скачать книгу бесплатно
Девушка беспомощно зарыдала, оттирая слезы рукавом халата. Безысходность ситуации, бесправное положение, в котором она очутилась даже не по своей воле, горько захлестывали ее сознание. Сквозь туман выпитой водки, жалости к себе, она почувствовала, как в киоске повернули выключатель и погас свет. Чьи-то торопливые руки шарили у нее под юбочкой. Чьи-то губы пытались ее поцеловать. Отворачиваясь, она чувствовала, что колени ее подгибаются, и тело, ставшее вдруг непослушным, неловко укладывается в узком проходе киоска. Чье-то тело навалилось на нее, и ее пронзила не боль, а что-то невыносимо грязное и чужое вошло в нее, учащенно дыша перегаром.
Часть вторая
I
В полутемном баре играла громкая музыка. Звонко стукали бильярдные шары. В углу беззвучно открывали рот телевизионные ведущие на большом экране.
– Мокрый, то есть Витя, мы с тобой давние друзья, – медленно глотая пиво из кружки, сказал Станислав.
– Ну уж и друзья, – ухмыльнулся Мокрый. – Ты же пол-семьи моей пересадил, когда работал в уголовке.
– Ты же вор – чего же ты хочешь? Это была моя работа.
– А чего ты тогда меня сюда пригласил? Ты же знаешь, с ментом, даже бывшим, западло базарить, не то что пить пиво за одним столом.
– Короче, зачем девчонку обидели? Она же не шлюха развозная. Вам что, некого трахать или поприкалываться?
– Я тут ни при чем. Ахмед просто пошутил с ней, а она высадилась на измену. «Беланула», ну и Ахмед тоже «беланул». Все в порядке.
– Ну, я тебя предупредил. Ты меня знаешь.
– Говори с Ахмедом сам. Я ему не указ, – ответил Мокрый.
– Что мне с этим банабаком говорить? Они же все беспредельщики. Чеченцы, одним словом. Для них женщина не человек вообще, просто подстилка.
Мокрый помолчал.
– Слушай, начальник, Станислав Георгиевич. Тут из налоговых молодых кто-то по беспределу работает. Трахнули телку, забрали ящик водки, деньги из кассы. Передай им там, что так дела не делаются. Они уже десяток наших киосков грохнули. Берут на испуг, и без всяких документов конфискуют все что придется.
– Я об этом ничего не знаю. Может, это Миронца сын на практике резвится? Шустрый парень.
– Ага, шустрый. Ну, я тебя тоже предупредил. Пока.
Мокрый молча встал из-за стола и подошел к бильярдному столу.
II
Рынок гудел своей обычной жизнью. Подвозились товары, толкались покупатели, вовсю работали обменные пункты и «кидалы» вокруг них. Словом, был обычный будничный день городского рынка. Из оперативной машины ГАИ вышел Александр Ратуш – расторопный помощник Миронца. Подойдя к молодому парню явно кавказской национальности, он спросил
– Алик, где Ахмед?
– Не знаю, с утра был, – ответил тот.
– Метнись живо и скажи, что я его ищу.
Ахмед не спеша, с улыбкой подошел к Ратушу.
– Салам алейкум, гардаш.
– Салам, салам, Ахмед, дело есть. давай отойдем.
Ахмед, уверенно расталкивая народ, двинулся к одному из павильонов. Зайдя в заднюю дверь, он провел своего гостя в закуток. Закрыв дверь, пригласил сесть.
– Садись, рассказывай, подслушивающих устройств нет.
Ахмед довольно хорошо говорил по-русски, с едва заметным акцентом.
– У тебя бригада при делах? – спросил Ратуш.
– А что? – вопросом на вопрос ответил Ахмед.
– Есть работа – забрать бабки. Крутой, но не бандит и не ментовский. Так, сам по себе.
– Сколько?
– Пятьсот кусков.
Ахмед присвистнул.
– Круто. Ты точно знаешь, что бабки есть?
– Да, обналичил недавно. Где держит, не знаю. «Наедь». Забери. Как положено, с половины. Заявлять не будет. Деньги паленые. По декларации нигде не проходят. Могут ему самому обернуться по сто сорок восьмой. Короче, можно «ломать».
– Где живет, кто родаки? Телка, куры, жены, дети?
– Жена молодая. Кажись, вторая. Про первую ничего не знаю. Короче, твоя проблема. Вот адрес. Сейчас он запертый сидит. Скоро выпустим – «типа ничего нет». Сработаешь?
– Вам, ментам, лишь бы бабки. Я уже по сто сорок четвертой проходил. Рецидив – это пятнашка. На нары я же пойду. А ты чистый. У вас ведь у ментов, как? – работать не хочу, воровать боюсь – пойду в милицию работать; а сейчас все в налоговую прут. Кстати, ты на моем рынке не шустри. Отзови своих налоговых псов, чтоб не шугали здесь народ. Я же с тобой по-хорошему. Всегда рассчитываюсь. А дань с торгашей – моя проблема. Накладные и прочая шура-бура – не надо.
– Хорошо. Это просто рейд. Нас ведь начальство тоже давит. Работу давай. Штрафы давай. Ничего страшного. Пару актов, пара тысяч доначислений и штрафов, и ты на полгода свободен. Будет еще рейд, я тебя предупрежу.
– Хоп-майли. Саг-бол, гардаш.
– Кончай свои приколы. Все. Держи меня в курсе.
Огни машины высветили одинокий торговый павильончик в нескольких шагах от троллейбусной остановки. В поздний час на остановке не было ни одного пассажира. Однако в павильончике горел свет.
– Давай сюда, – скомандовал Олег.
Игорь послушно припарковал машину за павильоном.
– Олег, только не зарывайся, – попросил товарища Игорь, – Наглеть тоже не надо. Если ведутся, то только припугни. Заберем, что возможно. Сильно не дави.
– Да чего ты боишься? Все же было нормально. Никто не пикнул. Все они знают, что халтурят.
– У меня какое-то состояние тяжелое, как предчувствие.
– Ерунда, это после дискотеки тебя ведет. Ты так классно этим телкам «чесал». Прикинь, они и вправду поверили, что ты капитан СБУ. Ну ладно, это уже последний. Пора уже домой.
Выйдя из машины, друзья зашагали к павильону.
– Девушка, дайте бутылку водки, – спросил Олег, заглядывая в окошко павильона.
– Водки нет, не торгуем.
– Ну, для своих, хоть бутылочку. Очень надо.
Продавщица помолчала, глянув в глубь павильона, – семь гривней.
– Давайте, – сказал Олег, протягивая деньги.
Получив бутылочку, Олег уже ставшим привычным жестом вытащил удостоверение и громко сказал:
– Налоговая милиция. Незаконная продажа подакцизным товаром и не пробитый кассовый чек. Открывайте киоск.
Девушка испуганно посмотрела на Олега. Но ничего не сказав, пошла к дверям. Лязгнула внутренняя щеколда железной двери павильона. Дверь приоткрылась, и парни по одному переступили порог.
– Будем составлять… – только и успел проговорить Олег. Что-то неуловимое слева от него с силой обрушилось ему на голову.
Игорь попытался сделать шаг назад. Его глаза на мгновение увидели нападавшего и руку, в которой находился стальной обломок, кровь на голове Олега и застывшие в ужасе глаза продавщицы. Это было последнее, что он увидел в своей короткой жизни.
– Живо, заматывай их, – приказал Мокрый двум другим бандитам, передавая холщовые мешки. – Голову в мешки, и завязывай на шее, чтоб не упали.
– Мокрый, ты же их замочил. Ты что, охренел? – в оцепенении произнес один из них.
– Он меня узнал, – ответил Мокрый. – Я не мог по-другому.
– Это же беспредел. Ты знаешь, что будет.
– Знаю, его батя меня давно пасет. Несколько раз меня уже по сто сорок восьмой привлекал. Откупался. Его щенок перепрыгнул бы папашу, если б не остановили. Он изнасиловал Машку прямо в киоске. Она же моя невеста. У нее истерика была несколько дней. Ты думаешь, я забыл? Мы в расчете. Возьми у этого из кармана ключи от «жигуля». Открой багажник. Перегрузи их туда. А потом в Десну. Усек? Удостоверение подбери, кинь в машину. А ты вытри тут, – обратился он к продавщице, – чтоб чисто, ни крови, ни пыли, и продолжай работать, как ни в чем не бывало.
Продавщица молча кивнула и принялась обтирать порог.
III
Миронец потянулся в рабочем кресле. Было 9 утра. Солнце заливало кабинет. День обещал быть жарким. Зазвонил телефон, и Миронец нехотя взял трубку.
– Миронец слушает.
– Лёня, ты с Гринюком как, закончил?
– Нет еще, товарищ полковник. Заканчиваем.
– Отпускай его и дело закрывай. Есть акт КРУ, где сказано, что у фонда, на момент перевода денег за границу, на счету было около четырёх миллионов. Подтвердить перевод денег именно Гринюковских не представляется возможным. И договор его об оказании услуг в порядке. Или он акт купил, или они вообще там…
– Какие услуги? Консультационные… за 500 тысяч долларов? Это о чем его надо было консультировать?
– Фонд даже расшифровку затрат дал. Привлечение иностранного страхового эксперта, все такое. Короче, выпускай, извиняйся, как хочешь.
– Так что, это я его разве выпасал? Это же вы мне дали установку по материалам встречной проверки.
– Ты меня не учи, – ледяным тоном произнес в трубке голос Степанченко. – Не умеешь правильно работать, будешь заносить свои хвосты.
В трубке зазвучал отбой.
– Скотина, – выругался Миронец.
Миронец набрал номер домашнего телефона.
– Люда, Олег не объявлялся? Вот негодяй! Где его черти носят? Гуляют всю ночь. Больше не дам ему машину. Ладно, как позвонит или придет, пусть со мной свяжется.
Раздался звонок из приемной.
– Леонид Аркадьевич, Ратуш на проводе, – сообщила секретарша по внутренней связи.
– Соедини. Алло, Саша, ты где?… Не понял, чья машина? Говори внятно.
– Вашу машину в 6 утра обнаружил участковый в селе. Возле Десны. Никого нет. Пустая. Оперативная выехала.
– Где это? Сейчас выезжаю…
На берегу Десны толпа народу возбужденно рассматривала в воде какие-то предметы. Синие «жигули» 9-го выпуска, три милицейских «уазика», скорая помощь, сотрудники милиции. Вот такую картину застал Миронец, примчавшись на служебной автомашине ГАИ на берег реки. Предчувствуя самое страшное, Миронец подошел на негнущихся ногах к старшему оперуполномоченному.
– Где он? – сорвавшимся голосом спросил Миронец, надеясь на чудо.
– Уже в скорой. Там патологоанатом.
– Он утонул? – не веря своим ушам и глазам, безумно раскрытым навстречу трагедии.
– Убийство. Оба с черепно-мозговой травмой, сброшены в воду. Их утром обнаружили рыбаки, заявили участковому. Бригада с кинологом уже работает… Вы их знаете?
– Это мой сын, – промолвил едва слышно Миронец.
– Следов много, протекторы двух иномарок, показания очевидцев, – не расслышав слов Миронца, продолжал оперативник, – Думаю, на след выйдем.
– Это был мой сын, – повторил Миронец со слезами на уставшем лице.
Миронец сидел в кресле, опустив голову на скрещенные на столе руки. Сквозь туман в сознании до его слуха доносились телефонные звонки, на которые он не реагировал. Он вспоминал глаза своего сына, его речь, его ладную фигуру. Всё пошло прахом. Сына больше нет. Нигде нет. Его сердце сжималось от жалости к сыну, ненависти к убийцам. Он не связывал его гибель с его деятельностью как будущего налогового инспектора. Не мог даже себе представить, что его действия могут носить противоправный характер. Он был просто отцом. Его собственная служба, сначала в органах ОБХСС, затем в налоговой милиции сплошь состояла из своего рода уступок и давления на субъектов предпринимательской деятельности, а попросту фирмачей. Он был изначально убеждён, что все они «ловчилы, аферисты и воры», пытающиеся спрятать концы в воду, переиначивая по-своему налоговые требования. В душе он понимал, что государство в агонии перед бюджетной политикой, ставит на пути правильной экономики барьеры в виде извращённой налоговой системы, порождающей штрафы, пени, доначисления и прочие санкции к людям, пытающимся её обойти. Законы и указы о налоговой службе развили в нём уверенность в необходимости жёстких действий, но он забывал, что за всем этим стоят люди, судьбы, имущество и прочее, из чего состоит человеческая жизнь. С лёгкостью подписывая заведомо неправдивый акт в отношении фирмы, он считал, что делает государственное дело. Что все эти люди, бизнесмены, если им дана воля зарабатывать деньги – должны платить. Штрафные санкции, возбуждённые уголовные дела – обычная рутина ежедневной службы, не давали ему сознания того, что этим он ломает чью-то судьбу. Отмена санкций и прекращение уголовного дела случались нередко. В таком случае он переживал это как зубную боль, оставляя в сердце неприязнь к человеку, посмевшему ускользнуть от ответственности и, тем более, доказать свою правоту.
Из этих горестных размышлений его вывел голос конвойного милиционера:
– Товарищ подполковник, арестованный Гринюк доставлен.
– Пусть зайдет, – пробормотал Миронец.
Эдуард, поникший и помятый, но хорошо одетый в тенниску и джинсы, тем не менее смотрел на Миронца дерзко и держался независимо.
– Садись, – сказал Миронец, тяжело поднимая глаза на Гринюка.
