скачать книгу бесплатно
И с чего это я решил поиграть в Робин Гуда? Что на меня нашло?
Мои неприятные мысли вмиг улетучились, как только я поднял глаза и увидел её.
Шагая твёрдой походкой, широко размахивая одной рукой, второй она сжимала подол своего саронга, задрав его выше колен. Она шла прямиком на нас. Черничный водопад волос, точно шёлковый плащ, развевался за её спиной. Тёмно-зелёный саронг туго обтягивал точёную фигурку, выдавая мне чёткий контур восхитительных форм.
Я прежде за всю свою жизнь и за весь свой внушительный опыт не видел такого гордого изысканного лица. От внешности южноазиатских женщин во всём мире никто и никогда не ожидал ничего подобного, тем более я. Как правило, имея низкий рост и склонность к полноте, азиатки были для меня все на одно лицо. Видел одну – видел всех! Широкое, плоско-овальное лицо. Губы, как правило, тонкие, глаза раскосые и глубоко посаженные с нависающим верхним веком. На мой вкус и в моей оценке красоты, такой типаж был «позади планеты всей». Но та, что сейчас приближалась ко мне, могла считаться прекраснейшим из существ, когда-либо живших на этой планете.
На узком овальном с высокими скулами лице гневно сверкали чёрные, раскосые глаза, как у ехидны. Её брови были сурово сдвинуты, и меж ними залегла слабая чёрточка, придавая выражению лица какую-то детскую непосредственную очаровательность. И эти пухлые губы, как у ребёнка после сна… но она была женщиной. Женщиной, которая будила моё мужское естество совершенно нормальным, но постыдным для меня образом. Она просто шла и сердилась, а я… со мной творилось что-то непонятное. Я был возбуждён и восторжен, дышал через раз, и хотелось, чтобы это моё новое ощущение длилось вечно.
Интригующее существо, говорящее на неведанном мне языке, действовало на меня сверхъестественным образом. Создание красивое, гибкое и в данный момент агрессивно настроенное.
– Таукей! – крикнула она и перешла на бег.
Шедшего до этого рядом со мной Мона я не увидел, когда повернул голову в его сторону. Оглянувшись назад в надежде найти его и выяснить, что говорит моя дикая красавица, я застал Мона, пятившегося по принципу рака. Он что-то бормотал, выставив перед собой обе руки для защиты.
– Чан ца атибай ту кян, чинчаннок, Лии. Ман пэн кранцу таай!!! – быстро пробормотал Мон и заулыбался собачьей улыбкой.
– Ты кто? – приблизившись в упор, строго спросила меня Лии.
Подойдя так близко, что я смог почувствовать тепло её тела и уловить запах какого-то удивительного цветка, Лии вскружила мне голову. Я тонул в тёмных водах её бесконечно глубоких глаз и не мог вымолвить ни слова. Её прекрасное лицо поплыло, смешавшись с голубым небом, и меня поглотила тьма.
* * *
Очнувшись, первое, что я увидел, было вновь лицо Лии. И я ещё раз убедился в реальности её существования.
Сейчас в любопытно-спокойном взгляде не было злобы, она смотрела просто и изучающе, склонив голову набок.
Глаза, которые столь внимательно изучали меня, напомнили мне глаза лисёнка фенека. Такие же чёрные, как оливки, и такие же продолговатые, как миндаль. Женщина с глазами животного – удивительное сочетание.
– Ты упал. Солнце жаркое, – сказала она, ломая звуки букв, привычные моему слуху. – Пить?
Она протянула мне пластиковую бутылку воды. Я поднялся с земли и, усевшись, прислонился спиной к широкому стволу какого-то экзотического дерева. Всё вокруг меня, вся земля была усыпана красивыми крупными цветами сливочно-белого цвета. Я узнал запах. Насыщенно-густой, цветочно-сладковатый запах с оттенком свежей зелени. Это был её запах. Этот сладкий аромат вскружил мою голову, когда она приблизилась.
Поспешно сделав пару хороших глотков из бутылки, чтобы вновь позорно не лишиться чувств, я наконец смог привести свой пульс в размеренный ритм.
Она продолжала изучающе смотреть на меня и вдруг улыбнулась, обнажив свои ровные белые зубки.
«Мон был совершенно прав, – подумал я в этот момент. – Она дар, жемчужина этих диких мест. Как же её до сих пор никто не вывез отсюда?» – удивлялся я.
– Лучше? – спросила Лии, кивнув.
– Да, спасибо, – солгал я.
Не зная, куда глядеть и чем занять свой разум, я поднял с земли один из валявшихся вокруг меня цветков.
– Что это? – показал я на цветок.
– Лилавади. Они символ вечности души.
И Лии взяла цветок из моих рук, заложив его себе за ухо.
– Лии – это твоё имя?! – радостно озвучил я свою догадку, как идиот. – Твоё имя, как этот цветок? – не унимался во мне мой щенячий восторг.
В недоумении кивнув, она с серьёзным беспокойством взглянула на меня.
– Ты и вправду как этот цветок, – наконец успокоившись, сказал я.
Но Лии не восприняла мои слова как комплимент. Для неё это было простой очевидностью, что её назвали в честь цветка, белого нежного цветка. И ей совершенно не был понятен повод моего торжества и восхищения.
Надо сказать, что в иной ситуации я бы тоже себя не понял. Я, в принципе, не восторженный человек. Будучи закоренелым скептиком и пессимистом, я влачил безрадостное существование, и мне это не доставляло никаких неудобств, но вот окружающие жаловались. И если в земной жизни было что-то интригующее и прелестное, так это возможность всё изменить. Я сам жаждал и ждал того момента, когда лучи жизнерадостности появятся на моём мрачном небосклоне. И вот те на! В последний раз я так улыбался, когда ещё верил в Оле Лукойе.
Тем временем моя собеседница совсем помрачнела и вновь сурово нахмурила чёрные брови.
– Ты таукей? – сердито спросила она.
– Нет. Я Ник, – улыбнулся я и протянул ей руку исключительно для пожатия.
Лии тоже протянула свою руку, но лишь для того, чтобы забрать у меня бутылку.
– Я подумала, что ты из этих… этих сгодов.
– Сгодов? – не понял я.
– Я ругаюсь, – пояснила Лии и оторвала от своего саронга кусок ткани.
– Ты хотела сказать скотов? Скот, правильно?
– Правильно, – кивнула Лии и вылила из бутылки на тряпку остатки воды.
– Чтобы жить, мокен должны меняться, – прорычала она, глядя на меня в упор. – Морские огурцы, улитки, ракушки – всё дорого, для китайцев. Мокен получают взамен от таукей немного денег, инструменты для работы, топливо, рис и опиум, но всегда в небольших количествах. Так можно держать на крючке. Это злое снадобье им уже необходимо…
Лии подползла ко мне совсем близко, как гремучая змея.
– Узнаю, что ты таукей… убью, – прошипела она и, взгромоздив мне на голову мокрый кусок тряпки, отпрянула в тот же миг.
Я сидел в тени дерева вечности души и «обтекал». Струи, сбегающие по моему лицу, попадали мне в глаза и мешали любоваться быстро удаляющейся от меня Лии.
Мои «единомышленники» так и нашли меня, сидящего в белых цветах с блаженной улыбкой на губах.
Первой подошла Лара и, сев со мной рядом, взяла цветок лилавади и прокрутила его, зажав меж пальцев.
– Они называются плюмерия или франжипани, – начала рассказывать мне Лара. – Тут везде растут кустарники с этими цветами, мимо них невозможно пройти – такие они красивые и ароматные. Нотки апельсина и жасмина… и свежесть.
Лара поднесла к лицу цветок и втянула его аромат. Будто хотела убедиться в собственных словах.
– В Таиланде франжипани был запрещен, – продолжила она, – на местном диалекте название дерева звучало как «горе», и считалось, что, посадив плюмерию, люди привлекут к себе несчастье. Но Возлюбленный Король поменял это название на «лилавади», и с тех пор эти деревья цветут повсюду. Видишь, как у них всё просто: поменять «горе» на «красивую девушку» и жить себе дальше счастливо. Мы так не умеем, – как-то горько заключила Лара и покинула тень моего дерева.
Следующим ко мне подсел радостный Стеф. Он что-то стал писать в своём толстом блокноте, периодически мне улыбаясь загадочной улыбкой. Я прямо-таки начал ждать «сюрприза».
Стеф, закончив писать, закрыл блокнот и убрал его за пояс своих брюк, а карандаш, как обычно, сунул за ухо.
– Мы остаёмся, – восторженным шёпотом сообщил он.
– Хорошо, – ответил я.
– Мы остаёмся и увидим то, что мало кому доводилось видеть прежде.
– Что же это?
Мне было совершенно неинтересно.
– Праздник «Лой Руи», – ответила за Стефа вернувшаяся Лара.
Она села от меня по другую сторону, протянув бутылку с водой.
Я чувствовал себя как лежачий больной, которого все по очереди навещали.
Взяв из рук Лары бутылку и открутив пробку, я собирался вдоволь напиться, но Лара выхватила у меня бутылку и сама жадно к ней припала.
Напившись вдоволь вместо меня, она заявила:
– Вообще-то, я себе принесла, а тебе давала только открыть.
Она отёрла губы тыльной стороной ладони, вновь протянула мне бутылку и, как бы сжалившись, прибавила:
– Ну, если хочешь, можешь попить.
Её настроение явно улучшилось, и мне было лестно осознавать, что я тому виной.
– Самая важная церемония мокен, – помешав нашему флирту, влез и начал занудствовать Стеф, – главный праздник, и мы на нём будем! Фотки получатся огонь… Ааа, Ник? А?
Стеф противно засмеялся и больно ткнул меня локтем в бок.
– Надо будет спросить позволения, – одёрнула его Лара.
– Да брось, Ларуш. Пару фото для статьи – никакого вреда.
– Это может «прозвучать» как неуважение, – не сдавалась Лара.
– Старик-шаман нам всё позволит… Наш Мон оказался «парень не промах». Он подсказал мне верную вещь. Этот шаман Модха у нас на крючке.
– Мадаха! – поправила его Лара.
– Да, Мадаха. У меня тяжело с этими именами…
Стеф совершенно не чуял опасности в теме разговора. Он вообще, если можно так выразиться, не держал носа по ветру. Лопух!
– И что же подсказал тебе Мон? – поинтересовался я, тем самым подливая масло в огонь. – За такие дела в этой стране смертная казнь.
– О чём это ты, Ник, – удивилась Лара. – Стеф… ты… ты что имел в виду?
– Наркотик, Лара, – сдал с потрохами я друга, не спуская с него глаз. – Лара, кто такой «таукей»?
– Это что-то вроде агента. Их так мокен называют. Обычно это китаец, малайзиец или бирманец. Кто-то, кто говорит на языке мокен, иногда даже живёт среди них на своей собственной лодке и берёт в жёны женщину племени. Таукей этого племени – Мон, который привёз нас сюда.
– У него тут есть жена? – похолодев от ужаса, спросил я.
– Как нам только что поведал Мадаха, женой Мона скоро станет его дочь – Лии Ханкун. Нам, кстати, надо бы её найти. Мадаха сказал, что она знает пять языков… – продолжала щебетать ничего не подозревающая Лара.
– Вместе поищем, – поднялся с места Стеф, пряча свой блокнот для записей. – Ник, что с тобой?
Стеф что-то говорил, а его слова доносились до меня каким-то странным гулом. На минуту я подумал, что мне опять стало плохо. Очевидность происходящего была для меня прямо-таки безобразной. Этот сукин сын «Лебединая корона», или как там его… Мон!!! Он подсадил старика на опий и хочет Её. А она? Согласна ли она? Мне предстояло это выяснить…
– Я иду с вами! – резко поднялся я, предложив руку Ларе.
Она удивлённо посмотрела на меня, но приняла мою помощь. И мы втроём отправились на поиски дочери шамана.
* * *
Сама деревня была небольшая, но во владении Лии был целый остров, который она знала, а мы – нет.
Бесплодные часовые поиски заставили нас вернуться к нашим хижинам. Надо сказать, что в хижинах на острове располагались только мы, шаман Мадаха и одна женщина мокен с новорождённым. Все остальные мокен ели, спали, одним словом, жили на своих лодках- «кабангах».
«Дети моря», как я их назвал, большую часть жизни проводят в лодке «кабанг», которую строят сами, вручную. Берут цельный ствол дерева и выжигают изнутри углями для растяжки. Снаружи оплетают бамбуком и верёвками, сделанными из растений. Бока кабанга делаются из лёгкой Салакки, благодаря чему лодка становится непотопляемой.
Я видел, как старик Нирун учил своего сына Нгуя строить кабанг. Отец и сын то и дело гладили обтёсанный ствол, произнося «заклинательные» слова.
Прежде чем Нирун и Нгуй срубили дерево для кабанга, они полдня просидели под ним, обращаясь к его духу с молитвой.
Представляете, как бы поменялась наша жизнь, если бы мы начали жить по законам и верованиям мокен?! Мы бы ходили к мусорным бакам со священной молитвой о прощении, стояли бы на коленях у рек и озёр, в парках, после шашлыков.
А можете себе представить склонённую в тихой молитве всю строительную компанию перед вырубкой леса? Смешно, правда?…
Для мокен их лодка-кабанг является местом рождения и местом смерти, как для нас – наша Земля.
Лодка кабанг – подобие тела человека. Части лодки на языке Чао Ле называются так же, как и части тела человека. И у лодки есть душа, как и у нашей природы. Отношение «детей моря» к лодке и к их морю очень трепетное. Наше же отношение к нашему дому оставляет желать лучшего.
Я бесконечно преклоняюсь перед теми людьми, которые экономят воду, занимаются разделением мусора перед избавлением от него. Преклоняюсь перед теми, кто не заказывает воздушные шары и отказался от полиэтиленовых пакетов. Сам же я к их числу не отношусь и никогда не стану заниматься подобной ерундой:
«Беречь и сохранять чистый мир для наших детей» – не мой удел.
Мы сидели с Ларой недалеко от берега и наблюдали за кропотливой и завораживающей работой Нируна и Нгуя.
Вообще, я бесконечно могу смотреть на три вещи: на воду, на огонь и на то, как другой человек работает.
Вот и теперь мы следили за работой, любовались морем, жарили рыбу и хлеб на костре, всё «бесконечное» было передо мной, но Лии нигде не было…
– Расскажи мне про этот праздник, – попросил я Лару, чтобы хоть как-то отвлечься.
