скачать книгу бесплатно
Наверное, это выглядело глупо и немного по-детски, но я подумала, что неплохо спрятать письмо в каком-нибудь детском альбоме и прочитать через много лет.
Мы пока еще не говорили о детях. В прошлом месяце задержка застала меня врасплох. Я немного растерялась и решила пока ничего не говорить Эндрю. Мне с трудом верилось, поэтому я выждала месяц, прежде чем сделала тест на беременность – просто чтобы окончательно убедиться.
Похожие на схватки боли внизу живота начались вскоре после обеда и усиливались с каждым часом. Сначала я не поверила и бросилась искать в Гугле «ранние схватки при беременности», как можно быстрее печатая эти слова, но, почувствовав, как по внутренней стороне бедер стекает струйка крови, и корчась от боли так, что едва не рухнула на колени, выпустила из рук телефон.
– Мер, ты здесь? – доносится из-за двери ванной голос Эндрю. – У нас заказан столик. Через полчаса нужно быть на месте. Я с нетерпением ждал этого момента весь день.
В его голосе слышится волнение. Зажав между ног белое полотенце и глубоко дыша, я прислоняюсь к двери ванной. Я не хочу, чтобы он видел меня такой.
– Я выйду через секунду, – отвечаю я, и мой голос дрожит. Я собираюсь с силами, чтобы привести себя в порядок и принять более-менее презентабельный вид. Я не уверена, смогу ли сейчас выйти отсюда и, словно ничего не случилось, сесть напротив него за столик ресторана, но попытаюсь.
Насколько я понимаю, срок был небольшим.
Я еще не была у врача. Мне еще не делали УЗИ и не подтверждали беременность – посещение клиники было запланировано на ближайшие недели. Но сегодня вечером исполняется ровно четыре месяца со дня нашей свадьбы, и я подумала, что это будет особый способ отметить наш скромный юбилей.
Стоя на четвереньках с бутылкой чистящего средства для ванной в одной руке и рулоном бумажных полотенец под мышкой в другой, я пытаюсь оттереть пятна подсыхающей крови на плитке пола – крови, которая когда-то наполняла мою опустевшую матку.
Это несправедливо.
– Мередит! – Услышав голос Эндрю, я испуганно вздрагиваю и оборачиваюсь. Он застыл в дверях. Я не слышала, как он вошел. – Боже мой, что случилось?
Вместо того чтобы пробормотать хотя бы слово, я реву. Эндрю не видел у меня ни единой слезинки, и вот я безудержно рыдаю. Все мое тело содрогается, горючие слезы застилают глаза.
Я чувствую себя… опустошенной.
В буквальном смысле опустошенной.
Вся моя любовь, все мои надежды… растаяли как дым, как будто их не было вообще.
Взяв меня за руки, он опускается на колени, притягивает меня к себе и обнимает.
– Говори, в чем дело.
– Я собиралась сказать тебе, – говорю я, чувствуя, как у меня сжимается горло.
– Сказать мне что? – спрашивает он, затем немного отстраняется, хотя и не выпускает из объятий, и буквально прожигает меня взглядом.
– О беременности. – Я не могу заставить себя произнести слово «ребенок». Не сейчас.
Он замолкает, и его рука, которая только что ласково поглаживала мою ладонь, замирает. Мгновение спустя он отстраняется и пристально смотрит мне в лицо.
– Ты была беременна? – спрашивает он. Его лицо бесстрастно.
Я так сильно прикусываю губу, что чувствую во рту вкус крови, и киваю.
– Да. Была.
Эндрю встает, потирает переносицу и вздыхает. Через несколько секунд он начинает расхаживать по пятачку обесцвеченного моющим средством пола.
– Эндрю… – Тыльной стороной ладони я вытираю глаза и заставляю себя встать. Это не совсем та реакция, которую я ожидала от него.
– Я думал, что ты принимаешь таблетки, разве не так? – Он проводит рукой по щеке и смотрит куда-то в сторону.
– Я… да… принимала, – говорю я. – Наверно, я пропустила одну таблетку в какой-то из дней. Я не помню. Я просто не знаю, как так случилось.
Эндрю застывает на месте и пристально смотрит на меня.
– Такое не должно повториться, Мередит.
У меня нет слов. Я утратила дар речи. Я гляжу на мужчину, за которого вышла замуж, мужчину, с которым собиралась провести остаток моих дней, представляя себе детскую коляску, штакетник, лужайку у дома и все такое прочее, – и не узнаю его.
С таким же успехом он может быть мне совсем чужим. Кипящий от гнева незнакомец с побагровевшим от ярости лицом. Я никогда раньше не видела его таким: это реальный, неподдельный гнев. Он смотрит на меня так, будто я только что предала его, предала его доверие, и мое первое инстинктивное желание – поскорее убраться отсюда.
Что я и делаю.
Не обращая внимания на огненную печь внизу живота, я прохожу мимо Эндрю и роюсь в своей половине шкафа, срываю с деревянных вешалок джинсы и свитера и сбрасываю в кучу столько, сколько смогу унести. Затем поворачиваюсь, чтобы уйти, но он перегородил собой проход.
– Что ты делаешь? – Выражение его лица смягчается, от ярости не остается и следа – словно ее и не было, словно мне показалось. – Ты никуда не уйдешь.
Превозмогая боль, я делаю шаг вперед.
– Конечно, уйду.
Он подходит, выхватывает из моих рук одежду и бросает на пол у наших ног. Она с глухим шлепком падает на плюшевый коврик.
– Нет, нет и нет, – заявляет он, как будто разговаривает с человеком, решившим прыгнуть с крыши небоскреба. – Ты этого не сделаешь. Это не очень хорошая идея.
По моей щеке скатывается крупная слеза.
Эндрю вытирает ее.
– Прости, – говорит он.
Я ничего не отвечаю.
– Я был в шоке, – продолжает он. Теперь его голос мягок, а взгляд – еще мягче. – Я не выбирал слова… Я не должен был так реагировать… Я не хотел тебя расстраивать. – Он убирает от моих глаз прядь волос. – Я должен был обнять тебя и утешить. Ты моя жена, Мер. Ты – любовь всей моей жизни. Тебе было больно, я же думал только о себе. Я был не прав… ты ведь простишь меня?
Наши взгляды встречаются, и это продолжается целую вечность, но я не могу выбросить из памяти его лицо, каким оно было несколько минут назад. Его нахмуренные брови. Его стиснутые зубы. Его раздувающиеся ноздри. Ледяной холод в глазах.
Он целует меня. Его губы теплые и нежные, его руки запутались в моих волосах, но все не так, как раньше. Все испорчено, разрушено, погублено.
Руки Эндрю скользят по моим рукам. Его пальцы замирают на моих ладонях и переплетаются с моими пальцами. Он целует меня в лоб и медленно, еле заметно улыбается.
– Мы еще не говорили о создании семьи, – говорит он.
– Но так получилось.
– Знаю, – говорит он и, наклонив голову, смотрит на меня. – Просто отныне будь осторожна, хорошо? Ты будешь самой красивой мамочкой… когда-нибудь. А пока я хочу наслаждаться тем, что мы имеем сейчас. Куда нам торопиться? У нас ведь все идеально, тебе не кажется?
Он подносит мою руку к губам и приникает к ней долгим поцелуем. Я тотчас переношусь в прошлую ночь, когда он шептал мне на ухо, что его жизнь наконец стала идеальной, я же могла думать лишь о том, насколько идеальной она станет с ребенком.
Как же я ошибалась!
– Я пока не готов делить тебя с кем-то еще, – говорит он, то ли поддразнивая меня, то ли всерьез. – Извини, но я хочу, чтобы ты как можно дольше была только моей.
Еще неделю назад эти слова вызвали бы у меня трепетание бабочек в животе и тепло в груди, но в этот момент я ничего не чувствую.
Его слова, его прикосновения… они оставляют меня равнодушной.
– Я хочу лечь, – говорю я, высвобождаю руки из его ладоней и возвращаюсь в спальню.
Он не удерживает меня, и я заползаю под груду плюшевых покрывал на нашей огромной кровати. Перекатившись на бок, я закрываю глаза и вдыхаю запах лаванды, исходящий от наших чистых, идеально отутюженных простыней.
Мягкий ковер гасит его шаги, затем раздается тихий скрип двери, и воцаряется мертвая тишина.
– Мередит. – Некоторое время спустя шепчет мне на ухо мой муж. Я не знаю, как долго лежу здесь, и не слышала, когда он вернулся. Кровать с моей стороны прогибается. – Я принес тебе воды и обезболивающее. Сядь.
Открыв глаза, я поворачиваюсь к нему и приподнимаюсь. Он взбивает подушки у меня за спиной, кладет в мою ладонь две коричневые таблетки и протягивает стакан воды без газа.
Свет из нашей ванной отбрасывает на стену тени. Я смотрю, как он отходит от меня и, прежде чем лечь в постель, надевает шелковую пижаму.
– Я отменил наш заказ, – сообщает он, придвигаясь ближе и обнимая меня. Он притягивает меня к теплому изгибу своего плеча и опускает подбородок на мою голову. – Я здесь ради тебя, Мер. Твои желания для меня закон.
В этот момент я почти забываю о том, что случилось сегодня.
Глава 6
Грир
День второй
Я сижу на металлическом раскладном стуле в кабинете Ронана, и женщина в латексных перчатках палочкой с ваткой берет мазок с внутренней поверхности моих щек. В дверной проем комнаты отдыха мне видно, как он наливает себе кофе из заляпанного бурыми потеками автомата на стойке рядом с желтого цвета холодильником.
Он пьет черный кофе. Без сливок и без сахара.
Мои любимые клиенты в моем городе пьют черный кофе. Это те, у кого нет времени на всякую фигню. Они не толпятся у прилавка, болтая о погоде или предстоящем отпуске в Хэмптонсе. Они встают в очередь, платят пять баксов и уходят со стаканчиком горячего высококачественного кофе.
Я попытаюсь проникнуться симпатией к этому детективу, каким бы неопытным он ни казался. Он еще вполне может меня удивить.
Будь здесь Харрис, он наверняка сказал бы мне, что нехорошо судить о людях, не зная их лично. А я напомнила бы ему, что поступаю так, когда волнуюсь. Когда я теряю контроль над ситуацией, я зацикливаюсь на других людях, начинаю придираться к ним, хотя бы для того, чтобы как-то отвлечь свой измученный разум. Это ужасная привычка, от которой я давно пытаюсь избавиться.
– Все готово, мисс Эмброуз, – говорит женщина, убирая тампон в пластиковый пакетик.
Я не благодарю ее. Она не благодарит меня. Благодарят лишь за счастливые случаи.
Ронан возвращается, садится за стол и запускает компьютер. Тот меланхолично тренькает. Черный экран оживает. Через мгновение женщина уходит и закрывает за собой дверь; я же смотрю, как Ронан проверяет электронную почту.
– Вам удалось связаться с тем человеком? – спрашиваю я.
– Что-что? – Он смотрит на меня поверх экрана, словно забыв, что я здесь. Мне остается лишь надеяться, что он настолько поглощен своим занятием, что глубоко погрузился в собственные мысли и оторвался от реальности.
– Зацепка. Вам позвонили… по «горячей линии».
– Верно, – говорит он, постукивая пальцами по столу, и переключает внимание на меня. Взяв в руку мягкий шарик «антистресс», он сжимает его в кулаке, затем откидывается на спинку стула и сверлит меня взглядом, словно пытается раскусить меня, понять, кто я такая. Возможно, это типичный прием всех полицейских. Может быть, они ведут себя так со всеми: бесцеремонно тебя изучают. Правда, Ронан все еще похож на хорошего парня, а когда хороший парень совершает глупость, мне так и хочется заорать во весь голос. На мгновение прикрыв глаза, я вспоминаю Харриса, представляю, как он берет меня за руку и говорит, чтобы я сделала глубокий вдох. Он всегда поступал так раньше, когда мы открыли наш третий магазин и мой невроз достиг пика. – Они не ответили. Я оставил сообщение. Продиктовал номер своего мобильника.
При всем желании я не смогла бы скрыть разочарования. По-прежнему пристально глядя на меня, Ронан крепче сжимает в руке мячик.
– Вы не похожи на нее.
– Мы – сводные сестры, – говорю я. – Она похожа на своего отца, я – на своего.
Ни она, ни я не похожи на мать, и я каждый день благодарю за это мои счастливые звезды. Не то чтобы наша мать была дурнушкой. Нет, она красива. Просто я не хотела бы каждый день смотреться в зеркало и видеть… ее.
– Родилась и выросла в Нью-Йорке, – заявляет он, как будто это его забавляет, как будто это какая-то диковинка.
– Откуда вы знаете?
– Я помню, как разговаривал с ней несколько лет назад, – говорит он. – Ваша сестра сказала, что она из Квинса, и я спросил, почему у нее нет акцента.
– Не у всех есть акцент.
– Да, но меня поразило то, что она сказала в ответ. – Он прищуривается. – Она сказала, что ваша мать заставляла вас смотреть вечерние новости и подражать тому, как говорят дикторы.
Я опускаю глаза и вспоминаю все эти ужины за обшарпанным дубовым столом под аккомпанемент вечерних теленовостей, обрушивавших на нас трагические события дня. Мать подает нам разогретые в микроволновке гамбургеры и рассуждает о том, что важно говорить правильно, как светские, образованные люди, которыми нам никогда не стать.
– Люди услышат, что вы говорите так, как говорят в Квинсе, и сделают соответствующие выводы, – обычно изрекала она. – И даже если они не станут осуждать вас, вы все равно вызовете у них раздражение.
У Мередит такой проблемы не возникало, но ведь она и моложе. Я же старше ее на восемь лет, а значит, в течение восьми лет я старалась избавиться от привычного говора и заменить его тем, что мне самой казалось акцентом.
– Скажите спасибо Бренде Эмброуз, – говорю я.
– Вы ведь близки? Вы, Мередит и ваша мать?
– Я не понимаю, какое отношение это имеет к поиску моей сестры.
– Просто пытаюсь рассмотреть дело со всех сторон, – говорит он, бросая мячик на стол. Тот катится по столешнице и скрывается за клавиатурой. – Доказательства есть везде.
– Ну да, моя сестра пошла в магазин за продуктами и исчезла. Я очень сомневаюсь, что наша мать или мои с ней отношения как-то связаны с этим. – Мои слова вспарывают душный воздух комнаты. – И если вы будете так любезны и начнете искать мою сестру, для чего будете задавать важные вопросы людям, которые действительно могут знать о том, что произошло, я была бы вам благодарна.
– Важная персона – это вы, Грир, – усмехается он.
Я встаю, перебрасываю ремешок сумочки через плечо и крепко его сжимаю.
– Нас с сестрой разделяли тысячи миль и десятки штатов. Могу заверить вас, что бы там ни случилось… Я ничего об этом не знаю.
– Я не утверждаю, что вам известно, что произошло, – говорит он, нисколько не смутившись моей резкостью. – Я говорю лишь, что вы могли бы предоставить нам информацию, которая помогла бы мне двигаться в нужном направлении.
– Если бы я хоть что-то знала, детектив, поверьте, я бы непременно сказала вам.
