Среди овец и козлищ

– Нет никакого смысла, верно? – заметила она. – К чему оставаться, если знаешь, что никому не нужен?

Брайан пожал плечами:

– Может, по отношению к нам он чувствует то же самое. Может, ждет извинений.

Шейла рассмеялась. Смех получился визгливым и сердитым.

– Ну, лично от меня извинений ему придется ждать чертовски долго.

– Неужели ты серьезно думаешь, что он это сделал? Что это он тогда похитил ребенка?

Она уставилась на него. Лицо ее словно окаменело, зрачки расширились – белков почти не видно, глаза гневно сверкали.

– Да ведь он как раз из таких, разве нет? Ты только глянь на него, сразу все ясно! Не тупи, Брайан.

Он почувствовал, что вся кровь так и хлынула в лицо. И порадовался тому, что она не заметила.

– Странный Уолтер, – пробормотал он.

– Вот именно. Даже дети это понимают.

Брайан посмотрел на свет в окнах дома Шейлы.

– А кто с твоими сидит? – спросил он.

Она улыбнулась:

– Они в няньках не нуждаются. Лайза уже достаточно взрослая. Умная, вся в мать пошла. Я хорошо ее воспитала.

Брайан снова взглянул на дом одиннадцать. Его очертания терялись на фоне неба, края крыши сливались с чернильной темнотой.

– Так вот чем обычно занимаются ребятишки? – спросил он. – Копируют своих мамочек и папочек?

Шейла едва ковыляла по тротуару, высоченные каблуки скользили по бетонному покрытию.

– Именно, – отозвалась она. – И нечего жалеть Уолтера Бишопа. Такие люди, как он, сочувствия не заслужили. Они другие, не как мы.

Лязгнул засов калитки, звук разнесся по пустой улице.

– Ты на самом деле думаешь, что полиция снова займется этим пожаром? – спросил он. – После того, как прошло столько времени?

Шейла развернулась к нему в полумраке. Лица видно не было, лишь очертания головы. Тень, скользящая на фоне быстро темнеющих кирпичей. И ответила ему шепотом, вполне различимым в тишине.

– Будем надеяться, что нет, черт побери, – сказала она.

И вот каблуки ее застучали по ступенькам, ключ повернулся в замке, а Брайан смотрел, как последние отблески дневного света покидают небо.

Он перешел улицу и направился к своему дому. Шел, засунув руки в карманы куртки. Сперва подумал, что ему показалось, но затем почувствовал снова. Ощущение было такое, будто о запястье трется какая-то картонка. Он остановился, дернул за подкладку рукава, немного оторвав ее.

Библиотечная карточка.

Он стоял под уличным фонарем. Ему удалось прочесть имя на карточке в неверном оранжевом свете.

«Миссис Маргарет Кризи».

Брайан нахмурился, затем сложил картонку пополам и стал заталкивать обратно под подкладку, пока она не исчезла.

Брайан стоял в дверях и оглядывал гостиную. Материнский рот, открытый во сне, выглядел огромным как пещера, отчего лицо казалось до ужаса тривиальным. Пустая коробочка от ассорти лежала на табурете, ковер был завален мусором, скопившимся за день: вязальные спицы, кроссворды, странички с телевизионными программами, вырванными из газеты…

– Мам! – окликнул он. Негромко, чтобы не разбудить ее, но достаточно отчетливо, чтоб убедить себя, что он это сделал.

В ответ послышался храп. Не такой оглушительный и раскатистый, как можно было бы ожидать, вполне себе умеренный. Даже какой-то задумчивый. Отец рассказывал, что, когда они познакомились, мама была девушкой нежной и грациозной. И Брайан решил, что, возможно, сдержанный храп – это все, что осталось от некогда застенчивой и хрупкой женщины.

Он не сводил глаз с открытого рта матери. Интересно, сколько же слов вылилось из него и попало в уши Маргарет Кризи. Мама никогда не умела вовремя остановиться. Использовала сеть из сплетен и пересудов, желая привлечь внимание людей, словно не верила, что она сама по себе достаточно интересна им, и не было другого способа их удержать.

Рот матери еще немного приоткрылся, веки сомкнулись еще плотней. И откуда-то из глубины груди послышался слабый всхлип.

Интересно, подумал Брайан, рассказывала ли она Маргарет Кризи о том ночном пожаре. О том, что она видела или думала, что наблюдала в затененных уголках улицы.

И еще он предположил: может, именно эти магические слова привели к исчезновению Маргарет Кризи.

20 декабря 1967 года

Брайан подносит пламя спички к самокрутке и наблюдает за тем, как огонек прорезает в темноту.

Он мог бы курить и в доме, если б захотел. Потолки и стены комнат пропитаны запахом и пожелтели от материнских сигарет. Но он предпочитает выходить на улицу, чувствовать, как морозец пощипывает лицо, и смотреть во тьму. Стоять здесь, чтобы никто не беспокоил.

Авеню погружена в холодную зимнюю тишину. Окна и двери домов плотно закрыты, в трех топят камины, окна запотевают. В щелях штор и занавесок видны рождественские елки, но настроение у Брайана не слишком праздничное. Он искренне сомневается, что у кого-то с этим обстоит иначе – после всего того, что случилось.

Самокрутка тонкая и быстро подходит к концу. Остатки дыма царапают горло, в груди все сжимается. Он решает сделать последнюю затяжку и вернуться в теплую кухню, но вдруг замечает какое-то движение в дальнем конце дороги. У дома одиннадцать происходит какое-то перемещение в темноте. Освещение меняется, и все это он замечает краем глаза, уже когда собирается развернуться и войти в дом.

Он прикрывает самокрутку ладонью, чтобы не погасла, пытается рассмотреть, что же там происходит, но за оранжевым озерцом света от уличного фонаря все остальное тонет в чернильной тьме.

Однако какое-то движение там было, определенно.

Закрывая за собой заднюю дверь, он слышит звук быстро удаляющихся шагов.

– Можешь курить и здесь, Брайан. – Мать кивает на набитую до отказа пепельницу. – Помог бы мне с этими рождественскими открытками.

Она насаживает открытки на крохотные зеленые и красные крючки – получается подобие гирлянды из флажков. Пакетик со сладким заварным кремом подходит к концу.

– Надо же глотнуть хоть немного свежего воздуха, мам.

– Не забывай о своих почках, – предупреждает она.

Брайан подходит к окну, слегка отдергивает занавеску. Получается щелочка шириной не больше дюйма.

– Чего это ты там высматриваешь? – спрашивает она и откладывает открытки на колени.

– Одиннадцатый дом.

– Вроде бы ты говорил, что он уехал со своей мамашей. И вроде бы мы все решили, что нет смысла наблюдать за домом до тех пор, пока он не вернется.

– В саду у него кто-то ходит.

Она тут же вскакивает. Груда рождественских открыток разлетается в разные стороны, висевшие в самом низу картонажные ясли и ослик падают на ковер.

– Если уж хочешь что-то сделать, так делай как следует, – ворчит мать. – Погаси верхний свет и раздвинь занавески.

Брайан повинуется, и вот они начинают всматриваться во тьму.

– Что-нибудь видишь? – спрашивает она.

Он не видит. И они продолжают наблюдать в полном молчании.

Шейла Дейкин выходит выбросить мусор, слышен скрежет стекла по металлу. Сильвия Беннет раздвигает шторы в одной из комнат на верхнем этаже и выглядывает на улицу. Такое ощущение, будто она смотрит прямо на них, и Брайан прячется под подоконник.

– Да не видит она тебя, олух ты эдакий, – говорит мать. – Свет-то у нас выключен.

Брайан выныривает, смотрит в окно, но Сильвия уже исчезла.

– Может, снова те ребята из города, – рассуждает мать. – Может, они вернулись.

Брайан навалился грудью на подоконник. Ноги у него занемели, сбоку в ребра впивается спинка кушетки.

– Да они бы не посмели, – бормочет он. – После того, что случилось.

Мать насмешливо фыркает:

– Ну, не знаю. Лично я ничего не замечаю. Тебе, должно быть, показалось.

Она говорит и говорит, и в этот момент Брайан снова видит какое-то движение за тонкими деревцами с облетевшей листвой, что стоят в саду у Уолтера Бишопа.

– Вон, там! – Он стучит пальцем по стеклу. – Теперь видишь их?

Мать снова приникает лицом к стеклу, дышит возбужденно и часто.

– Сроду бы не подумала, – бормочет она. – Что, черт возьми, происходит?

– Кто? – Брайан тоже приникает к стеклу. – Кто это там?

– Да отодвинься ты, Брайан. Все загородил.

– Кто это? – повторяет он, слегка отодвигаясь.

Мать отходит на шаг, скрещивает руки на груди. И с удовлетворением замечает: – Это Гарольд Форбс, кто ж еще. Определенно Гарольд Форбс.

– Разве? – Брайан снова рискнул прижаться лицом к стеклу. – С чего ты взяла?

– Да я этого горбуна когда хочешь узнаю. Совсем никудышная осанка у этого мужчины.

И вот они снова всматриваются во тьму и видят свои отражения в стекле – искаженные от любопытства призрачно-бледные лица с открытыми ртами.

– Странные все же люди попадаются на этом свете, – бормочет мать.

Глаза Брайана уже совсем освоились с темнотой, и через секунду он отчетливо различает согбенную фигуру – человек что-то держит в руке и рассматривает этот предмет. Он движется между деревьями, приближается к дому номер одиннадцать. Это определенно мужчина, но Брайан не понимает, отчего мать так уверена, что именно Гарольд Форбс.

– Что он там несет? – Брайан протирает ладонью запотевшее стекло. – Ты не видишь?

– Не знаю, – отвечает мать, – но не это интересует меня в первую очередь.

Брайан оборачивается к ней, хмурясь:

– Ты о чем?

– Меня куда больше интересует, – продолжает мать, – кто это с ним?

Она права. Вслед за согбенной фигурой, мелькающей среди деревьев, идет второй человек. Он немного выше первого и стройнее, и оба указывают на нечто, находящееся за домом. Брайан еще плотнее приникает к стеклу, но картина расплывается, искажается и превращается в непонятный набор теней и линий.

Брайан выдвигает несколько предположений, но все они отметаются матерью по разным причинам – слишком молодой, слишком старый, слишком высокий.

– Так кто же это, как думаешь? – спрашивает Брайан.

Мать выпрямляется во весь рост, прижимает подбородок к груди.

– Есть кое-какие подозрения, – отвечает она, – но не знаю, имею ли я право…

Существует в мире лишь одно, что занимает мать больше, чем слухи. Это верность следующему принципу: надо скрывать информацию от заинтересованной стороны, руководствуясь неведомо откуда возникшими моральными соображениями.

Они спорят. В спорах Брайану никогда не удается одолеть мать – та слишком практична и слишком упряма. И вот он, наконец, сдается, но когда снова выглядывает в окно на улицу, видит: фигуры исчезли.

– Надо же, – говорит мать. Открытки все еще валяются на полу, и она на пути к дивану подбирает несколько с изображением Девы Марии.

– Как думаешь, что они там делали? – спрашивает Брайан.

Она берет еще одно печенье и, пока он ждет ответа, открывает баночку с заварным кремом и изучает содержимое.

– Что бы там ни было, будем надеться, это поможет нам избавиться от Бишопа раз и навсегда. Довольно с нас всех этих случаев за последнее время.

В кои-то веки сын с ней согласен. За последние несколько недель было несколько неприятных происшествий, следовали они одно за другим. Полиция почему-то отказывалась патрулировать их улицу, жители были предоставлены сами себе.

– Я одно скажу. – Мать откусывает кусочек печенья, сдобренного заварным кремом, целая россыпь крошек падает на салфетку. – Хорошо, что ты здесь, со мной, Брайан. Иначе я бы ночью и глаз не сомкнула. Ну, по крайней мере до тех пор, пока этот человек живет в том доме.

Брайан облокачивается спиной о подоконник, но его края больно врезаются в спину. В комнате слишком жарко. Мать всегда любила, когда жарко натоплено. Еще ребенком он стоял на этом же месте. Смотрел в окно, пытался придумать способ, как бы избавиться от этой жары и духоты раз и навсегда.

– Выйду выкурить сигаретку, – говорит он.

– Не понимаю, почему ты не хочешь курить здесь, Брайан. Тебя что, не устраивает моя компания?

Она снова принимается нанизывать рождественские открытки. А вот это тема, думает Брайан. Она помещает в ряд еще одного младенца Иисуса. Тринадцать вифлеемских звезд. Тринадцать нагруженных осликов. Целая гирлянда младенцев Иисусов будет украшать пространство над каминной доской и наблюдать за тем, как они с матерью будут поглощать рождественский ужин в полном молчании и в дурацких бумажных колпаках.

– Просто хочется глотнуть свежего воздуха.

– Только не торчи там целую вечность. Сам знаешь, нервы у меня расшатаны, не терплю оставаться одна в доме надолго. Ну, по крайней мере до тех пор, пока вся эта свистопляска не закончится.

Брайан берет с подоконника табакерку и коробок спичек.

– Ладно, я скоро, – обещает он.

И выходит в темноту.

Дом номер четыре, Авеню

5 июля 1976 года

Сегодня понедельник. Первый настоящий день каникул. Лето перекидывало длинный пыльный мост к сентябрю. Я валялась в постели как могла долго, оттягивая момент, когда можно будет сделать первый шаг.

Я слышала родителей в кухне. Звуки такие знакомые – звяканье посуды, хлопанье дверец шкафчиков и дверей, – и я знала, какой звук за каким последует, как в музыкальном произведении. Положив под голову подушку, слушала, смотрела, как ветерок вздувает занавески, наполняет их воздухом, словно паруса. Тем не менее дождя все нет и не предвидится. Приближение дождя можно уловить по запаху, говорил папа, это как запах моря. Но лежа в постели, я улавливала лишь ароматы овсянки для Ремингтона и бекона – они вплывали в комнату с кухни. Интересно, подумала я, можно ли отвертеться от завтрака, снова заснув, но тут же вспомнила, что мне необходимо найти Бога и миссис Кризи, а без завтрака тут не обойтись.

Мама была сегодня какая-то очень тихая. Молчала, когда я вошла в кухню, молчала все то время, пока я ела рисовые хлопья, молчала, когда я ставила миску в раковину. Но весьма странным казался тот факт, что, несмотря на молчание, она все равно оставалась на кухне самым шумным человеком.

Отец сидел в углу и протирал туфли клочком газеты, мама носилась вокруг буфета и шкафчиков. Время от времени он изрекал нечто вполне тривиальное – наверное, желая проверить, получится ли втянуть кого-то в беседу. Он уже пытался поговорить о погоде, но никто не поддержал тему. Он даже заговорил с Ремингтоном, но тот лишь стучал хвостом по линолеуму и казался смущенным.

– Значит, первый день каникул, – сказал отец.

– М-м-м… – Я подошла к холодильнику, сунулась посмотреть, из чего будет сегодня состоять ленч.

– И как же вы с Тилли собираетесь провести лето?

– Мы ищем Бога, – отозвалась я из глубины холодильника.

– Бога? – удивился он. Я слышала, как трется бумага о кожу. – Ну, тогда вам есть чем заняться.

– Это не так уж трудно, как думаешь. Бог, он повсюду.

– Повсюду? – спросил отец. – Лично я не уверен. Такое впечатление, будто он старательно обходит этот городок стороной.

– Ой, только не начинай, Дерек. – Я посмотрела поверх дверцы холодильника и увидела, как мама протирает полотенцем столовые приборы и запихивает их в выдвинутый ящик. – Я ведь уже объяснила тебе, почему не пойду.

– Да я не об этом. Но раз уж ты упомянула…

Я так и застыла у полки йогуртов с черной смородиной и дюжиной яиц от домашних несушек.

– Мне незачем оправдываться. За всю жизнь успеешь находиться по похоронам, и вовсе не обязательно являться на те, где тебе совсем не хочется быть.

– Просто боюсь, что вообще никто не придет. – Отец перестал чистить туфли и теперь разглядывал их. – Я пойду, если получится сорваться с работы. Два часа дня – конечно, не самое удобное время.

– Мамочка Тощего Брайана там будет, – отозвалась мама.

– О, она ходит на все похороны. Единственное, ради чего готова выйти из дома. – Отец сунул щеточку в коробок с ваксой. – Они с сынком друг друга стоят.

– И вообще я знала Энид не слишком хорошо. – Мама поднесла ладони к лицу, и я услышала, как она глубоко и горестно вздохнула. – Ужасно, что она умерла вот так, в одиночестве, но не думаю, что от моего присутствия на похоронах ей станет легче.

А, та женщина с Тутовой улицы. Я становилась просто отличным детективом.

– Ну, как знаешь, – заключил отец, и мама снова погрузилась в молчание.

– Просто не верится, что миссис Форбс нам соврала, – сказала Тилли.

Я созвала экстренное совещание у себя в спальне. Не идеальный вариант, поскольку Тилли легко отвлекалась, но миссис Мортон поехала навестить могилу мужа, и запас шоколадных печений и прочих вкусностей на ее кухонном столе стал временно недоступен.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

«Хиллман-хантер» – популярная в 70-е гг. XX в. модель английского автомобиля. – Здесь и далее примеч. пер.

2

Гарольд Уилсон (1916–1995) – политик-лейборист. Лидер партии с 1963 г., премьер-министр Великобритании.

3

Кеннет Кендел (1924–2012) – британский радиоведущий, около 25 лет проработал на Би-би-си.

4

«Боврил» – фирменное название пасты из говядины для приготовления бутербродов и бульонов.

5

«Нью Сикерс» – австрало-английская поп-группа, образовалась в 1964 г.

6

Джеймс Каллаган – премьер-министр Великобритании (1976–1979), представитель партии лейбористов.

7

Хоппер – резиновый шар с ручками, которые позволяют сидеть на нем или прыгать, но не падать.

8

«Танцующая королева» – песня ансамбля «АББА».

9

Долли Партон (р. 1946) – американская кантри-певица и киноактриса.

10

«Джолин» – песня, автором и исполнителем которой является Долли Партон.

11

Джимми Янг (1948–2005) – американский боксер, выступавший в тяжелом весе.

12

«Братство людей» – британская поп-группа, победившая на конкурсе «Евровидение» в 1976 г.

13

Брюс Форсайт (р. 1928) – британский актер и телеведущий развлекательных программ.

14

«Радио таймс» – британский еженедельник с программами радио и ТВ.

15

«Сделка века» – игровое шоу, шло на британском телевидении с 1971 по 1983 г., ведущий Николас Парсонс.

16

«Синий Питер» – британская телевизионная программа, начала выходить в 1958 г. Предназначена для детей в возрасте от 6 до 14 лет.

17

«Тисвоз» – субботняя утренняя телевизионная программа для детей, выходила на британском ТВ с 1974 по 1982 г.

18

Хильда Огден – одна из главных героинь британского телевизионного сериала «Улица Коронации».

19

«Суини» – британский телесериал, боевик «Летучий отряд Скотленд-Ярда» (1975–1978).

20

«Брассо» – средство для чистки и полировки металлоизделий и стеклокерамики.

21

«Милк трей» – фирменное название набора конфет ассорти из молочного шоколада производства компании «Кэдберри».

22

«Бэбичам» – безалкогольный напиток на основе персикового сока.

23

«Дрифтеры» – американская вокальная группа из чернокожих певцов, создана в 1953 г.

24

«Плэттеры» – вокальная группа из Лос-Анджелеса, создана в 1953 г.