро изменится. Очень скоро.

Боже, Джош! Как ты мог продать меня? Обменять на это?.. Я никогда не спрашивала Коннора, что чувствовал он, когда узнал, что жена не верна ему. Его жена Каролина, чьим именем по очереди прикрываемся мы. Он никогда об этом не говорил.

А я вот говорю постоянно.

Издержки пола. Как ни крути во все стороны равноправием, мы все равно не можем ссать стоя. И трахаться, ничего не испытывая после к партнеру – тоже. Я люблю Джошуа. Все еще люблю. И это делает его идеальной жертвой.

– Мне бы хотелось побывать у вас на работе. Осмотреть каземат и прочее… чтобы как следует войти в роль, – произносит Лора.

– На днях, – отвечаю я.

Все выполнено, как надо. Мои счета, мои документы, билеты… И бедный Барашек Джош.

Впереди коридор затмений. Отличное время, чтобы заложить новый старт.

Вдвоем

– Куда ты?

– Так. Хочу прогуляться.