Тринадцать

скачать книгу бесплатно

Я бросил пакет в ближайший мусорный бак, достал мобильник и набрал номер на карточке, которую оставил мне Руди.

– Руди, это Эдди. Я уже все обдумал. Хотите, чтобы я дал просраться полиции Нью-Йорка? Да пошло оно все к чертям! Я хочу посмотреть документы по делу как официальный адвокат Роберта, но только при одном условии. Если после того, как я ознакомлюсь с делом, у меня останутся сомнения в его невиновности, то я пас.

Глава 6

В любое другое время года я мог бы дойти до офиса «Адвокатского бюро Карпа» всего минут за десять. Мой собственный офис, который без ведома моего домовладельца одновременно служил мне квартирой, находился на Западной Сорок шестой улице, неподалеку от Девятой авеню. Обернув шею шарфом и закутавшись в пальто, я вышел из него около половины шестого. Времени хватало, чтоб перехватить по дороге ломтик пеперони с какой-нибудь газировкой и вообще не торопиться. Солнце уже зашло, и тротуары начали покрываться наледью. Спешить не стоило, если я намеревался добраться до места целым и невредимым. Мой пункт назначения располагался по адресу Таймс-сквер, 4 – здание, некогда известное как «Конде-Наст-билдинг». Легендарный, экологически чистый небоскреб сорока восьми этажей в высоту, питаемый солнечной энергией. Люди, обитающие в этом здании, употребляли продукты с маркировкой «Фейртрейд», органический кофе и чайный гриб. Всемирно известное журнальное издательство Конде Наст несколько лет назад переехало отсюда в «Башню свободы», после чего в названный именем его основателя небоскреб вселились адвокаты.

Ровно в пять минут седьмого я вошел в вестибюль. Входные двери и регистрационную стойку, облицованную белым мрамором, разделяла как минимум сотня футов сверкающих плиток. Потолок высотой где-то в восемьдесят-девяносто футов был выложен рядами отполированных до блеска стальных панелей, напоминающих броню какого-то огромного зверя.

Если б у Господа Бога был вестибюль, то, думаю, он не слишком отличался бы от этого.

Отбивая каблуками размеренный ритм, гулко отдающийся в огромном помещении, я направился к регистрационной стойке, возле которой не приметил ни диванов, ни кресел. Если кого-то здесь ждешь – значит, стой столбом. Все это место словно специально было создано для того, чтобы ты почувствовал себя чем-то мелким и незначительным. Прошла, как мне показалось, целая вечность, когда я наконец добрался до мраморной стойки и назвал свое имя худощавому розоволицему малому в костюме, который словно еще больше сдавливал его и без того птичью грудь.

– Вас ожидают, сэр? – поинтересовался он с британским прононсом.

– У меня назначена встреча, если ты это имеешь в виду, – ответил я.

Его губы скривились в нечто долженствующее изображать приветливую улыбку, хотя без особого успеха. Выглядело это так, будто розоволицый консьерж только что попробовал какую-то гадость, но отчаянно пытается этого не показывать.

– Сейчас к вам кто-нибудь спустится, – сказал он.

Благодарно кивнув, я отошел в сторонку и принялся бесцельно расхаживать по плиточному полу – просто чтобы не стоять на месте. Тут в кармане куртки у меня зажужжал телефон. На дисплее высветилось: «Кристина». Моя жена. Последние полтора года она жила в Риверхеде и работала в одной юридической фирме среднего пошиба. Наша двенадцатилетняя дочь Эми хорошо освоилась в своей новой школе. Разошлись мы пару лет назад. К этому уже давно подводило мое пьянство, но последней каплей стали несколько судебных дел, в ходе работы над которыми я реально поставил свою семью под угрозу. Год назад мы с Кристиной поговаривали о том, чтобы опять сойтись, но я не мог так рисковать. Только не тогда, пока продолжаю заниматься адвокатской практикой. Я давно уже подумывал завязать, но что-то всякий раз удерживало меня от этого шага. Буха?ть по-черному я начал в свое время во многом потому, что совершил серьезную ошибку, доверившись одному клиенту и позволив ему выйти сухим из воды. Выяснилось, что он был виновен в том преступлении, которое ему вменялось, и в какой-то момент я и сам это понял. А уже после суда, выйдя на свободу, этот гад опять едва не убил человека. Мне приходилось иметь дело с этим знанием каждый божий день. И каждый день я пытался загладить свою вину. Понимая при этом, что если отойду от дел и перестану помогать людям, то где-то с полгодика еще продержусь, но потом опять начну это чувствовать. Чувство вины было клеймом, весившим добрых двести фунтов. Пока я боролся за тех клиентов, в которых верил, то постепенно сбрасывал с плеч этот вес. Но это дело небыстрое. Я надеялся и молился, чтобы в конце меня ждала Кристина.

– Эдди, ты завтра вечером сильно занят? Я собираюсь приготовить фрикадельки, и Эми будет рада тебя видеть, – сказала Кристина.

Это было непривычно. Повидаться с Эми я обычно приезжал по выходным. На буднях меня никогда еще не приглашали.

– Вообще-то не исключено, что я возьмусь за новое дело. Довольно серьезное, но пару часов всегда выкрою. А по какому случаю банкет? – спросил я.

– О, ничего особенного. Так как насчет половины восьмого?

– Обязательно буду.

– Только именно в половине восьмого, а не в восемь и не в половине девятого, хорошо?

– Обещаю.

Меня давно уже не приглашали на ужин, и я даже слегка занервничал. Мне очень хотелось, чтобы мы опять стали одной семьей, но моя работа частенько подкладывала мне под двери всевозможные неприятности. Последние несколько лет я ломал голову над тем, как бы найти в своем ремесле нишу поспокойней. Дела, за которые я брался, обычно заканчивались всякими серьезными заморочками. Моя семья этого никак не заслуживала. В последнее время я все больше чувствовал, что пора бы сделать перерыв. Моя дочь росла, а я не был с ней каждый день, чтобы видеть это.

Явно требовались какие-то перемены.

Эхо шагов, разнесшееся по вестибюлю, привлекло мое внимание к миниатюрной женщине с суровым лицом, в черном костюме и со стрижкой, которая у дам вроде именуется «боб-каре с ушами» – коротенькие вихры на затылке и две длинные треугольные пряди по бокам. Эти пряди энергично болтались в такт цоканью каблуков, возвестившему о ее появлении.

– Мистер Флинн, прошу за мной, – произнесла она с каким-то акцентом, вроде как немецким.

Я последовал за ней к ожидающему лифту. Через несколько секунд мы оказались на другом этаже. Еще больше белых плиток вели к стеклянным дверям с надписью «АДВОКАТСКОЕ БЮРО КАРПА».

К штабу предстоящего процесса со стороны защиты.

Офис оказался просто-таки огромным, полностью открытой планировки, не считая двух больших конференц-залов со стеклянными стенами справа. На лицах армии адвокатов Руди, занявших все имеющиеся столы, горели отсветы компьютерных экранов. Нигде ни клочка бумаги. В одном из конференц-залов я увидел группу людей в деловых костюмах, суетящихся вокруг двенадцати человек, одетых в обычную уличную одежду – якобы жюри присяжных. Некоторые крупные юридические фирмы предпочитают обкатывать свои судебные стратегии, устраивая такие вот имитационные слушания с присяжными, в основном из безработных актеров, от которых требуют подписать толстые, пугающие соглашения о конфиденциальности в обмен на солидную дневную оплату. Актеров, в отличие от адвокатов, как правило, легко напугать, когда речь заходит о соглашениях о конфиденциальности.

В другом конференц-зале я увидел Руди Карпа, в полном одиночестве восседавшего во главе длинного стола. Меня провели туда.

– Присаживайся, Эдди, – произнес он, указывая на кресло рядом с собой. Я снял пальто, бросил его на соседнее кресло и уселся за стол для совещаний – не такой большой, как в главном конференц-зале. Вокруг него было расставлено девять кресел – по четыре с каждой стороны и одно во главе стола для Руди. Оглядев комнату, я увидел шкаф, заполненный разнообразными деловыми призами – статуэтками, фигурками и хрусталем от всяких почтенных организаций вроде Всеамериканской ассоциации адвокатов. Похоже, Руди всегда усаживал своих клиентов по эту сторону стола, чтобы набитый наградами шкаф оказывался у них прямо на виду. Отчасти с рекламными целями, хотя я не сомневался, что дело тут было скорее в чрезмерно раздутом самолюбии.

– Я приготовил материалы по делу, которые ты можешь забрать с собой. Думаю, вечера хватит, чтобы выяснить все, что тебе может понадобиться, – сказал Руди.

Уже знакомая мне блондинка подошла к нам, взяла с дальнего конца стола тонкий металлический лэптоп и положила перед ним. Он развернул его и подтолкнул ко мне.

– Все, что тебе нужно, здесь на жестком диске. К сожалению, выносить из офиса любые бумаги у нас строго запрещено. Вокруг наших сотрудников так и кружат репортеры. Приходится соблюдать большую осторожность. У всех, кто занимается этим делом, есть защищенный «Мак». Интернет на всех этих компьютерах отключен, так что выйти в Сеть можно только в этом офисе, через блютуз. У нас есть защищенный паролем сервер. Можешь взять этот ноут с собой, – сказал он.

– Предпочитаю работать с бумажными документами, – сказал я.

– Знаю. Тоже предпочитаю, но мы не можем рисковать тем, чтобы хоть одна страница этого дела попала в газеты до суда. Сам понимаешь.

Кивнув, я открыл крышку лэптопа и увидел запрос на ввод пароля.

– Забудь об этом пока… Я хочу тебя кое с кем познакомить. Миз Каннард, не будете ли так добры? – произнес Руди.

Дама, которая привела меня сюда, повернулась и ушла, не сказав ни слова.

Мои пальцы нетерпеливо постукивали по полированной дубовой поверхности стола для совещаний. Я хотел поскорей перейти к делу.

– Что заставляет вас думать, что Роберта Соломона подставили копы? – спросил я.

– Ты, конечно, сейчас начнешь возмущаться, но я не хочу тебе этого говорить. Если я скажу, ты сосредоточишься только на этом наборе факторов. Я хочу, чтобы ты сам во всем разобрался. Таким образом, если мы оба придем к одним и тем же выводам, мне будет легче донести это до присяжных, – сказал Руди и, произнося слово «присяжных», на миг бросил взгляд на имитацию судебного процесса, проходящую в соседнем конференц-зале.

– Что ж, разумно. Ну а как дела со всеми этими инсценировками? – поинтересовался я.

– Не слишком-то хорошо. Мы провели уже четыре таких имитационных процесса. В трех случаях – единогласно обвинительный вердикт, и лишь в одном мнения присяжных разделились.

– В какой пропорции?

– Трое выступили за невиновность. Во время собеседований по окончании инсценировки эти присяжные сказали, что копы их не убедили, хотя и не сочли при этом, что имела место какая-то нечистая игра. Это тот тонкий момент, когда нам придется буквально ходить по краю. Вот потому-то мы и привлекли тебя. Если ты свалишься, то свалишься. Мы продолжим без тебя и постараемся ликвидировать ущерб. Ты ведь и сам это понимаешь, верно?

– Так я и думал. Для меня это не имеет значения. Единственно, я пока не решил, готов ли в принципе во все это вписаться. Мне нужно ознакомиться с делом. Тогда я и приму решение.

Прежде чем я успел договорить, Руди встал. Взгляд его был прикован к двери. К ней подошли два здоровенных мужика в черных шерстяных пальто. Короткие стрижки. Большие руки. Толстые шеи. За ними появились еще двое. Те же габариты. Те же «ежики» на головах. Те же бычьи затылки. Они следовали за невысоким молодым мужчиной в темных очках и кожаной куртке. Один из здоровяков открыл стеклянную дверь в кабинет Руди, вошел внутрь и придержал ее. Парень, находящийся на их попечении, вошел в офис, а охранник вышел и закрыл за собой дверь.

Глядя на Роберта Соломона на большом экране, я всегда считал, что он примерно моего роста – где-то шесть футов и два дюйма. И около ста семидесяти пяти фунтов весом. Тот же человек, что оказался сейчас передо мной, ростом был от силы в пять футов пять дюймов, а весил, наверное, примерно столько же, сколько одна рука его охранника. Кожаная куртка висела на узких плечах, как на вешалке, а тесные джинсы делали его ноги похожими на зубочистки. Темные волосы спадали ему на лицо, большие солнцезащитные очки закрывали глаза. Он подошел к столу для совещаний, и я встал, когда он протянул мне бледную костлявую руку.

Я осторожно взял ее. Не хотел ненароком причинить ему боль.

– Это тот самый парень, Руди? – спросил он, и тут я окончательно узнал его. Голос был сильным и мелодичным. Вне всяких сомнений, передо мной стоял Роберт Соломон.

– Да, тот самый, – подтвердил Руди.

– Рад познакомиться с вами, мистер Флинн, – сказал Роберт.

– Зовите меня просто Эдди.

– Эдди, – произнес он, словно пробуя это слово на вкус. Я просто не сумел сдержать дешевый трепет, когда он произнес мое имя. Это был парень, которого подавали как следующего Леонардо Ди Каприо. – Зовите меня просто Бобби.

Рукопожатие, по крайней мере, оказалось крепким. И вроде даже искренним. Он подошел к креслу рядом с моим, и все мы уселись. Руди положил передо мной на стол какой-то документ, попросив внимательно прочесть и подписать его. Я бегло просмотрел скрепленные степлером листы. Довольно жесткое соглашение о предварительной оплате адвокатских услуг, связывающее меня с клиентом отношениями полной конфиденциальности. Перелистывая страницы, я заметил, как сидящий справа от меня Бобби снял черные очки и запустил пальцы в волосы. Красивый малый. Высокие скулы. Пронзительные голубые глаза.

Подписав соглашение, я вернул его Руди.

– Спасибо. Бобби, просто чтоб вы знали: Эдди еще не согласился взяться за это дело. Он собирается изучить все материалы и только потом принять решение. Видите ли, Эдди не такой, как большинство адвокатов защиты. Он следует… Ну, по-моему, кодекс – это будет слишком уж громко сказано… Скажем так: если Эдди после прочтения материалов по делу решит, что вы виновны, он уйдет. А если сочтет, что невиновны, то возьмется помочь нам. Офигительный способ вести дела для адвоката, вам не кажется? – сказал Руди.

– Мне это нравится, – отозвался Бобби, кладя руку мне на плечо, и всего пару секунд мы смотрели друг на друга. Не произнося ни слова. Просто смотрели. Ощупывали друг друга невидимыми усиками. Он хотел знать, сомневаюсь ли я в нем. Я же наблюдал за его «значками», как сам это называю – тем, что по-научному именуется «языком тела», – но также изучал его глаза. Ни на секунду не упуская из виду тот факт, что он – одаренный актер.

– Я ценю, что у вас есть свои собственные принципы работы. Хотите предварительно ознакомиться с делом? Меня это полностью устраивает. По большому счету, доказательства обвинения не имеют никакого значения. Только не для меня. Я не убивал Ари. Я не убивал Карла. Это сделал кто-то другой. Я… я нашел их, понимаете? Голыми в собственной постели. Я до сих пор вижу их. Стоит только закрыть глаза. Я просто не могу выбросить эту картинку из головы. Что сделали с Ари? Это… просто… Господи… Никто не должен так умирать! Я хочу увидеть настоящего убийцу в суде. Это все, чего я хочу. Хотел бы я видеть, как он горит в аду за то, что сделал!

Печально, но факт: в совершении преступлений порой обвиняют и ни в чем не повинных людей. Вся наша система правосудия построена на этом. Каждый, блин, день нечто подобное происходит. Я видел достаточно невиновных людей, обвиненных в причинении вреда своим близким, чтобы научиться понимать, когда кто-то говорит правду, а когда лжет. У лжецов нет такого взгляда. Это трудно описать… Есть в нем потеря и боль. Но есть и кое-что еще. Гнев и страх, конечно же. И, наконец, пылающее, сжигающее человека изнутри чувство несправедливости. Мне настолько часто приходилось иметь с этим дело, что я чуть ли не наяву видел, как оно танцует где-то в уголках глаз, словно открытое пламя. Кто-то убивает кого-то из вашей родни, любовницу или друга, и именно вы предстаете перед судом, в то время как убийца преспокойно гуляет на свободе. На земле больше нет ничего подобного. И во всем мире это всегда один и тот же взгляд. Ни в чем не повинный человек, ложно обвиненный в каком-либо преступлении, выглядит точно так же что в Нигерии, что в Ирландии, Исландии и так далее. Если вам когда-либо доводилось видеть такой взгляд, вы его уже никогда не забудете. Увидеть его можно редко. А уж если он есть, то его обладатель с равным успехом может вытатуировать слово «невиновен» прямо у себя на лбу. Я догадался, что Руди и сам засек этот взгляд. Вот потому-то и хотел поскорей познакомить меня с Бобби. Он знал, что я тоже его увижу, и это повлияет на мое решение гораздо сильнее, чем чтение материалов дела.

У Бобби Соломона был как раз такой взгляд.

И я понял, что должен ему помочь.

Глава 7

Полчаса в компании Бобби пролетели незаметно. Полный кофейник помог ему разговориться, и я тоже выпил две чашки, пока слушал. Он оказался сыном фермера из Вирджинии. Ни братьев, ни сестер. Мать ушла, когда ему было шесть. Сбежала с каким-то гитаристом, с которым познакомилась в баре. Остались только Бобби, его отец и ферма. В детстве подобное существование его вполне устраивало, пока он не понял, что возможна и совсем другая жизнь. Осознание этого поразило Бобби одним субботним днем, когда ему было пятнадцать. Его девушка училась актерскому мастерству в театральной студии, а Бобби перепутал время и подошел к церковному залу примерно за час до окончания занятий.

И вместо того, чтобы дожидаться подругу на улице, решил войти и посмотреть.

Тот день изменил для него все.

Бобби был просто сражен. Он никогда раньше не видел театр. Не понимал его, всей его силы. Это было странно для него, потому что он всегда любил кинофильмы, но никогда по-настоящему не задумывался о том, как они делаются или кто в них играет. Когда девушка освободилась, он буквально завалил ее вопросами, отчаянно желая побольше узнать об актерском ремесле. На следующей неделе и сам записался в студию, а шесть недель спустя впервые попробовал себя в самодеятельной постановке. После этого обратного пути на ферму уже не было.

– Мой папаня, он тогда сделал мне просто-таки царский подарок. В тот день, когда мне исполнилось семнадцать, продал часть скота и вручил мне в руки тысячу баксов. Блин, в то время я думал, что это все деньги в мире! Я никогда не видел столько денег. Купюры были в основном десятки и пятерки, с крупинками земли и так далее. Настоящие деньги торговца скотом, понимаете?

Я легко догадался, что Бобби – миллионер. И что миллион у него наверняка не один. Однако глаза его блестели, когда он говорил о той пачке мелких банкнот, которую дал ему отец.

– Я аккуратно сложил эти купюры, половину засунул в бумажник, а половину – в карман. А потом отец сказал, что купил мне билет на автобус до Нью-Йорка. Боже, это был лучший день в моей жизни! Но при этом и худший. Я понимал, что годы берут свое. Отцу было уже не под силу в одиночку управляться с фермой. Однако все это не имело для него никакого значения. Он просто хотел, чтобы я обязательно получил свой шанс, понимаете?

Я кивнул.

– И я воспользовался им ради своего папани. Семь лет регулярно ходил на актерские пробы, каждую собаку там уже знал, подрабатывал уборщиком посуды в ресторане, официантом… Везде поспевал. Получил почти половину ролей, на которые рассчитывал. И вот в один прекрасный день карты легли так, что я оказался прямиком на Бродвее. Те первые два года дались нелегко. Отец заболел, и пришлось носиться туда-сюда. Он все-таки попал на мою премьеру. Увидел, как я играю главную роль в бродвейском спектакле. После этого папа долго не протянул. Так и не узнал о том, что мне позвонили из Голливуда. Ему бы это понравилось, – сказал Бобби.

– Он успел познакомиться с Ариэллой? – спросил я.

Бобби покачал головой:

– Нет, к сожалению. Папа наверняка полюбил бы ее.

Он склонил голову. Сглотнул. И поведал мне, как все было.

Познакомились они на съемках независимой картины под названием «Ветчина». Что-то там такое про историю взросления. Ни одной совместной сцены в фильме у них не было, но они случайно пересеклись на съемочной площадке и после этого уже проводили все свое свободное время вместе. К тому моменту Ариэлла успела сыграть несколько второстепенных ролей в полудюжине популярных фильмов. Карьера ее, похоже, шла в гору. В том независимом фильме она впервые сыграла главную роль и рассчитывала, что он станет суперхитом и ее визитной карточкой. И все вышло именно так. Восходящая звезда на некоторое время присоединилась к звезде, уже давно сияющей на небосклоне. Им не потребовалось много времени, чтобы стать молодой знаменитой парой. Они получили главные роли в научно-фантастическом блокбастере и подписали контракт на реалити-шоу.

– Все просто не могло сложиться еще лучше, – сказал Бобби. – Вот почему все это не имеет никакого смысла. Я был счастлив с Ари, все шло просто чудесно. Мы только что поженились. Если во время дачи показаний выпадет такая возможность, я спрошу у прокурора, с чего это они, блин, взяли, что я мог убить женщину, которую любил? Это просто не имеет никакого смысла, – еще раз повторил он.

Бобби сгорбился в кресле и принялся тереть лоб, уставившись куда-то в пространство. Я предпочел умолчать, что могу назвать ему дюжину причин, по которым кто-то в его положении мог прикончить свою новоиспеченную супругу.

– Поскольку я, скорее всего, возьмусь за это дело, Бобби, вы должны знать, что я буду воспринимать каждую нашу встречу как тренировку перед судом. Если я услышу, что вы говорите что-то неуместное, мне придется указать вам на это, чтобы вы не ляпнули этого на суде, понятно? – сказал я.

– Конечно, конечно. А что я такого успел ляпнуть? – спросил он, вновь выпрямляясь.

– Вы сказали, что собираетесь задать вопрос прокурору. Хотя ваша задача – отвечать на вопросы. Вот в чем суть дачи показаний на суде. Худшее, что может случиться, если вы зададите подобный вопрос, – это что прокурор и вправду даст вам ответ. Он может сказать, что вы убили Ариэллу Блум, потому что получили от нее все, что вам требовалось, что вы ее не любили, что вы влюбились в другую женщину и не хотели громкого развода с полосканием грязного белья, или что вы вдруг выяснили, что она влюбилась в кого-то другого, и опять-таки не хотели громкого развода, что вы были под кайфом, что вы были пьяны, что на вас внезапно накатил приступ ревности, или она раскрыла какой-то ваш темный секрет.

Я сделал паузу. Как только я произнес слово «секрет», глаза Бобби ожили, пробежались по комнате и остановились на моем лице.

Это меня напрягло. Поначалу мне нравился этот парень. Теперь же я не был настолько в этом уверен.

– Я не хочу, чтобы между нами были какие-то секреты. Это касается и вас, Руди, – произнес Бобби.

И я, и Карп собрались было предупредить его, чтобы он не рассказывал нам ничего, что могло бы скомпрометировать его защиту, но было уже слишком поздно. Прежде чем мы успели остановить его, Бобби рассказал нам все.

Глава 8

Месяц назад Кейну потребовался целый день, чтобы заполучить это парковочное место. В тот день ему удалось занять место довольно близко от него, и он терпеливо сидел в машине до тех пор, пока нужное не освободилось. Как только это произошло, он быстро заехал на него. Теперь же Кейн сидел на водительском сиденье своего универсала, прихлебывая горячий кофе из термоса. Он знал, что все это того стоило. Гараж на Таймс-сквер – прямо через дорогу от здания «Конде Наст». Если припарковаться на восьмом этаже и занять одно из десяти мест слева, можно получить довольно хороший обзор противоположной стороны улицы. С такой высоты по-прежнему хорошо видно происходящее на тротуаре и проезжей части, а офис «Адвокатского бюро Карпа», свет в котором, похоже, горел круглосуточно, – прямо на уровне глаз. С помощью небольшого цифрового бинокля Кейн наблюдал за подготовкой команды защиты к судебному разбирательству. Видел, как партнеры Карпа отпускают какие-то замечания, пока Руди Карп репетирует свою вступительную речь, и сумел проследить за двумя инсценировками судебного процесса.

Что еще более важно, Кейну удалось углядеть, как Карп вместе с консультантом по отбору присяжных размещают ламинированные фотографии размером восемь на десять на большой доске в задней части конференц-зала. На снимках были мужчины и женщины, привлеченные государством в качестве присяжных. Некоторые фотографии от недели к неделе менялись, поскольку, пытаясь подобрать оптимальный состав присяжных для грядущего судебного разбирательства, команда защиты регулярно вносила коррективы в их список. В тот вечер на доске был вывешен результат окончательного отбора – фотографии двенадцати человек, которых защита намеревалась предложить суду со своей стороны.

Удалось Кейну и подслушать то, о чем говорилось на совещаниях в просторном личном кабинете Руди Карпа, – речь шла о стратегии защиты. Быстрый осмотр внутренних помещений фирмы при помощи бинокля всего после пары дней наблюдения дал ему представление о том, как установить там подслушивающее устройство. Дело было рискованное, но не слишком. Кейн лично видел, как Руди взял у своего секретаря принесенную почтальоном посылку, открыл коробку и осмотрел очередной приз вроде тех, которыми был забит застекленный шкаф, – некую металлическую загогулину на полой деревянной подставке. На приделанной к ней маленькой медной табличке красовалась надпись: «Руди Карпу, адвокату года. ЕАМА».

Согласно сопроводительной записке, ЕАМА расшифровывалась как «Европейская ассоциация молодых адвокатов». Указывался и обратный адрес. Через микрофон, встроенный в фальшивый приз, Кейн первым делом услышал, как Карп диктует благодарственное письмо, которое требовалось отправить на почтовый ящик в Брюсселе, заранее зарегистрированный Кейном.

Со своего наблюдательного пункта на парковке через дорогу Кейн проследил, как секретарша Карпа ставит награду рядом с остальными.

Было это три недели назад. До суда оставалось всего два дня, и Кейн чувствовал себя вполне уверенно. Инсценировки судебного процесса практически всякий раз заканчивались обвинительным приговором. Члены команды защиты постоянно грызлись между собой. Бобби Соломон все больше походил на человека, находящегося на грани полного нервного срыва. И в довершение всего, студия была явно недовольна. Ее руководство постоянно давило на Руди. В Голливуде хотели, чтобы Соломон был признан невиновным, и до сих пор никакие киношные деньги не позволили даже на шаг приблизиться к решению этой задачи. В студии просто не понимали, что тут не так.

Кейн был крайне всем этим доволен.

Всем, кроме окончательного списка из двенадцати присяжных, отобранных защитой. Не было никакой гарантии, что какая-то из множества предложенных кандидатур попадет в окончательный состав жюри, и хотя он уже не раз видел фотографию человека, которого теперь представлял, сегодня ее на доске не наблюдалось.

Требовалось внести в список присяжных некоторые коррективы.

Размышляя об этом, Кейн смотрел на какого-то молодого адвоката, сидящего в кабинете Карпа. Тот взял предложенный ему лэптоп. Подписал соглашение о предварительной оплате адвокатских услуг. И вот теперь разговаривал с Бобби Соломоном. Новый адвокат. Соломон рассказывал этому адвокату историю своей жизни. Явно пытаясь надурить его. Разжалобить.

Кейн поплотней прижал наушники к голове и прислушался.

Флинн. Вот как звали адвоката.

Новый игрок. Кейн решил, что вечерком надо будет познакомиться с этим Флинном поближе. В данный момент у него не было на это времени. Он достал свой телефон – дешевую одноразовую мобилу, – вызвал из памяти аппарата единственный сохраненный в нем номер и ткнул в зеленую кнопку.

На звонок ответил знакомый голос.

– Я работаю. Давайте-ка попозже.