скачать книгу бесплатно
Это удар под дых. Она все еще дуется на меня за то, что Берни угодил в больницу. Батя всегда говорил, что уверенность – половина исцеления, как ни крути. Может, если б окружающие выказывали больше уверенности во мне, оно и пошло б на пользу.
– Было б мило, если б нашелся кто-то такой, кто на самом деле знает об этом даре хоть что-то. Я тут пытаюсь вытянуть все это дело в одиночку.
– Ну, если ты считаешь, что от меня проку нет – пускай я прожила с твоим отцом сорок с лишним лет, – поговори с дядей Муртом, – супится она. – Он Уилан до мозга костей.
После чего удаляется в прихожую за своей сумочкой.
* * *
Уходить с работы до пяти вечера нам не положено, но в обед босс Деннис говорит мне, Скоку и Хеннесси, чтоб шабашили раньше. Оно и понятно, дел сейчас немного.
Когда я возвращаюсь домой, Матерь все еще на работе, а Берни, видимо, слинял куда-то; в дом я попасть не могу. Проверяю, нет ли запасных ключей под Материным вазоном в виде колодца желаний, но те я, кажется, тоже потерял. Пишу Матери насчет, может, еще одного запасного комплекта. Она велит зайти в “Моррисси” и взять у нее.
Ричи Моррисси – перед супермаркетом, сторожит пустую парковку.
– Как сам, Фрэнк.
– Порядок, Ричи.
С тех пор, как городской совет установил паркоматы, люди повадились использовать “Моррисси” как лучшую бесплатную парковку в городе. Ричи одержим: записывает номера приехавших машин, строчит письма политикам, пытается заставить городской совет установить какое-нибудь заграждение. Теперь выясняется, что юридическое право претендовать на часть этой парковки имеет “Чистка Кео” по соседству. Они уже начали оставлять здесь свои фургоны со стиркой; это грозит полномасштабной войной.
– Ты слыхал про… – начинает Ричи, но вдруг его и след простыл: с дальнего конца на парковку вкатывается чей-то белый фургон.
Внутри Матерь выкладывает товар в отделе выпечки. Ее попросили не носить на работе шляпы, проредить амулеты и кристаллы, но она держит позиции: на ней красные серьги – здоровенные обручи.
– Ты подсел на эти пирожные с кленовым сиропом и пеканом, – говорит. – Третий раз на этой неделе. Фруктов чего не хочешь? Вот голубика в распродаже.
– Не за этим. Я тебе писал, что мне ключи нужны.
– Бери, но чур сразу метнешься к Мурту, чтоб он тебе сделал дубликат.
– Шик.
Я все равно собирался расспросить его про фигурку. Может, выведаю что-нибудь насчет семейной истории и всей этой темы с Берни. Матерь выуживает кольцо с ключами из кармана. К ключам приделана соломенная фигурка. Очередная новая мулька.
– Не потеряй. Это мне Мурт подарил. Откопали вместе с болотным человеком с холма Кроган. Этот манин[51 - Кроганский старик – фрагмент человеческого тела, хорошо сохранившийся в торфяном болоте; человек умер, по мнению исследователей, между 362 и 175 годом до н. э.; найден в 2003 году близ холмов Кроган в графстве Оффали. Манин (ирл. maneen) – карлик, человечек.] нашелся в одной руке, а в другой был клок человечьих волос. И фунт масла сливочного.
– Тысячи лет назад люди взвешивали масло в фунтах и унциях?
Пусть держится фактов. С чайной гущей она справляется прилично, однако попадет впросак, если вот так будет увлекаться всяким спиритическим. То у нее все четко и ясно, а то отсебятина прет. Я сходу вижу, когда она перескакивает с того, с кем там общается, в собственное воображение, – как канаву перепрыгнуть. Зря она так.
– Ну, прилавка витринного и весов у них не было, – она мне, – но масла кусок был немалый.
Она возвращается к стойке с выпечкой. Кладу ключи и соломенную фиготень в карман и быстренько оглядываю полки.
Ничто не сравнится с запахом свежей выпечки. Закрываю глаза и вдыхаю поглубже. Может, возьму пару тех пирожных с кленовым сиропом, отвезу одно Мурту. Он жуть какой сладкоежка, вечно ириску сосет или карамельку лимонную.
– Фрэнк, ты когда-нибудь научишься щипцами пользоваться, как цивилизованный человек?
– Потом. – Удаляюсь с пирожными и ключами.
На парковке Ричи стоит у выезда и орет на стремительно отъезжающий прачечный фургон. Лицо у Ричи багровое, он потрясает кулаком. Скрытые глубины страсти. Матерь годами твердила, что у него в недрах графства спрятана какая-то краля. В это трудно поверить – уж такой он с виду сушеный мужик, вечно полки проверяет да коробки пересчитывает, мало что интересно ему вне предприятия. Говорят, не стоит судить о книге по обложке. Кстати о книгах: Матерь показала мне его женщину на сеансе “Голоса по ту сторону Великого Водораздела” в Хакетстоуне.
– Это она, библиотекарша, – прошептала она перед началом сеанса. – Говорят, только на ней передвижная библиотека и держится.
Глядя на копну забранных кверху светлых волос и красную блузку с глубоким вырезом, с которой пуговицы чуть не отстреливаются, силясь удержать то, что им полагается удерживать, я вполне себе представил, как пацаны с гор исходят слюнями, глядючи, как библиотечный фургон взбирается на макушку далекого холма.
– Ну, говорят же, что чтение расширяет горизонты, – сказал я ей, когда стали гасить свет.
Катясь на велике к Мурту, я типа отплываю в мысли о великом водоразделе между мной и Джун. Как мне придется прыгать сильно выше собственной головы, чтоб начать встречаться с такой девушкой, как она. Хотя вот Ричина подруга смотрелась куда как вне пределов его досягаемости. Так вот и задумаешься: поди пойми вообще, чего людям надо. Особенно когда речь о чувствах. Типа, а что если б выяснилось, что у Джун есть парень и это их пацан? И, допустим – просто разговора для, – я ей оказался интересен. Пошел бы я на такое? Это ж просто невезуха со временем в каком-то смысле – если встречаешь правильного человека не вовремя. Или и того хуже, если б у меня кто-то был, у нас бы уже пара детей завелась, и тут я встречаю Джун и понимаю, что мы друг другу подходим идеально? Хотелось бы думать, что не выставишь себя, блин, полным идиётом. Как Ричи Моррисси. Или похлеще чего – дуру из своей жены сделаешь. Но одно дело рассуждать, что человеку правильно делать, а другое – самому выяснить, тот ты человек или нет.
“Барахлавка”
Добираюсь к Мурту, он сидит на улице, послеобеденное солнышко впитывает. На дорожке к дому у него новый стол, а к нему стулья с вычурными металлическими ножками.
– Как дела, Мурт?
– Фрэнк, я тебя сто лет не видел. Все хорошо. Как сам?
– Неплохо. – Вручаю ему ключи и пакет с пирожным. – Мне б опять выточить комплект.
– Ждал тебя на прошлой неделе. Ты сообщение мое получил насчет умывальников?
– Забыл.
– Если их ошкурить и лаком вскрыть, их с руками оторвут.
Из всех братьев Мурт был с Батей ближе остальных. Кракь[52 - Кракь (ирл. craic) – потеха, веселье.] с ним что надо, хоть ему и семьдесят пять, никак не меньше. Не знаю почему, но для меня у него всегда есть время. До того, как вышел на лесопилку, я помогал ему: катался по распродажам и аукционам, да и по гаражным ярмаркам.
– Кофейку, Фрэнк?
– Лена дома?
Надеюсь, нет. Она так вот голову отворачивает, когда со мной разговаривает, будто я дворняга какая. Тоже мне кокер-нахер-пудель.
– Не. С друзьями встречается. С этой группой, куда она вписалась, – “Ятопия”. Отделений у них больше, чем у ГАА[53 - Гэльская атлетическая ассоциация (ирл. Cumann L?thchleas Gael, осн. 1884) – ирландская международная общественная организация, созданная для развития и продвижения гэльских видов спорта (хёрлинга, камоги, гэльского футбола и пр.) и ирландской культуры (музыки, танцев и пр.).], похоже. Вроде арендовали землю за Ардаттином[54 - Ардаттин – деревенька в 20 км к юго-западу от Карлоу.], чтоб там лаванду растить.
– Ну давай, выпью кружечку. Но лучше чаю.
Все с ума посходили на кофе, даже кое-кто из пацанов на работе топит за настоящую кофемашину. А я вот больше по чаю.
Он поднимает со стола высокий серебряный чайник, показывает на ручку в виде змеи, крошечный носик – в виде губ.
– Из царицына приданого. Может, сам Распутин из этого чайника мочу свою пил.
– Приданого?
– А толку-то ему в итоге. У меня кофе в зернах, не хочешь попробовать? Венесуэльский.
– Не, все шик, мне чайный пакетик. “Лайонз”[55 - Lyons (1904) – торговая марка чая в Ирландии, принадлежит нидерландской компании “Экатерра”, одна из двух самых продаваемых марок чая наряду с Barry’s Tea.], если есть.
Усаживаюсь, гляжу на высокие деревья через улицу – дуб и бук. Хоть они всю тропинку расхерачили корнями своими, все ж от них идет приятный зеленый свет – и орава птиц поет. Там, где Мурт живет, боковая улочка петляет к реке. Все постройки здесь старые, в основном жилые, а между ними самая малость магазинных витрин. Сам Мурт сидит за стойкой справа от двери, вытачивает ключи и починяет всякое кожаное. Тут некоторый беспорядок: полки с непарными туфлями и обрезками кожи, подвешены за пряжки ремни, напиханы сумки. Станки для обточки ключей занимают всю длину стены. Недавно он снес стенку гостиной и расширил мастерскую. Покамест смотрится немножко тяп-ляп, но тут он теперь хранит всякую старину и подержанное.
– Глянь вот на это. – Мурт появляется с кружкой чая, показывает на множество всякой всячины на столе. Потемневшие металлические булавки и типа плоскогубцы какие-то, все ржавое. Беру что-то вроде рога, серовато-белое, примерно с мою ладонь, на толстом конце плоское и все целиком гладко отполированное.
– Больше тысячи лет. Выкопали в одном из первых поселений викингов в Ирландии.
– Как оно попало оттуда в “Барахлавку”?
Он качает головой из стороны в сторону, будто не может выбрать между “да” и “нет”, хотя вопрос у меня открытый.
– Много всякого прошло через мои руки, – говорит. – Это, может, себе оставлю. Мне нравится воображать какого-нибудь парня-викинга – как он в летний день отпиливает этот рог и размышляет о том, о чем им там приходилось размышлять. Может, о том же, что и мы: ужин, семья, сугрев, что там за дальним холмом.
– Это среди Лениного добра нашлось? – спрашиваю и кладу рог на стол.
– Не, сам добыл. Лена с друзьями больше по части самовыражения. Украшают, а не восстанавливают. Старательные, и то ладно.
– Как она?
– Сейчас жуть какая накрученная насчет кое-каких моих дел. Лучше б о своем здоровье и настроении пеклась.
Из тенечка под Муртовым штендером выбредает Кри?стал, кладет лапы Мурту на коленку.
– Мисс мадам готова перекусить. – Перед тем как уйти в дом, отщипывает здоровенный кусок от своего пирожного и отдает кошке.
Та пожирает предложенное, то и дело бросая на меня подозрительные взгляды. Останавливается в дверях, трется о Везунчика – ростовую фигуру черного лабрадора. Когда-то стояла у старого почтового отделения с табличкой на шее: “Общество глухонемых мальчиков имени Святого Франциска”. Краска у пса на голове стерлась – дети клали монетки в щель у него на черепушке.
Мурт распевает – что-то о венесуэльском кофе и женщинах. Пока он там хлопочет, я задумываюсь о Венесуэле. Я, в общем, и на карте-то ее показать не смогу. Где-то рядом с Мексикой? А может, вообще в самом низу Южной Америки. Не важно. Тамошним тоже наверняка насрать, если б весь Карлоу снесло ураганом или какой-нибудь псих тут всех повырезал бы. Мне кажется, что имеет для человека значение, а что нет, зависит только от того, где у него ноги стоят.
– Если найдешь свободное время, – кричит Мурт изнутри, – сейчас ремонтируют школу в Киллериге[56 - Киллериг – деревенька в 10 км к востоку от Карлоу.]. Бригада Курранов делает. Несколько хороших столов пойдет на выброс, если мы не заберем. Лаком вскрыть – прилично продадутся.
Понятно, что ему охота подтянуть меня работать с ним. А я его все отодвигаю да отодвигаю. Лесопилка в самый раз. Я ждал, когда мне стукнет восемнадцать, чтоб посмотреть, укрепится ли во мне дар. Или, может, найдется какая-то конкретная болезнь по моей части – глазная или еще какая. И это даст мне опору. А может, ничего и до моих двадцати одного не случится. Или при всех выкрутасах в нашей семейке вообще не судьба мне. Чтоб стряхнуть сомнения, пытаюсь представить себя в Венесуэле. Куда жарче там, чем тут, а кроме этого… нет, не могу вообразить, как оно было б. Или жить на Северном полюсе – это проще. Там было б иглу, Берни прихорашивался бы где-нибудь в уголке, Матерь в иглу к Сисси Эгар за свежими сплетнями ходила бы в снегоступах. Скок газовал бы у порога, пытался б вытащить меня на снегокатные гонки или еще какое баловство. А если б и Джун там оказалась? Может, маловато было б там всяких бедолажек, а потому она, может, работала б разъездным врачом, если там такие есть. А я? Про себя ничего представить не могу. Хотя белизна вот эта общая мне нравится. Было б неплохо.
Из-за спины у меня доносится шепот.
– Не оборачивайся. Чего это он там?
Что за хрень. Я не заметил, а за деревом напротив какой-то мужик, кепка надвинута на лицо. Когда замечает, что я на него смотрю, чуток сдвигается.
– Это ж Старик Куолтер?
– Он самый, точно.
Все знают Ронана Куолтера, потому что он в церкви укладывается на пол и ползет по срединному проходу до самого алтаря. Семь дней в неделю он там перед работой, на пузе лицом в пол. Пришлось запретить ему появляться на причастиях и конфирмациях.
– Он сюда идет?
– А то, – говорю.
– Нахер его. Уноси в дом кофейник и брошки.
Как только дружок этот замечает мою суету, сразу прибавляет шагу. Я собираю все со стола и уношу в мастерскую.
Куолтер заходит.
Мурт выпрямляется, приглаживает волосы, заново стягивает хвост на затылке.
– Ботинки себе желаешь растянуть, Ронан? Я слыхал, у Шо славные сандалии есть на лето. В детском отделе.
Кажется, Мурт попадает в точку: Куолтер тут же краснеет. Гляжу на его ступни – те и впрямь крохотные. Чудо еще, что он равновесие удерживает, – это даже не ступни, а чуть ли не лапки.
– Та вот рекламная доска снаружи. Указатель. Тебе разрешение на него нужно, – говорит Куолтер и подбородок на Мурта наставляет. – Это жилой квартал. Тут люди на инвалидных креслах, коляски.
– Ну, – говорит Мурт, – Айлин Маккейб из шестнадцатого номера прокатилась тут в своем кресле с моторчиком, на пробу. Весь тротуар проехала без труда.
– Еще одна жалоба в совет, и у тебя будут неприятности. – По полной программе он себя накручивает. – Это использование не по назначению, никуда не денешься.
Мурт ни гу-гу.
Прежде чем уйти, дружочек бросает на стойку конверт.
– Копия моего письма мистеру Лоури, инженеру графства.
– Что?
Куолтер встает в дверях, постукивает кулаком Везунчику по голове.
– У тебя разрешение есть?
– На что? – спрашивает Мурт.
– Чтоб собирать на благотворительность, нужна лицензия.
– Хрен тебе, а не лицензия, – говорит Мурт.
Ржу с них двоих, и Куолтер выметается.
Мурт отпивает кофе.
– Этот паршивец не успокоится, пока из Рождества всю радость не высосет. Зайди-ка на минутку.
– Что вообще происходит?
Он мне рассказывает, в чем беда: Куолтер переселился по соседству – унаследовал дом от своей тетки Силви Кирван. Нравилось ей пропустить после обеда стаканчик-другой – или третий – хереса, да и Мурт не возражал. Так вот, дружок этот убежден, что Мурт обобрал тетку Силви на какие-то старые семейные реликвии. Да и вообще Муртов общий фасон ему не нравится – Куолтер считает, что из-за Мурта весь квартал хуже смотрится.
– Он все старается подговорить местных против моей лавки. Меня из-за него распнут, он со своими жалобами из городского совета не вылезает.
Конечно, Мурт довольно-таки много себе позволил в смысле того, что превратил весь первый этаж своего дома в торговое предприятие. Он считает, что на дальнейшее лучше всего отремонтировать сарай на задах переулка и перебросить инструменты туда.