скачать книгу бесплатно
Чернов помедлил, произнес тихо:
– Деньги будут... Что за идея?
– Заводы. Второй эшелон.
Чернов скривился:
– На этом никто не играет.
– Именно потому, если вложить реальные деньги, и подъем будет реальный.
Какая сумма будет в нашем распоряжении?
– Сто миллионов долларов. Если ты предложишь клиенту хорошие условия.
На лице Гринева если и мелькнула растерянность, то лишь на долю секунды.
– Я готов предложить пятьдесят процентов в течение трех месяцев. И даже раньше.
– Излагай свою идею. По?дро?бно.
Олег помолчал с полминуты, собрался, заговорил уверенно и четко:
– Средние предприятия. Их тысячи. И стоят они миллиарды. И – не стоят ничего. Потому что загружены на четверть или на треть мощностей. Оборудование ржавеет или разворовывается, квалифицированные рабочие...
– ...Спиваются. Лежалый товар. Туфта. Никому не нужен прошлогодний снег.
– Они заработают, Борис! Если руки приложить...
– Вот только давай без рукоприкладства!
– Я образно.
– Образно ты будешь клиента разводить. А мне – лучше конкретно. Как ты собираешься сделать полтинник подъема на ржавеющем секонд?хенде? Акции их стоят копейки.
– Пусть не стоят ничего. – Гринев вынул из папки лист бумаги, нарисовал график?чарт, подвинул к Чернову:
– Смотри! У меня все просчитано. Сначала мы слегка продавим рынок, здесь и здесь, потом – поведем вверх, подтянутся «быки», акции пойдут вверх, их начнут лопать большие киты, начнутся инвестиции, заводы заработают. Все логично.
– Инвестиции, говоришь? Выглядит заманчиво. Сколько получим мы?
– Триста процентов минимум.
Брови Чернова поползли вверх, на губах застыла саркастическая улыбка, но взгляд остался внимателен и серьезен.
– Ты сказал глупость, Медвежонок. Таких подъемов не было ни у кого со времен последнего кризиса.
– Если кризиса нет, его нужно создать. Управляемый кризис.
– Управляемый биржевой кризис? Ха. Проще развязать управляемую ядерную войну.
– Борис, я работаю над этим три года. У меня на руках все расчеты. Сейчас – самое время.
– Время... бремя... темя... стремя...
– Мы обернемся в два конца, Борис! Посмотри...
Поверх первого графика Гринев начертил еще несколько кривых и проставил цифры.
– Это приблизительная прикидка. Когда встреча с клиентом?
– Завтра. Ты готов будешь завтра изложить это клиенту?
– Да.
– Аргументированно? Убедительно? С реальными цифрами?
– Да. К утру я просчитаю все точно.
Чернов склонился над чартом, прошептал шелестяще, словно боясь спугнуть возможный фарт:
– А ведь на двести процентов вытянем.
– На триста, Борис.
Чернов затянул узел галстука, закаменел лицом:
– Клиенту предложишь двадцать пять процентов. На крайний случай – тридцать. Пятьдесят для него слишком густо.
– У меня есть условие.
– Да?
– Я хочу равного партнерства.
– И как ты себе это представляешь?
– Пятьдесят на пятьдесят.
– Не зарывайся, Медведь. – Губы Чернова скривились. – То, что я имею, я нарабатывал годами. Клиенты мои, разводняки мои, и ты хочешь пятьдесят процентов? Ты хочешь половину!
– Это особый случай, Борис, и ты это знаешь.
– Триста процентов? В пополаме? – Губы его сложились в складку, живые глаза замерли. – Я подумаю.
– И деньги – в офшор. На корпоративный счет.
– Это тоже решим завтра. Но... разводить клиента будешь сам. Свои «веселые картинки» ему тоже продемонстрируй. Поручи девочкам, пусть сделают графики, кривые, изогнутые, пируэты и прочую мутотень. В цвете, в объеме, в перспективе.
Господин Борзов – человек яркий. А потому любит все цветное и блестящее.
Гринев ушел. Чернов некоторое время сидел недвижно, с остановившимся взглядом. Прошептал одними губами:
– Триста процентов... От соточки... Бред, конечно, но... Снял трубку, набрал номер:
– Валериан? Это Чернов. Я хочу, чтобы ты подумал вот над чем... Второй эшелон. Акции. – Чернов замолчал, терпеливо слушая собеседника. Перебил:
– Ты не понял, Валериан. Я хочу знать об этом все. Жду тебя, – Чернов бросил взгляд на часы, – в шесть тридцать. Сегодня. – Борис Михайлович усмехнулся, видимо услышав очередные возражения консультанта, произнес жестко, по складам:
– Се?го?дня, Валериан. В этом мире завтра наступает не для всех.
* * *
Окна кабинета зашторены портьерами так плотно, что здесь никогда не наступает утро.
– Ну и как наши дела?
– Неспешно. В делах финансовых суета только вредит. Вы же знаете, на все нужно время. А время пока терпит.
– Оно терпит не всех. – Хозяин кабинета упер тяжелый немигающий взгляд в собеседника. – Я хочу, чтобы вы не забывали об этом.
Глава 7
В своей квартире Олег объявился к шести. Впрочем, это была не его квартира. Он снял ее пару лет назад: родительская опека его тяготила, да и у всякого молодого человека «слегка за тридцать» найдется чем занять себя вечерами, не беспокоя близких возвращениями под утро либо, наоборот, полуночным сидением у компьютера. А когда отца и мамы не стало... Он пытался жить дома, но там ему было совсем скверно: все вокруг осталось привычным, обыденным, но не хватало самого главного: чтобы кто?то побеспокоился о том, что ты куришь уже третью пачку сигарет, что меряешь шагами комнату, в которой не можешь найти себе места.
И Олег снова переехал на съемную, прихватив из дома лишь старого плюшевого медведя, тетради с записями и альбом с семейными фотографиями: самое ценное, что могло пропасть, заберись воры в ставшую нежилой квартиру. Вряд ли бы они позарились на эти вещи, но самому Олегу было с ними спокойнее.
В этой квартире, напоминающей скорее просторный рабочий кабинет с лежаком у стены, чем уютный Дом, единственным излишеством и украшением были развешанные по беленым стенам копии работ французских импрессионистов и шторы цвета спелой пшеницы: днем они делали жилище полным воздуха; по вечерам же оно словно превращалось в уголок иного, нездешнего, не московского мира. А вот абажур над настольной лампой был старинным, в стиле купеческого барокко; сам стол размещался в углу, отгороженный ширмой; прямо над столом висела грифельная доска немецкой работы, где четким почерком было начертано мелом: «Если бумага разлинована – пиши поперек». Гринев подошел к столу, сел к компьютеру. Пододвинул к себе стопку листов с расчетами на полях. Если расчеты верны... А они – верны. Олег скорым росчерком провел кривую будущего биржевого падения, потом другую, глубже, потом третью – вершиной стремящуюся вверх.
Нет, усидеть он не мог. Он слишком долго сидел. Слишком долго. Олег открыл какой?то справочник, бросил, прошелся по комнате, выудил с книжной полки книгу, открыл наугад.
Вся жизнь – из встреч и расставаний, Из бесприютных ожиданий, Из несложившихся стихов...
Так и происходит, если ты не найдешь в себе силы на поступок – переменить время, место, жизнь – и выдумать для себя тот мир, в котором ты желаешь и царствовать, и править.
Олег посмотрел на часы. Время. Оно течет слишком медленно сегодня. Когда ты готов к действию, ничто так не раздражает, как необходимость ждать.
Олег открыл какой?то справочник, отбросил, пометался, встал на табурет, полез на антресоль. Книги, тетради, рулоны хлынули с битком набитой антресоли разом; свернутые рулоны развернулись, на них – цветные графики?чарты, многочисленные пометки фломастерами и надписи на полях: «Гонконгский кризис», «Черный» вторник, Россия", «Дефолт, Россия», – «Дальневосточный кризис».
«Кризис США – Япония», «Нефтяной кризис»... Графиков было много, на . них – все кризисы в стране и в мире за минувшее десятилетие. Олег разложил их по полу, замер, словно полководец над картами сражений. Поднял отсутствующий взгляд.
Вместе с бумагами выпал семейный альбом с фотографиями; они лежали между страницами кое?как и теперь рассыпались веером. Олег устроился на полу, перебирая черно?белые снимки. Его родители, совсем молодые, а вот – в компании друзей, вот – на фоне строительства какого?то промышленного гиганта... Словно история страны в фотографиях: снимки были расположены бессистемно, но что?то большое, значимое виделось в них Олегу... Первомайская демонстрация, Олег здесь маленький, в спортивной шапочке, рядом с родителями, его ладошка в ладони отца... А это кто? Ну да, старик, которого он встретил в метро. Здесь он статен и молод, как и родители. Все было, и все прошло. Вместе со временем.
– Забота у нас такая, забота наша простая, жила бы страна родная... И снег, и ветер, и звезд ночной полет... – напел тихонько Олег, повторил почти шепотом:
– Полет.
...Комната, кажется, вся наполнена светом. Отец Олега – словно добрый великан, он подхватывает пятилетнего сына на руки, подбрасывает, ловит, снова подбрасывает, к самому?самому небу, а мама стоит у двери, молодая и совсем?совсем домашняя, и делает вид, что сердится, а полет все выше, смех маленького Олега громче... И вот он – словно летит, и небо спешит ему навстречу перьями облаков...
...Огромный желто?матовый шар несется прямо на Гринева по зеленому полю, похожему на поле для гольфа. Олег едва уворачивается и видит, как шар закатывается в огромную лузу. Он – словно Гулливер среди великанов, на огромном бильярдном поле, по которому с невероятной скоростью несутся шары. Слышен грохот ударов кия, сопровождающийся эхом. Теперь Олег видит у кромки стола Чернова и профессора?немца; они говорят между собой на незнакомом языке, слова их слышатся эхом, как слова исполинов; внезапно Чернов замечает одиноко стоящего на зеленом поле Гринева, указывает на него длинным пальцем, хохочет:
«Пропащий!» Ему вторит профессор?немец: «Финансами я ему заниматься не рекомендовал! Категорически не рекомендовал». Огромный шар летит прямо на Олега, настигает...
Вдруг – словно темнеет все разом, и навстречу несется черная, с хлопьями снега, тьма; лучи света пронизывают ее, но вязнут в ее холоде... Слышен скрежет раздираемого металла, и – вспенившийся снег, клубящийся в холодном неоновом свете фар, будто пух отлетевших ангелов...
...Олег проснулся и осознал, что лежит на кушетке. Спиной к стене, подтянув колени к животу. Как он ложился и как уснул – Олег не вспомнил.
Встал, собрал фотографии, задержался взглядом на одном из снимков.
Плоскогорье, двое усталых ребят в запыленных песчанках и с автоматами.
«Друзья? А у тебя они есть?» – вспомнил Олег слова незнакомки. Подошел к телефону, набрал номер.
– К сожалению, вы меня не застали. Оставьте, пожалуйста, свое сообщение после звукового сигнала... Гринев набрал другой. Длинные гудки тянулись, как телеграфные провода.
Олег ни о чем не думал – просто рассматривал узоры, расчерчиваемые каплями на оконном стекле.
– Я слушаю. – Женский голос был весел и мелодичен.
– Марина, это Олег Гринев.
– Гринев, как неромантично. А заинтриговать? Сказать, что это принц Гамлет? А впрочем... Я узнала. Так что богатым тебе, Гринев, не быть. Ты хочешь быть богатым?
– Я хочу приехать к тебе.
В трубке повисло молчание.
– Марина?
– Я думаю, хочу ли этого я. Приезжай.
Олегу показалось, что он даже увидел, как она передернула плечиками.
– Но через три часа у меня рандеву.
– Я буду раньше.
Олег спустился, сел в автомобиль. Зачем он к ней едет? Чтобы... Чтобы – что? Не оставаться одному?
Олег отжал сцепление и дал газ. Автомобиль сорвался с места под сотку.
Глава 8
...Он несся по шоссе как ветер. Вот только дорога была другая – ночная, летняя, пустынная. После дождя похолодало, пал туман. Свет фар встречных машин дробился в капельках влаги радужным мерцанием, пока они проносились мимо бесплотными тенями, лее вокруг высился сплошной темной стеной... Олегу даже показалось на миг, что машина взлетела над дорогой, что ночные восходящие потоки остывающей земли подхватили его, вознесли и повлекли все выше, над черным редким лесом, туда, за облака, к звездам... Олег почувствовал, что засыпает, чуть пригасил скорость. Теперь лес поплыл за окнами, словно медленно сменяющиеся театральные декорации.
Дальний свет приближающегося автомобиля был неоново?нежным. Кто?то шел за сотку и плевать хотел и на моросящий дождь, и на ирреальность сущего...
Дорога пошла под уклон, да еще и поворот; водитель сзади и не думал притормаживать – машину поволокло вперед и вниз, в какой?то момент она заскользила по мокрому шоссе, как мелок по намыленной доске, ударилась о крыло автомобиля Гринева, развернулась кокетливо и ухнула кормой в неглубокий кювет, устремив немигающий взор неоновых фар в низкое небо.
