Песнь Сорокопута. Да здравствует принц!

– Подождите с обсуждениями. Господа, – отец указывал нам на дверь, – вы свободны.

Впервые в жизни я горел желанием остаться в этом кабинете. Они упоминали Лукиана Бёрко, моего настоящего отца, и мне жутко хотелось узнать о нём больше.

Мы вышли молча и заговорили, только когда оказались в моей комнате. Оливер устало плюхнулся на кровать, зарылся лицом в подушку и с облегчением застонал.

– Оливер? – осторожно позвал я.

Он обернулся ко мне с широкой улыбкой.

– Фух, легко отделался! Вы слышали моего отца? Впервые он так кричал. Не на шутку взбесился.

– У тебя всё лицо красное, – констатировал факт Леон.

Оливер уселся на кровати и весело махнул рукой. Казалось, его щека слегка опухла, настолько крепка была пощёчина от мистера Брума.

– Ничего, скоро пройдёт, – ответил он. – Вот это ты там устроил! Даже мой отец обалдел от твоей тирады. Свалить всё на Академию! Это выше всяких похвал.

– Просто сказал как есть. – Леон пожал плечами и принялся изучать мои книжные полки, как если бы никогда прежде здесь не бывал. – Они сами виноваты.

– Твой отец удалит заявку, и на этом всё закончится. – Я расстроенно посмотрел на Оливера.

– Я создам ещё одну. И затем, если потребуется, ещё.

– Ты бессмертный, что ли? – усмехнулся Леон, вытянув какую-то книгу с полки.

Я подошёл к клетке с Килли, выпустил его и устало потёр виски, наблюдая за тем, как канарейка вспорхнула, сделала пару кругов под потолком и уселась на шкаф.

– Будет жаль, если Скэриэл не сможет с нами поступить.

– Свод правил нельзя так резко поменять. – Оливер тоже уставился на канарейку. – Как Леон и сказал, у Скэриэла есть все шансы.

– Твоего отца хватит инфаркт, – полушутя добавил я, но Оливер даже не улыбнулся.

– Ага, надейся. Всех нас переживёт, – проворчал он.

– Мне интересно, что это за школа в Тритикуме, – признался я. – Вы про неё что-нибудь слышали?

– Я нет. – Леон мотнул головой, – Думаю, что её скрывают. Если я правильно всё понял, туда поступают чистокровные, которые не могут себе позволить другие учебные заведения в Октавии.

– Учиться с полукровками… Наверное, это незабываемый опыт, – улыбнулся Оливер.

– А Гедеона они не допросили? – Леон открыл первую попавшую страницу. – Только нас решили прессовать?

– Думаю, с Гедеоном разговор ещё впереди. Решили начать с мелкой рыбёшки. – Я окинул их вопросительным взглядом. – Как думаете, они отстали от нас или продолжат?

– Мой отец всю жизнь будет меня этим попрекать, – лениво отозвался Оливер. – Я уже привык.

Я выглянул в окно.

– А где твой телохранитель? Или мистер Брум поверил, что ты больше не общаешься с Бернардом?

– Ты слишком хорошего мнения о моём отце. Ларса не уволили, а жаль. Он его до вечера отпустил.

– Временная передышка, – прокомментировал Леон, не отрываясь от книги.

– Для всех нас, – согласился я.

– Это не передышка. Это затишье перед бурей, – возразил Оливер. – Скэриэл в Академии Святых и Великих среди сотен чистокровных. Это будет интересно.

– Не думаете, что они сделают его изгоем, да и нас за компанию? – Леон поставил книгу на место и скрестил руки на груди.

– Тем хуже для них, – уверенно выдал я.

– О, мне нравится этот взгляд. – Оливер вскочил с кровати. – Вы только представьте, как мы растрясём академию!

– Хорошо, если только растрясём. Боюсь, что ты на этом не остановишься и по полной отыграешься из-за мистера Брума, – непринуждённо проговорил Леон.

Оливер скромно уселся на край кровати и сложил руки на коленях.

– Клянусь, что буду хорошим мальчиком и не разнесу академию своего отца.

– Поверим ему? – озорно спросил у меня Леон.

Я скорчил мину и покачал головой.

– Ваши клятвы, уважаемый, не стоят и выеденного яйца, – официально заявил Леон Оливеру, на что я прыснул от смеха.

Оливер вытянул мою подушку и бросил её в Леона. Тот, хихикая, увернулся.

– Вы у меня сейчас оба получите! – крикнул Оливер. – Я, чёрт возьми, обещаю быть хорошим, и вы должны поверить мне на слово!

Мы с Леоном разразились хохотом.

– Оливер Брум, вы выругались! Что вы себе позволяете? – Я не мог остановиться.

– Вы меня оба доведёте! – отозвался Оливер, набросившись на нас.

2

Скрестив ноги, Скэриэл сидел на диване и последние двадцать минут напряжённо вглядывался в тёмную материю, принявшую очертания треугольника на его ладони. Он не позволял материи иссякнуть – бурлящие языки пламени отнимали много сил, но он упорно возводил нужную ему фигуру.

Я замер напротив, боясь помешать. Меня, как низшего, тёмная материя пугала до чёртиков. Скэриэл жаждал обуздать её, а вот я не мог перебороть какой-то первобытный страх перед этой силой. И всё равно мне часто приходилось наблюдать за его тренировками. И ладно бы Скэриэл просто создавал такие вот фигуры, но нет же, иногда он переходил черту и вытворял куда более опасные вещи.

Его лоб покрылся испариной. Я проследил за каплей пота, скатившейся с виска Скэриэла в яремную ямку. Он сглотнул, кадык его дёрнулся, и только тут я понял, что у меня самого пересохло горло. Откашлявшись в кулак, я на мгновение испугался, что отвлёк Скэриэла, но он продолжал раз за разом возводить треугольник одного и того же размера и плотности. Спустя ещё пару минут я заметил, что он весь побледнел и задрожал. Негласным правилом было не мешать тренировкам, но я не сдержался.

– Может, отдохнёшь? – Я нерешительно подошёл ближе.

Кажется, Скэриэл даже не моргал, наблюдая за треугольником. Вены на его руке вздулись, кисть задрожала; он яростно вцепился в диванную подушку. Как только тёмная материя размывалась, блекла, Скэриэл прикладывал больше усилий, чтобы не потерять концентрацию – и фигура возникала вновь. Сам он стал походить на живого мертвеца: тёмная материя неумолимо выкачивала его энергию.

– Хватит. – Я толкнул его в плечо.

Обессиленно завалившись на диван, он махнул рукой, и треугольник испарился. Выглядел Скэриэл так, словно не понимал, как здесь оказался и что происходит. Волосы его вымокли, пот тёк ручьём, он учащённо шумно дышал, будто вот-вот мог рухнуть в обморок.

– Джер… – увидев меня, начал он, но в тот же миг из его носа потекла тонкая кровавая струйка. Яркая красная линия на бледном измученном лице. Подрагивающей рукой он провёл по испачканным губам и уставился на алый след, а затем, как будто размышляя о чём-то, медленно сел, лизнул собственную кровь и растёр её между пальцами. Взгляд его хаотично блуждал по комнате.

Я бросился в ванную, намочил небольшое полотенце под холодной водой и принёс ему.

– Ты в порядке? Голова не кружится?

Он благодарно принял мокрое полотенце из моих рук.

– Немного перестарался. – Виновато улыбнувшись, Скэриэл откинулся на спинку дивана, поморщился от боли и проговорил: – Голова раскалывается.

– Что ты сейчас делал?

Он приподнял испачканное полотенце – губы и подбородок окрасились в красный цвет – и приложил чистой стороной к носу.

– Проверял, как долго могу безостановочно пользоваться материей. – Скэриэл лениво уставился на меня. – Всё нормально.

– Зачем тебе это? – резко спросил я.

Я ненавидел эти его издевательства над собой.

– Полезно знать, на что способно тело. Интересно, сколько выдерживает чистокровный… Как думаешь, есть ли в Академии Святых и Великих подобная практика? Из всей компании самый сильный у них Леон, – задумчиво проговорил Скэриэл, прикрыв глаза. – Хочу с ним сразиться на дуэли, но Леон наверняка откажется. Может, вывести его из себя? Нет, – он слабо помотал головой, – это будет опасно для нашей дружбы. Стоит поискать какого-нибудь чистокровного и устроить дуэль, но так, чтобы не поднимать шумиху. Надо найти кого-то здесь, в Запретных землях.

– Врач сказал не перенапрягаться, – напомнил я, отходя к кухонному островку.

– Сейчас я выдерживаю около двадцати двух минут. – Он, будто не слыша меня, проверял секундомер на телефоне. – Двадцать две минуты непрерывного использования силы. Неплохо, но после этого я выжат как лимон. Надо больше тренироваться… Да и кровь эта, – он поморщился, разглядывая грязное полотенце, – моему телу придётся привыкнуть к нагрузкам, хочет оно того или нет. Не хватало ещё в ответственный момент залить всё кровью или грохнуться без чувств.

– Скэриэл! – Я произнёс его имя громче, на что он удивлённо поднял глаза, словно только сейчас меня заметил. – Врач сказал, никаких нагрузок. Ты вообще слышишь, что другие говорят? Эта сила доводит тебя!

Кажется, я позволил себе лишнее. Скэриэл резко изменился в лице – вернулся хищный оскал, от которого порой кровь стыла в жилах. Плечи его напряглись; выпрямившись и наклонив голову, он хмуро уставился на меня. Я прикусил губу, но не произнёс ни слова. Убрав полотенце в сторону, Скэриэл оставил кровавые разводы на губе и носу. Не сводя с меня тяжёлого взгляда, он небрежно вытер лицо рукой, как будто мне назло – весь его вид кричал: «Смотри, что со мной сделала тёмная материя, тебе ведь это не по нраву?» Наконец он поднялся и, прежде чем покинуть комнату, холодно бросил:

– Не делай из мухи слона.

Мне пришлось призвать всё самообладание, чтобы не послать его куда подальше и не вылететь из квартиры пулей, хлопая дверью, как обиженный чистокровный подросток. Как же осточертели его эксперименты!

Вечером мы оба делали вид, что ничего не произошло – не знаю, задела утренняя сцена Скэриэла или нет, но я не мог думать ни о чём другом. Я в очередной раз прокручивал в голове его слова, выражение лица, жесты и взгляд, когда вернулся Эдвард и на ходу бросил Скэриэлу небольшой белый пакет.

– Бинты, как ты и просил.

– Бинты? – уточнил я.

– Тебя-то я и ждал! – довольно произнёс Скэриэл, шурша пакетом. Похоже, он давно позабыл о стычке, но я чувствовал в воздухе то давящее напряжение, от которого было не скрыться в маленькой захудалой квартире.

– Я не знаю, зачем они ему. – Эдвард прошёл к плите и поставил чайник. – Не было времени спрашивать. Единственное, что меня заботит в последнее время, нет ли за нами хвоста и не стащат ли колёса с моей малышки на улице.

– Ясно, – кивнул я.

– Что-то случилось? – От проницательного взгляда Эдварда было не скрыться.

Я помотал головой. Не хотел, чтобы поругались ещё и они.

– Раз мы все собрались, то хочу вам кое-что показать. – Скэриэл помахал телефоном. – Проверьте наш чат. Знаю, что это может вас расстроить, но давайте держать себя в руках. Все мы здесь люди взрослые.

– Взрослые? К слову, тебе всего шестнадцать, а возраст совершеннолетия в Октавии – девятнадцать лет, – осадил его Эдвард.

– Действительно? Иногда тебя это не заботит, – усмехнулся Скэриэл.

Мой телефон завибрировал, возвещая о новом сообщении. Я полез в карман, достал его и открыл нашу переписку. Скэриэл прислал фотографии, от которых у меня скрутило желудок. На снимках я увидел выбитые окна, свисающие с петель двери, расписанные пошлыми рисунками и оскорблениями стены, перевёрнутые вверх дном комнаты, сломанную мебель, где-то даже попытки поджога, – в одном углу чернело пепелище, а по стенам, будто тёмная материя, расползались следы от огня.

– Это… – Я сел на стул, приблизил фотографии и ошарашенно спросил: – Это «Дом Спасения и Поддержки»? Но как? Когда?

– Ужасное зрелище, да? – но голос его звучал бодро и весело.

– Это люди мистера Эна постарались? Они всё разгромили, – заключил Эдвард.

– Ублю-юдки, – протянул Скэриэл. – Они искали деньги, которые я украл. Думают, что я совсем идиот, если считают, что я буду прятать деньги в доме, в котором появляюсь не так часто. Чего и следовало ожидать от мистера Эна.

– Откуда фотки? – Я лихорадочно рассматривал погром. Всё, до чего можно было добраться, они разрушили. Всё то, что я так бережно и упорно собирал, чистил и красил, сейчас выглядело как груда обломков и осколков.

– Валери дежурит у дома, – как ни в чём не бывало ответил Скэриэл и зевнул. – Она периодически заглядывает к нам и фотографирует. Так сказать, держит меня в курсе событий. Говорил же, что от неё будет прок.

– Валери? Она знает, что ты жив? – удивился я.

– Нет, я с того света ей сигналы подаю! – Скэриэл рассмеялся. – Конечно, она знает! Я сказал ей, что помогу найти отца, который бросил её беременную мать. За это она нам помогает.

Ожидаемо. Скэриэл пользуется Валери, обещая всё, чего она захочет, но наверняка избавится, как только она перестанет быть полезной. А как долго я или Эдвард будем ему полезны? Он разбрасывается людьми, словно пешками в шахматной партии. В который уже раз я об этом задумался.

– Что ты ей сказал о нас? О себе? – Теперь уже Эдвард навис над Скэриэлом, уперев руки в бока.

– То, что знаете и вы. Мистер Эн хочет от меня избавиться.

– А почему именно? – напирал Эдвард. – Ты ей рассказал о том, что украл деньги?

– О каких деньгах речь, что вы! – Скэриэл закатил глаза. – Зачем травмировать девушку! Я хороший человек! – Он положил руку на сердце и проникновенно продолжил: – Хочу помочь полукровкам и низшим, а мистер Эн решил избавиться от меня, потому что я несу добро в этот мир. Он угрожал мне, и теперь я в бегах.

Добро от Скэриэла опаснее, чем может казаться на первый взгляд. Если он добр к тебе, значит, обязательно воспользуется тобой в будущем. От злости я сжал кулаки.

– Как ты ещё не заврался сам… – Эдвард устало вздохнул.

– «Лжецу нужна хорошая память», – процитировал Скэриэл, – Так сказал Квинтилиан, древнеримский оратор. Но я считаю, что каждому лжецу нужна не только хорошая память.

– И что же ещё?

– Вера.

– Вера? – уточнил Эдвард.

– Ага. Вера в свою ложь. Лжец должен искренне верить в то, что он говорит.

– Так ты поможешь найти её отца? – спросил я, когда Эдвард, помрачнев, отошёл в сторону.

– Отца? – Скэриэл непонимающе посмотрел на меня и тут же ударил себя по лбу. – Отца Валери? А, ну, конечно, – он махнул рукой, – как-нибудь, когда-нибудь.

Он скинул футболку и зубами порвал упаковку бинтов. На его теле всё зажило, на груди не было и следа от ножевых ранений.

– Помоги мне. – Он протянул бинт Эдварду.

– Зачем? Твоя рана затянулась. – Эдвард скрестил руки на груди.

– Надо забинтовать. Готье не знает, что на мне всё быстро заживает. Он будет в шоке, если увидит это. – Скэриэл указал на себя.

– Ты при нём собрался раздеваться? – с недоумением спросил я и тут же смутился.

– Какие интересные подробности, – хмыкнул Эдвард. – Ничего не хотим знать для нашего же спокойствия!

– Раздеваться не планирую, но на всякий случай. Он явно спросит о ране.

Хитклиф, Хитклиф, опять Хитклиф… только Скэриэл оправился – и сразу побежал к нему! А ведь этот чистокровка сейчас наверняка живёт спокойной жизнью, даже о нас не вспоминая. Я поднялся и отвернулся, боясь, как бы все не увидели мою резкую смену настроения. Пришлось сделать вид, будто завариваю себе чай, – я чуть было не разбил кружку. Нет уж. Хватит думать про эту чушь, куда больше меня должно волновать другое. – Стой… ты хочешь отправиться в Центральный район? – Этого я боялся больше всего. – Ты рехнулся!

– Ну да… – терпеливо кивнул Скэриэл, – Говорю же, чтобы увидеться с Готье и поговорить.

– Но люди Энтони…

– Я буду осторожен. Они думают, что я мёртв, и даже не заметят меня у себя под носом.

– Это опасно, – проговорил Эдвард, всё же взяв бинт. – Ставит под угрозу всё, что мы сделали.

У Скэриэла завибрировал телефон, и, глянув на дисплей, он хитро улыбнулся.

– С первой скорой помощью придётся подождать. У меня важный звонок из горячей точки.

Я посмотрел на Эдварда, но тот, махнув рукой, ушёл в сторону ванной. Собрав бинты, я услышал чарующий голос Скэриэла, от которого у меня чуть сахар в крови не подскочил до критического уровня.

– Привет, любимая. – Скэриэл прикрыл рукой телефон, прошептал мне «ЛОРА» и сразу протяжно добавил: – И я скучал, как ты? Не обижают тебя чистокровные?

Он поднялся и принялся наматывать круги по квартире.

– Что интересного произошло, пока меня не было? Все чистокровные семьи собрались у вас? Хм. Какая ты умница. Лора, а о чём говорили Хитклиф, Брум и Кагер в кабинете?

3

– Это дательный падеж, – уверенно произнесла Оливия, глядя на меня с экрана. Над её головой в октавианском форуме – так называлась местная онлайн платформа для переписок и видео/аудиосозвонов, – светилось зелёное «Ви-Ви». Большое окно за спиной выходило на солнечную сторону. На подоконнике я мог разглядеть множество растений в маленьких тёмных горшочках. На стене сбоку висел десяток полароидных снимков, но с расстояния сложно было сказать, кто на них запечатлён.

Оливия сидела в глубоком кресле, время от времени плавно покачиваясь. На ней была чёрная футболка с рисунком – девушка в доспехах, картина «Жанна д’Арк» Джона Эверетта Милле. Мне нравился этот художник, особенно его «Смерть Офелии». Не удивлюсь, если у Оливии есть футболка и с таким рисунком.

– Ты про какую фразу? – подперев подбородок рукой, спросил Оливер и смачно зевнул в сторону.

У него были мешки под глазами, осунувшееся лицо, да и в целом он выглядел так, словно проснулся за минуту до нашего созвона или не спал вовсе. Мы не общались с последней «семейной» посиделки: вернулись к учёбе, погрязли в домашних заданиях, и на встречи совсем не осталось сил. Только сегодня выкроили час на то, чтобы вместе заняться латынью.

Комната Оливера была оформлена в тёмных тонах, на стене висела впечатляющая репродукция Жака Луи Давида «Гнев Ахилла», сбоку я мог заметить половину «Погребения Патрокла». Ожидаемым оказался и ник Оливера в октафоруме – «Сын Пелея». Если раньше я считал, что близнецы схожи не только внешне, но и по интересам, то теперь, оценив эти небольшие кусочки личного пространства, понял, насколько они разные.

– «Non scholae, sed vitae discimus», – ответила Оливия, что-то строча на листке.

– Спасибо, а то я сомневался, – карандашом подписав падеж напротив фразы, я отложил тетрадь в сторону, – а как переводится?

Я не придумал ничего умнее, чем назвать свой аккаунт в форуме просто и ёмко – «Хитклиф», на что внезапно получил шутливый упрёк от Оливера по поводу моей безграничной фантазии. Не удержавшись, ответил ему тем же:

– «Сын Пелея»? Серьезно? Для фаната Ахиллеса это слишком мелкий уровень. Я ожидал от тебя большего.

Шутка явно не удалась. Оливер хмуро посмотрел на меня в упор. Прикрыв рот кулаком, Леон откашлялся, а Оливия шумно выдохнула через нос. Откинувшись на спинку кресла, Оливер положил ногу на ногу, медленно, с чувством, облизнул средний палец, прежде чем выставить его крупным планом в камеру всем на обозрение.

– Иди ты знаешь куда, Хитклиф. Я бы тебе объяснил, но уверен, что ты там уже… – он сделал театральную паузу и договорил: – …бывал.

– Оливер! – воскликнула Оливия.

Леон удивлённо округлил рот, но ничего не сказал.

– Всё нормально, – усмехнулся я, махнув рукой в камеру. – Оливеру лучше знать, где я бываю. У меня, правда, не такой богатый опыт, как у некоторых.

– Могу показать. – Он манерно повёл плечом. – Если любопытно.

– Учту твоё предложение, – медленно ответил я. Пока это была скорее шутливая перепалка, и я не хотел ссориться с Оливером. Наверное, я правда переборщил с Ахиллесом. Ведь знал, что он всегда бурно реагирует, но не мог смолчать.

На помощь пришёл Леон, вернув нас к обсуждению фразы.

– Это переводится как: «Мы учимся не для школы, а для жизни».

На нём была рубашка с расстёгнутыми верхними пуговицами и закатанными рукавами. Он выглядел самым бодрым среди нас. Наверное, всё дело в спортивном режиме, о котором я мог только мечтать. На стене позади красовался огромный плакат – сцена из балетной постановки, которая была мне незнакома. Периодически я залипал на неё, рассматривая, вместо того чтобы внимательно слушать рассуждения о падежах.

Его ник «Граф» ввёл всех в замешательство, но Леон объяснил, что это в честь графа Альберта. Одна из его любимых ролей из балета «Жизель».

– Это я уже сделал. Меня интересует, как вы просклоняли fabula antiqua, insula formosa? – не унимался Оливер.

– Ты пропустил первое задание? – Я с недоумением уставился на него.

– Да, – кивнул он, проведя пятернёй по волосам. – Падежи для меня несложные. А вот склонения…

– Что-то в этот раз много домашнего задания. – Леон потянулся за столом, разминая затёкшие мышцы.

– Ага, – согласился я. – Завалили так завалили.

– Кстати, отец посоветовал мне наставницу. – Оливия отодвинула тетрадь, откинулась в кресле и с облегчением стянула резинку, распуская волосы.

Заворожённый, я наблюдал за тем, как Оливия грациозно провела руками по длинным волосам, поправила их и задумчиво накрутила на тонкий палец светлую прядку. Придя в себя, понял, что не я один залип. Леон тоже смотрел, не отрываясь, прежде чем встретился со мной взглядом, растерялся и откашлялся в кулак.

– «Отец посоветовал мне наставницу», – пропищал Оливер, подражая сестре. – Мне отец в лучшем случае посоветует свалить из дома.

– О, не начинай.

– Эм. – Я неловко почесал шею. – Как ты после…

После того как отец дал тебе пощёчину в нашем доме при всех? Я не знал, как закончить свой вопрос, но Оливер всё понял.

– Нормально. Он снова меня игнорирует. Серьёзно, если бы у него была возможность вернуться в день нашего рождения, клянусь, он приложил бы все усилия, чтобы запихнуть меня обратно в утробу.

– Да что ты несёшь? – Оливия скривилась.

– Ты могла помочь отцу и удавить меня пуповиной. Облегчила бы всем жизнь. – Он сердито всплеснул руками и встал, с шумом отодвигая кресло.

– Оливер, пожалуйста, – взмолилась Оливия, придвинувшись ближе к камере.

– Оливер? – позвал Леон, когда тот пропал с экрана, оставив нас лицезреть пустую комнату.

– Дайте ему время. Он сейчас вернётся, – произнесла Оливия.

– И часто такое? – спросил я.

– В последнее время да.

С латынью на сегодня, по всей видимости, было покончено.

– А что за наставница? – Я постарался сменить тему разговора, чтобы не сидеть в гнетущей тишине.

– Энфис Арно. Знаете такую?

Я помотал головой. Лично с Энфис я не был знаком, но, кажется, Гедеон мог как-то упомянуть её имя за ужином.

– К сожалению, нет, – сказал Леон. – Почему именно её посоветовал отец?

– Он сказал, что Энфис в тройке лучших учеников. На первом месте Гедеон, за ним идёт Люмьер Уолдин.

– Здорово. Думаю, он плохого не посоветует, – улыбнулся Леон.

Энфис Арно. Быть может, это та самая девушка, что липла к Гедеону на рождественском балу.

– Оливера долго нет, – вздохнула Оливия. – Я пойду с ним поговорю. Давайте завтра закончим с латынью?

– Да, конечно. Надеюсь, с ним всё хорошо, – добавил Леон.

– Иди за ним, – поддержал я. – Передай ему, что мы волнуемся.

– Спасибо, мальчики. Вы же его знаете. Временами он просто ходячая катастрофа. – Голос её потеплел. – Но это моя ходячая катастрофа.

Она помахала в камеру и отключилась. Мы остались вдвоём с Леоном и напряжённо наблюдали за комнатой Оливера.

– Классные у него картины на стене, – бросил я.

– Да, правда. И ник в тему.

Я рассмеялся.

– Как твой дядя? Не ругал?

– Нет, всё хорошо. Я, – он замялся и посмотрел на часы внизу экрана, – наверное, тоже пойду. У меня тренировка скоро. Надо собраться.

– Да, конечно.

Леон улыбнулся, прежде чем отключиться. Я встал, в последний раз бросил взгляд на иконку Оливера в октафоруме – она всё ещё светилась зелёным – и закрыл ноутбук. Отношения Оливера с отцом меня откровенно пугали. Это уже не та проблема, с которой можно разобраться, просто пригласив Скэриэла на встречу, как это было с Бернардом.

Ночью я долго не мог уснуть. Помимо кошмаров меня периодически настигала бессонница, после чего я был выжат как лимон весь следующий день. Вот и сегодня я лежал в наушниках, пытаясь заснуть, но сон не шёл. Вместо этого в голове крутились тревожные мысли о Скэриэле, выпускных экзаменах, поступлении в Академию Святых и Великих. Прикрыв глаза рукой, я лежал, ворочался, не мог найти удобное положение, смял ногами одеяло и, в конце концов, скинул его с кровати.

Почувствовав сквозняк, я даже не обратил на это внимания – и чуть не вскрикнул, когда холодная ладонь опустилась мне на губы и чуть надавила.

– Тише, – шёпотом произнёс знакомый голос, – в коридоре кто-то есть.

Скэриэл!

Я чуть не подскочил и тут же зажмурился. Господи, почему я веду себя как идиот! Он плавно приподнял ладонь, выжидающе глядя на меня. Я быстро сел на место.

– Господи, – какое облегчение было его видеть.

– Можно просто Скэриэл, – лукаво отозвался он, потрепав меня по волосам.

Он был в куртке, и от него так веяло уличным холодом, что по моим рукам и спине побежали мурашки. Он скинул её вещь на пол и улыбнулся, сверкнув глазами в темноте.