Bromance. Тайный клуб романтиков

Гевин свистнул Баттеру, чтобы тот шел за ним. При виде Гевина, потянувшегося за поводком, пес запрыгал на задних лапах, потявкивая. Гевин натянул шерстяную шапочку, схватил пару перчаток и направился к выходу. Он мимоходом подумал, не вернуться ли и не сказать Тее, куда направляется, но ярость еще не улеглась, и он решил не рисковать.

Свежий холодный воздух обжег легкие, и впервые за последние часы Гевин глубоко вздохнул. Он следовал своим обычным маршрутом, проклиная все на свете первые десять минут, как всегда, когда бегал. Он был профессиональным спортсменом, но это вовсе не означало, что ему нравился бег. Это было неизбежное зло. В конце концов тело приспособилось к ненавистному темпу. С каждым шагом напряжение спадало, плечи расправлялись. Баттер не отставал, вилял хвостом, шлепал языком и, видимо, уже простил хозяина за то, что тот отталкивал его, когда девочек рвало. Ну хоть кто-то его простил.

Гевин пробежал две мили, пока не добрался до городского парка. Он перешел на шаг и остановился у бейсбольного поля рядом со стоянкой. Площадку окружала проволочная ограда, по бокам домашней базы стояли две скамейки запасных. Огни над полем уже не горели, но фонари на парковке освещали пыльное внутреннее поле и полуразрушенную ветром горку питчера. Гевин сел на холодную трибуну, которая с наступлением лета заполнится родителями, бабушками и дедушками, считающими своих детей самыми обаятельными и талантливыми бейсболистами всех времен.

Почти вся юность Гевина прошла на подобных площадках, и именно на таких пыльных полях люди впервые стали перешептываться о нем и разглядели в нем что-то еще, кроме заикания. Именно там тренеры стали спрашивать друг друга: «Тот самый?» Именно там в конце концов стали появляться спортивные агенты в джемперах с эмблемами университетов, чтобы представиться его родителям и посмотреть, так ли хорош этот парень из пригорода Огайо, как все говорят.

Один шанс на миллион. Так они всегда говорили. Один шанс на миллион, что он когда-нибудь доберется до высшей лиги. Но как только мечта поселилась в его голове, все остальное для Гевина перестало существовать. Ничто не могло его остановить. Он готов был тренироваться до упаду, потому что там, на этих грязных полях, он становился не просто ребенком, который не мог читать вслух в классе. Не просто мальчиком, который нервничал так, что не мог разговаривать с девочками.

Баттер, тяжело дыша, шлепнулся у ног Гевина. В кармане завибрировал телефон. Он вытащил его и увидел сообщение от Теи.

Ты ушел?

Вот черт! Нужно было сказать ей. Он быстро набрал ответ.

Я на пробежке.

Прошло несколько секунд, прежде чем танцующие точки на экране показали, что она отвечает.

Не запирай дверь, когда вернешься. Лив придет поздно, а Баттер залает, если она начнет открывать дверь ключом. Я ложусь спать.

В холодном сообщении ясно читалось: даже не думай о поцелуе на ночь.

Что ж, сам напортачил.

Прежде чем все обдумать, Гевин отыскал в телефоне список последних звонков и прокрутил его, чтобы найти номер родителей. Отец ответил после третьего гудка сонным голосом.

– Привет, старина, – поддразнил его Гевин. – П-перевариваешь индейку?

– Просто дремлю, – ответил отец. – Жду, когда мама вернется домой.

– Где это она?

– Твой брат уговорил ее пойти в кино.

– Ах вот как. – Гевин закусил губу.

– Все в порядке?

– Да.

– Точно?

Гевин откашлялся. Отец сразу понял – что-то не так.

– Господи, Гев. Что случилось?

– Кое-что вам с мамой я не сказал.

– О боже. Что-то с девочками? С ними все в порядке?

– С девочками все нормально. П-просто…

– С Теей все в порядке?

Черт. Он втянул в себя воздух и выдохнул:

– Нет.

Гевин услышал скрип и хруст старого отцовского кресла. Он представил, как отец поднимается на ноги.

– В чем дело, сынок?

Гевин еще раз прерывисто вздохнул и вкратце рассказал отцу обо всем – у них были проблемы, они сильно поссорились, он съехал на пару недель, теперь он снова дома, но дела идут неважно. Самый постыдный аспект он опустил.

Отец тяжело вздохнул.

– Почему ты не сказал мне раньше?

– Не знаю. Наверное, не хотел тебя беспокоить. Ну что ты м-можешь посоветовать, у вас-то с мамой не было ничего подобного, так что…

Неожиданно отец рассмеялся.

– Ты уверен?

– Ну да.

– Значит, мы скрывали это лучше, чем я думал.

Гевин ошеломленно пробормотал:

– О ч-чем ты?

– Сынок, нельзя прожить в браке почти тридцать лет, не пройдя хоть однажды через ад. Спроси свою мать, и она расскажет тебе, что когда-то осталась со мной, только чтобы не пришлось одной растить вас, мальчишек. И сказала мне об этом прямо в лицо.

В ушах Гевина зашумело, где-то рухнула иллюзия, которая называлась его детством.

– Но вы никогда не ссорились…

– При детях никогда, а вообще ругались много. Да до сих пор ругаемся!

– Из-за чего? – Гевин чувствовал себя как ребенок, которому сообщили, что Санта-Клауса не бывает.

– Да мало ли из-за чего! Она злится на меня за то, что я оставил грязную посуду, не засунул ее в посудомоечную машину, а я злюсь на нее за то, что она не записала расходы по дебетовой карте в чековую книжку.

Гевин фыркнул.

– Папа, ну кто сейчас пользуется чековой книжкой.

– О господи! Еще и ты будешь на меня нападать!

Гевин тупо уставился на темное поле перед собой. Он не мог понять, что испытывает – опустошение или облегчение, – узнав, что брак родителей не был идеальным.

– Послушай, папа, я п-понимаю, о чем ты говоришь, но вы-то с мамой наверняка ссоритесь из-за какой-нибудь ерунды. У нас с Теей п-проблемы посерьезнее.

– Неужели ты думаешь, что твоя мать решила бы бросить меня из-за немытой посуды? Все было гораздо хуже.

Гевин шаркал ботинком по пыли.

– Сынок, кое о чем я тебе никогда не рассказывал, но сейчас расскажу. Только не перебивай.

Гевин напрягся.

– Не буду.

– Когда ты впервые сказал нам о Тее, о том, что встретил женщину, мы были так счастливы, потому чтоты был счастлив. Наконец-то. И тут через пару месяцев ты сообщаешь, что она беременна и вы собираетесь пожениться. Вот тогда у нас радости поубавилось.

– Ч-что? Почему?

– Я же просил не перебивать.

Гевин пробормотал извинения.

– Ты был стопроцентным кандидатом в высшую лигу, Гев. Мы знали это, когда ты еще учился в старших классах. Но с девушками ты был, скажем так, наивен.

Только этого не хватало! Даже собственные родители считали его гребаным неудачником.

– Мы боялись, что ты станешь легкой добычей для какой-нибудь ушлой девицы, которая обведет тебя вокруг пальца из-за денег, которые ты будешь зарабатывать.

Внезапно его охватил гнев.

– Тея не такая!

– Знаю, сынок. Как только мы ее увидели, мы все поняли. И знаешь почему?

– Почему?

– Ее не раздражало твое заикание. Она не притворялась, будто его не существует. Всю свою жизнь ты думал, что тебе нужна женщина, которая полюбит тебя, несмотря на заикание, а тебе нужна была женщина, которая любила бы тебя вместе с ним, потому что заикание – часть тебя. Тея как раз такая женщина.

Да, так оно и было. А Гевин вот-вот потеряет ее.

Его отец внезапно замолчал, и на заднем плане Гевин услышал предательский скрип задней двери родительского дома.

– Мама пришла, – тихо сказал отец.

Черт, как некстати!

– Не говори ей про Тею.

– Не буду, – обещал отец и добавил громче: – Эй, я разговариваю с Гевом.

Где-то в глубине дома его брат прокричал то ли «он мне должен», то ли «ну его в жопу». От него можно было ожидать и то, и другое.

Наконец Гевин вновь услышал тихий голос отца:

– Послушай меня, сынок. Каких бы ошибок ты ни наделал, всеми силами старайся их исправить и помириться с Теей, слышишь?

– Я стараюсь.

– Старайся больше.

И с этими словами отец, будь он неладен, повесил трубку! Как бы подтверждая окончательно, что дела плохи.

Коротко свистнув, Гевин подозвал Баттера и медленно побежал по дорожке парка к дому. Он вошел через парадную дверь. В доме было темно и тихо. Баттер направился прямиком к своей миске с водой и умудрился разлить половину на пол. Вытерев пол, Гевин поднялся наверх. Ему нужно было принять душ, но он обнаружил, что ноги несут его к двери ее спальни.

Их спальни.

Он поднял руку, чтобы постучать, борясь с негодованием от того, что приходится просить разрешения войти в собственную спальню. Тея ответила не сразу, и даже секундной задержки было достаточно, чтобы он покрылся испариной.

– Входи, – наконец сказала она.

Дверь тихонько скрипнула. Спальню освещала лишь прикроватная лампа, окрашивающая все вокруг в мягкий желтый цвет. В воздухе витал аромат лосьона Теи. Сама она сидела на кровати, прислонившись спиной к изголовью, и держала на коленях ноутбук. Ее волосы были завернуты в полотенце, как всегда после душа, вместо ночной рубашки она надела одну из его футболок. Сердце Гевина запрыгало в груди. Что бы она сказала, если бы он признался, что каждый раз, когда искал облегчения с помощью собственной руки, он представлял Тею именно такой – теплой, мягкой и ненамеренно сексуальной?

Баттер влетел в комнату и запрыгнул на кровать. Маленький ублюдок даже ухмыльнулся, когда лег и положил голову на голые ноги Теи.

– Я дома, – тупо пробормотал Гевин. Во рту у него внезапно пересохло.

Она посмотрела на него поверх ноутбука.

– Вижу.

– Что ты делаешь? – Он кивнул на компьютер.

– Пишу твоей маме по электронной почте, что девочки хотят на Рождество.

– Правильно.

Если учесть, как грубо он обошелся с ней прошлой ночью, казалось странным, что сегодня он нервничал, не решаясь спросить, может ли он ее поцеловать. Сейчас все было иначе. Он и сам не знал почему. Иначе, и все.

Тея наконец глубоко вздохнула и снова сосредоточилась на письме.

К черту все! Гевин ринулся вперед. Звук его шагов по ковру заставил ее снова поднять глаза, полные то ли ожидания, то ли удивления.

Он ждал, что Тея что-нибудь скажет, сделает. Ждал, когда она сделает первый шаг, поднимет лицо или потянется к нему. По его глазам, учащенному дыханию было ясно без всяких слов, что он умоляет ее сделать шаг навстречу. Потому что, хотя поцелуй был одним из его условий, она сама должна захотеть. Он не собирался навязывать ей свои ласки.

Ее ноздри слегка раздувались, и он мог поклясться, что ее тело слегка качнулось в его сторону. Ее язык показался между пухлыми губами и облизал нижнюю. Внутри у него все сжалось.

– Спокойной ночи, – хрипло сказал он.

И, прежде чем смог остановить себя, наклонился и слегка коснулся губами ее губ. Вот так! Дайте ему золотую звезду! Он поцеловал свою жену.

Тея посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Спокойной ночи, – пробормотала она.

– Хочешь, я подоткну одеяло или ты сама?

Глаза Теи сузились на долю секунды, пока она не поняла, что он ее дразнит. Она отвела взгляд, но уголки ее губ дрогнули. Больше всего на свете ему хотелось снова поцеловать жену и убедиться, сможет ли он заставить ее стонать, как прошлой ночью.

Но он сам заварил эту кашу. И в том, что его не пускают в собственную постель, виноват лишь он сам.

Он устроился в комнате для гостей и раскрыл книгу в надежде, что у лорда Всезнайки найдется для него парочка мудрых советов.

Глава двенадцатая

Рвотокалипсис закончился.

Девочки проснулись и теперь, непоседливые, голодные, просили блинчиков. Тея еще не отошла от ярких снов и была взвинченная, разгоряченная и чего-то ждущая. Натянув легинсы, она последовала за девочками вниз. Дверь у Гевина была закрыта, так что он или еще спал, или…

Оказалось, он уже проснулся, принял душ и готовил кофе. Надо же! Ну ладно.

– Папа! – Амелия бросилась к нему и обхватила руками его ноги.

– Доброе утро, малышка, – сказал он, положив руку ей на голову. – Тебе уже лучше?

– Хочу блинсиков, – ответила дочка.

– Заказ принят, сейчас сделаем. – Он посмотрел на Аву. – Ты тоже хочешь блинчиков, егоза? – Дочка кивнула и прижала к себе плюшевую утку.

Гевин обернулся и посмотрел на Тею извиняющимся взглядом. Уголки его губ приподнялись в заискивающей полуулыбке.

– Доброе утро, – сказал он. – Кофе?

– Гм, можно. – Она прошаркала к стойке и уселась на один из высоких стульев. Мгновение спустя он поставил перед ней дымящуюся кружку.

– Хочешь, испеку блинчики?

– Я сама могу испечь. – Она поднесла кружку к губам. Кофе был вкусный, с ванильными сливками и сахаром.

– Знаю, что можешь, – спокойно сказал он. – Но, может, отдохнешь для разнообразия?

Это была передышка. Блинное перемирие. Глупо было бы начать спор из-за мелочей, хотя в последние дни только этим Тея и занималась. Но сейчас она смягчилась.

– Ну ладно. Пеки.

Гевин просиял, будто она только что позволила ему вернуться в спальню.

– А где Лив? – спросила Тея, вставая.

– Наверное, в подвале. Не видел ее.

Тея подошла к двери в подвал. Открыла ее и прислушалась, но ничего не услышала. Она прокралась вниз по лестнице, завернула за угол и чуть не расхохоталась. Лив лежала ничком на кровати, полностью одетая. Копна спутанных волос разметалась по подушке.

Тея на цыпочках попятилась назад.

– Я уже проснулась, – пробормотала Лив.

Тея обернулась.

– Прости.

Лив застонала и перевернулась на спину.

– Тяжелая смена?

– Ненавижу тех, кто ходит в ресторан на День благодарения! Конченые мерзавцы. Я уже видеть не могу тыквенный пирог, никогда в жизни не буду его печь.

Тея прислонилась к стене и отхлебнула кофе.

– Во сколько же ты вернулась?

– А сейчас сколько? – Лив зевнула.

– Восемь.

– Значит, четыре часа назад.

Тея поперхнулась.

– Ты работала до четырех?

– Ненавижу свою жизнь!

– При чем здесь жизнь? Работу.

– В День благодарения работала до четырех утра. Так что моя работа и есть жизнь.

Тея поднялась наверх. От картины, которую она увидела на кухне, у нее перехватило дыхание.

На высоких барных стульях стояли на коленях девочки. Так они могли дотянуться до мисок, в которых неловко помешивали тесто детскими венчиками, подаренными Лив. Гевин стоял между ними, обнимая обеих за плечи, чтобы никто из них не свалился со стула и ничего не пролил. Бормоча что-то ободряющее, он терпеливо наблюдал, как они занимаются тестом. То и дело кто-нибудь из девочек вопросительно глядел на отца, ожидая поддержки, и Гевин подбадривал их, нежно улыбаясь, целуя в макушки.

Ее сердце дрогнуло. Их собственный отец даже до развода с матерью никогда не занимался с ними хоть чем-то подобным. А ведь он бывал дома гораздо чаще, чем ее муж, однако они с Лив видели его реже, чем Ава и Амелия Гевина. Когда отец наконец ушел навсегда, Тея не слишком-то и переживала. Настоящего отца у них и так никогда не было.

Гевин поднял голову и поймал ее взгляд. Она не успела скрыть свои чувства. Гевин сдвинул брови. Тея выдавила из себя улыбку, приняла беззаботный вид. Ради девочек. Не ради него. И радостно сказала:

– Как здорово у вас получается!

Амелия поерзала на стуле и подняла венчик.

– Я все, папочка! – Тесто капало ей на руки и на стойку. Гевин промокнул капли и спросил у Авы, готова ли она.

Ава отрицательно покачала головой. Ее тесто еще не стало идеальным.

– Я помогу ей, а ты начинай печь, – предложила Тея.

Следующие десять минут они работали в молчаливом тандеме. Гевин переворачивал блины, Тея достала сироп, взбитые сливки и шоколадную крошку. Она убрала со стойки все лишнее и поставила перед дочками тарелки. Усадив девочек за еду, Гевин принес тарелки для себя и Теи. Они ели, стоя напротив друг друга, зорко наблюдая за дочками, в любой момент готовые кинуться на помощь, если сироп вдруг попадет дочкам на волосы. За едой они разговаривали только с детьми. Проглотив последний блинчик чуть ли не целиком, Гевин перегнулся через стойку.

– Я тут подумал…

Тея подняла голову. Гевин прикусил губу, не решаясь продолжать.

– Раз девочки поправились, устрою-ка я им маленький рождественский шопинг. А ты бы отдохнула дома, может, порисуешь или просто расслабишься. – Девочки оживились при слове «рождественский». Или, может быть, «шопинг». Оба эти слова действовали на них магически. – Что скажешь?

– Ну пожалуйста, мамочка! – попросила Амелия, размазывая сироп по щеке.

Разумеется, Тея не возражала. Вся ее тактика заключалась в том, чтобы держаться от мужа подальше, так что его уход из дома был только кстати. Правда, раньше рождественские праздники они проводили всей семьей. И все же было бы лицемерием обижаться на то, что он не предложил поехать всем вместе. Теперь так будет всегда. Ей нужно привыкать, да и девочкам тоже.

– Отлично, – наконец ответила она. – Пока вас не будет, займусь стеной.

Она налила себе еще одну чашку кофе и ушла наверх. Через несколько минут в спальню вошел Гевин. В руках у него был ее мобильный.

– Тебе только что звонил Дэн.

Ее отец.

Тея положила телефон на комод. Ей даже думать о папаше не хотелось, а тем более беседовать с ним с утра пораньше.

Гевин не уходил.

– И ч-что ему надо?

– Я так и не ответила, приеду ли на свадьбу.

– Как… ты относишься к его женитьбе? Расстроилась? – спросил он.

Тея нахмурилась. С чего он взял?

– Вообще об этом не думаю, – призналась она.

– Хочешь, я сам с ним разберусь?

– То есть?

– Если не хочешь с ним разговаривать, отвечу за тебя, когда он позвонит в следующий раз. Или могу просто позвонить ему и сказать, чтобы отвалил. Хочешь?

Ее сердце дрогнуло от непонятного волнения. Она попыталась представить, что бы мог сказать Гевин ее отцу. Он встречался с Дэном ровно один раз, когда близнецам было всего несколько месяцев. Дэн тогда остановился у них по пути на какое-то выездное совещание. И насколько Тея помнила, с тех пор Гевин разговаривал с ее отцом по телефону всего несколько раз. Предложение было заманчивым. Ей до ужаса не хотелось общаться с отцом, а тут не придется самой сообщать, что на свадьбе ее не будет.

– Нет, спасибо, – сказала она. – Потом поговорю с ним сама.

Гевин кивнул.

– Ну, если передумаешь, скажи.

– Ладно, – произнесла она задумчиво. – Спасибо.

Гевин и девочки ушли, и Тея решила выплеснуть свои противоречивые эмоции на стену. На стук и грохот, как зомби в поисках мозгов, из подвала выползла Лив.

– Кофе есть? – буркнула она.

Тея указала на кофеварку:

– Наверное, нужно подогреть.

– Где все?

– Гевин повез девочек в центр поразвлечься.

– И надолго?

– Не знаю. А что?

– Надо бы и нам с тобой сходить на педикюр, массаж или еще куда-нибудь, – сказала Лив, подавляя зевок.

– Да ну, мне еще надо…

Тея осеклась на полуслове. Она собиралась огласить длинный список причин, по которым она не могла. Ей нужно было купить продукты, сложить белье, составить меню на следующую неделю. Но почему бы ей не отдохнуть сегодня и не посвятить день себе, любимой? Девочки с Гевином, и даже если они скоро вернутся, пусть посидит с ними дома. А раз у Лив тоже выходной, почему бы не гульнуть?

Тея кивнула.

– Знаешь, что? Ты права. Давай кайфанем и закажем себе суши.

– Точно как тогда, перед свадьбой. – Тея встретилась взглядом с Лив в зеркале примерочной.

Лив пришлось долго уговаривать сестру, но в конце концов Тея согласилась прогуляться по торговому центру. Меньше всего Тее хотелось оказаться там в черную пятницу, но Лив напомнила, что ей пора избавляться от гардероба Южной Красавицы.

– Помнишь, как тогда ты пыталась застегнуть на мне платье, – ответила Тея, обернувшись посмотреть, как выглядит сзади черное платье, которое она примеряла.

– И застегнула же!

– Еле-еле.

– Ну, все-таки ты была беременна двойней.

– На заднице оно все равно расходилось.

– Зато ты была счастлива.

– Разве?

Лив выпрямилась, подняв одну бровь.

– А разве нет?

– Да я просто нервничала, – пояснила Тея. – Уж очень боялась, чтоне выгляжу счастливой.

Лив фыркнула.

– Да ладно, рассказывай!

Конечно, Тея покривила душой. В тот день она действительно была счастлива. Испуганная, но радостная, полная надежд и абсолютно наивная. Если бы она тогда знала все, что знает сейчас!

– Ну, Гевин-то в тот день сиял как медный таз. Никогда бы не подумала, что в конце концов он окажется таким же засранцем, как и все.

Тея выскользнула из черного платья и начала одеваться.

– За что ты так ненавидишь его, Лив?

– Я не ненавижу. Просто разочаровалась в нем.

Тея снова встретилась с сестрой взглядом в зеркале.

– Что ты имеешь в виду?

– Вы были для меня ЕНП. Единственной настоящей парой. Глядя на вас, я думала, что на свете и в самом деле еще остались порядочные мужики.

– Он порядочный.

Лив сгребла в охапку одежду и сунула ее Тее.

– Что это ты защищаешь его?

– Я не защищаю. Я просто… – Тея подняла выше стопку одежды, которую решила купить.

– Просто что?

– Просто считаю, что идеальных людей не бывает.

Лив фыркнула.

– Что-то я тебя не понимаю…

Тея не хотела развивать тему, но Лив не так-то легко увести в сторону. Когда в японском ресторане им принесли еду, сестра снова была готова к нападению.

– Так почему? – спросила Лив, макая ролл с острым тунцом в соевый соус.

– О чем ты?

– С чего это ты вдруг за него заступаешься?

– Вовсе нет. Я только сказала, что незачем выставлять его коварным злодеем.

– Наверняка что-то случилось. Что же все-таки?

Он предложил мне разобраться с папой. Он поцеловал меня и заставил забыть обо всем плохом. Он пек блины вместе с девочками.

Тея покачала головой.

– Ничего.

– Не отдаляйся от меня, Тея. – Лив зацепилась мизинецем за мизинец сестры. – Ты и я против всего мира, помнишь? – Она не собиралась отступать.

Тея глубоко вздохнула.

– Ладно, я тебе сказала не все.

– И что же он сделал?

Тея рассказала о его условиях, умолчав о поцелуях. Это было слишком личное.

От возмущения Лив стиснула зубы так сильно, что казалось, челюсть у нее вот-вот треснет.

– И ты еще говоришь, что он не коварный злодей! Да он же тебя шантажирует!

– Ну и пусть. Схожу с ним куда-нибудь. И что? Неужели ты думаешь, что я сразу растаю?

Когда Тея и Лив вернулись, уже стемнело. Гевин и девочки сидели в гостиной. Он посмотрел на Тею с улыбкой, и сердце у нее забилось чаще.

Лив понимающе фыркнула, и Тея тут же постаралась сделать непроницаемое лицо.

– Повеселились? – спросил Гевин, положив руку на спинку дивана.

– Да, – выдохнула она, наклонившись поцеловать девочек.

– Мы как раз собирались посмотреть «Эльфа», – сказал Гевин.

– А мы будем смотреть все вместе? – спросила Ава.

– Конечно, – ответила Тея, взглянув на сестру. – Может, тетя Лив приготовит нам карамельную кукурузу.

– Конечно, – протянула Лив приторным тоном. – И мы усядемся всей нашей большой дружной семьей!

Тяжело вздохнув, Тея подавила стон.

Фильм закончился, и Гевин предложил уложить девочек, чтобы Тея могла и дальше наслаждаться днем отдыха и побаловала себя ванной с пеной. Чудная идея, невозможно отказаться, но, проведя в ванной почти час, она поняла, что предложение не было бескорыстным.

Гевин сидел на их кровати, откинувшись на спинку и небрежно скрестив ноги в лодыжках. Возле его бедра лежал красиво завернутый, явно не Гевином, подарок. Когда он заворачивал подарки сам, ленты и бумаги обычно уходило в пять раз больше, чем необходимо.

– Тебе что-то нужно? – спросила Тея, скрестив руки поверх плюшевого халата, под которым ничего не было.

Ах да. Поцелуй на ночь. Сердце у нее екнуло. Гевин протянул ей подарок.

– Я тебе купил кое-что.

Она не сделала ни малейшего движения, чтобы взять сверток, и тогда Гевин поднялся с кровати и подошел сам.

– Ничего особенного, но я сразу вспомнил о тебе, когда ее увидел.

Тея неохотно взяла подарок и просунула ноготь под полоску скотча. Красно-золотая бумага опустилась на пол.

А потом и внутри у нее тоже все опустилось. Это была книга.

Но не просто книга.Их книга. Та самая, которую она читала в день, когда он наконец подошел к ней в кафе после нескольких недель застенчивых улыбок. «Ч-ч-что ты читаешь?» – спросил он тогда. И именно эту книгу он предложил ей почитать вслух, когда через три месяца после начала их отношений она заболела кишечным гриппом.

– Где ты ее нашел? – спросила она, не придумав ничего лучше. Как будто отыскать роман Фолкнера было невыполнимой задачей.