скачать книгу бесплатно
И так – страница за страницей. Как это выпустили хотя бы минимальным тиражом, не представляю. Наверное, издателей, как и меня, покорили рисунки…
Книга была обильно иллюстрирована литографиями, подготовленными автором. Неудачливый искатель сокровищ напрасно тратил время и здоровье в экспедициях. Ему следовало отточить искусство графического рисунка, и он мог прославиться, не переступая порога своего дома.
Глава, которую указал мне Мортон, содержала рассказ о трёх «компактных группах плетёных хижин», обитатели которых враждовали между собой за право обладания каким-то «священным предметом культа». На рисунке было изображено подобие штандарта, обвешанного бубенцами и увитого лентами.
Вялотекущая война между племенами шла не первый год. К моменту появления экспедиции Освальда Грея «штандарт» принадлежал племени, которое поклонялось «толстому идолу». Племена «высокого идола» и «двойного идола» вели переговоры о совместном нападении на общего врага. Переговоры, правда, привели к спору и побоищу. Надо полагать, военные вожди, вместо того, чтобы обсуждать стратегию, взялись решать, кому будет принадлежать «штандарт» после победы.
Верх одержали поклонники «двойного идола», приютившие экспедицию Грея. Победу принёс выстрел самого Освальда, который, опасаясь за спутников, убил предводителя людей «высокого идола» – «негра, носившего особенно пышный наряд».
Решив, что появление белых людей принесло удачу, они уговорили путешественника помочь им в войне. Освальд отказывался наотрез, говоря, что его интересуют только алмазы. Туземцы, не долго думая, пообещали ему указать путь к алмазам. Освальд, невзирая на сопротивление спутников, тотчас согласился.
Авантюра не увенчалась успехом. Люди «высокого идола» на удивление быстро стакнулись с людьми «толстого идола» и учинили резню, которую не смогли предотвратить даже ружья пришельцев. Грей с остатками спутников бежал, бросив лошадей и припасы. Через неделю скитаний на берегу очередной мутной реки он нашёл очередную группу плетёных хижин, и началась новая глава. Я вернулся к иллюстрациям трёх идолов.
«Толстый» меня не заинтересовал. Это была разновидность «первобытной Венеры»: условная фигура беременной женщины с преувеличенными грудями. Типичное божество плодородия, которому нечего делать на сцене стрип-клуба. А вот «высокий» и «двойной» идолы сразу привлекли моё внимание. Они были исполнены более искусно, в них чувствовалась истинно дикарская энергетика. Их грубые очертания несли в себе какую-то таинственную соразмерность, которая делала их почти живыми.
– Это явно покровитель охоты, – сказал я, указывая на «высокого идола». Он был изображён с копьём и трофеем – головой лани. – А что насчёт парного идола?
– Хороший выбор, – охотно отозвался Мортон. – О нём я могу кое-что рассказать. Дело в том, что сочинение Освальда Грея однажды всплыло в мировой науке. В середине двадцатого века его упомянул исследователь мифологии африканских народов Борис Моруа. Оказывается, изображение этого «двойного идола» – единственное на свете. Моруа связал его с культом Кетхумы, который фрагментарно встречается на территории нескольких государств Центральной Африки. Это было весьма любопытное божество. Клади сотню сверху, и я расскажу о нём всё, что знаю…
Глава 2.
– Святое дерьмо! – воскликнул Твидл, листая альбом и разглядывая мои наброски. – Что это за херня?
Стоявший за его плечом Сэл Гришем хранил молчание. Я напрягся. Я три дня работал почти без сна, поддерживая силы только кофе и сигаретами. Такого вдохновения я не испытывал никогда прежде. Оно снизошло на меня ещё в квартире Айзека Мортона и оставалось со мной до этой самой секунды. Восклицание Гарри Твидла разбило его, как стеклянную вазу.
Словно пелена вдруг слетела с моих глаз. Я понял, что слишком увлёкся. Забыл, что создаю эскизы не для себя, а для других людей. Сытых, выспавшихся, ничего не знающих о Кетхуме и озабоченных только тем, как заставить публику приносить в «Сладкое местечко» больше денег.
– Так что это за херня? – повторил вопрос Твидл. – Что ты употреблял, когда изобретал это страшилище?
– Только кофеин и никотин, – ответил я, надеясь, что мне удаётся удержать на лице маску самоуверенности. – Что вас смущает?
– Скорее, выводит из себя. Люди приходят в «Сладкое местечко», чтобы возбудиться. А ты предлагаешь им испытать тошноту?
Глаза Твидла горели огнём праведного гнева. Гришем смотрел на меня настороженно. Словно, если я сумею объяснить свою шутку, он расслабится и посмеётся, а если поймёт, что я не шутил, побежит за верёвкой и мылом, чтобы вздёрнуть меня прямо в баре, над сценой.
Я чувствовал себя так, будто последних три дня провёл в космосе, и вдруг оказался на Земле, и сила тяжести, стосковавшись по мне, навалилась с удвоенной силой. Чёртова гравитация вдавливала в кресло, в котором я сидел перед обширным столом Гарри Твидла. Я собрал волю в кулак и сказал:
– Что делают ваши девочки, мистер Твидл? Они танцуют на шесте. Если бы в мире больше не было девочек или шестов, я бы сказал, что этого достаточно. Но в мире полно и того, и другого. Почему именно ваши девочки должны запоминаться? Почему именно к ним должен тянуться мужчина?
– Потому что они красивы, – глухо прорычал владелец «Сладкого местечка».
– Не обижайте других девочек этого мира, мистер Твидл! – воскликнул я. Руки, конечно, давно уже раскинулись, точно я намеревался обнять Твидла вместе со столом и Гришемом. Я мысленно плюнул на них – пускай ведут себя как хотят, сейчас важнее успеть высказать то, что поможет мне вернуть расположение этого упёртого мудака, прежде чем он вышвырнет меня на улицу. – Мужчина ищет не просто красотку. Он ищет свою собственную мужественность…
– Сопляк! – взревел Гарри Твидл, как медведь. – У тебя молоко на губах не обсохло, а ты собрался учить меня моему же бизнесу?
Гришем положил руку ему на плечо.
– Эй, Гарри, из-за чего ты разнервничался? Пускай парень выговорится, от нас не убудет, если послушаем…
Твидл хлопнул ладонью по столу.
– Пустая трата времени! Мне нужны идеи для номеров, а не болтовня парня, который не умеет зарабатывать деньги и поэтому строит из себя философа.
– Он художник, Гарри. Мы видели работы. Они нам обоим понравились. Только поэтому я и предлагаю послушать мистера Гейтса.
Твидл усмехнулся. Спасибо моему знаменитому однофамильцу: стоит мне где-нибудь представиться, я часто встречаю такие добродушно-насмешливые улыбки. Они мне уже осточертели…
Я вновь отправил руки шнырять по воздуху и продолжил:
– Всех нас привлекают девушки, за которых мы хотели бы побороться. Если злой тролль обижает прекрасную принцессу, мы захотим её защитить. Жертвы заставляют нас ощутить в глубине себя первобытную мужественность…
– Но почему злой тролль обязательно должен быть таким отвратительным… мистер Гейтс? – скривился Твидл.
– Потому что прилизанная карикатура не вызовет настоящего чувства, – сказал я. – Мои монстры не просто отвратительны. Они несут угрозу. Рядом с ними любая девушка покажется вдвойне более прекрасной. Зритель почувствует потребность защитить её. Переверните ещё пару страниц, мистер Твидл. Рисунки самого чудовища не так важны…
Он пролистал детальные изображения морд обеих ипостасей Кетхумы и остановился на рисунке, которым я особенно гордился.
Это был общий план: меж двух идолов стояла Пэм Трэвис. чёрный бриллиант в коллекции Твидла. В её чуть согнутых стройных ногах, в стремительном повороте нагого гибкого тела читались страх и отчаянная отвага.
Твидл затянулся сигарой и прокаркал:
– Ах ты, хитрый сукин сын! Она как будто выбирает одно их этих чудищ?
– Она обязана это сделать, – кивнул я. – От того, перед кем из чудовищ она склонит колени, зависит всё мироздание. Такова мифология Кетхумы. Листайте дальше, мистер Твидл…
Однако он проигнорировал мои слова, жадно рассматривая изумительную фигуру Пэм Трэвис, будто не видел её тысячу раз прежде. Что ж, этот рисунок мне действительно удался!
– Она просто чудо, верно, Сэл?
– Исключительно хороша. И прекрасно умеет двигаться. Если мы дадим ей новый танец…
– Да-да… Так, на чём я остановился?
– На том, что нужно перелистнуть страницу, – подсказал я.
Твидл даже бровью не повёл в мою сторону.
– А, Сэл? Что я сказал до того, как восхитился милашкой Пэм?
– Ты назвал мистера Гейтса хитрым сукиным сыном.
– Точно! А знаешь, почему я его так назвал?
– Нет, Гарри. Скажи мне.
– Потому что он умеет поиграть на нервах. Он придумал такой отвратительный антураж, что ему, должно быть, самому стало тошно. И он изобразил Пэм, чтобы попытаться сгладить впечатление. Игра на нервах, понимаешь, Сэл? Дешёвый голливудский трюк.
– Если этот трюк работает…
Твидл нахмурился.
– Только не со мной! Я не люблю, когда пытаются играть на моих нервах.
Он захлопнул альбом и толкнул его. Альбом прокатился по гладкой столешнице, и я едва успел его поймать. Моё сердце сжалось.
– Я не буду требовать вернуть аванс, верю, что ты честно пытался, парень. Но ты напрасно попытался подсунуть мне эту дрянь. Возвращайся, если придумаешь что-нибудь стоящее. А сейчас уходи.
Я медленно поднялся на ноги.
– Если бы вы посмотрели, что я нарисовал дальше…
– Я не привык повторять дважды!
Его взгляд источал злобу. Я не мог найти этому объяснения. Отказ ошеломил меня, я двинулся к двери, как во сне.
– Что с тобой, Гарри? – воскликнул за моей спиной Гришем. – Мне его работа понравилась…
– А мне – нет!
Зажав альбом под мышкой, я вышел из кабинета.
Глава 3.
Бар уже работал, но посетителей было немного. Молодая парочка, смаковавшая не столько свои салаты, сколько друг друга, белый воротничок, торопливо поглощавший стейк, несколько туристов с длинноногими жёнами в джинсовых шортах.
Я заказал коктейль и сел поближе к эстраде. Очень хотелось курить, но в «Сладком местечке» курить разрешалось только с семи вечера. К этому времени начинали стягиваться настоящие клиенты. К половине восьмого Роджер Багз выходил со своим саксофоном, чтобы тягучими звуками оторвать публику от суеты минувшего дня. Сакс глушил ненужные разговоры, обволакивал и заполнял душу томительным призраком несбыточного покоя.
Потом к Багзу присоединялась Джульетта и разогревала публику лёгкой песенкой. Вторая песня, ещё задорнее, звучала уже под минусовку. Джульетта начинала танцевать. Она даже бретельке не позволяла сползти с плеча, но её движения и озорной взгляд уже будоражили воображение. Потом появлялся седоватый, но всё ещё бодренький жеребчик Бенни с коротким конферансом, и наконец начиналось то, чего ждали посетители…
Я всё это видел несколько раз, пока работал над фигурами на вилле Гришема. Салливан порой возил меня на шоу, чтобы я присмотрелся к движениям танцовщиц и проникся образами, в которых они выступали. То, как продумана программа, мне нравилось. Но, видимо, мало кто разделял мою точку зрения. Ни разу я не видел, чтобы зал в «Сладком местечке» был заполнен более, чем наполовину…
Ах, до чего же хочется курить! Однако я знал, что, выйдя отсюда, уже никогда не вернусь, и терпел. Не могу объяснить почему, но мне здесь нравилось.
Мой взгляд против воли шарил по эстраде. Я отчётливо видел, где нужно разместить Кетхуму и Нбону. Что за муха укусила старого козла? Разве он не видел, что я придумал потрясающий номер?
Что ж, пускай сидит на жопе и терпит убытки! Пускай выписывает себе и Гришему бонусы, достаточные, чтобы содержать виллу, и при этом скулит, что заведение не приносит дохода. Должно быть, не так уж сильно он любит свой бар…
Я допил коктейль и заказал второй. Мне принесла его официантка Дорси.
– Что-то у вас грустный вид, мистер Гейтс, – заметила она. – Неужели мистер Твидл отказал вам?
– Смоки Рэй, – напомнил я. – Не называйте меня по фамилии, я этого не люблю. Я – Смоки Рэй.
Она мило улыбнулась. Это была очаровательная круглолицая девушка в чёрной кофточке без рукавов и короткой чёрной юбке, на которой лежали кружева белого передника.
– О, простите, мистер Смоки Рэй, я забыла…
– Прощаю, хотя обращение «мистер» тоже недолюбливаю. И да, мистеру Твидлу не понравилась моя идея.
– Но вы же не отчаялись, правда? Вы придумаете что-то новое и придёте опять?
Я был дешёвым вечно начинающим художником, но почему-то персонал «Сладкого местечка» относился ко мне с долей почтения.
Я пожал плечами.
– Время покажет. Во всяком случае, я далёк от отчаяния, Дорси.
– Девочки из шоу в голос говорят, что вы талантливы. Я бы очень хотела, чтобы вы и с меня слепили статую…
– Обсудим это в другой раз, о’кей, Дорси? – попросил я, и она, кивнув, оставила меня в покое.
Про то, что я далёк от отчаяния, я сболтнул бездумно, просто чтобы не выглядеть размазнёй. Но теперь, когда эти слова были произнесены, они оказали на меня благотворное действие. В самом деле, разве я не могу показать свои эскизы в других местах? Где-нибудь отыщется человек, который поверит в мою затею…
– Ты ещё здесь, Смоки Рэй?
Сэл Гришем, прихрамывая (он попадал в аварию), приблизился и подсел к моему столику.
– Хорошо, что ты не ушёл. У меня был долгий разговор с Гарри. Мне не удалось его убедить, но я уверен, что ещё сумею это сделать.
– А нужно ли, мистер Гришем?
– Нужно! Я верю: твои идеи помогут вытащить «Сладкое местечко» из задницы. Так что не вздумай отчаиваться.
– И мысли такой не было.
– Ну, уж меня-то не пытайся обмануть. Я бы не стал хорошим распорядителем, если бы не разбирался в людях. Я вижу: ты предложил Гарри лучшее, что у тебя было. И ты сделал предложение не только ради денег. Ты хочешь воплотить свои замыслы именно здесь. Ты чувствуешь, что ты не чужой в «Сладком местечке».
– Но и не свой… – сказал я, отводя взгляд.
Хромой чёрт угадал главное: «Сладкое местечко» чем-то пленило меня. У этого места была душа, хотя обычно её трудно было распознать в чаду стрип-танцев, шумных и банальных.
– Уже почти свой, – возразил Гришем. – И если Гарри Твидл этого не понимает, это говорит лишь о его нечуткости. Я люблю старого барана, и он отличный делец, но чуткости ему всегда не хватало. По счастью, у него есть я…
– Мистер Гришем… Это, наверное, прозвучит дерзко, но меня так и тянет спросить. Почему вы и мистер Твидл не откажетесь от роскоши, чтобы поддержать заведение? Ведь вы сами вытягиваете из него все соки!
По лицу Гришема пробежала тень. Он быстро оглянулся и, нагнувшись ко мне, прошептал:
– Если бы я только что не назвал тебя своим, уже бы кликнул Дейла Бушеми и велел вышвырнуть тебя вон. Но я своих слов назад не беру. Поэтому просто намекну: это очень деликатный вопрос. Его никому не нужно задавать. Дождись, когда станешь своим окончательно. Договорились?
– О’кей, мистер Гришем…
– Вот и славно. А сейчас давай развеемся. Останешься на выступление?
– Нет, мистер Гришем, извините, но я… лучше поработаю.
– Как скажешь, парень. А я немного отдохну и тоже поработаю – над мозгами Гарри. Эта гадость, которую ты принёс… Как её, ты говорил, зовут?
– Кетхума.
