Предатель

Откинувшись на локтях, Кейси любопытно смотрит на меня.

– А ты участвовал?

– В боях? Ну да. Пару раз.

Ее реакцию сложно разобрать, но я ожидаю разочарования. Это одна из тех вещей, после которых монетка перестает казаться блестящей. Участие в Сэндоверской традиции избиения друг друга по субботам вряд ли делает из меня привлекательного кандидата в бойфренды.

– Чтобы развеяться или…

– В смысле, делал ли я это веселья ради? Нет.

Многие парни дерутся просто по приколу. Некоторые пытаются что-то доказать. Другим просто нравится. Все это не я.

– Может, это мой недостаток, но оба раза я выходил на ринг, чтобы что-то решить. Свести счеты или вроде того.

Насилие не приносит мне удовольствия, просто иногда физический контакт – самый быстрый путь к результату. Все знают правила, и они работают. Чаще всего.

– Я не осуждаю. Но и представить тебя в драке не могу, – говорит Кейси, пожевывая губу, словно пытаясь нарисовать картину в голове. – Не с твоим ангельским лицом. – Ее палец дразняще смахивает следы пудры с моей щеки.

Всю жизнь об этом слышу. Феннели Бишоп, милый мальчик. Но когда я выхожу один на один с другим парнем, который совсем не прочь разбить мне это самое лицо, я себя не сдерживаю. Что-то просыпается во мне. Я становлюсь жестоким. Словно теряю сознание, и моим телом управляет нечто другое, спрятанное глубоко внутри. Но в то же время это трусливо – так перекладывать ответственность. Может, мне просто нравится периодически избивать кого-нибудь. Может, нам всем нравится.

– И с кем ты дрался? – спрашивает она. – Я знаю кого-нибудь?

– Ты знакома только с Гейбом.

У нее отвисает челюсть.

– Вы разве не лучшие друзья?

Усмехаюсь.

– Только не в те десять минут на ринге.

Ох, какая это была брутальная драка. Мы с Гейбом знали друг друга с детского сада, так что это, разумеется, была не первая наша стычка, но тот вечер был кровавой кулачной бойней, из которой бы оба вышли разбитые в мясо. Я даже не знаю, кто победил. Не помню, почему мы вообще дрались.

Ах да. Я трахнул девчонку, которая ему нравилась. Поступил не по-братски. Так что я сам нарвался на то, что он вызвал меня тогда на бой.

– Ты так и не говорил с ним с тех пор, как его перевели? – тихо спрашивает Кейси.

– Не-а. – По мне пробегают волны недовольства и чувства вины. – Я до сих пор даже не знаю, куда его отправили. У Гейба ужасно строгие родители, так что я не особо удивлен, что они выбрали армейскую школу, про которую сложнее всего добыть информацию.

– Да, Лукас всегда говорит, что у них невозможные предки. Это его с ума сводит.

Я мысленно напрягаюсь при упоминании Лукаса. Это глупо, потому что Кейси никто не запрещал иметь друзей. Учитывая, что весь Баллард до сих пор о ней шепчется, да теперь еще и девчонки в Святого Винсента подключились, я, наоборот, хочу, чтобы у нее было как можно больше друзей.

Но не могу сдержать искру ревности, вспоминая, как близки они с Лукасом Киприаном.

Не то чтобы с Лукасом было что-то не так. Он хороший пацан. Гейб всегда любил младшего брата, особенно учитывая то, что отец вечно их сравнивал. У Лукаса синдром «младшего брата в тени старшего», и я знаю, что Гейб чувствовал его зависть, потому что вечно пытался поднять мальчишке самооценку.

– Говорят, стало еще хуже после того, как Гейба поймали с поличным, – говорит Кейси. – Мистер Киприан совсем перебарщивает с Лукасом. Звонит ему практически каждый день и читает лекции про «честный труд», чтобы он не пошел по стопам брата.

– Может, Лукасу тоже стоит подраться, – не всерьез предлагаю я. – Разрядиться немного.

– Эй, а что, если я пойду с вами? – предлагает она, отпивая вина. – Сама посмотрю, в чем суть.

Морщусь от одной только мысли.

– Плохая идея. Девчонки не ходят на драки. Уж поверь, ты не хочешь там быть.

– Почему? – Она вызывающе вскидывает бровь. – Потому что я такая хрупкая и нежная?

– Ага, именно.

– Грубиян.

Проблеск ее хулиганской жилки меня смешит. Хотелось бы мне посмотреть, как, по ее мнению, выглядит настоящий бунт.

– Если тебе так хочется поваляться в грязи, можешь побороться со мной. – Я вызывающе щурюсь.

Она широко распахивает глаза.

– Ты не посмеешь.

Забираю у нее бокал и убираю его в сторону.

– Еще как посмею.

И я набрасываюсь на нее. Прежде чем она успевает вывернуться, хватаю ее за талию и опрокидываю на спину. Она извивается, пока я щекочу ее бока и целую ее в шею, и колотит меня по спине и плечам своими кулачками.

– Ты труп, Феннели, – угрожает она мне сквозь истерический хохот.

– Пытайся-пытайся, я-то щекотки не боюсь.

Но я умею подыгрывать, так что я позволяю Кейси найти точку опоры и опрокинуть меня на спину. Она с победной усмешкой усаживается на меня.

– Моли о пощаде, – заявляет она, явно гордая собой.

Придерживая ее за бедра, я изо всех сил стараюсь не ткнуться в нее эрекцией.

– Ладно, сдаюсь, – хрипло говорю я. – Делай со мной что хочешь.

Она наклоняется и целует меня в губы. Я уже наполовину возбужден и молюсь, чтобы она этого не почувствовала. Не то чтобы я не хочу, чтобы она прокатилась на моем члене, но я не собираюсь доводить до этого сейчас. Я не соврал, говоря ей, что не хочу торопиться.

Но чтоб меня, как же она хорошо целуется.

Не знаю, что это за особенная магия, но от одного ее вкуса я становлюсь совершенно диким. «Подмять ее под себя и сорвать с нее одежду» – такой вот сорт сумасшествия. Так что, когда она хватает меня за ладони и поднимает их вверх по своим бедрам, я не сдерживаюсь и провожу большими пальцами по твердым соскам под тонким свитером. У нее вырывается крохотный стон мне в губы, и мой самоконтроль повисает на волоске. Схватив ее за грудь, я сжимаю пальцы, и она начинает двигать бедрами взад и вперед.

Со стоном опрокидываю нас набок и отстраняюсь. Ровно настолько, чтобы мы больше не соприкасались ниже пояса, пока я целую ее шею. Если она мне позволит, то я возьму ее прямо здесь, и это будет восхитительно. А еще это испортит все, что могло бы между нами быть.

– Не торопись ты так, – говорю я, когда ее лицо грустнеет. – У нас полно времени.

Это не то, что она хочет от меня услышать. Даже когда она наклоняет голову, чтобы поцеловать меня, и запускает пальцы мне в волосы, очевидно, что она уже думает, что сделала не так. Она, разумеется, все сделала так, и мне жаль, что я не могу ей этого объяснить.

Единственный человек, который неизбежно напортачил, это я.

Глава 6

Кейси

Ужины в этом доме – дело семейное, и это не обсуждается. Да, по выходным тоже, без исключений. Если мне или Слоан нужно пропустить ужин, то от нас требуется заявление в письменном виде и презентация с описанием основных причин, почему нас должны отпустить. Ну хорошо, не до такой степени, но почти. К этой традиции папа относится очень серьезно.

Я все еще парю в небесах после свидания с Фенном, помогая Слоан накрывать на стол. Папа шуршит на кухне, завершая блюдо, которым нас порадуют на этот раз. Честно говоря, готовит он ужасно, и мы все это знаем, но папа все равно настаивает. Слоан думает, что он пытается играть сразу две роли – строгого добытчика и заботливого домохозяина, но домашние дела ему никогда не давались.

– И чего ты так улыбаешься?

Поднимаю глаза и вижу подозрительный взгляд сестры.

– Ой. Я даже не заметила.

Она расслабляется.

– Извинения приняты.

У меня вырывается смешок.

– Я не буду извиняться за улыбку! Люди иногда улыбаются, Слоан. Смирись.

Закончив раскладывать салфетки, я бегу на кухню за стаканами. Несколько минут спустя мы все втроем уже сидим за столом. Бо и Пенни сидят возле папы с умоляющими мордами, пока он накладывает огромную порцию лазаньи на тарелку Слоан.

Она выпучивает глаза.

– Пап, – протестует она, – мне бегать в понедельник. Ты пытаешься убить меня углеводами?

– Мне казалось, перенасыщение углеводами – реальная тактика некоторых спортсменов перед забегом. – Он непонимающе смотрит на нее. – Ты же сама недавно говорила.

– Да, но не половину целой лазаньи же. – Она разрезает огромный кусок пополам, втыкает вилку в середину и скидывает вторую часть мне на тарелку.

Я фыркаю.

– Спасибо.

Пока мы едим, папа закидывает нас вопросами, в основном Слоан. Судя по тому, как она морщится и стонет, она уже жалеет о том, что на прошлой неделе высказала ему, мол, он совершенно не интересуется ее жизнью и по умолчанию считает, что она в порядке. Судя по всему, это вышло ей боком – Слоан до ужаса скрытная, так что я точно знаю – этот интерес ее убивает. Но мне ее совершенно не жалко. Добро пожаловать в мою жизнь. Меня-то папа вечно чем-то донимает.

Едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться, когда он спрашивает ее об Эр Джее:

– Мистер Шоу с тобой хорошо обращается?

– О боже мой. Нет. Мои отношения мы точно обсуждать не будем. – Слоан запихивает в рот кусок лазаньи и жует как можно медленнее, чтобы избежать необходимости говорить.

Папа сдается и разворачивается узнать, как прошел день у меня.

– Мистер Бишоп заходил погулять с собаками? – спрашивает он.

О нас с Фенном он говорит с таким же энтузиазмом, что и о Слоан с Эр Джеем. По крайней мере, папа больше не возражает против нашей дружбы вслух. Держит свое неодобрение при себе, потому что знает, как для меня важно проводить время с Фенном.

Если бы не его дружба, я вполне могла бы до сих пор сидеть в своей комнате, зацикленная на той ночи, когда моя машина оказалась в озере. Занималась бы самоедством. Просыпалась по несколько раз за ночь от ледяных кошмаров. Да, кошмары мне до сих пор снятся, но уже реже. Теперь, если я просыпаюсь от них, то звоню Фенну, и он меня успокаивает. Говорит, что неважно, сколько времени. Если он мне нужен – я ему звоню.

И все-таки я знаю, что папе это все не очень-то нравится. Он еще до аварии считал меня хрупкой. Я была малышкой, меня нужно было защищать. А Слоан была опорой. Сильной. Я не завидую сестре, да и никогда не завидовала, но сложно отрицать, что иногда я злюсь. Не столько на нее, сколько на папино поведение. Словно я слабее ее. Не такая крепкая.

Я могу быть сильной, когда надо. Пережила же ту ночь, в конце-то концов.

– Кейс? – переспрашивает он.

– А, да. Заходил. Прогулялись до озера, было приятно.

Более чем. До сих пор чувствую его на своих губах.

Чувствуя, как теплеют щеки, меняю тему, пока не покраснела:

– Забыла спросить, можно Лукас сегодня зайдет кино посмотреть? Он мне написал перед самым ужином.

Папа отпивает воды из стакана.

– Да, конечно. Лукасу тут всегда рады. – Он косится на Слоан. – Кстати, не видел Сайласа на этой неделе.

– Он занят плаванием. А я бегом. Как-то не пересекались.

Я свою сестру знаю хорошо, и под маской этого небрежного ответа определенно что-то кипит. Только не знаю, что именно. Вспоминаю недавние разговоры с Фенном, не упоминал ли он о каких-то недопониманиях между сестрой и Сайласом Хейзелтоном, ее лучшим другом в Сэндовере. Но ничего не всплывает в памяти.

– И вообще, хватит о нас, – восклицает Слоан, переводя стрелки. – Как ваша неделя прошла, директор Тресскотт?

– Хаотично, – отвечает он, кладя пальцы на бокал. Папа каждый вечер выпивает один бокал красного вина и не более того. Честно сказать, он самый предсказуемый человек, которого я когда-либо встречала. – Надо найти новых учителей на две позиции. На одно место я нашел подходящего, но мальчишкам придется посидеть с заменой по современной литературе, пока я кого-нибудь не найду. Замены всегда большая проблема.

– Две позиции? – вскидывает бровь Слоан. – Как ты умудрился потерять двух учителей за одну неделю? Ты что там с ними делаешь, дедовские испытания проводишь?

Это его изумляет.

– Нет. Просто оба уволились по семейным обстоятельствам. Они были супругами.

– Видишь? – говорит она. – Вот поэтому я и считаю, что институт брака следует упразднить.

После ужина, пока мы загружаем посудомойку, я устраиваю Слоан еще один допрос.

– Вы с Сайласом поссорились?

Она разворачивается ко мне, перебрасывая темный хвост через плечо.

– Нет. А должны были?

– Нет, но папа прав – он давно не заходил.

Она пожимает плечами и переключает внимание на ополаскивание тарелки из-под лазаньи.

– Я с Эр Джеем тусуюсь. Примирительный секс и вот это вот все, знаешь.

– Нет, не знаю, – смущенно отвечаю я, потому что у меня-то вообще никакого секса не было, не то что примирительного.

– Ага, ну, пусть оно подольше так и остается, – говорит сестра, включая материнский режим.

– Ничего не обещаю, – легко откликаюсь я.

Это ее мгновенно бодрит.

– В каком это смысле?

Повернувшись к ней, я сталкиваюсь с ее пронзительным взглядом, в котором мерцает подозрение и еще что-то неразборчивое.

– Что?

– С кем это ты собралась заниматься примирительным сексом, Кейс?

– Боже мой. Ни с кем. Я пошутила. – Ее это явно не успокаивает, и я закатываю глаза. – Я не сплю с Фенном, если ты об этом.

Пока что.

Я пока что не сплю с Фенном. Но эту мысль я оставляю при себе. Не очень-то хочется сегодня ругаться со Слоан. К тому же если предоставить все Фенну, то секса у нас не будет еще лет десять. Он твердо настроен двигаться в темпе улитки.

Слоан скалится при звуке его имени. Она открывает было рот, ее глаза темнеют. Кажется, она собирается сказать что-то, что мне совсем не понравится, но тут раздается звонок в дверь.

– Лукас пришел, – говорю я, даже радуясь, что нас перебили. – Закончишь сама?

После секундной паузы она кивает.

– Ага. Конечно.

Открываю дверь в прихожей, впуская в дом Лукаса Киприана. Папа, как и обычно, маячит в дверном проеме своего кабинета. Он это делает каждый раз, когда в наш дом входит кто-то с пенисом, – оценивает обстановку, решает, с какой вероятностью этот пенис попробует вылезти из штанов обладателя. Если у папы закрадывается малейшее подозрение, то он обычно выходит к нам с широкой улыбкой и предлагает: «Хей, а почему бы нам не посмотреть всем вместе кино? Разве звучит не замечательно?»

До сих пор помню физиономию Дюка Джессапа, когда папа впервые с ним это провернул. Уверена, Дюк пришел с намерением покувыркаться, а вместо этого весь вечер смотрел «Индиану Джонса и Храм Судьбы» вместе с папой, сидящим между ним и Слоан. Мне не особо нравится Индиана Джонс, но даже я спустилась посмотреть с ними смеха ради. И речь не о шуточках Харрисона Форда.

К Лукасу папа не лезет. Это вообще он нас познакомил, когда привел Лукаса учить меня химии в первом семестре одиннадцатого класса. Четыре месяца Лукас приходил к нам дважды в неделю с учебниками и легкой улыбкой, и мы скоро стали хорошими друзьями. Он один из моих самых любимых на свете людей, сразу рядом с Фенном.

– Привет. – Обнимаю его, не обращая внимания на дырку, которую папа сверлит в нас взглядом. – Заходи.

– Привет. – Он кратко стискивает меня, а потом отступает назад, ища взглядом папу. Лукас знает порядки. – Здравствуйте, доктор Тресскотт. Спасибо, что разрешили зайти.

Схватив Лукаса за руку, я практически волоку его к лестнице.

– Пошли наверх, выберем, что смотреть будем. Я голосую за ромком.

– А мой голос вообще считается? – сухо спрашивает он.

– Нет, – широко улыбаюсь ему я.

– Дверь не закрывай, Кейс, – кричит папа нам в спину.

Зайдя в мою комнату, я, как и было сказано, оставляю дверь открытой, но только щелку. А потом прыгаю на кровать и обнимаю одну из пушистых белых подушек на ней. Лукас скидывает обувь и присоединяется ко мне, устраиваясь поудобнее у изголовья.

– Выглядишь счастливой, – щурится он на меня.

Хихикаю.

– А это плохо?

– Нет. Конечно же нет. Просто убеждаюсь, что ты в курсе.

– Я в курсе.

Взяв пульт с прикроватного столика, он нажимает на один из стриминговых сервисов. На экране разворачивается лента кинообложек, он начинает их листать.

– Так, говоришь, ромком?

– Да, пожалуйста.

Положив голову на подушку, смотрю на профиль Лукаса, пока он изучает ассортимент. А у него красивый профиль, вдруг понимаю я. Мы так хорошо дружим, что иногда я даже забываю, что Лукас так-то даже немного горяч. Его темные волосы всегда выглядят немного растрепанными в милом «я-только-встал» духе. Глаза темные. Ямочки на щеках. Небольшая ямка на подбородке. Он не такой высокий или мускулистый, как его брат Гейб, но не менее красивый. Я бы даже сказала, он даже красивее. Я плохо знала Гейба Киприана, но он всегда казался немного заносчивым. Нет ничего плохого в слегка самоуверенных парнях, но, когда с этим перебор, они становятся засранцами. Вот взять бывшего Слоан, Дюка. Заносчивее Дюка не придумать, и противнее тоже.

Мою цепочку мыслей прерывает трель входящих сообщений. Протянув руку ко второму прикроватному столику, я хватаю телефон и расплываюсь в улыбке при виде имени Фенна.

Фенн: Уже скучаю.

Сердце тут же пускается в пляс. Как же я влюблена. До смерти.

– Кто там? – Лукас косится на мой экран.

– А. Просто Фенн. – Смахиваю оповещение прежде, чем он успевает его прочитать.

– Да? И чего пишет?

– Да ничего. Идет сегодня на бои за компанию с Эр Джеем. – Улыбаюсь. – Слышала, Эр Джей открещивается от роли лидера.

Лукас фыркает.

– Еще как. Но нравится ему это или нет, он новый король Сэндовера. Жаль, что мой брат не может насладиться свободой.

– Какой свободой?

– Дюк отжимал процент со всех продаж Гейба, – объясняет он. – Гейба это всегда бесило. Говорил, мол, «Чем я только ни занимаюсь, при этом даже не могу насладиться результатами своих трудов».

– Вот они, проблемы «плохих парней».

Лукас смеется.

– Ну, Дюк брал деньги просто потому, что Дюк был жадной сволочью, так что я согласен, это раздражало. А вот Эр Джей не хочет всем этим заниматься. С тех пор как он вырубил Дюка, парни все пытаются носить ему деньги, а он только и говорит им отвалить.

Мне тоже становится смешно.

– Клянусь, вы, мальчишки из Сэндовера, отбитые.

– Ну не все, – протестует он. Потом делает паузу. – Так вы с Фенном все еще много общаетесь?

Он даже не подозревает, насколько. Вообще-то никто не знает, что мы с Фенном целуемся вот уже неделю. Слоан я пока сказать не могу, если только не хочу оказаться виновной в смерти Фенна, а может, и в собственной. И подружки, чтобы поделиться с ней секретами, у меня тоже ни одной нет, так как баллардцы для меня все равно что мертвы, а в Святого Винсента все считают меня поехавшей.

Обычно мы с Лукасом не говорим о любовных делах, но я скоро лопну, если никому не расскажу, так что у меня вырывается:

– Мы вроде как встречаемся.

На его лице проступает шок.

– Серьезно?

– Ага, – смущенно киваю я.

– И давно? – требовательно спрашивает он.

Сажусь прямее, положив подушку на колени.

– Около недели. Оно как-то само собой получилось. Мы были друзьями, но потом поцеловались, а теперь… – приходится прикусить губу, чтобы не расплыться в очередной улыбке. – Ну, теперь вместе.

Лукас кладет пульт на кровать и поворачивается лицом ко мне. По его выражению я понимаю, что такое развитие событий ему не то чтобы нравится.

– Просто порадуйся за меня, – умоляюще говорю я прежде, чем он успевает озвучить свое неодобрение. – Я знаю, ты против…

– Против, – соглашается он.

– Но я прошу тебя меня поддержать. – Я беру его за руку, сжимая ладонь в пальцах. – У меня был такой отвратительный год, Лукас. Ты сам знаешь.

– Знаю. – Его голос смягчается.

– В моей жизни так мало солнечных лучей последнее время. – Я сжимаю его ладонь сильнее, он переплетает наши пальцы. – Твоя дружба – один из них. И Слоан. И теперь Фенн. Он очень мне нравится.

– Понимаю. Он же Фенн Бишоп. Всем девчонкам он нравится, Кейс. В том-то и проблема.

– Если ты намекаешь, что он все еще спит с кем попало, то я тебя уверяю, что это не так. Я знаю о его похождениях в прошлом, я не слепая и не тупая.

– У него есть собственный хештег, – бурчит Лукас. – «Похождения» слабо сказано.

Мои брови лезут на лоб.

– У него есть хештег?

– Ага. То еще зрелище. Смотри. – Лукас достает телефон из кармана, открывает «Инстаграм»[1], вбивает что-то в поиск и разворачивает ко мне экран.

Не могу сдержать любопытства. #ФеннБишоп – правда хештег. Кажется, под ним сотни постов. Не все от девушек. Много фотографий с вечеринок. Его фото с Гейбом, или Лоусоном, или Сайласом, то на одном, то на другом празднике. Фото с футбольного поля, где его светлые волосы сияют на солнце, а лицо сосредоточено.

Но… да… фоток с девушками и правда много. Очень красивыми девушками, трогающими его повсюду. Он закидывает им руки на плечи, пьяно целует их в губы. Не самый лестный портрет приключений Фенна до наших отношений, но он обо всем этом мне рассказывал и сам.

– Я все это знаю, – тихо говорю я, возвращая телефон. – И мне все равно.

– Тебе все равно, – скептично повторяет Лукас.

– Ага. Фенн был честен касательно своего прошлого. – Подползаю ближе и опускаю голову Лукасу на плечо. – Дай ему шанс, ладно? Не волнуйся за меня.

– Ладно, – ворчливо говорит Лукас. – Я постараюсь не волноваться. Но если он сделает тебе больно…

– То я разрешаю тебе его избить, – великодушно говорю я.

– Спасибо.

Улыбаюсь ему в плечо.

– Он хорошо на меня влияет. Правда. И он всегда честен со мной, даже когда ему неуютно. Обещаю тебе, у Фенна от меня секретов нет.

Глава 7

Сайлас

В понедельник после тренировки по плаванию я решаю наведаться в гости к Слоан, так как последнее время она перестала отвечать на мои сообщения. На прошлой неделе она вообще превратилась в призрак, а о том, что они опять помирились с антисоциальным козлом Эр Джеем, я вообще узнал от Лоусона.

Рассудительностью Слоан никогда не отличалась. Ее территория – это уютный уголок ровно по центру урагана злопамятства и упрямства. Взять хотя бы ее отношения с Дюком, больше походившие на матч по роллер-дерби[2]. Никто из нас, глядя на них со стороны, не мог понять, какого черта вообще происходит, но конечной целью явно было нанесение огромного ущерба. То они расставались, то опять сходились, но в сумме продержались куда дольше приличного; Слоан истерзанные нервы только подстегивали, и она готова была умереть сама, лишь бы истерзать Дюка.

А теперь нам приходится наблюдать сомнительный сиквел с Эр Джеем в главной роли. Притягивает ее к мудакам, что ли. И конечно же, мне приходится молчать в тряпочку, потому что у Слоан аллергия на критику.

Честно сказать, я ничего, мать вашу, не понимаю. Отчасти я бы даже не удивился, если бы все это оказалось какой-то гениальной многоходовочкой, чтобы насолить Дюку и найти новый способ его достать, пока ей не надоест наматывать круги по полю. Тогда стало бы ясно, почему Эр Джей, как полный камикадзе, полез свергать Дюка с его трона.

Открыв дверь и увидев на пороге меня, Слоан устало вздыхает.

– Тоже рад тебя видеть, – говорю я. Быть другом Слоан – дело неблагодарное.

– Что такое? Я домашку делаю.

– Давно тебя не слышал. – Просачиваюсь мимо нее в дом, предоставив ей возможность и дальше притворяться, что она слишком занята, чтобы поболтать с лучшим другом. – Зашел убедиться, что ты еще жива.

– Занята была. – Но она все же позволяет мне подняться за ней по лестнице.

Мои глаза тут же останавливаются на ее заднице в обтягивающих штанах для йоги. Даже жалко немного, что она уже успела переодеться из своей католической школьной формы. То, что у меня есть девушка, еще не значит, что я не могу оценить, как хорошо на Слоан смотрится короткая юбка в гармошку.

Мы заходим к ней в комнату. Я сажусь на край кровати, она опирается о письменный стол. У Слоан наименее девчачья комната из всех, что вы когда-либо видели. Она не сентиментальна, так что здесь нет пробковой доски с фотографиями и билетами с концертов. Стены украшает только одинокий постер ее любимой группы «Слейтер-Кинни», а самое яркое пятно в комнате – это желтая подушка, на которую я опираюсь локтями, откинувшись назад.

– Так чем ты там так занята была? – спрашиваю я.

– Да знаешь. Жизнью и всяким таким.

Вскидываю брови.

– «Всякое такое» это опять Эр Джей?

– И не только. В чем дело, Сайлас? Мне сейчас некогда. – Она ерзает, явно думая о чем-то другом.

Я знаю Слоан уже много лет, поэтому всегда замечаю, когда она о чем-то думает. Ее концентрация постоянно спадает с меня и переключается на какую-то мысль, которая требовательно щелкает пальцами в ее голове.

– Сказал же, хотел тебя проведать. Ты так пропала, на тебя это не похоже.