Россия выходит из войны. Советско-американские отношения, 1917–1918

Что же касается Райта, то его отношения с послом не задались с самого начала: напряженность и дискомфорт чувствовались во всем. Со стороны отношения между послом и советником посольства традиционно носили деликатный характер, поскольку Госдепартамент и военное министерство работали в тандеме и выполняли одни и те же функции и обязанности. В данном случае отношения были напряженными из-за того, что все знали о неосведомленности Фрэнсиса в тонкостях мира дипломатии. Кадровые офицеры, как правило, нервно крутились вокруг посла, слишком явно демонстрируя свое беспокойство по поводу того, что он может сделать что-то опрометчивое и вследствие плохой информированности поставить в неловкое положение правительство. Другими словами, они выставляли себя истинными хранителями и толкователями интересов государства, обязанными защищать эти интересы от неопытности первого лица посольства. Такое отношение вызывало у Фрэнсиса чувство зависимости и унижения, от которого он время от времени пытался избавиться импульсивными независимыми действиями, продиктованными скорее желанием продемонстрировать свою власть, чем внутренними потребностями ситуации, и воспринималось им в духе возбужденного ликования непослушного мальчика. В этих случаях атмосфера в канцелярии становилась все более напряженной и обостренной, а за кулисами раздавался гул встревоженного и возмущенного шепота. По иронии судьбы, Райт, который был вынужден расшифровать телеграмму о мадам де Крам и отнести ее послу, а затем с уважением выслушать его громоподобные заявления о том, что он сделает с доносчиком, казался Фрэнсису человеком, который был более всех глубоко замешан в этой нелицеприятной истории. Через день или два он обратился в Госдепартамент с просьбой об отпуске, но в связи с отказом будет вынужден проработать еще несколько недель на своей непростой должности первого помощника посла, а Джадсон заметит, что Госдепартамент узнал о деле с де Крам «через некоторых агентов, хорошо известных Райту» (из дневниковой записи Джадсона от 2 декабря).

Именно на таком печальном фоне, возникшем в американских официальных кругах, особенно с учетом того, что вашингтонское руководство оказалось не в состоянии работать с ними в унисон, Фрэнсис и его единомышленники встретились 30 ноября, чтобы обсудить проблему предполагаемого посещения Троцкого Джадсоном. Посла между тем разрывали сомнения. С одной стороны, он не возражал против встречи генерала в качестве представителя дипмиссии, но противился, чтобы тот шел к Троцкому как военный атташе. Джадсон же утверждал, что общественность в любом случае воспримет его как человека, возглавляющего военную миссию, но отказывался нанести визит даже в этом независимом положении без согласия посла. Фрэнсис допускал, что на встречу мог бы направиться кто-нибудь из военных подчиненных генерала, но тот настаивал только на личном посещении. Обсуждение закончилось безрезультатно и без четкого понимания окончательного решения, если таковое вообще существовало.

В тот же день Фрэнсис нашел время обсудить этот вопрос с другими послами союзников. Если бы оказалось возможным побудить их к параллельным действиям, его собственная ответственность за разрешение такого шага была бы менее обременительной. В этой связи он призвал своих дипломатических коллег предпринять «неофициальную попытку» повлиять на условия перемирия. «Мое намерение, – как объяснил Фрэнсис Госдепартаменту, – заключалось в… обеспечении гарантий сепаратного перемирия, если оно неизбежно, защитивших бы другие фронты, исключивших бы переброску на них немецких войск, противостоящих русской армии в настоящее время, а также предотвращающих массовое освобождение австро-германских и русских военнопленных» (из телеграммы № 2050 от 1 декабря 1917 г.).

Однако коллеги Фрэнсиса явно не пылали энтузиазмом. Они нисколько не возражали против того, чтобы американский посол предпринял этот шаг по собственной инициативе, но ни присоединяться, ни давать официального «благословения» не собирались.

Обедая тем же вечером в британском посольстве, Джадсон также высказал подобные мысли своим французским и британским военным коллегам. Британцы, по его словам, колебались и не желали брать на себя ответственность, французы же просто категорически возражали против такого визита. Выйдя из британского посольства (отъезд был несколько отложен из-за того, что проходящие мимо красногвардейцы неделикатно обошлись с его машиной), Джадсон около полуночи остановился у американского посольства, чтобы сообщить о своих наблюдениях Фрэнсису. «Ну и что вы теперь об этом думаете?» – поинтересовался посол, узнав о реакции военных коллег Джадсона. Генерал дал понять, что все еще считает визит к Троцкому целесообразным. «Тогда продолжайте», – неопределенно вздохнул Фрэнсис.

В тот вечер Робинс завершил дневные записи в своем карманном ежедневнике пометкой: «Вопрос со Смольным закрыт». Не совсем ясно, что имел в виду Робинс, но есть все признаки того, что за спиной посла усердно «смазывались колеса», и Троцкий был прекрасно осведомлен о жарких дискуссиях американцев. Рано утром следующего дня, действуя на основании слов Фрэнсиса «тогда продолжайте», Джадсон попросил Сиссона (поскольку у него были «отношения со Смольным») организовать визит для одного из своих подчиненных, а не для него самого. До начала переговоров о перемирии оставался всего день, и Джадсон сходил с ума от нетерпения, опасаясь, что, возможно, уже слишком поздно, чтобы оказать какое-либо влияние на позицию советских участников переговоров. Спустя, как ему показалось, бесконечное время Сиссон вернулся и объявил, что встреча была назначена с переносом на один час, но только для генерала, а не для любого другого сотрудника военной миссии. Это последнее условие было внесено лично по настоянию Троцкого. Далее Сиссон сообщил, что снова виделся с послом и получил от последнего нечто вроде «зыбкого согласия».

В силу этих договоренностей визит генерала к Троцкому состоялся в тот же день 1 декабря. Это был первый политический контакт между официальным должностным лицом правительства Соединенных Штатов и советскими властями. Джадсон сразу предупредил Троцкого, что пришел как частное лицо, а не в официальном качестве, однако подчеркнул, что действует с согласия посла. Указав на общность интересов между правительствами России и Соединенных Штатов в отношении определенных аспектов проблемы перемирия, генерал настоятельно призвал Троцкого приложить усилия к тому, чтобы советские участники переговоров договорились об удерживании германских войск на существующих позициях. Если бы это было сделано, всеобщая война закончилась бы раньше и Россия бы получила больше прав отстаивать свои интересы на мирной конференции. Кроме того, Джадсон выразил надежду, что советское правительство откажется от обмена военнопленными.

Джадсон остался доволен реакцией Троцкого. «Троцкий оказался очень отзывчивым человеком, – писал Джадсон в своем официальном телеграфном отчете военному министерству. – Он намекнул, что советские принципы и стремление к миру предоставляют ему широкую свободу действий в переговорах о перемирии, и заявил о своей радости узнать, если я телеграфирую в Соединенные Штаты о его „соблюдении интересов союзников России и их защите“; далее он заявил, что поднятые мной вопросы ему понравились и он сам уже ими задавался, поэтому переговорщикам будут даны соответствующие инструкции» (из телеграммы в военное министерство от 1 декабря 1917 г.; Фрэнсис проинформировал Лансинга об этой телеграмме, в Госдепартаменте ее копию не получили, текст стал известен в 1930 г.).

На следующее утро в петроградских газетах появилась заметка Троцкого об этой встрече: «Вчера, 18 ноября [1 декабря], генерал Джадсон, глава американской военной миссии, посетил товарища Троцкого в Смольном. Генерал с самого начала дал ясно понять, что в настоящее время не имеет права говорить от имени американского правительства, поскольку советское правительство им еще не признано, но он пришел для того, чтобы завязать отношения, объяснить определенные обстоятельства и прояснить некоторые недоразумения. Генерал Джадсон поинтересовался, намерено ли новое правительство прекратить войну совместно с союзниками, которые, по словам генерала, вряд ли смогут принять участие в мирных переговорах 19 ноября [2 декабря]. Товарищ Троцкий кратко объяснил генералу политику советского правительства в отношении борьбы за всеобщий мир. Главным обстоятельством, подчеркнутым народным комиссаром иностранных дел, станет полная гласность всех будущих переговоров. Союзники смогут следить за каждым этапом развития мирных отношений и, следовательно, иметь возможность присоединиться к ним на любом более позднем этапе. Генерал Джадсон попросил разрешения передать ответ своему правительству и в заключение сказал: „Время протестов и угроз в адрес советского правительства прошло, если такое время действительно когда-либо было“».

Следует отметить, что в этом публичном заявлении Троцкий не упомянул о главной цели визита и ухитрился изобразить замечания Джадсона таким образом, чтобы создать впечатление сожаления генерала за записку Керту и ее отзыв. Эта неточность не обеспокоила генерала. Как он отметил в своем дневнике, «…заявление Троцкого оказалось менее искаженным, чем я ожидал, однако я настойчиво убеждал, как только мог, никому не комментировать это несоответствие» (Рукописи Джадсона, из дневниковой записи от 2 декабря 1917 г.).

Отнюдь не отчаявшись в своей надежде оказать полезное влияние на советские власти, Джадсон воспользовался случаем в тот же день, чтобы отправить телеграмму Керту с инструкцией возвращаться в Петроград. По его мнению, изложенному в дневниковых записях, присутствие Керта в полевом штабе раздражало большевиков и осложняло его собственные отношения с Советами.

Заявления генерала Троцкому о переброске войск имели мало практического эффекта, поскольку фактически она началась еще до большевистской революции. В своем дневнике генерал Гофман рассказывал, что причина, по которой его войска не продвигались вперед в сентябре после взятия Риги и не перешли затем к взятию Петрограда, заключалась в том, что Людендорф[26] при всей своей воле больше не мог допустить недостаток войск на Западном фронте и в Австрии. Троцкий не обманул Джадсона, и большевики действительно поднимали этот вопрос на переговорах о перемирии – причем довольно энергично, – но немцы, полные решимости перебросить на Западный фронт столько войск, сколько они сочтут практически возможным, настаивали на формуле, которая фактически оставляла им полную свободу действий. Генерал Гофман, который вел переговоры от имени немецкой стороны, отмечал в своих мемуарах: «Русские придавали большое значение тому, чтобы прижать к Восточному фронту расквартированные там немецкие войска и помешать их переброске на Западный фронт. Нам было нелегко удовлетворить это требование. Еще до начала переговоров в Брест-Литовске был издан приказ о передислокации на запад основных сил Восточной армии. Поэтому я мог бы без труда признать перед русскими, что во время предполагаемого перемирия не произойдет никаких немецких перемещений, за исключением тех, которые уже были осуществлены или начаты».

Фрэнсис, очевидно, чувствовал себя смущенным последствиями визита генерала Джадсона, и его телеграммы отражали противоречивые чувства, с которыми он реагировал на этот вопрос. Он телеграфировал о состоявшейся встрече в Вашингтон в тот же день: «Сегодня Джадсон встречался с Троцким с моего одобрения». Но уже на следующий день, узнав о бурных комментариях, особенно в союзнических миссиях, воспринявших эту встречу шагом к признанию нового правительства, несколько изменил первоначальную версию: «Я согласился только на то, чтобы Джадсон послал на встречу своего подчиненного для обсуждения, и не был проинформирован, что генерал поехал к Троцкому самостоятельно до самого окончания визита» (из телеграммы № 2057 от 2 декабря 1917 г.). Несколькими днями позже Фрэнсис представил третью версию инцидента в длинной телеграмме, где описал произошедшие события и его собственную официальную реакцию на них: «Личный визит Джадсона к Троцкому был осуществлен без моего ведома и одобрения… о чем я и был вынужден заявить своим коллегам на встрече 5 декабря в ответ на их замечание, что союзники должны действовать совместно, а встреча Джадсона и Троцкого выходит за рамки взаимопонимания» (из телеграммы № 2081 от 9 декабря 1917 г.).

Из вышесказанного видно, что визит Джадсона был расценен союзниками как нечто из ряда вон выходящее. Особенно выражали недовольство британцы вследствие обострения отношений с советскими властями из-за задержания в Англии двух русских коммунистов – Чичерина и Петрова. После их ареста Троцкий заявил, что ни одному британскому подданному не будет разрешено покинуть Россию до их освобождения. Вполне вероятно, что британское недовольство, вызванное встречей Джадсона с Троцким, было доведено до сведения Вашингтона через заметки в нейтральной прессе. В любом случае этот визит выявил серьезные разногласия в лагере союзников в вопросе политики по отношению к России. Реакция членов альянса была быстро подхвачена американскими газетчиками и, должно быть, произвела крайне неблагоприятное впечатление в Вашингтоне.

Новости о визите Джадсона достигли Вашингтона во вторник, 4 декабря, благодаря сообщениям прессы в утренних газетах. Первая телеграмма от Фрэнсиса пришла в тот же день чуть позже. На следующий день Лансинг поручил своему помощнику Уилхэму Филлипсу подготовить послание Фрэнсису с указанием «не предпринимать никаких шагов в отношении Ленина или Троцкого», а Государственный департамент опубликовал заявление для прессы о том, что и Джадсон, и Керт «действовали самостоятельно, вразрез с требованиями инструкции по представлению сообщений большевистскому правительству…». 6 декабря Госдепартамент получил сообщение от Фрэнсиса, в котором говорилось, что визит Джадсона состоялся без его согласия. В ответ послу была подготовлена и отправлена телеграмма со ссылкой на «сообщения прессы» о визите Джадсона и прямым указанием, чтобы американские представители в России «воздерживались от любых прямых контактов с большевистским правительством». Посла в довольно жесткой форме настоятельно попросили «посоветовать это Джадсону и Керту». Ссылаясь на «сообщения прессы», а не на телеграммы Фрэнсиса, Государственный департамент избавил себя от затруднений, связанных с их противоречивостью.

На самом же деле телеграмма не отражала всей степени серьезности, с которой Вашингтон отнесся к инциденту. В настольном календаре Лансинга за 6 декабря указано, что он виделся с военным министром Бейкером «по вопросу отзыва Джадсона» и дополнительно совещался по этому вопросу со своим помощником Филлипсом. На следующий день инцидент уже стал предметом пятнадцатиминутного обсуждения Лансинга и Вильсона.

К этому времени ситуация осложнилась еще одним любопытным событием, также частично вытекающим из совещания 30 ноября, состоявшегося в кабинете Фрэнсиса. После неудачной дискуссии с послом Джадсон призвал Сиссона использовать свое влияние в Вашингтоне, чтобы привлечь внимание Белого дома к отчетам, которые он, Джадсон, отправлял своему начальству в военное министерство, чтобы добиться санкционирования политики контактов с советскими официальными лицами. Генерал, очевидно, надеялся, что такое вмешательство Сиссона приведет к тому, что послу будут отправлены инструкции, дающие понять, что неофициальные контакты с большевистскими властями не подразумевают признания их власти, поэтому не видел причин для воспрепятствования. Сиссон же, мягко говоря, относился к происходящему с величайшим стоицизмом. Пробыв десять дней в Петрограде, он, переполненный собственными убеждениями, фонтанировал идеями и предложениями о том, что следует делать правительству. В дополнение к этому существует много свидетельств, что Сиссон и Баллард неоднократно совещались с Робинсом после памятного совещания 30 ноября и пришли к выводу, что старого джентльмена Фрэнсиса больше нельзя держать в Петрограде. Вопрос о том, помнил ли Сиссон письменное предписание президента остерегаться «назойливого вторжения», остается открытым, но в любом случае 4 декабря он набросал длинное послание Джорджу Крилу, содержание которого едва ли соответствовало указанию президента. Сначала он изложил потребности в отношении формулировки соглашения о перемирии, внимательно следуя взглядам Джадсона, а затем перешел к ситуации, с которой столкнулся в посольстве: «Я нашел нашего посла вне всякого самостоятельного политического видения, за исключением злости на большевиков, невосприимчивого к разумной аргументации и уговорам своих официальных советников, как военных, так и гражданских, в частности – генерала Джадсона, страстно желающего встретиться с Троцким для обсуждения условий перемирия. В этой ситуации моя собственная работа безнадежно запуталась, однако могу с уверенностью сказать, что мы ничего не добьемся при открытом разрыве между посольством и фактическим правительством России. Я рискнул применить давление, на которое только был способен, чтоб добиться от посла зыбкого согласия на единственную встречу между Джадсоном и Троцким. Генерал доложил в Вашингтон об удовлетворительных результатах этой встречи. Рекомендую немедленную разработку инструкций по установлению рабочих неформальных контактов с официальными представителями фактической власти».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Сэмюэл Гомперс (1850–1924) – один из ключевых лидеров американского профсоюза, основавший Американскую федерацию труда (АФТ). (Здесь и далее примеч. пер.)

2

Уильям Инглиш Уоллинг (1877–1936) – американский реформатор рабочего движения и социалистический республиканец. Некоторое время Уоллинг был членом Социалистической партии Америки.

3

Келлог Фрэнк Биллингс (1856–1937) – американский государственный деятель, юрист и дипломат, лауреат Нобелевской премии мира 1929 г.

4

Джеймс Дункан (1857–1928) – шотландско-американский профсоюзный деятель, влиятельный член американского рабочего движения.

5

Борис Александрович Бахметьев (1880–1951) – российский и американский ученый, политический и общественный деятель, посол России в США (1917–1922), принимал активное участие в разработке проектов документов для Парижской мирной конференции.

6

Эдвард Мандел Хаус (1858–1938) – американский политик, дипломат, советник президента Вудро Вильсона, получил известность благодаря необычно значительному влиянию на президента Вильсона и на действия США в Первой мировой войне.

7

Томас Эндрю Бейли (1902–1983) – американский историк, специалист по внешней политике США, знаток истории российско-американских отношений.

8

Русско-американский договор о торговле и навигации 1832 г. (англ. U.S.-Russian Treaty of Navigation and Commerce или Trade Treaty of 1832) – договор, подписанный Россией и США 6 (18) декабря 1832 г. в Санкт-Петербурге. Был заключен на срок до 1 января 1839 г. с последующим продлением. Договор предусматривал общие двусторонние торговые права и условия наибольшего благоприятствования.

9

Жозеф Нуланс (1864–1944) – французский политик и дипломат, в 1917–1920 гг. – посол Франции в России, активно сотрудничал с белогвардейцами с целью подрыва большевистского режима.

10

Владимир Александрович Сухомлинов (1848–1926) – русский генерал от кавалерии, военный министр, генерал-адъютант, считался главным виновником плохого снабжения русской армии, обвинялся в измене. Арестован 1 марта 1917 г., амнистирован 1 мая 1918-го.

11

Уильям Вурхис Джадсон (1865–1923) – американский военный инженер, бригадный генерал, военный советник в миссии Рута при Временном правительстве.

12

Джордж Эдвард Крил (1876–1953) – американский журналист-расследователь, писатель, политик и государственный деятель, глава Комитета Соединенных Штатов по общественной информации.

13

Артур Баллард (Шугар Хилл) – профессиональный американский контрразведчик, во время революции в России 1917 г. работал «под крышей» американского Комитета по общественной информации.

14

Эдгар Грант Сиссон (1875–1948) – видный американский журналист, сопредседатель Комитета общественной информации США (1917–1919), генеральный директор иностранной секции этого же комитета в России (1917–1918), по существу выполнял роль разведчика, добывавшего документы из текущих архивов Смольного.

15

Уильям Бойс Томпсон (1869–1930) – американский промышленник, политический деятель, в 1917 г. – руководитель Американской миссии Красного Креста.

16

Рэймонд Робинс (1873–1954) – официальный заместитель Томпсона, сотрудник разведывательного отдела армии Соединенных Штатов, активно препятствовал выходу России из войны с Германией.

17

Екатерина Константиновна Брешко-Брешковская (1844–1934) – деятельница русского революционного движения, народница, одна из основательниц и лидеров партии социалистов-революционеров.

18

Чарльз Эдвард Мерриам (1874–1953) – американский политолог, основатель чикагской школы политологии.

19

Михаил Артемьевич Муравьев (1880–1918) – офицер Русской императорской армии, революционер (левый эсер), командир отрядов Красной гвардии, политический авантюрист, предложивший свои услуги советскому правительству после Октябрьской революции.

20

Шарль Морис де Талейран-Перигор (1754–1838) – французский политик и дипломат, занимавший пост министра иностранных дел при трех режимах начиная с Директории и кончая правительством Луи Филиппа, известный мастер политической интриги.

21

Марушевский Владимир Владимирович (1874–1951) – офицер Русской армии, создатель регулярных русских Вооруженных сил Северной области, был арестован 20 ноября 1917 г. по постановлению СНК по обвинению в переговорах, направленных против советской власти. 1 декабря 1917 г. был освобожден под честное слово и вскоре бежал в Финляндию.

22

Маниковский Алексей Алексеевич (1865–1920) – генерал от артиллерии (1916), временно управляющий военным министерством Временного правительства (1917), начальник Артиллерийского управления и Управления снабжения Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА).

23

Эдуард фон Гоффмайстер (1852–1920) – германский военный деятель, генерал-лейтенант, в ноябре 1917 г. принимал участие в переговорах о прекращении огня.

24

Гофман Макс (1869–1927) – германский военный деятель, генерал-майор, с сентября 1916 г. – командующий германскими войсками на Восточном фронте, с декабря 1917 г. по февраль 1918 г. фактический глава германской делегации во время мирных переговоров в Брест-Литовске.

25

Саймонс Джордж Альберт (1874–1952) – религиозный деятель русского зарубежья, основатель «Первого методистского епископального общества» в Санкт-Петербурге, после революции переехал в г. Ригу, где принимал активное участие в работе с русскими эмигрантами.

26

Эрих Фридрих Вильгельм Людендорф (1865–1937) – германский военный и политик, в Первую мировую войну – первый генерал-квартирмейстер и заместитель Гинденбурга.