Незабудка. За гранью возможного

Квинн уже открыл рот, чтобы что-то ответить. Опасаясь, что он машинально выкрикнет: «Французский!», я его перебила:

– Этика трансплантационной медицины! Этот предмет читает профессор Ягенбург.

– Точно, – поддакнул Квинн с облегчением, одарив меня улыбкой.

Я поправила очки.

«Какая удача, что я тщательно изучила программу второго семестра».

– Интересный выбор. – Мама Ким снова посмотрела на Квинна. – Мы действительно никогда не встречались? – спросила она. – Может быть… Могу я спросить, сколько тебе… э-э-э… вам… лет?

– Тиму двадцать, – пронзительно сказала Ким. Её голос дрожал. – Пожалуйста, перестань задавать моим друзьям глупые вопросы. Мы идём ко мне.

Она провела нас в комнату, широкие окна которой выходили в идеально ухоженный сад. Поспешно поднимаясь по лестнице, я несколько раз споткнулась из-за дурацких очков.

– Можете приготовить себе что-нибудь поесть, в морозилке полно мини-пицц и пирогов! – крикнула мама Ким нам вслед. – Всё органическое и из цельнозерновой муки. Если хотите…

Конца фразы мы не услышали, потому что Ким прокричала в ответ:

– Ничего мы не хотим! – И энергично захлопнула дверь. Тяжело дыша, она прислонилась к ней спиной. – Вы что, с ума сошли? – зашипела она на нас. – Если моя мама узнает, что ты сын Юри, всё пропало!

«Ага, надо будет запомнить».

– Что именно пропало? – спросила я.

Сняв очки, я смогла рассмотреть Ким. Она казалась такой же красивой, как и во время нашей первой встречи, но её лицо заметно побледнело. Без тёмной помады, кожаной куртки и ботинок Ким выглядела на несколько лет моложе. Можно было даже угадать её настоящий возраст, ведь она на несколько месяцев младше Квинна. Если в семнадцать лет она уже училась на втором курсе, значит ей удалось перепрыгнуть через два класса. И красивая, и умная – везёт же некоторым. Но при ближайшем рассмотрении её внешность оказалась не совсем безупречной: синие волосы потемнели у корней, к тому же я заметила погрызенные, неаккуратные ногти.

– Сколько можно повторять, что мне нельзя с вами разговаривать. Я пообещала это седовласому. Из-за меня и так уже случилось достаточно бед.

Мы с Квинном переглянулись.

Седовласый, которого она упоминала и в прошлый раз, мог быть только профессором Кассианом. И это вполне подтверждало наши догадки. Значит, Гектор всё-таки поймал Ким той ночью и, возможно, скормил бы её своим волкам, но профессор Кассиан приказал её отпустить. Разумеется, предварительно как следует запугав. Мы могли убедиться – слова профессора сработали как нельзя лучше.

– Я подвергаю опасности всех, и вас тоже. – Ким сердито посмотрела на нас. – Почему вы такие тугодумы и не можете просто с этим смириться?

– Потому что именно ты втянула меня во всё это, – сказал Квинн. – И потому что ты, кажется, знаешь о моём отце то, чего не знаю я.

Он сел на стул, вытянул ноги и начал постукивать костылями по книге под названием «Анатомический атлас». Другого стула в комнате не было, поэтому я присела на край стола, так я отлично видела и Квинна, и Ким.

Стол занимал бо́льшую часть пространства в минималистично обставленной комнате: он тянулся от одной стены до другой и был завален книгами, папками и множеством отдельных листов, разбросанных вокруг большого экрана и наполовину покрывавших клавиатуру. На узкой односпальной кровати тоже валялись бесчисленные листы бумаги, справочники и раскрытый ноутбук. На стенах висели плакаты: периодическая таблица химических элементов, анатомические схемы, а также запутанные диаграммы метаболических процессов и ферментов. В комнате не было ни малейшего намёка на то, чем занималась Ким помимо учёбы. На краю кровати сидело несколько разноцветных плюшевых зверушек, но, присмотревшись, я поняла, что это гигантские вирусы, бактерии и клещи. В игрушке слева я, кажется, узнала вошь, только большую, сантиметров тридцать в длину.

«Фу-у-у».

– К тому же я вам рассказала всё, что знаю. – Ким говорила очень тихо, будто боялась, что её мать подслушивает за дверью. – Юри мёртв. И мы тоже умрём, если не будем играть по их правилам.

– Ладно, Ким. – Квинн прекратил назойливо постукивать костылём и вместо этого начал крутиться на стуле влево-вправо. Это действовало на нервы никак не меньше. – Выбирай: повторить всё то, что ты уже сказала в прошлый раз, или сэкономить кучу времени и избежать лишних проблем, рассказав нам всё о своих опытах, о моём отце и… просто обо всём, что знаешь. Тогда мы уйдём и оставим тебя в покое навсегда, я обещаю. И никто не узнает, что мы сюда приходили.

Она покачала головой и поджала губы.

Несколько листков бумаги на столе зашелестели, будто их подхватил лёгкий ветерок. Вот только сквозняка не было.

Я предостерегающе посмотрела на Квинна, ведь мы ещё не исчерпали все способы. Он пожал плечами, и листы бумаги снова успокоились. Я повернулась к Ким, которая упрямо смотрела в пол.

– Если ты не хочешь нам ничего рассказывать, мы просто спросим твою маму, – предложила я. Этот приём я позаимствовала у своей двоюродной сестры Ябеды-Марихен. – Ведь она была знакома с Юри лично. Уверена, она сможет рассказать нам о его смерти больше, чем ты. И ещё, я уверена, ей будет очень интересно узнать настоящее имя Тима и почему он кажется ей таким знакомым.

– Вы этого не сделаете! – зашипела Ким. – Моя мама ни в коем случае не должна знать, что я в курсе о «Пандинусе…».

– Что такое «Пандинус»? – одновременно спросили мы с Квинном.

– Тс-с! – Ким приложила ухо к двери, а затем снова повернулась к нам. – «Пандинус Император». Каждый студент-медик нашего университета знает старые байки и слухи о таинственном элитном клубе, в который принимали только самых лучших и смелых студентов. Тайное братство.

– Яа-а-сно, – протянул Квинн, а я затаила дыхание, боясь, что Ким снова замолчит.

– Я думала, что это просто легенда, – продолжила она. – У студентов, которые пытались проникнуть в загробный мир и исследовать смерть, эмблемой были императорский скорпион (Pandinus Imperator), считавшийся у древних египтян проводником в потусторонний мир, и число семь, потому что членов группы якобы всегда было семеро. Говорят, что они проводили свои опасные опыты, связанные со смертью, в тайной комнате в катакомбах под университетской больницей и передавали из загробного мира удивительные послания. Я смеялась над этими историями, пока однажды… – Она замолчала и закусила губу. – Я и так уже слишком много вам рассказала.

Я сердито зыркнула на Ким.

«Так я и знала, что она замолчит именно в тот момент, когда рассказ станет по-настоящему интересным».

– Пока однажды кто-то не пришёл и тайком не подсунул тебе приглашение. С золотым тиснёным скорпионом, – наобум сказала я. – Потому что, конечно, «Пландинус Империалус» очень даже существует. Верно?

Квинн улыбнулся.

– «Пандинус Император», – шёпотом поправила меня Ким. – Да, так оно и было!

– Значит, тебе действительно подбросили письмо с золотым тиснением? («Иногда моя интуиция просто сногсшибательна».)

– Не говори ерунды, – хмуро сказала Ким, – я имела в виду, что все слухи об этих студентах, их опытах и загробной жизни оказались правдой. Подземная тайная комната в катакомбах действительно существует. Почти тридцать лет там тайно действовал «Пандинус Император». До того самого дня, когда умер Юри Ватанабе.

– Значит, отец Квинна был членом этого тайного общества?

Ким кивнула.

– После его смерти комнату опечатали, а общество распалось. – Зловещим голосом она продолжила: – Чтобы тоже не лишиться жизни, оставшиеся члены клуба поклялись друг другу навсегда хранить молчание о случившемся. Но один из них не сдержал клятву. И тогда катастрофа разразилась с новой силой.

«Катастрофа! Разразилась с новой силой! Как эта Ким любит громкие фразы».

Волосы на моём затылке почему-то встали дыбом.

Квинн скрестил руки на груди:

– Не могла бы ты говорить немного более конкретно?

– С удовольствием! – Ким вызывающе прищурилась. – Если бы конкретно Джамаль Амири не нарушил клятву, я бы никогда не узнала, что «Пандинус Император» действительно существовал и что моя мама состояла в этом клубе. Я бы никогда не стала искать её старые вещи, не нашла бы тайную комнату, не узнала бы о потустороннем мире, никогда бы в нём не побывала, ни… – Она на мгновение сжала губы. – Я бы никогда не связалась с тобой, ты бы не попал в ту страшную аварию, и я могла бы спокойно спать по ночам, а не убегать во сне от волков с жёлтыми глазами.

У меня по спине пробежала дрожь.

Квинн по-прежнему оставался невозмутимым.

– Если бы да кабы. – Он нетерпеливо наклонился вперёд. – Значит, мой отец и твоя мать были членами тайного братства, проводящего опыты, связанные со смертью. И что дальше? Как именно он умер? И почему? Что тебе нужно было от меня в ту ночь на вечеринке?

Поскольку Ким не отвечала, а лишь нерешительно покусывала нижнюю губу, я тут же подбросила ещё несколько вопросов:

– О какой именно катастрофе ты говоришь? Кому этот Джамаль рассказал свой секрет? Как ты вообще узнала о Квинне? – И самое интересное лично для меня: – Как работают ваши опыты? Точнее, как людям удалось войти на Грань и при этом не умереть?

Но Ким как улитка, которая снова спряталась в свой домик, лишь чеканила привычное: «Я вам и без того слишком многое рассказала».

– Вот именно, поэтому ты можешь рассказать нам ещё чуть-чуть, – сказал Квинн.

Ким сердито посмотрела на него:

– Вы, парни, все одинаковые. Для вас это лишь игры, приключения и выброс адреналина. Неужели тебя эта история ничему не научила? – Она указала на костыли. – Нет, я не хочу стать виновницей ещё одной трагедии. Вы больше не услышите от меня ни слова. – Она решительно поджала губы.

«Приехали. Боже мой, как же это оказалось непросто».

Мы с Квинном посмотрели друг на друга, и в ответ на вопрос в его глазах я кивнула. Тут же листы бумаги на столе снова зашуршали. Они как будто перешёптывались друг с другом на лишь им понятном бумажном языке. А затем, словно подхваченные внезапным порывом ветра, разом взметнулись к потолку, а оттуда снова медленно опустились вниз и рассыпались по комнате.

Ким в испуге зажала рот рукой.

– Это ты? – спросила она Квинна.

Квинн не ответил. Он уставился на клавиатуру на столе. Из-под кипы бумаг показался старый DVD-диск.

Ким тихо чертыхнулась.

– На нём имя моего отца, – пробормотал Квинн, и диск приподнялся в воздух.

Теперь я тоже смогла это прочитать. Кто-то кривым почерком написал на обложке: «Опыт № 10953, Юри В., Тобиас С.».

– Положи немедленно! Это секретные записи. – Ким бросилась к Квинну, но он удержал её на месте одним взмахом руки. Я почувствовала дуновение ветра, с помощью которого он мягко, но решительно отодвигал её назад, пока спина Ким не коснулась двери.

«Вот это да, тренировки не прошли даром!»

Не опуская левую руку, которой Квинн направлял воздух в сторону Ким, правой рукой он вытащил из-под книг проигрыватель DVD.

– «Секретные записи». Звучит как название фильма, который я не прочь посмотреть. Матильда, поможешь?

– С удовольствием.

Я вытащила диск из коробки и вставила его в дисковод, стараясь держаться в стороне от потока воздуха, которым Квинн прижимал Ким к двери комнаты. Для этого ему даже не нужно было смотреть в её сторону.

Проигрыватель заработал, и Ким, вздохнув, перестала сопротивляться.

– Только не говори потом, что я тебя не предупреждала.

На экране появилась комната. На первый взгляд она ничем не отличалась от обычной больничной палаты. На заднем плане виднелись кровать, монитор и стойка для капельницы. На стене висели большие часы.

Я напряжённо прищурилась.

Несмотря на плохое качество записи и не самое лучшее освещение, я сразу же узнала в женщине, которая появилась в кадре, маму Ким, только лет на двадцать моложе и с хвостиком на затылке.

– Сегодня вторник, двадцать девятое сентября, четырнадцать часов, – сказала она, – опыт номер десять тысяч девятьсот пятьдесят три… Нас всего четверо, остальные по-прежнему болеют гриппом. Мы с Джамалем займёмся поддержкой и возвращением, а Тобиас и Юри будут исследовать место, о котором говорил Джамаль.

– Джамаль, конечно же, хотел бы сам это сделать. – Сбоку показалось смуглое мужское лицо с густой бородой и белыми зубами. – Но у меня ещё не прошёл насморк, поэтому Сара запрещает мне путешествовать в потусторонний мир.

Мама Ким оттолкнула его в сторону:

– У тебя повышенная температура, Джамаль. Ну почему начинающие врачи всегда оказываются самыми плохими пациентами? Надень хотя бы маску, пока не заразил и нас.

– Да, и не вздумайте снова совать мне под нос неправильную бутылку, – сказал другой мужской голос. Он принадлежал длинноволосому, тёмно-русому парню, который на мгновение наклонился к камере. – В прошлый раз мне пришлось нюхать скипидар, и моё потустороннее «я» порядком растерялось, потому что в голову полезли мысли о том, как отремонтировать коридор.

«Боже мой! Какие странные у них были опыты!» – пришло мне в голову.

На видео все засмеялись.

– Сара так и не сказала нам, о ком или о чём она думает, когда чувствует запах скипидара, – сказал другой молодой мужской голос. У него был мягкий британский акцент.

– Я и впредь собираюсь держать это в тайне, мальчики, – повернувшись, ответила мама Ким. – Я проверю оборудование, а вы, ребята, готовьтесь.

– Надеюсь, на этот раз всё закончится быстро, потому что у меня сегодня ещё намечается встреча.

Парень с британским акцентом занял место Сары перед камерой, и от волнения я затаила дыхание, вглядываясь в тонкие азиатские черты лица: «Боже мой! Это наверняка отец Квинна». Он продолжил говорить, и сходство стало очевидным.

Квинн резко вдохнул, и я, незаметно скосив глаза, поглядела в его сторону. Каково ему сейчас, так неожиданно увидеть перед собой умершего отца и даже услышать его голос? Насколько я знала, до сегодняшнего дня у него была только одна его фотография. Незаметно я нащупала руку Квинна. Встречаемся мы или нет – сейчас это не имело значения, в такой момент обязательно нужно, чтобы кто-то держал тебя за руку. Я осторожно сжала его ладонь, и Квинн, не отрывая глаз от экрана, ответил мне тем же.

– Мы с Анной хотим сегодня сходить в кино. – Юри посмотрел в сторону Сары. – Я думаю, между нами начинается что-то серьёзное. Она мне очень нравится. – Он откинул с лица густые чёрные волосы и улыбнулся.

Квинн резко нажал на «стоп» и вернул видео в начало. При этом он не отпускал мою руку. А мышца щеки между подбородком и ухом – Ким наверняка знала её название – напряглась.

– Сегодня вторник, двадцать девятое сентября, четырнадцать часов, – снова пояснила мать Ким, и Квинн снова нажал на «стоп».

– Я не совсем уверен, но, по-моему, двадцать девятое сентября – это день смерти Юри, – прошептал он.

Я повернулась, чтобы посмотреть на Ким. Квинн уже давно опустил руку, но Ким по-прежнему стояла у двери.

– Это правда? – спросила я.

Она кивнула:

– Да, это последнее видео. Я ведь вас предупреждала, помните?

Квинн перемотал обратно на ту часть видео, где Юри говорит, что у них с Анной начинается что-то серьёзное. На глаза навернулись слёзы. На тот момент Анна уже была беременна Квинном, но никто из них об этом не знал. Как жестока бывает судьба.

На видео, напротив, царило весёлое и легкомысленное настроение.

– Анна? Это та твоя симпатичная подружка, которая изучает немецкий? – спросил длинноволосый парень за кадром.

– Ой!

Сара чем-то в него запустила, судя по звону, лотком для шприцов.

– Ты ей тоже очень нравишься, – сказала она, на что Юри снова улыбнулся.

– Вопрос только в том, не изменится ли это, когда она узнает, какой ты странный. – На заднем плане раздался хриплый голос Джамаля.

– Юри не странный, он супергерой, а женщины это любят. – Длинноволосый парень приобнял Юри за плечи. – Ну что, пойдём?

– Да, конечно. – Юри улыбнулся и на мгновение стал так сильно похож на Квинна, что у меня до боли сжалось сердце. Я поспешно отвернулась. Квинн стиснул челюсти. Его рука в моей казалась совсем холодной.

– Может, остановим видео? – тихо спросила я.

Квинн покачал головой. На его лице не читалось ни единой эмоции, оно застыло, будто высеченное из камня. Я могла только догадываться, что же сейчас творится у него внутри.

– Какой пароль? – поинтересовался длинноволосый парень, а Юри бодрым голосом ответил:

– Понятия не имею! Что там было на этой неделе, Сара? Фрукты и простые числа?

– Мы больше не используем фрукты с тех пор, как поругались из-за ревеня. Забыли, что ли? – сказала Сара.

– Потому что ревень – это овощ, вы, недалёкие простофили, – проворчал Джамаль, но Сара невозмутимо продолжала:

– На этой неделе – цветы, по алфавиту с начала до конца, плюс числа кратные четырнадцати от двухсот восьмидесяти и дальше. Мы дошли до «Б».

«О чём они говорили? И когда, наконец, начнётся их опыт? – Я попыталась разобрать, что написано на пакете, который Сара повесила на стойку капельницы. – А что это на заднем плане, старый телефонный аппарат?»

– Цветы? – ворчал длинноволосый. – Я знаю только розы. И маргаритки. Никто не знает цветов, которые начинаются на букву «Б».

– Бегония, – предложил Джамаль. – Бонсай, боярышник, брусника…

– Никто, кроме полнейших заучек, – со смехом прервал его длинноволосый.

Юри потянулся к камере и переставил её на другое место. За его спиной теперь виднелось что-то вроде деревянной обшивки с металлическим ободком. Такая стена никак не сочеталась с больничной палатой, а, скорее, напоминала старинный особняк из какого-то ужастика. Металлический ободок украшал затейливо вырезанный скорпион.

– Как пишется «беглония»? – в кадре снова появился длинноволосый, он нажимал на какой-то приборчик, встроенный в стену, на первый взгляд напоминавший кнопки лифта.

– Без «Л», тупица, – раздался голос Джамаля.

Я в очередной раз попыталась понять, чем они там занимались. Пока что на научный опыт это не походило. И уж точно ни на какое тайное общество.

– Всё, готово, – объявил длинноволосый.

– Сара, Джамаль, как там у вас? – спросил Юри. – Вы готовы?

– Готовы. – Джамаль и Сара ответили почти одновременно, и Джамаль добавил:

– Сделай нам одолжение, падай на этот раз на правильную сторону, Тобиас. И передавай привет призраку Даниэля.

«Что?» – Я не поняла ни единого слова.

Юри взглянул на наручные часы и провёл рукой по волосам.

– Сейчас четырнадцать часов девять минут, – сказал он в камеру. – Мы начинаем переход номер десять тысяч девятьсот пятьдесят три. Я пойду первым и проверю обстановку. – Он повернулся к длинноволосому. – Увидимся по ту сторону.

Юри нажал на деревянную панель со скорпионом, которая вдруг распахнулась, и я увидела, что это вовсе не панель, а двустворчатая дверь. Но только когда за ней обнаружилось мерцающее поле, в котором Юри без лишних слов исчез, я поняла, что мы всё это время смотрели на портал, который вёл прямиком на Грань.

Квинн затаил дыхание, и я почувствовала, что он поражён не меньше меня. Вдруг он резко отпустил мою руку и нажал на «стоп», а затем повернулся к Ким:

– Значит, у вашего тайного студенческого общества есть портал?

Кажется, Ким за это время побледнела ещё сильнее, во всяком случае, цвет её лица был едва различим на фоне белой двери, к которой она прислонилась.

Она кивнула. Я вспомнила, что она даже говорила об этом при нашей первой встрече: о том, что ей пришлось пообещать «седовласому» держаться подальше от портала и потусторонних дел.

«Почему мы тогда не придали этому значения? Раз люди не могут создавать порталы, значит, его создал кто-то с Грани. Случайно ли студенты-медики обнаружили его в катакомбах или кто-то им его показал? Если да, то кто? И почему? И как они смогли использовать его в своих целях?»

Я дрожала от волнения и не знала, какой из вопросов задать первым. Но не успела я раскрыть рот, как Квинн встал и потянулся за костылями.

– Предлагаю осмотреть это место своими глазами. – Выражение его лица, как и голос, по-прежнему оставались совершенно бесстрастными. От весёлого настроения не осталось и следа. Я никогда не видела его таким серьёзным и напряжённым. Ещё несколько минут назад мы могли общаться без слов, а теперь мне казалось, что даже мои взгляды отскакивают от невидимой стены, которой он себя окружил.

– Ты не можешь этого сделать, – вполне предсказуемо сказала Ким. – Мы… поссорились. Прозвучало много обидных вещей. У меня тоже есть гордость.

– Может, сначала досмотрим видео? – спросила я.

Мне по-прежнему не терпелось узнать, что произошло, когда длинноволосый прошёл через портал.

Квинн нагнулся к столу, вынул DVD из дисковода и протянул его мне.

– Это мы берём с собой, – сказал он, и хотя это, строго говоря, было кражей, я положила диск в футляр и сунула его в рюкзак.

Ким не стала возражать, только покачала головой.

Квинн посмотрел на неё:

– А ты устроишь нам экскурсию по этим катакомбам.

– Я уже сказала, что не могу. – Ким продолжала качать головой, как один из тех пластиковых зверьков на батарейках, которых коллекционировал мой двоюродный дедушка Макс и которые никто в семье не хотел бы получить в наследство. – Я больше не общаюсь с этими идиотами. Так что это невозможно.

По комнате пронёсся сильный порыв ветра и снова взметнул в воздух листья бумаги. На этот раз светильник под потолком тоже начал раскачиваться.

– На твоём месте я бы сделал так, чтобы это стало возможным, – сказал Квинн. Его голос был таким холодным, что у меня по коже побежали мурашки. – Иначе… надеюсь, у твоих родителей есть хорошая страховка от последствий ураганов.

»7«

Квинн

Когда мне было лет двенадцать, мы поехали на горнолыжный курорт, и я на несколько часов застрял на сломанном кресельном подъёмнике. Сначала мне было просто скучно, я злился, потому что очень хотел во что бы то ни стало ещё раз проехать эту трассу, только теперь самостоятельно. А потом я начал замерзать, и чем больше времени проходило, тем сильнее холод проникал под одежду, пока наконец не пробрался в каждую мою косточку. Мне стало так больно, что я заплакал. Не самая удачная идея в таком холоде, учитывая, что слёзы тут же превращались в кристаллы. Постепенно боль сменилась онемением, и это было почти приятно. Я сам стал частью холода, промёрзлой насквозь ледяной глыбой. В тот момент я подумал, что так, наверное, чувствуешь себя, когда умираешь.

Я не вспоминал об этом случае уже много лет, но сегодня, пока мы смотрели видео, всё моё тело вдруг заболело, а потом в каждую клетку проник точно такой же, как тогда, в детстве, парализующий холод. Пусть даже чувствительность из пальцев ног на этот раз не исчезла. Увидев своего биологического отца, я превратился в осколок льда. И, как и тогда в детстве, это походило на смерть.

До сегодняшнего дня Юри был для меня не более чем лицом на фотографии, он не вызывал у меня абсолютно никаких эмоций. Даже когда я узнал, что мы с ним происходим от загадочных граничных существ, ничего не изменилось: Юри Ватанабе оставался для меня просто именем и загадкой, которую надо было решить, одной из многих головоломок, связанных с Гранью. Но увидеть его вот так, пусть даже только на экране, увидеть, как он двигается, говорит и улыбается – это меня совершенно ошеломило. Впервые я осознал, что он был реальным человеком, к тому же очень похожим на меня. Человеком, с которым я хотел бы познакомиться.

«На чьей бы совести ни была его смерть, он же придал моей жизни совершенно неожиданный ход», – эта мысль наполнила меня леденящей душу яростью.

Моя угроза наслать цунами на дом Ким, если она немедленно не приведёт нас в эти проклятые катакомбы, подействовала безотказно, хотя и не так, как я рассчитывал. Её изумлённые глаза наполнились слезами.

– Ты ничем не лучше их, – всхлипывая, сказала она.

– Наверное, потому, что я один из них, – ответил я. – Ну, давай, поторапливайся. Можешь сказать маме, что мы продолжим заниматься в ближайшем кафе. – Я и сам слышал, как угрожающе звучал мой голос, но слёзы Ким ничуть меня не трогали.

«Мы и без того потеряли из-за неё слишком много времени».

– Квинн. – Меня пронзил взгляд Матильды и то, как она произнесла моё имя. Она вложила в свой голос и строгость, и теплоту, но за ними слышались забота, сострадание и намёк на страх. Именно это привело меня в чувство. Меньше всего мне хотелось, чтобы Матильда меня боялась.

Тогда, на лыжном курорте, когда я замёрзший вернулся домой, мама посадила меня в ванну с тёплой водой, а папа налил в чашку горячего куриного бульона, чтобы прогнать холод. Я до сих пор помню это чувство, когда я постепенно оттаивал. Даже спустя несколько часов некоторые части моего тела горели огнём.