Шёпот песочных часов

– Да что бы ты понимал! – взорвавшись резкой вспышкой гнева, Шталь поднялся из-за стола, и по невидимой стене вокруг них пробежали золотистые искры.

– Так объясни, если считаешь, что я не понимаю, – силясь оставаться невозмутимым, ответил Дарий.

Мартин опустил взгляд на стоящую перед ним бутылку, затем сел обратно. Его рука снова потянулась к стакану.

– Оживить его мне нужно лишь на некоторое время.

– С какой целью? – тут же задал вопрос Княжевич. История, казалось, начала проясняться, но запуталась ещё больше. Будь Карл Розенберг мёртвым, можно было заподозрить, что Шталь хотел бы вернуть в мир живых его, но тот находился в темнице, хотя больше и не являлся магом. Но всё же спросить стоило бы. – Это как-то связано с Розенбергом?

– Розенберг! – отозвался Мартин. – Думаешь, он по-настоящему доверял мне? Ценил то, что я для него делал? Чёрта с два! Он превратил меня в живой щит!

– Во что? – переспросил Дарий, глядя на исказившееся от ненависти лицо собеседника.

– Я был его защитой от проклятий! Думаешь, у Розенберга мало врагов? Он боялся их и воспользовался тем, что я почти постоянно находился рядом с ним.

– То есть, Розенберг сделал так, чтобы обращённые на него проклятия падали на тебя? – уточнил Княжевич, пытаясь представить себе изощрённость, с которой бывший маг хладнокровно использовал жениха своей дочери, сделав из него страховку на случай проклятий со стороны недоброжелателей. – Вот так предусмотрительность. Выходит, однажды так и случилось? Ты проклят? Кто это был?

Если бы взглядом можно было испепелить, именно это и произошло бы с ним сейчас, но через несколько секунд Мартин всё же взял себя в руки и ответил:

– Один маг, который учил его и других древней запрещённой магии.

Так вот откуда Карл Розенберг узнал заклинание, которым убил Артура и едва не сделал то же самое с ним самим, когда Дарий встретился с ним на том складе.

– Однажды Розенберг отказался заплатить ему требуемую цену, и тот проклял его. Но проклятие так и не настигло Карла! На той встрече его сопровождал я.

– А затем Розенберг убил этого мага?

– Никто его не убивал! Он попал в автокатастрофу в тот же вечер. Столько лет успешно прятался от Инквизиции и МН, а с управлением не справился!

– И снять проклятие не может никто, кроме него, – констатируя факт, проговорил Княжевич. – Так артефакт нужен тебе для того, чтобы вернуть того мага к жизни и заставить его освободить тебя? А в чём именно проявляется это проклятие?

– Пока ни в чём, но однажды оно убьёт меня. Меня научили, как отсрочить его действие, но рано или поздно это перестанет помогать, – выдохнул Мартин, и его длинные пальцы, лежащие на краю стола, сжались в кулак. – Всё это должно было случиться с Карлом, а не со мной!

– Так это ты сдал Розенберга инквизиторам? – поинтересовался Дарий с внезапной догадкой. – Решил, что это будет унизительнее и страшнее для него, чем смерть? И после этого ты всё равно женился на его дочери?

– У меня не было выбора, – бросил Шталь, пожав плечами. – Слишком уж хитро устроено завещание Розенберга, а маги без своей силы долго не живут, так что скоро оно вступит в силу. К тому же, ещё одно наказание для него – знать, что его обожаемая дочка целиком и полностью в моей власти, – с усмешкой добавил он.

– Что ты собираешься делать с тем магом после того, как он снимет проклятие? Убьёшь его? – спросил Княжевич.

Мартин в ответ на это только улыбнулся – не задавай, мол, глупых вопросов.

– Зато потом ты сможешь с чистой совестью уничтожить артефакт, если получится, или запереть его в сейфах МН.

– Я должен подумать, – ответил Дарий, поднимаясь с места.

– Только не слишком долго, – ответил Шталь, разрушая барьер вокруг них и протягивая ему картонный прямоугольник визитной карточки.

Уходя, Княжевич оглянулся. В неярком освещении кафе силуэт сидящего за столиком Мартина казался особенно тёмным. Он смотрел в одну точку и выглядел задумчивым, но никто бы не усмотрел в нём даже тени уязвимости и слабости.

Говорят, что нет хуже врага, чем бывший друг и, пожалуй, так оно и есть.

Глава 11

Мы поужинали в небольшой столовой, освещённой уютным светом старинных ламп и наполненной приятными запахами стоящих в вазе цветов. Несмотря на уединённую жизнь, леди Гвендолин достаточно неплохо разбиралась в реалиях современного мира и была прекрасно осведомлена о жизни магического сообщества Британии. Но меня это мало интересовало. Все мысли были сосредоточены на событиях далёкого прошлого и на личности Вивиан Тревельян, некогда жившей в этом доме. Именно об этом мне хотелось расспросить его нынешнюю хозяйку.

Тео моего любопытства, судя по всему, не разделял. Он охотно поддерживал разговор о том, что нового у общих знакомых, и время от времени взглядом напоминал мне, чтобы я не проговорилась леди Гвендолин о случившемся с нами на холме. Я вовсе не собиралась волновать её этим рассказом, но всё же попыталась подвести разговор к интересующей меня теме, когда мы пили чай с ежевичным вареньем.

– Вы, кажется, не успели что-то рассказать мне о той даме с портрета, – проговорила я. – О леди Вивиан. Мне очень интересно побольше узнать о том, как сложилась её жизнь.

– Если тут планируется экскурс в историю, то я лучше пойду, пока не заснул прямо за столом, – произнёс Тео, зевая и поднимаясь. – С самого детства только и слушаю истории о своих предках, но никогда их не запоминаю. Благодарю за ужин, доброй ночи!

– Мальчишка! – фыркнула леди Гвендолин, когда за Тео закрылась дверь столовой. – Другой бы на его месте гордился тем, что принадлежит к столь древнему и прославленному роду. Так что ты хотела узнать о леди Вивиан, дорогая?

– Вы сказали, что она тоже практиковала магию созидания, – напомнила я, отодвигая в сторону чашку с недопитым чаем и полностью сосредотачивая своё внимание на лице сидящей напротив женщины, на котором промелькнула озадаченность.

– Да, так и есть. Но не она одна. Это достаточно распространённая специализация магии в нашей семье. Странно, что Тео ею не заинтересовался. Что же касается Вивиан Тревельян, урождённой Вивиан Шелтон, то она была одной из самых необычных личностей в истории магических семейств.

– В чём же это заключалось? – опасаясь слишком сильно надавить на рассказчицу, я всё же позволила себе слегка поторопить её, чтобы узнать больше.

– Ты ведь знаешь, что раньше такие, как мы, вынуждены были постоянно притворяться и делать вид, что они ничем не отличаются от обычных людей. Отпрысков семей магов с раннего детства учили маскироваться и не выдавать своих способностей, открытое проявление которых могло навлечь неприятности на всю семью. Что же касается Вивиан, то у неё это плохо получалось. Она была слишком яркой, заметной, храброй. Родители давали ей волю, старались развить её способности и ни в чём не давили на дочь. Они даже не стали заранее заключать договор о её помолвке, тем самым разрешив ей самостоятельно сделать выбор спутника жизни.

– Так и случилось? – поинтересовалась я.

– Да. Они познакомились в этом самом доме. Был праздник, кажется, отмечали чей-то день рождения. Среди приглашённых оказалось немало молодых людей. Вивиан озоровала и веселилась, как обычно, а познакомившись с Джоном Кристофером Тревельяном, сразу же нашла с ним общий язык. Позже они стали друзьями, а затем и поженились. Именно в нём юная мисс Шелтон обрела родственную душу, и их брак, совершившийся по любви, мог стать предметом зависти любого, кто прожил свою жизнь с почти чужим человеком, заключив союз по соглашению.

При этих словах леди Гвендолин пытливо взглянула на меня, и я смущённо опустила глаза. Разумеется, для родственницы Тео не было секретом то, что наша помолвка также стала результатом договора между Александром Владимировичем Вороничем и родителями моего так называемого жениха. Подозревала ли она, что нашего на то согласия никто и не подумал спрашивать?

– В их семье появилось двое детей, – продолжала собеседница. – Близнецы. Жить бы да радоваться, но…

– Но? – с замиранием сердца переспросила я.

– Видишь ли, когда я изучала историю рода, в моём распоряжении были только дневники самого Джона Тревельяна. Сама Вивиан записей не вела, а возможно, они попросту не сохранились. Из заметок лорда можно узнать, что однажды его жена начала вести себя странно. Она слишком боялась за него и детей, буквально не находила себе покоя. Иногда пропадала куда-то, а возвращаясь, не желала рассказывать, где была. Одно время он даже подозревал, что жена ему не верна. Но всё это искупала её любовь к семье, которую никак нельзя было счесть притворной.

– А как это было связано с магией леди Вивиан? – взволнованно спросила я, не замечая, что почти до боли вонзила ногти в ладонь.

– Ты же знаешь, что чем больше сил тратится на создание какого-либо материального предмета, тем сложнее их восполнить. Вивиан Тревельян довольно долго работала над тем, чтобы создать какую-то определённую вещь, но у неё не получалось. Она делала попытку за попыткой – едва восстановив силы, бралась за работу заново, не обращая внимания на всё ухудшавшееся здоровье. Даже места силы вроде Гластонберийского холма, на котором вы сегодня были, уже не могли помочь ей. Вивиан была полностью истощена, и её организм потерял свою способность бороться с инфекциями, а их, как тебе должно быть известно из курса истории, в те времена было немало, чего не скажешь о способах лечения.

– А как же маги-целители?

– Джон Тревельян пригласил их к жене, но было уже поздно. Когда Вивиан не стало, её детям исполнилось шестнадцать лет. Её супруг был безутешен и больше не женился.

– Он знал, какую вещь она пыталась создать?

– Нет. Известно только, что это должен был быть магический предмет. В своём дневнике он записал, что незадолго до смерти Вивиан говорила про какие-то песочные часы, которые обязательно нужно найти, но Джон не был уверен, означают ли что-то эти слова или они были сказаны в бреду.

Я вздохнула и наконец-то разжала руки. Мне казалось, что я всё ещё нахожусь там, на холме, чувствую холодные прикосновения тумана, вижу молодую женщину с густыми чёрными волосами, ощущаю её боль, читавшуюся во взгляде красивых тёмных глаз, слышу её голос. Судьба Вивиан Тревельян не могла не огорчить меня, как и то, что её супруг, дневники которого читала леди Гвендолин, очевидно, о многом не знал. Например, о том, кто был тот мужчина, которого мы видели с ней, а также о часах Теир. Несомненно, что именно о них она говорила перед своей смертью, но он так и не взялся за поиски этого предмета.

– Я бы с удовольствием проговорила с тобой до утра, но, думаю, лучше всё же прилечь и немного поспать, – заметила леди Гвендолин, и её тёплая ладонь мягко легла на моё плечо. – Мне приятно, что ты интересуешься прошлым этой семьи, Ники. Не так давно я боялась, что мне некому будет о нём поведать, но тут появилась ты, и я снова почувствовала себя хранительницей всех этих старых историй, которая может не только знать о них, но и рассказывать.

Мне оставалось только поблагодарить её и согласиться, что пора спать. Но стоило мне встать со стула и направиться к выходу из столовой, как я тут же вспомнила, что не рассчитывала остаться здесь на ночь, поэтому даже не подумала захватить с собой пижаму. Пришлось признаваться в этом леди Гвендолин и попросить хозяйку дома одолжить мне что-нибудь из её гардероба. Если она этому и удивилась, то не подала вида. Через несколько минут я получила пахнущую чистотой и лавандой белоснежную ночную рубашку, а также рекомендации о том, как правильно включать воду в ванной, чтобы не текла слишком холодная.

Совет мне пригодился, хотя настроить воду удалось далеко не сразу. Приняв душ и облачившись в одолженный мне наряд, я посмотрела на себя в старинное зеркало, кое-как пригладила ладонью мокрые волосы, отметила появившиеся на лице новые веснушки и вспомнила о том, что Шейла предлагала мне и другим избавляться от них с помощью косметических амулетов. Свет в коридоре горел тускло, уснувший дом всё ещё был наполнен негромкими шорохами и, прибавив шаг, я направилась в отведённую нам с Тео комнату.

Тео неподвижно лежал на кровати, занимавшей значительную часть спальни. Рядом с ним был небрежно брошен айпод, к ушам тянулись шнуры наушников, и судя по тому, что на моё появление Тео отреагировал далеко не сразу, он полностью погрузился в звуки любимой музыки. Кажется, я даже различила звучание одной из композиций в стиле инди-рок перед тем, как он вытащил из ушей наушники и выключил музыку.

– Какой милый балахон, Ники! – воскликнул Тео, окинув взглядом надетую на меня ночную рубашку леди Гвендолин, оставлявшую открытыми лишь пальцы рук и ног. – Решила заменить на одну ночку фамильное привидение? Тогда найди заодно и цепи. Должна же ты чем-то греметь для достоверности образа.

– Очень остроумно! – фыркнула я, рассматривая комнату. Если не принимать во внимание отсутствие второй кровати или хотя бы дивана, спальня выглядела очень уютной – деревянная мебель, обилие подушек на постели, свежие цветы, стоящие в вазе на комоде. Днём здесь, должно быть, было светло и ещё более симпатично. Комната, в которой хотелось остаться. Место, в которое приятно возвращаться и отдыхать от забот прошедшего дня.

– Я уж думал, что ты заговорила леди Гвендолин до такой степени, что вы обе забыли о времени, – заметил Тео, с удовольствием потянувшись и облокотившись на одну из разбросанных по кровати подушек.

Когда я прикрыла дверь спальни, он посмотрел на меня, блеснув внимательными синими глазами. Кажется, от него не укрылось моё замешательство по поводу того, что нас снова определили в одну комнату, но спать на полу он, судя по всему, больше не собирался.

– А я думала, что ты спишь, – отозвалась я, подходя к окну.

– Тебе бы этого хотелось? – спросил он, и в его голосе мне почудилась усмешка. – Ладно тебе, Ники! Не надо смотреть на меня так, как будто я серенький волчок, который укусит за бочок, – добавил он, переходя на русский язык.

– Откуда ты знаешь эту колыбельную? – опешила я, поворачиваясь к нему.

– Русская бабушка пела, – ответил Тео. – Тоже мне колыбельная! Детей напугать можно.

– Русских детей так просто не напугаешь, – заявила я, присев на край кровати. – Знал бы ты, сколько всевозможных страшилок я в детстве перечитала. Но страшнее всё-таки, когда несколько человек сидят где-нибудь в полумраке и рассказывают их друг другу.

– Отлично, – произнёс он и, дотянувшись до стоящей возле кровати лампы, слегка приглушил освещение в комнате, сделав его тёплым и неярким, как обычно бывает от ночника. – Я готов. Можешь рассказывать мне страшные истории.

– Ты, кажется, спать хотел? – напомнила я разговор за ужином.

– Страшилки на ночь – что может быть лучше? – парировал Тео. – Хотя, может, поцелуй перед сном? Как насчёт этого варианта?

– Ладно-ладно, будут тебе страшилки, – быстро ответила я и, забравшись на кровать с ногами, принялась рассказывать задержавшиеся в памяти жутковатые истории из тех, которыми обычно развлекаются в детских лагерях.

Глава 12

Дарий Княжевич

Дорога домой из кафе заняла примерно четверть часа. В такое время дороги уже не были переполнены большим объёмом автомобилей, троллейбусов и автобусов, создающих немалые пробки. Свернув на улицу, ведущую к его дому, расположенному в довольно тихом старом районе города, Дарий открыл в машине все окна, впуская свежие, уже почти летние запахи нагретого воздуха, травы, цветущей сирени. Город был всецело захвачен маем и сдался ему без боя. А сегодня ещё и полнолуние – лучшее время для магии.

Ещё не успев вставить в замочную скважину ключ, Княжевич услышал за дверью возмущённые вопли, которые с каждой секундой становились всё громче. Удивительно, что соседи до сих пор не начали жаловаться. Может, боялись?

– Ты уж прости, что я задержался, – проговорил Дарий, входя в квартиру и зажигая свет в коридоре.

Крупный рыжий кот, напоследок издав грозное рычание, фыркнул и принялся обнюхивать его ботинки. Наклонившись, Княжевич погладил котяру по гладкой шерсти и сразу же направился на кухню. Кота следовало накормить, да и он сам так и не поужинал в кафе. Абрикос направился за ним, немедленно обогнал, но всё же передвигался не бегом, а деловито шагал, время от времени оборачиваясь и прищуривая зелёные глаза. Оказавшись на кухне, кот тотчас принялся требовательно стучать лапой по шкафчику, в котором хранился его корм.

Рыжий кот Абрикос жил у Дария уже почти год. Нашёлся он во время посещения квартиры, владельцы которой погибли во время вызова демона их соседями-магами. Котёнок остался без хозяев и, как выяснилось, без имени, поскольку никто его не знал. Выбрасывать на улицу не хотелось, а городской приют для животных и без того был переполнен и не мог принять ещё одного жильца. Так у Княжевича появился рыжий компаньон, получивший новое имя и вскоре со всеми удобствами обустроившийся в его квартире.

Абрикос оказался существом крайне упрямым в своих раз и навсегда выбранных привычках. Спал он только в двух местах – развалившись на кресле в гостиной или на круглой кровати в спальне Дария. Ел исключительно корм определённой марки, но изредка соглашался слегка разбавить свой рацион сыром маасдам или креветками. Тот ещё гурман и гедонист. Кроме того, Абрикос хрипло мурлыкал, будто был эдаким рок-певцом в кошачьем мире, а в качестве игрушек предпочитал длинноухого плюшевого зайца в виде шара и полосатого оранжево-белого медведя покрупнее, которого волоком таскал по квартире.

Накормив кота и на скорую руку приготовив себе ужин, Дарий вытащил из кармана визитную карточку, которую оставил ему Мартин Шталь, и с неохотой набрал указанный в ней номер мобильного телефона.

– Да, – буркнул Мартин.

– Я насчёт твоего разговора с этим магом, – проговорил Княжевич. – Может, тебе вовсе не нужно использовать артефакт для этого? Некромаги могли бы помочь побеседовать с ним и так.

– Там не с чем беседовать! – выпалил собеседник. – Думаешь, я не рассматривал этот вариант? Но его демонова машина загорелась, и от мага ничего не осталось!

– Тогда ты прав, – отозвался Дарий. – Выходит, других вариантов нет. Не повезло тебе.

– Ты согласен? – спросил Шталь.

– Ещё не решил.

– Только своим друзьям об этом не говори, – предупредил Мартин.

– Кого ты имеешь в виду?

– Инквизиторов, конечно. Ты ведь подружился с их главным. Даже любопытно, как тебе это удалось.

– Любопытство – не порок, – хмыкнул Дарий.

– Решай быстрее, – почти прорычал Мартин. – Моё время ограничено, забыл? Или мне придётся объединиться для поисков со своими конкурентами, но в этом случае ты и твои коллеги артефакт даже не увидите.

В телефоне раздались короткие гудки, и, отложив его, Дарий подошёл к окну, успев увидеть прорезавший небо зигзаг молнии. Весенняя погода непредсказуема и, несмотря на то, что ещё некоторое время назад было тепло и безоблачно, с наступлением ночи в городе начиналась гроза, возвещая о себе гулкими громовыми раскатами. Княжевич погасил в кухне свет и широко открыл окна, вдыхая насыщенный озоном воздух и глядя на погружённый в темноту двор.

Прежде, чем принимать предложение Мартина, следовало многое обдумать и взвесить. Дарий не доверял ему, и ничто не заставило бы его изменить это мнение. Впрочем, недоверие было вполне взаимным, поскольку и Шталь никогда не рассказал бы ему всей правды.

Но нельзя не учитывать то, что разыскиваемый Мартином магический предмет может оказаться весьма опасным не только для магического мира, но и для людей. А это означало, что его поиск и последующее уничтожение входят в сферу деятельности Магического Надзора. Шталь прав, полагая, что у МН гораздо больше возможностей и средств для поиска этих песочных часов, нежели у других, кто желал бы пополнить ими свою коллекцию или же применить артефакт в каких-либо своих целях.

Пройдя в гостиную, Княжевич снял со стены картину, изображавшую морской пейзаж. За ней скрывался изготовленный из сплава серебра и нескольких прочных металлов сейф, в котором лежали стопки бумаг и небольшая коробка. Дарий извлёк её, открыл, щёлкнув изящным, но прочным замочком. Рубины блеснули каплями крови. Вытащив из коробки браслет, он медленно провёл кончиками пальцев по унизывающим его камням, невольно вспоминая, как смотрелось это украшение на тонком девичьем запястье.

Браслет с рубинами был амулетом ведьмы, которой уже нет в живых – матери Вероники. Заняв место Аркадия Фогля, Дарий забрал браслет из хранилища МН и оставил его в своём сейфе. Когда Княжевич прикасался к алым камням браслета, ему казалось, что в эти мгновения он становился ближе к Веронике. Как будто между ними протягивалась нить – не столь очевидная и прочная, как связь помолвленных ведьм и магов, но всё же крепкая и позволяющая им не забыть друг друга.

Те дни, которые они провели в этой квартире перед окончанием каникул в Университете Магии, запомнились ему как неожиданно счастливые, тёплые, наполненные долгими разговорами по вечерам, совместным приготовлением ужинов и предвестьем чего-то близкого, настоящего, необходимого им обоим.

Тогда он почти позволил себе поверить, что и дальнейшая жизнь может пройти так же. Что, возможно, им отпущено больше, чем те несколько недель. Кто бы мог подумать, что внезапно свалившаяся на его голову ведьмочка станет для него кем-то важным, несмотря на все неприятности, из которых ему пришлось её вытаскивать, включая тот факт, что он провёл три месяца в инквизиторской темнице?

Долгие годы на первом месте для Дария Княжевича оставались его работа в МН и цель найти и отомстить виновным в смерти его родителей. Из-за этого всё остальное казалось ему не заслуживающим внимания и мешающим основным задачам. Но появление в его жизни Вероники Солнцевой, возникшей в ней, как солнечный лучик в пасмурный день, стало тем, что заставило усомниться в этом.

Верховный Инквизитор сдержал своё слово и рассказал Дарию правду о том, что случилось в его доме, пока он находился в приюте для детей-магов. Вот только выяснилось, что мстить уже некому. На его родителей напали другие маги, охотники за артефактами, знающие о том, что они оба специализировались в магии созидания. Для того чтобы созданные ими магические предметы полностью приняли захватчиков, их создатели были убиты. Но инквизиторы добрались до виновников преступления, которые, как выяснилось, успели расправиться ещё с несколькими магами, и в настоящее время преступников уже не было в живых.

Дарий вернул браслет обратно в сейф и потянулся к соседнему шкафу, представляющему собой подобие мини-бара. Оттуда он достал бутылку бурбона – такую же, как ту, что заказал в кафе Мартин. Неподвижно сидящий на спинке кресла Абрикос неодобрительно посмотрел на хозяина, когда он наполнил стоящий там же бокал и поднёс его к губам.

Опустившись в кресло, Княжевич включил телевизор и, выбрав специальный канал, предназначенный только для представителей магического мира, просмотрел последние новости. Ничего особенного там не сообщили. Разве что поздравили выпускников университета и напомнили о том, что желающие могут отправить им приглашение на работу, чтобы юные маги и ведьмы могли незамедлительно начать свою карьеру.

Дарий потёр лоб. Пожалуй, в самом деле, следует составить несколько приглашений и разбавить МН свежей кровью. Некоторые из сотрудников, скорее всего, будут против, но едва ли они будут открыто возражать ему, учитывая, что именно Княжевичу удалось по-настоящему укрепить связи с Инквизицией.

За окном в очередной раз оглушительно прогрохотало, экран телевизора потух, и после нескольких миганий ламп темнота расплескавшимися чернилами облекла комнату.

Глава 13

– На большом чёрном дереве было большое-большое чёрное дупло. В нём сидела большая-большая чёрная сова. Большая чёрная сова полетела над большим-большим чёрным лесом. Полетела над большим-большим чёрным озером. Полетела над большим городом.

– Тео, я рада, что ты выучил эти страшилки наизусть, но можно я хотя бы сон досмотрю? – ответила я, не открывая глаз, и натянула на голову одеяло.

Но не тут-то было – его тут же с меня стащили, а солнечные лучи тотчас напомнили о том, что наступило утро.

– Отдай сердце! – воскликнул Тео, и я возмущённо фыркнула, понимая, что поспать уже не получится.

Странная это была ночь – сначала рассказывание страшных историй, которых я смогла припомнить довольно много, затем азартная битва подушками, а после далеко не сразу удавшиеся попытки заснуть. Я боялась, что мы разбудим всей этой вознёй и смехом леди Гвендолин, но Тео уверил меня, что слышимость здесь не столь хорошая, как в современных домах, а спальня хозяйки находится в другом конце коридора. Он продолжал потешаться над моим одеянием, а от моего возмущения по этому поводу смеялся ещё больше.

Неожиданно проснувшись ночью, я обнаружила, что Тео обнимает меня во сне. Когда я попыталась отодвинуться, он, не просыпаясь, что-то пробормотал и притянул меня ещё ближе к себе. Пришлось больше не сопротивляться и примириться с ролью его плюшевого мишки на эту ночь.