скачать книгу бесплатно
Дура, плыви!
Катя Старцева
Сборник рассказов о жизни во всем её многообразии: о семье, любви, материнстве, безудержном смехе и превратностях судьбы. Эта книга как фотоальбом, где каждый снимок хранит в себе чью-то историю. Большинство сюжетов автобиографично, основано на реальных событиях, так что все совпадения не случайны.
Катя Старцева
Дура, плыви!
Предисловие
В четыре года я написала свое первое стихотворение, чем вызвала бурный восторг у всего семейства. Папа записал его в своем дневнике:
Шел с трамвая, в переулке
Потерял четыре булки.
В восемь лет довела до слез маму. А мне всего лишь пришли на ум строки:
Я человек Никто.
Я лишь частица в огромном мире.
Взрослым до меня хоть бы что,
Ведь я человек Никто.
Когда мне было десять, классная руководительница без моего ведома напечатала несколько моих стихотворений в стенгазете, которую вывесили на первом этаже у гардероба. Это был удар под дых. Я не хотела идти в школу, боялась критики, осуждения, обсуждения, но больше всего – отсутствия реакции. Реакция была. Не то чтобы я проснулась знаменитой, но почувствовала себя особенной. По-хорошему особенной. Я думала, так многие могут: выражать свои мысли и чувства на бумаге, складывать стихи. Оказалось, это одна из способностей, делающая меня уникальной.
В 19 лет, после смерти близкого мне человека, я надолго потеряла необходимость писать. Может, мне не хватало ресурсов, может все казалось незначительным или просто ушло вдохновение. Оно не возвращалось очень долго.
А потом я попала в мир Живого Журнала. На его просторах были единомышленники, которые писали то, что волновало их. Без претензий на мировое признание мои виртуальные друзья делились своими радостями и горестями, обсуждали прочитанное и увиденное. Тогда желание писать вернулось ко мне. Сначала в закрытом журнале, потом открытом, уже со ссылкой на него в социальных сетях. С каждым постом росла уверенность – то, что я пишу, будто становилось фиксация меня в конкретный момент времени. И по прошествии многих лет, перечитывая что-то, иногда удивляюсь – это я написала, неужели я так изменилась? Нет, не может быть. Это как просмотр старых фотографий – только ты способен разглядеть не только внешность, но и свои эмоции, чувства, желания. И они искренние, а искренность всегда притягивает.
Я знаю, что сейчас меня читают многие друзья и знакомые. Именно ваша, зачастую молчаливая, поддержка помогает не иссякать моему вдохновению и желанию писать.
Искренне ваша, Катя
Юбилей
3 января 1968 17-летнии? парень записал в свои? дневник: «Вот и начался новый год. Этот год внесет в мою жизнь много изменении?. Скоро сессия и, если я не сдам, то в "путь дорогу". Время покажет. Володька надоел сегодня с этим днем рождения, чтоб оно провалилось. Его пригласила Лидка, или он сам напросился, но не думаю, и он мне сегодня: идти или не идти, а? Идти или не идти, а? Ну, я говорю пойдем, и пошли мы… В кино. "Волшебная лампа Алладина". Отличный фильм, цветной, широкоформатный. Сказка про джиннов и про любовь. От этой любви никуда не смоешься. Она везде. И в кино, и в книгах, и на работе, и в разговорах. Бог мои?!»
А 20 лет спустя, в 1988 мужчина будет отправлять письмо жене, уехавшей с детьми на целое лето в Бахчисарай. А начинаться оно будет так: «Здравствуй, моя любимая, моя ненаглядная Наташенька. Здравствуйте, мои ненаглядные девчушки. Здравствуйте, моя любимая теща и Иван Тимофеевич. Наташечка, еще раз здравствуй, лапушка». В конце длинного письма приписка: «Дорогая моя Наташенька, не бери лишнего в голову. Ведь ты же знаешь, что я люблю тебя, что я однолюб. И если нет писем, то виной тому моя лень, моя "любовь" к написанию писем».
В апреле 2007, сидя на работе, потрясенный известием о смерти матери он будет сходить с ума от сложности выбора: ехать на похороны или отменять переезд больной жены в Петербург. Вечером того же дня ему позвонит младшая дочь и скажет, что она уже в Москве, что ждет поезда до Смоленска и что на похороны она успевает. И спросит: «Как? Ты же не любила бабушку, почти не знала ее…» А дочь ответит: «Зато я люблю тебя!» Он будет плакать в ванной, потому что не ожидал такой поддержи, такого решения и такой любви. Но о тех своих переживаниях расскажет лишь в 2015 году, – перед рождением третьего внука, – утешая и поддерживая почти отчаявшуюся дочь, говоря, что ей надо быть сильной и что она свет его жизни.
Получается, папа, что 17-летнии? ты был прав – никуда от любви не смоешься. Оказалось, вся твоя жизнь, несмотря на ее сложность и многогранность, она про любовь.
Наташа
На этой фотографии Наташе 18 лет. Через три года – позже, чем все подружки, – она выйдет замуж за мужчину, который нравился ее отцу, и родит дочь. А еще через пару лет найдет в себе силы развестись.
В 77 году, лучшая подруга, Надя, нагадает ей на Святках большую любовь и создание семьи с тем, кото Наташа давно знает. (Бабушка Нади была знахаркой, внучку учила ворожбе с детства.) Наташа лишь возмущенно отмахнется, мол, нет таких в нашем маленьком городке. И забудет и об этом зимнем вечере, и о предсказании. Забудет до осени. Пока в октябре забежавший в кабинет к ее начальнику мужчина не покажется ей смутно знакомым.
– Саша Старцев? – спросит она у руководителя.
– Старцев. Вернулся из Москвы. А ты его знаешь?
– Да. Это старший брат моей одноклассницы, – задумчиво ответит она.
Бабушка действительно передала Наде часть своих способностей – предсказание сбылось. Любовь случилась, и через полтора года Наташа и Саша поженились. Вопреки протестам семьи Саши – его мать была категорически против такой партии для старшего сына. Признала свекровь невестку лишь много лет спустя.
Но это и многое другое будет потом. А пока Наташе 18, и впереди вся жизнь.
Староверы
Дед моего отца, Савелии? Никифорович, скончался 3 января 1982 года. Папа, как получил телеграмму, моментально собрался и рванул в аэропорт.
Норильская погода в это время всегда была непредсказуемой. Если в город приходили ветра и метели, рейсы отменяли на несколько дней. Вот и в этот раз не повезло – в аэропорту Алыкель он просидел почти двое суток в ожидании, пока метель стихнет и в образовавшимся окне самолет наконец вылетит.
В Абакан отец прибыл лишь 6 января. Не стал дожидаться рейсового автобуса до деревни Быстрая, а запрыгнул в подъехавшее такси и рванул к дому детства.
Савелии? был старовером. Потому и жил в тайге, в деревеньке у реки – подальше от цивилизации. Маленький Саша – мои? папа – прожил с ним два года (с четырех до шести), и до окончания школы приезжал к нему на летние каникулы. В доме не было ни радио, ни телевизора, запрещалось читать газеты. Из книг – толстенные фолианты, по которым дед каждый вечер читал молитвы. В углу, как и положено, стояли иконы, – старинные, темные, закоптившиеся, с трудно узнаваемыми ликами святых, – которые передавали по наследству из поколения в поколение и бережно хранили.
Папа зашел в избу. В плохо освещенной комнате находилось несколько старушек. Одна из них прищурилась:
– Саша?
Тот кивнул.
– Гони на Сретенку. Уже хоронят.
На кладбище папа вбежал, когда могилу уже засыпали землей. Собравшиеся расступились перед ним, пропуская попрощаться.
Успел.
Никого не удивило, что дом Савелий отписал внуку. А вот реликвий семейных в нем уже не было. Старец, подошедший к отцу на поминках, будто прочитал его мысли и сообщил:
– Не переживай. Все пустое. Обо всем мы позаботились. Не твое это.
Папа рассказывал, что после этих слов напряжение, скопившееся за предыдущие дни, ушло.
Родни в тех краях у отца много было. У одного из дядьев недавно сын женился. Молодые своего имущества не нажили, ютились по углам.
В общем, так сложилось, что отец оставил им дедовский дом. Сначала пожить, а через пару лет и отписал. Решил, что дому нужен постоянный хозяин, он же для этой роли не подходил. А как только отписал, случилось чудо.
Мы вчетвером жили в крохотной однушке на улице Завенягина. Папа почти год бился над улучшением наших жилищных условий, но никаких подходящих вариантов не подворачивалось. И вдруг неслыханная удача – он узнал, что можно оформить на себя квартиру на Комсомольской. Сталинку, да еще и трехкомнатную. Дал кому нужно 1800 рублей – и завертелось. В нужных документах указали, что дети владелицы квартиры разнополые, кое-что еще подправили (пришлось дарить хрустальную люстру) и подали на размен. Папину гостинку[1 - Проще говоря, студия.] на Ленинградской тоже пришлось в него включить. Оперировали такими риелторскими схемами, которые сейчас и не снились современным специалистам. Сидел отец потом на Севастопольской в жилищной комиссии и боялся вздохнуть, пока не получил официальных документов.
Коммуналка
В 1986 году моя бабушка вышла замуж. Снова. На минуточку, в четвертый раз. Удивительная женщина! С Иваном Тимофеевичем она познакомилась еще в юности. Кажется, они были земляками. (Интересно, земляками можно перестать быть, или это как родная кровь – навсегда с тобой?) В общем, знали друг друга давно. И вот однажды жизнь их снова свела. Бабушка переехала в Бахчисарай. Сначала жили в доме у друзей, потом перебрались в свой.
На соседнем участке, до которого было рукой подать, за забором, жила вредная бабка Надька. Я помню, как бабушка с ней переругивалась периодически, а потом учила нас крутить фиги бабке Надьке. И мы крутили. Раз бабушка ее не любит, мы будем испытывать те же чувства. И лишь в 35 лет до меня дошла пикантность всей ситуации: бабка Надька была бывшей женой Ивана Тимофеевича. И бабушка с дедом жили в доме, который раньше был их. Ну буквально, они просто разделили дом и участок пополам. Так вот что я скажу – я восхищаюсь этими двумя женщинами. Бабушка и бабка Надька обладали действительно железными нервами – одна, потому что смогла жить за стеной новоиспеченных молодых, а другая – смогла смириться с соседством бывшей жены нынешнего мужа. Виделись ежедневно!
Ва-банк
Мамам особенных детей (принятия диагноза и позитива в жизни)
В 87 году моя 33-летняя мама получила путевку в санаторий в Нафталане. Для профилактики ее заболевания он был одним из самых прогрессивных. Заселили маму в двухместный номер вместе с миловидной женщиной по имени Ирина, у которой был такой же диагноз.
В свои 30 с небольшим, мама была замужем, работала и растила двух дочерей, обожала устраивать вечеринки и читала запоем. Диагноз ей поставили после первых родов. Ее состояние тогда резко ухудшилось, но молодой организм быстро вернулся на начальную стадию болезни. Больше рожать врачи не разрешали. Но что такое запреты докторов в сравнении с желанием женщины родить любимому мужчине? Мама забеременела мальчиком, которого потеряла на приличном сроке из-за врачебной ошибки. Папа вспоминал, когда мама пришла в себя, первым делом она попросила его не волноваться и заверила, что обязательно родит ему ребенка. Мама свое слово сдержала, и годом позже родилась я. Мое появление ей далось очень тяжело. Она физически очень сдала, не могла полноценно заниматься ни домом, ни дочерями. Папе первый год моей жизни обернулся и неимоверным счастьем (я была чудесной), и жуткими воспоминаниями о горах использованных засохших пеленок, которые ждали его по возвращении с работы, а также вечным страхом не успеть на молочную кухню – дочь обладала кротким нравом только сытая. Потом маме стало лучше и наступила ремиссия.
Ирина была ровесницей мамы. Врачи определились с ее диагнозом почти сразу. Кроме лечения и общих рекомендаций был озвучен ряд ограничений. Беременность и роды были строго под запретом. Это грозило ухудшением состояния, и ремиссия могла вообще не наступить.
Работала Ирина технологом. У нее был любящий мужчина, который хотел семью. Он сделал ей предложение, но с условием, что возлюбленная подарит ему хотя бы одного ребенка. Ирина, вспомнив вердикт врачей, не смогла дать такое обещание. Замуж она так и не вышла. Жила одна.
Вечером в номере, узнав историю мамы и рассказав свою, с Ириной случилась истерика. Она рыдала, оплакивая свое решение, свои страхи, свой выбор. На момент встречи Ирины и мамы, их состояние здоровья было практически одинаковым. У нерожавшей женщины и женщины с двумя детьми. Врачи ошиблись.
В 54 года мамы не стало. Пусть не сложилась карьера, о которой она мечтала, но вокруг нее всегда были друзья и ее семья – муж, дети, внуки. Их поддержка и любовь.
О дальнейшей жизни Ирины мне ничего не известно. жизнь Ирины. Приняла ли она свой выбор? Смогла ли стать счастливее со временем?
Получается, что даже в одинаковых условиях мы можем сделать разный выбор. Выбор между навязанным мнением и велением сердца.
Гречка
В 96 году уже прошлого века наша семья переживала финансовый кризис. На Норильском комбинате шли сокращения, не хватало финансирования, были забастовки. Люди возмущались, что рабочие места уходили в субподрядные организации. Мой папа как раз работал в одной из них и ему уже восьмой месяц не выдавали зарплату. Табульки[2 - Расчетный лист.] выдавали регулярно, и по этим небольшим бумажкам из тонкой, почти пергаментной бумаги, папа был довольно состоятельным мужчиной в полном расцвете сил. Но только на бумаге. Мама уже несколько лет не работала из-за усиливавшихся проблем со здоровьем. Сестра находилась в отпуске по уходу за ребенком и оформляла развод. А я училась в седьмом классе. То есть на семью из пяти человек работал только отец. Живые, наличные деньги выдавали редко. Их хватало ровно на самое необходимое – памперсы, сигареты, оплату телефона и детское питание – племянник попросту не переваривал домашнее пюре, зато баночное буквально проглатывал. Несмотря на задержки зарплат, предприятие своих сотрудников не бросило. И заключило договор с универсамом, где были продуктовые и промтоварные отделы. Так папе стали выдавать талоны на еду, одежду и бытовую химию. Старшей сестре отхватили классную дубленку, а мне роскошный кроличий полушубок, что было вообще неслыханной удачей. Магазин был хоть и большой, но с довольно ограниченным выбором продуктов: хлеб, молоко, шпроты, килька, гречка и куриные окорочка. Мама старалась как могла, пытаясь сделать наше питание разнообразным. Но еще долгие годы, до самого рождения сына, я гречку и шпроты не ела. Смотреть на них не могла и запах не выносила – слишком много негативных эмоций они вызывали. А у племянника Саши до сих пор гречка с молоком на завтрак – любимое блюдо. Все потому, что родом из детства.
Мальчик
Переезд в Калининград дался тяжелее, чем Саша ожидал. Он шел с работы и грустил. Оказаться в его возрасте в незнакомом городе, один на один с мыслями и странным настроением было тяжело.
Вот Саша и шел с работы грустный, погруженный в мысли о быстротечности времени.
Город, при всей его доброжелательности, казался чужим. Рабочая неделя выдалась сложной, Саша порядком вымотался. Вовремя заметил подъезжающий трамвай и устало опустился на свободное местечко.
Рядом расположились две активные бабульки. По обрывкам фраз выяснилось, что они лыжницы. Их разговор протекал живо:
– Да я в свои 60 была еще ого-го! Бегала везде! А сейчас дистанции уже тяжелее даются.
– Ой, а помнишь, как мы в 68 за сборную института выступали?
Саша слушал и поддакивал про себя. Он помнил и 68 год, и как выступал за сборную своего института, правда, тремя годами позже. И вдруг аж дернулся. Рядом сидят бабульки. Но они же его ровесницы! Неужели он тоже такой старый?! Уже не юноша, не мужчина в расцвете сил? Понуро вышел из трамвая на ближайшей остановке и направился в сторону гостиницы.
На пешеходном переходе стояла совершенно дряхлая старушка. Она трясла головой и озиралась по сторонам. Выцепила взглядом папу, просканировала его и подала руку:
– Помоги дорогу перейти, милый!
Папа помог.
– Спасибо тебе, мальчик,– прошамкала бабуля и пошла своей дорогой.
Папа расхохотался:
– Мальчик! Да меня так лет 50 никто не называл!
И окрыленный двинулся дальше, будто сбросив с себя несколько десятков лет.
Подарок
У мамы приближался день рождения. Я спросила ее, что бы она хотела в подарок. Обычно на ответ уходило какое-то время, и в списке было несколько пунктов. Но не в этот раз.
– Я хочу золотые сережки с жемчугом, – моментально отреагировала мама.
– А другие варианты?
– Нет, хочу только сережки с жемчугом. Или ничего не надо.
Сначала я решила выбрать что-то другое. Дата не круглая, к тому же испытывала некоторые финансовые трудности. Сережки казались слишком дорогим подарком. Но мама редко просила что-то настолько конкретное, и если ей действительно хотелось получить именно их, желание нужно было исполнить.
Наступил день рождения. Сперва племянник вручил ей цветы и домашние тапочки. Мама поблагодарила. А потом я достала коробочку с заветными сережками. Она так удивилась, искренне обрадовалась, сразу же надела их. И светилась весь вечер – действительно пришлись по душе, именно те, которые хотела.
Через полгода мамы не стало…
Мысль о том, что я могла не подарить ей эти сережки и всю жизнь об этом жалеть, осознавая невозможность что-либо изменить, так и крутилась в голове. Не зря же говорят, в моменты невосполнимых утрат на ум приходят всякие глупости. Мы часто не реагируем на просьбы и желания близких, отмахиваемся, откладываем их на потом. Только, как ни банально это звучит, «потом» может не быть.
Столько времени прошло, а мне все больше утверждаюсь в мысли, что в тот мамин день рождения я сделала подарок самой себе.
По фэншуй
Зима. В Норильске глубокая ночь. Тетя Оля беспокойно спит. Весь день она расчищала пространство: сортировала, откладывала, выбрасывала ненужные вещи – вечером пришлось выносить на помойку несколько пакетов. Снится тете Оле что-то плохое, что-то очень тревожит ее, будто подсознание подает знаки. Наконец сон прерывается осознанием случившегося. Она вскакивает, с ужасом кричит, испугав сонного мужа, и лихорадочно одевается. И бормочет сначала тихонько, потом уже по-бабьи, завывая. И бежит к двери. На помойку. В одном из пакетов на антресоли, в старых мехах, была спрятана шкатулка с фамильными драгоценностями, доставшимися еще от бабушек и прабабушек. Пережили голод, революцию, войны, репрессии. Правдами и неправдами сохраненные колечко и сережки. Спрятанные надежно, мало ли. А вот модное увлечение фэншуй – не вынесли. Не нашла зареванная тетя Оля пакетов, ни на мусорке, ни на свалке, куда утром рванули с мужем.
Дебёсы
Папин одногруппник несколько лет подряд звал нас всей семьей приехать к нему в гости. Отец каждый раз соглашался и каждый раз поездку отменял. Но когда мне исполнилось три года, а сестре – девять, взяв нас и любимую тещу, папа поехал в отпуск в глухую удмуртскую деревню Дебёсы. В дом даже не друга, а его матери.
До сих пор удивляюсь, как нас отпустила мама.
По сравнению с поездкой Норильск–Дебёсы перелет до Таиланда – просто легкая прогулка.
Нас, горожан, захватила и поразила деревенская жизнь. Я впервые увидела козу и на прощанье сказала ей:
– Пока, корова!
Взрослые занимались своими важными делами. Дети, а нас в доме оказалось шестеро, гуляли вместе. Иногда мы, конечно, путались под ногами старших. Потому в доме были установлены некоторые правила, например нельзя было выходить за калитку и стоять у двери. Но разве все упомнишь?! В результате моим самым ярким воспоминанием из поездки стал куст крапивы. Именно туда меня отправил удар двери от ноги торопившегося взрослого.
А где-то на третий день пребывания папа решил порыбачить. Он сидел в лодке на середине реки, когда тишину нарушила сирена милицейского катера. Удивленному папе вручили телеграмму: «Птичкин, если ты немедленно не позвонишь мне, подаю во всесоюзный розыск». Несмотря на все объяснения папы, что это шутка, что жена просто с юмором и что Птичкин – это нежное прозвище, его сперва сопроводили до телеграфа, а потом в отделение – писать объяснительную. Всесоюзный розыск местному милиционеру шуткой не показался. Больше папа перезванивать не забывал.
Поэтический вечер
В начальной школе я писала недетские стихи. Любила поэзию Мандельштама, Ахматову, Заболоцкого.
