От Стамбула до Парижа

– Ну, прямо мечта-а, – протянула я, передразнивая южноамериканский акцент.

– Приведешь его на танцы? Не вздумай идти к нему, тащи его сюда!

– Лиз!

Бармен перестал вытирать стойку и посмотрел на меня. Я прикрылась рукой и продолжила уже тише:

– Я же не шлюха какая-нибудь, которая соблазняет парней направо и налево, а потом спит с ними! – бармен снова замахал тряпкой. – И вообще он возвращается в Турцию.

Лиз цокнула языком.

– Не надо так язвить. Не зарекайся не попробовав! И потом, ты сказала, что не хочешь встречаться с тем барристером…

– Каким еще барристером?

– Ну который дал тебе визитку на ярмарке профессий.

– Чарльз, что ли?

Я вспомнила визитку, которую он мне дал две недели назад, а я к ней даже не притронулась. Она гласила «Чарльз Логан, барристер Гринкорт Чамберс».

Лиз потащила меня к его стойке, потому что он на нас пялился, и сказала ему убедить нас стать барристерами. Он постоянно откашливался и поправлял галстук, пока горячо говорил о работе, а потом протянул мне визитку. Сказал звонить в любое время, если появятся вопросы. Чарльз был очарователен и симпатичен, хорошо одет и воспитан. А еще он напоминал Рэйфа Файнса в «Английском пациенте» своим акцентом, светлыми, песочными волосами и глубоко посаженными зелеными глазами. Отрицать не буду, он меня привлек.

– Думаешь, я ему понравилась?

– Естественно! Ты сказала, что не хочешь быть барристером, а он все равно убеждал тебя, потому что хотел продолжить разговор, хотя позади была целая очередь. А как он на тебя посмотрел! – она присвистнула. – Сидит, наверное, у телефона, ждет твоего звонка.

– И что мне теперь делать? Я не готова к серьезным отношениям, да и он куда старше меня. Он уже разобрался со своей жизнью, а я еще нет.

– Тогда беги к своему турецкому красавчику. Одна ночь, и все! Не усложняй. Снимай свой неряшливый свитер, распусти волосы и покори его.

– Лиз! – ответом мне послужили гудки – подруга положила трубку. Потом придется объяснять, почему я не привела его на танцы. И вообще, она что, забыла о моей диссертации?

В дальней части ресторана гремела музыка. Лестница вела на нижний этаж, в подвал. Я быстро пробежалась взглядом по ресторану: где-то половину занимали гости, но Оза нигде не было видно. Наверное, он внизу.

Я сняла пальто и свитер, под которым был черный лайкровый топик, и спустилась по лестнице. Зал был забит под завязку, свет приглушен. Из аудиосистемы в углу доносилась музыка, по периметру зала стояли столики с бутылками и стаканами.

– Я думал, ты ушла, – сказал Оз, материализовавшись сзади меня.

Я повернулась.

– И пропустила еду? Да ни за что!

Он наклонился ко мне и прошептал на ухо:

– Идем, познакомишься с моими друзьями.

– Э‑э… Да, конечно, – я запнулась, чувствуя себя дурой: я подумала, он меня поцелует. Что со мной случилось? Наверное, тут кислорода не хватает, вот все приличия и вылетели у меня из головы.

Оз представил меня Юсефу из Сирии и Яману из Турции. Они расцеловали меня в щеки, спросили, откуда я, что я делаю в Лондоне и как встретила Оза, а потом бросились дальше обниматься. Сегодня их последний вечер вместе: во время пребывания в Лондоне они крепко сдружились, и теперь расставаться было грустно. Кто-то достал пачку фотографий, где они позировали перед каждым возможным памятником, и она прошлась по рукам.

– Выпьешь? – спросил Оз, повернувшись ко мне.

– С удовольствием.

Он подозвал официанта, и тот подошел к нам с подносом. В стаканах плескалась мутноватая жидкость с кубиками льда. Оз протянул мне один из них, и мы чокнулись. Я почувствовала сильный запах аниса.

– Что это?

– Арак, напиток Ближнего Востока.

Я сделала глоток и поморщилась: на вкус как очиститель краски с сильным послевкусием лакрицы.

– Слишком крепко?

Я сморщила нос.

– Чутка.

Оз взял серебряный кувшин и ложку с ближайшего стола. Он долил воды в стакан до самых краев и размешал напиток.

– Ко вкусу сложно привыкнуть, зато можно добавлять столько воды, сколько тебе угодно.

Следующий глоток пошел уже легче.

– Так лучше? – спросил Оз.

Я кивнула, и чем больше я пила арак, тем больше он мне нравился.

По залу вдруг засуетились официанты, заполняя столы разными блюдами и пестрыми тарелками с овощами. Оз провел меня к столу, и мы сели на черный кожаный диван напротив зеркальной стены. Он стал объяснять мне, что лежит у меня на тарелке. Табуле – салат из мелко порубленной мяты и петрушки с помидорами, луком и булгуром; баба гануш – хумус из баклажанов и, наконец, киббех – начинка из говяжьего фарша и кедровых орехов, зажаренных в овальной форме во фритюре. Официанты подали горячие, воздушные питы; мы разламывали их и окунали в разные блюда.

– Когда-нибудь такое пробовала? – спросил он.

– Не-а. М‑м, – застонала я, пожевывая хрустящий лист салата с табуле. Я слизнула остатки лимонного сока с губ.

Оз положил руку на спинку дивана.

– Satein.

Я проглотила то, что было у меня во рту.

– Что это значит?

– Арабы так говорят, когда у кого-то хороший аппетит.

– Да это лучший ужин со времен Рождества у мамы!

– И это только закуски.

– Что? Я уже почти наелась!

Оз цокнул языком и наклонил голову, приподняв брови.

– Если перестанешь есть, они примут это за оскорбление. Так владелец ресторана говорит.

– А, ну раз так, – я пожала плечами и нанизала салат фаттуш на вилку, взяв побольше помидоров и гренок. Арак шел легко, и я уже не обращала внимания на то, сколько раз мне подливали в стакан.

Когда было покончено с основным блюдом – шиш-кебабом и рисом, – нам принесли турецкий кофе и сладости. Нас вдруг окутала тьма; луч прожектора высветил женщину с оголенным животом и украшением в пупке. Мягкие волны ее темных волос струились по обе стороны лица.

Бедра женщины двигались в такт музыке, летящие складки красного платья развевались вместе с ней; музыка ускорилась. Я захлопала вместе с остальными, широко раскрыв рот от восхищения. Чувственность танца завораживала. Все веселились и смеялись; столики отодвинули к стенам, чтобы было больше свободного пространства. Когда музыка закончилась, танцовщица поклонилась и произнесла небольшую речь. Когда наши взгляды встретились, она подошла ко мне и протянула руку.

Я посмотрела на Оза. Он пожал плечами и наклонился ко мне.

– Она хочет научить тебя кое-каким движениям.

– О боже, нет. Ни за что, – я замотала головой.

– Мне кажется, отказываться будет грубо.

Господи, да тут ни от чего нельзя отказываться! Гости стали медленно аплодировать. Началась новая песня. Ладно, я после этого вечера никого из этого зала больше никогда не увижу. Что я потеряю? Разве что свое достоинство и мой новый друг узнает, что из меня никудышная танцовщица.

Я пожала плечами, глотнула арака и взялась за протянутую руку. Пришлось пройти через нескольких людей, чтобы выбраться из-за стола. Танцовщица встала позади меня, схватила меня за бедра руками с кучей украшений на них и стала ими покачивать. Я, наверное, сейчас похожа на своего дедушку, что взялся танцевать в рождественскую ночь после нескольких стаканов виски.

Я посмотрела на Оза, но он вопреки моим ожиданиям вовсе не смеялся. Да вообще никто в зале не смеялся. Взгляд Оза был прикован ко мне, он не отрывал его даже на долю секунды. Когда я нашла ритм, танцовщица подняла мои руки в воздух, и я отдалась музыке, позволила ей направить мои движения. Голова кружилась от происходящего, от музыки, арака и красавца, что смотрел на меня с улыбкой и… чем-то еще, но я слишком плохо его знала, чтобы понять, о чем он думает.

Музыка достигла кульминации, и я плюхнулась обратно на диван. Моя грудь тяжело вздымалась и опускалась, будто я пробежала марафон; танцовщица нашла себе новых жертв, и вскоре зал заполнился парочками, танцующими под бодрую музыку.

Оз протянул мне стакан воды, и я тотчас его осушила, вытерла подбородок и постаралась успокоить сердцебиение. Когда Оз сжал мою руку, я почувствовала себя манжетой для тонометра, которую слишком сильно накачали, и она просто лопнула. Я подвинулась ближе к мужчине.

– Ты была просто неподражаема, – сказал он.

Защита ослабла под влиянием арака; мои влажные губы приоткрылись, горячее дыхание защекотало их. Свет прожектора выделил его шрам, и я вдруг поймала себя на том, что хочу его потрогать.

– Потанцуем? – я мотнула головой в сторону танцпола.

– Я бы с удовольствием, но мне пора. Нужно успеть на метро, – сказал он. – Но ты оставайся, веселись. Юсеф проводит тебя до общежития.

Он уходит? Уже? Почему не останется на подольше? Рассказал бы еще про жизнь в Стамбуле, поболтал бы на четырех языках без всяких усилий… А какая у него улыбка и глаза! Мэйдэй, мэйдэй. Отправьте мне шлюпку, пока я в них не утонула!

Я выдержала его взгляд, и мой глаз дернулся.

– Я пойду с тобой. В смысле, на станцию. Все равно уже пора возвращаться.

Он снова улыбнулся.

– Taman. Если ты не против, то хорошо.

Снаружи нас атаковал ледяной ветер, и я поскорее натянула джемпер и куртку. Мы пошли к станции Marble Arch, минуя многочисленные рестораны и кальянные, из которых доносились смех и музыка.

Шли мы медленно, словно стараясь продлить последние мгновения вместе. Я не совсем понимала, по прямой линии иду или нет. Арак был куда крепче сидра, который я обычно потягивала в студенческом баре.

– Грустно уезжать? – спросила я.

Оз кивнул.

– Evet. Да. Лондон – безумно интересный, свободный город с кучей возможностей.

– Семья, наверное, по тебе сильно соскучилась.

Оз пожал плечами и посмотрел на витрину магазина, что ломился от разных овощей и фруктов.

– Я бы не был в этом так уверен.

На его лице снова промелькнуло это мрачное выражение. С того момента в кофейне больше он о семье не говорил, только упомянул, что у него есть старший брат и младшая сестра, которые изводили его в детстве.

– Вот бы… – продолжил он, – Yani… Может, теперь все будет по-другому. Настанут сложные времена для Ближнего Востока. Нужно противостоять власть имущим, чтобы они не причинили нам вреда. – Он уставился на тротуар, засунув руки в карманы.

Я окончательно запуталась. Он перескочил с семьи на политику, не объяснив, почему они по нему не скучают. Арак притупил мою способность рационально мыслить, и я не знала, что сказать.

– Сможешь безопасно вернуться к себе? – спросил Оз.

– Да. Отсюда идет автобус прямиком на Стамфорд-стрит.

Оз достал огромный рюкзак цвета хаки из ячейки хранения и закинул его себе на спину, купил билет до Хитроу в автомате и покрутил его в пальцах.

– Значит, пришло время прощаться, – сказала я, покачиваясь на каблуках.

Я подняла на него взгляд. Оз пристально на меня смотрел.

– Прощальная вечеринка выдалась веселой, спасибо тебе, – он поправил лямки рюкзака. – Такое я наверняка не забуду.

Мне в голову вдруг пришла идея.

– Я кое-что придумала, чтобы ты точно не забыл, – сказала я, нагло потянув его за руку в сторону выхода.

– Куда ты меня ведешь?

– Сейчас увидишь.

На углу рядом с газетным киоском стояла фотобудка, которую я приметила еще когда мы шли к метро. Оз поставил рюкзак на землю, чтобы передохнуть, а я закинула в прорезь несколько однофунтовых монет. Оз отодвинул шторку, и мы зашли внутрь.

В фотобудке был лишь один стул, и моя идея вдруг оказалась очень недальновидной.

Оз устроился на краешке стула, почти не оставив мне места. Мы глупо хихикали, пытаясь сесть поудобнее; я нажала на экран, выбрав съемку из четырех кадров. Оказалось, что наши головы влезали в камеру лишь наполовину.

– Надо сесть ближе друг к другу, – сказала я, заправляя волосы за уши.

– Так? – он прижался головой ко мне.

– Да, – прошептала я, внезапно перестав дышать.

Вспышка камеры.

– Ой, кажется, я моргнула. – Я улыбнулась и попыталась собраться перед следующим снимком.

– У тебя ухо холодное, – сказал Оз.

– Да? – снова вспышка. – Блин, кажется, я рот не успела закрыть. Фотографии получатся ужасные.

Я повернулась, задев носом его щеку.

– И нос у тебя тоже холодный.

Я хотела потереть его, но случайно ударила Оза в лицо.

– Ой, прости, пожалуйста! Я не хотела. Больно?

– Нет, не особо, – он потер щеку, пытаясь сдержать смех.

– Еще одно фото осталось! – сказала я.

Оз попытался сохранить серьезное лицо, но складки у его глаз становились все глубже. Я пялилась на наши лица на экране.

– Ну, Оз, хотя бы одну хорошую фотографию!

– Извини, – сказал он, пытаясь собраться, но я уже поняла, что нормального фото нам не видать.

Недовольная этим, я повернулась к Озу, но наши взгляды встретились, и у меня перехватило дыхание. Потом произошло это. Мы придвигались все ближе и ближе друг к другу, пока между нами совсем не осталось места. Я прикрыла глаза, и фотобудку осветила четвертая вспышка.

Его теплые губы накрыли мои. Оз нежно погладил мою щеку большим пальцем. Голова кружилась, я таяла от его прикосновений. Сердце бешено колотилось.

Мы оторвались друг от друга.

– Ох, – это все, что я смогла сказать.

Мы неловко поднялись и столкнулись головами.

– Извини, – прошептал он. – Извини. Зря я это.

– Да, да, точно, мне не стоило…

Когда мы вышли из фотобудки, то смотрели куда угодно, только не друг на друга. Готовые фото выскользнули из отсека. Оз взял их, осторожно согнул пополам и порвал на серединке. Он протянул мне одну половину, а другую спрятал в кожаный кошелек.

– Спасибо, Эбби. И правда, такое я не забуду, – он закинул рюкзак на плечи, кивнул мне и пошел ко входу в метро. Я зашагала за ним. Оз положил билет в отсек и прошел на другую сторону, тут же остановился, повернулся назад, где за ним уже закрылся проход. – Вот бы я мог…

Он тяжело вздохнул.

– Мой английский подводит меня. Прощай, Эбби.

На этих словах Оз развернулся и пошел.

– Приезжай еще! – крикнула я ему вслед.

Он посмотрел на меня через плечо.

– Insallah.

Я не знала, как это слово переводится, но понадеялась, что оно сойдет за «хорошо». Оз спустился по эскалатору, и мое сердце упало. Попрощались мы не очень. Я коснулась своих губ. Что он имел в виду под «зря я это»? Он говорил про поцелуй или про то, что мы столкнулись головами? Похоже, я так это и не узнаю.

Почему я не спросила его номер или адрес? Можно было бы переписываться. Я опустила голову. Веду себя как четырнадцатилетняя девчонка. Я взглянула на настенные часы. Если его полет в семь, значит, он берет ночной автобус до Хитроу? Да, точно, так делали Лиз с ее мамой, когда на прошлое Рождество летали на Лансароте. Если так, тогда Оз сможет пойти со мной на танцы в честь Дня святого Валентина и, ну… Ох. В голове каша, не могу нормально думать.

Вдруг пришло озарение. Я знала, что хочу сделать.

Глава девятая

Я достала студенческий проездной и побежала к проходу, решив, что еще пара часов с Озом не испортят мне будущее. Главное – догнать его.

Я сбежала по эскалатору, что вел к центральной линии метро, и увидела, что вагоны уже стоят у платформы. Чуть поодаль Оз заходил внутрь вместе с остальными пассажирами.

– Оз, подожди! – выкрикнула я.

Двери закрылись, и состав уехал, забирая с собой надежду, что мы еще когда-нибудь увидимся. Когда он понесся дальше по туннелю, люди, что вышли из вагона, стали протискиваться мимо меня. Мои плечи поникли. Наверное, это к лучшему: выпью большой стакан воды, отойду от действия арака и пойду писать диссертацию.

Я уже хотела развернуться, как мое внимание привлекла знакомая фигура. Оз. Он улыбался. Мы подошли друг к другу, и я просияла от радости.

– Я думала, ты сел в вагон, – сказала я.

– Ты меня позвала, и, ну, мне захотелось узнать, что ты хотела сказать.

– Я… – в голове – пустота. А что я хотела сказать? Я сглотнула. – Ты сказал что-то на турецком, и я тебя не поняла. Ну, когда я сказала, «приезжай еще».

– Insallah? С арабского переводится как «дай Бог». Мы в Турции часто так говорим, когда надеемся и хотим, чтобы что-то произошло.

– Правда? Ого, спасибо.

Подъехал следующий состав, и платформу заполнили пассажиры. Взвизгнули тормоза, двери открылись, и я решила рассказать Озу свой план.

– До аэропорта идет ночной автобус. Он ходит от автовокзала Виктория, до него добраться на такси от моего общежития совсем недорого. Так вот, не хочешь еще немного потусоваться у нас в общежитии?

Во рту пересохло. Да, от стакана воды я бы не отказалась.

Оз поджал губы, смотря на меня широко распахнутыми глазами. Напоминал он маленького потерянного мальчика. Неужели я неправильно поняла то, что произошло между нами в фотобудке?

– До общежития можем взять автобус с открытым верхом, посмотреть на Лондон ночью – мост Ватерлоо, Парламент… Побудем еще немного туристами. Всяко веселее, чем спать в аэропорту. Что скажешь?

Люди протискивались мимо нас, чтобы сесть в вагон. Прозвучало объявление – осторожно, двери закрываются.

Оз открыл рот.

– Я скажу… Да.

Чем ближе мы были к общежитию на Стамфорд-стрит, тем громче становилась музыка.

– Сегодня проводятся танцы в честь Дня святого Валентина.

– Ölyi mi? Ой, извини, в смысле, правда?

– Не нужно каждый раз извиняться, когда ты говоришь что-то на своем языке. Глядишь, и я его выучу к утру, – я нервно захихикала. – Моя комната на третьем этаже.

Бесполезно – мы даже до лестницы дойти не успели.

– Эбс! – закричала Лиз, высунувшись из гостиной. Ее светлые кудряшки спадали по обе стороны лица, а на ней самой было красное платье, обтягивающее ее изгибы, и мартинсы на ногах.

– Я тебя ждала, – она положила руку на мое плечо. – А это?..

– Оз. Оз, это Лиз.

– Лучшая подруга, – объявила Лиз, словно таким образом «пометила» меня.

Оз шагнул вперед и протянул ей руку, которую она с готовностью пожала.

– Memnun oldum. Приятно познакомиться, Лиз.

Черты ее лица смягчились, и когда Оз перевел взгляд на вечеринку, что происходила за нашими спинами, она повернулась ко мне.

– Черт, а он горячий, – прошептала она, вскинув брови.

Я бросила на нее недовольный взгляд.

– Мы собирались поработать над моей диссертацией, – сказала я, не осмелившись озвучить, на что я на самом деле надеялась.

– Ну уж нет. Сейчас я отведу этого красавчика к бесплатной выпивке, а ты иди прихорошись, – она окинула меня взглядом, который от любого другого человека я бы сочла за оскорбление. Не успели мы запротестовать, как Лиз взяла Оза под ручку и повела его прочь. Рюкзак и куртку он оставил на ресепшене.

Оглянувшись, он успел лишь пожать плечами, а я подняла бровь – пусть знает, что сопротивляться бесполезно.

Уже в своей комнате я быстро осмотрела обстановку: повсюду валялись книги, кровать была не заправлена, а у мусорки лежали скомканные листы бумаги. С одной стороны стола стояли банки с диетической колой и упаковка чипсов «Принглс», а с другой лежали нечитаные книги о политике. Я прибралась и достала из шкафа мини-юбку из Top Shop и мой любимый бархатный бордовый топ. Скинув повседневную одежду, я переоделась и мазнула немного блеска на губы.

На выходе из комнаты взглянула в свое отражение и взъерошила волосы. Что я такое делаю? Зачем прихорашиваюсь ради секса на одну ночь? Совсем не похоже на меня.

Лиз сидела на диванчике вместе с Озом, что-то с ним обсуждая. Когда она увидела меня, ее рот смешно приоткрылся; она подскочила ко мне и зашептала:

– О боже. Совет вам да любовь. Не упусти его!

И она тут же растворилась в толпе.

Оз поднялся и подошел ко мне. В его руках было по пластиковому стаканчику.

– Ты выглядишь… güzel. Прости. Нет, не прости, – он улыбнулся. – Прекрасно выглядишь.

– Спасибо, – я взяла протянутый напиток, радуясь, что в полутьме не видно моих порозовевших щек. – Что это? – спросила я, взглянув то ли на голубоватую жидкость, то ли на зеленоватую.

– Сам не уверен, – громко сказал он, пытаясь перекричать музыку. Он показал мне тыльную сторону ладони, на которой красовалась печать из двух сердечек. – Это за бесплатные напитки.

Не успела я глазом моргнуть, как стаканчик опустел, пока я кивала головой в такт музыке.

– Потанцуем? – спросила я.

Оз кивнул и поставил стаканчик на ближайший стол. У музыки, что гремела в ушах, были знойные испанские мотивы; Оз схватил мою руку и закружил меня в танце. Я захихикала, запрокинув голову. Мужчина прижал меня к себе и двигался в такт моим движениям, иногда отрываясь, чтобы снова закружить меня.

Заиграла следующая песня, которую я сразу узнала – «Cry to Me» Соломона Бёрка. Я решила повторить сцену из одного из моих любимых фильмов – «Грязные танцы».

Умный, горячий, да еще и танцевать умеет? Ущипните меня, это не взаправду.

Мы танцевали, забыв обо всем на свете. Я надела каблуки, и поэтому наши глаза почти были на одном уровне. Иногда его дыхание касалось моей шеи, иногда пальцы поглаживали спину; мы кружились и смеялись. Остановились только раз – пошли забирать мои бесплатные напитки.

Время бесповоротно утекало. Ноги гудели от усталости, но я хотела, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась. Откуда у меня все эти чувства? Просто перевозбуждение, подпитанное алкоголем?

Следующей заиграла «Unchained Melody» – медленный танец. Значит, вечеринка почти закончилась. Я обвила руками его шею, он приобнял меня за талию. Мы медленно покачивались в такт музыке; я повернула голову, и мои губы оказались опасно близко к его.

Вдруг включился свет, музыка остановилась. Момент рассеялся в воздухе.

Я схватила Оза за руку и потянула его к лестнице. Пока мы шли до комнаты, я не переставала спотыкаться; мы ввалились внутрь, и мне пришлось немного потереться об Оза, пока я пыталась закрыть дверь.

– Извини, – пробормотала я.

Оз оттянул футболку, чтобы освежиться. Я включила настольную лампу.

– Жарковато тут, – сказал он.

– Батарея старая, я, к сожалению, даже не могу менять температуру. Сплю обычно с открытым окном, – я скинула каблуки и снова почувствовала себя крохой рядом с Озом. – Помочь снять? – беззастенчиво поинтересовалась я, указав пальцем на его футболку.

Он взглянул на меня; в глазах плясали искры. Он одним движением стянул футболку через голову, взъерошив волосы.

Ой-ой. Главное, чтобы слюни не потекли. На шее у него висела цепочка с жетоном, и я с трудом противостояла желанию протянуть руку и потрогать ее.

Оз заметил кипу бумаг на моем столе.

– Это твоя диссертация?

Последнее слово немного отрезвило меня.

– Да.

– Можно почитать?

– Э‑э, конечно…

Он принялся читать, а я не могла оторвать взгляд от его пресса, выглядывающей резинки боксеров и полоски волос, что шла вниз от пупка. Интересно, а жетон у него на шее он получил за службу в армии? А если я потрогаю шрам на его руке, он вздрогнет? Меня охватило непонятное чувство; дыхание стало прерывистее, кожа – теплее.

– Вода, – резко сказала я, и Оз поднял на меня взгляд. – Я пойду возьму воды. Жарко стало от танцев и… Да. Я за водой.

Я пошла на общую кухню. Холодильник подсветил мое лицо. Время на духовке показывало без пяти минут полночь. Через пару часов Озу, наверное, уже придется уходить.

Кубики льда отправились в стаканы. Я налила в них воды и сделала большой глоток. Лиз еще предстоит объясниться. Секс на одну ночь и без всяких обязательств? Способна ли я на такое – переспать разочек и разойтись?

Я вернулась в комнату, где Оз склонился над моим столом с ручкой в руке. Он обернулся и улыбнулся мне:

– Очень хорошо. Yani, ты придумала замечательные аргументы.

– Спасибо, – просияла я. – К сожалению, я так и не поняла, что куратору в них не понравилось.

– Я выделил места, где хорошо подойдут цитаты, как мне показалось. Надеюсь, ты не против. Насчет того, что сказал куратор… Думаю, он имел в виду, что эссе должно идти отсюда, – он положил руку на сердце, а потом коснулся виска, – а не только отсюда. У тебя все получится, главное, добавь, э‑э, мнения протестующих.

Он положил мои записи обратно на стол и взял в руки книги о политике.

– Теории там, я думаю, уже достаточно.

– Ого. Спасибо тебе большое, теперь мне будет гораздо проще.

– Rica ederim, – подмигнул он. Врать не буду, выпила я много, но значение этой фразы помню.

Он придвинулся к стопке дисков для моего портативного плеера, что лежал рядом, взял несколько из них в руки.

– У тебя, эм-м, эклектичный вкус в музыке. Так ведь это слово используется?

– Если ты имеешь в виду, что я покупаю целый диск ради одной песни и музыку слушаю самую разную, то да. В подержанных магазинах покупать удобнее всего, можно накупить на целую коллекцию.