Затерянная кровь

Леди Олана жестикулирует и подаёт Кенаю общее блюдо с ароматной рисовой кашей, щедро сдобренной изюмом и орехами. Тот дожидается моего согласного кивка и кладёт еду на тарелку передо мной, удивляя снова: кажется, пользоваться при застольях помощью слуг тут не привыкли.

– Спасибо, – сдержанно благодарю я его и осторожно опускаю под стол левую руку. В любом случае, без Анвара мне такое не съесть.

Он ловит мои пальцы своими и чуть наклоняется, негромко пояснив:

– Мама сказала, что тебя нужно кормить как следует – ты слишком худая. И я её поддержу. – Прочистив горло, он добавляет чуть громче, для всех: – Виола просила переводить для неё язык жестов, если никто не против.

– Разумеется, – кивает герцог, с аппетитом принимаясь за завтрак. – Дастан, а плесни-ка нам вина. Я уже и не чаял увидеть всех сыновей за одним столом, так что очень хочу с вами выпить, даже несмотря на ранний час.

– Хорошая мысль. – Дастан резво подхватывает высокий стеклянный графин с медовым вином, и я тревожно переглядываюсь с Анваром.

Тот молча понимает моё опасение, и пока его брат наполняет бокалы, в мой сам наливает апельсиновый сок из другого кувшина. Я моментально замечаю, каким любопытным взглядом провожает этот жест герцогиня, и нервно сглатываю. Надеюсь, отказ от спиртного не сочтут неуважением.

– За то, чтобы наша семья всегда собиралась в полном составе, – провозглашает тост Анвар, салютуя бокалом, и его поддерживает пробирающий до дрожи бас всеотца:

– Да будет так.

Все собравшиеся дружно пригубляют вино, а я отпиваю сок и решаюсь на маленькую дерзость, которую, уверена, здесь таковой не посчитают. Дотянувшись до блюда с аппетитно выглядящим, но всё же пугающим мой желудок пышным омлетом, кладу немного на тарелку Анвара – под шумок звенящих бокалов. И мимоходом подмечаю, что никаких копчёностей или мясных рулетов тут нет и в помине, ничего не раздражает мой чувствительный нос.

Значит ли это, что леди Олана распорядилась сменить блюда ради меня после подсказки от Юники? Очень на то похоже. И так… обезоруживающе мило. В замке короля никто не делал подобного для болезной принцессы.

Анвару удаётся сохранять невозмутимое выражение лица, когда он замечает маленькую заботу с моей стороны – только снова ищет мою ладонь под столом и мягко сжимает пальцы. Уже было порываюсь спросить, как он в таком положении намерен есть сам, но Анвар спокойно берёт вилку в левую руку.

– Кхм, итак, нам всем бы очень хотелось услышать ваш рассказ, – тактично не заостряя внимания на том, каким образом мы с его сыном приспособляемся завтракать, прерывает тишину Иглейский. – И желательно без утайки. Что на самом деле произошло в столице с тех пор, как туда приехал Анвар.

Я торопливо засовываю в рот ложку с кашей: первой начинать совсем не хочется, а никаких договорённостей насчёт правды и лжи у нас нет. Сладкий рис буквально растворяется на языке, приправленный мёдом и изюмом. Вкуснятина. Мой понятливый муж прочищает горло и даёт мне возможность поесть, заводя речь предельно расслабленным голосом:

– Что ж… Сначала всё было отлично. Король счёл убедительными мои доводы о наведении порядка в Манчтурии путём брачного союза, правда, как ты и предполагал, отец, Виола не очень была расположена к свадьбе. – Анвар усмехается уголком губ, и я не сомневаюсь, что это ему вспомнился наш первый бал: бабочка на моём бедре, волшебный порошок в бокале и его появление с верёвкой в спальне ночью. – Пришлось предложить ей достойную награду за согласие: корону Афлена.

На эти слова Дастан шумно давится булочкой, а Юника спешно похлопывает его по спине, и мне слышен её шёпоток:

– Вот это я понимаю, предложение руки и сердца… а то всё побрякушки да побрякушки…

– Дальше, – не дрогнув ни единой морщинкой на лице, чуть твёрже требует герцог, одарив Анвара тяжёлым взглядом из-под густых бровей. Если бы так смотрели на меня, я бы точно от страха сползла под стол. – Так это ты предложил использовать право Ятиха?

– Да. Я решил, что это не противоречит никаким нашим планам, даже превысит твои ожидания. Вместо того, чтобы стать зятем короны, я бы стал герцогом королевы и получил бы ещё больше влияния. К тому же Виола была не против поддержать наш народ и провести реформы, – тому, как ловко и каким невозмутимым тоном поворачивает Анвар всю ситуацию, можно позавидовать: он явно стремится расположить ко мне присутствующих.

Теперь Иглейский буравит пристальным вниманием меня, и я со вздохом откладываю ложку вопреки протестам радостно принимающего еду живота. Лишь бы не дрожать. Гордо вздёрнув подбородок, внутри себя радуюсь, что мы успели всё прояснить заранее, и осторожно подхватываю рассказ:

– Я всё знаю, милорд. Что восстаний не было, что вы просто боролись за свои права как могли. Знаю и не держу зла за обман. Полагаю, мой отец был в неведении?

– Всё верно. – Тяжело откидывается герцог на спинку стула. – Мы были дружны с Казером в молодости, но, к сожалению, с каждым годом он всё меньше был похож на самого себя и всё больше прикладывался к вину. Я не был уверен, что он даст добро на этот брак и потому решился на хитрость, – с почти извиняющейся улыбкой признаёт он, и морщины на суровом лице немного разглаживаются.

Сдержанно киваю: всё это не новости, и я действительно не испытываю злости из-за этих интриг: на самом деле, решать браком политические вопросы – чуть ли не традиция, так что тут может удивлять? Тем более, сейчас всё это уже дела минувших дней, которые надо расставить по полкам ради грядущего союза. Ещё раз пригубив бокал, Анвар уверенно продолжает:

– Так или иначе, но свадьба прошла без проволочек. Я, как и обещал Виоле, занялся преторами, уговаривая их подписать разрешение на поединок. Ленегат Нэтлиан встал на нашу сторону…

– Кстати, а где его разместили? – тихо спрашиваю я у Юники, склонившись к её уху, и та так же шёпотом отвечает, не прерывая Анвара:

– Он предпочёл дом Миджая, тот сам его пригласил. Кажется, они поладили.

– … Против вотума был лишь кассиопий, но это и немудрено. Однако во время поединка кто-то подставил Виолу, отравив её меч. Король скончался не от царапины, а от яда магического происхождения. Я успел только сообразить, как всё это выглядит для народа: принцесса победила бесчестно и ответит за такую смерть короля. Ну и…

– Подставился сам, – раздражённо шипит Юника. – Самое идиотское решение в твоей жизни!

– Не стану отрицать, но тогда просто не было времени ни на что иное, – кажется, лишь я улавливаю, как туго сглатывает Анвар перед этими словами и чуть крепче сжимает мою ладонь. Едва ли не впервые чудится, что это не моё мёртвое тело нуждается в его тепле, а наоборот: я нужна ему. – Я с помощью плети вырвал меч из рук Ви – она тоже сочла меня отравителем.

– Любой бы так подумал на моём месте, – вставляю свою скромную лепту, с раскаянием взглянув на внимательно слушающую леди Олану. – Сначала незнакомый чудак-колдун уговаривает свергнуть отца, потом сам подаёт мне оружие, которое убивает короля…

– Постой, невестка – так ты знала, что он маг? – потрясённо вскидывает бровь Кенай, оторвавшись от поглощения омлета. – Ты? Через сколько… Седьмицу со знакомства?

Теперь абсолютно все удивлённые взгляды обращены на Анвара, а я в замешательстве наблюдаю за такой бурной реакцией, не понимая её причины. Герцог залпом допивает вино, его жена чуть ли не подпрыгивает на месте с расширенными в неверии глазами, а братья дружно перестают жевать и роняют приборы. Анвар как-то неопределённо качает головой, но я не распознаю этот знак без мысленной связи и несмело спрашиваю, прерывая повисшее молчание:

– А… это странно? Он рассказал мне в первую же… эм, в первый же вечер.

Точнее, показал. Перед глазами встаёт, как этот хищный сервал ворвался в мою спальню, вздёрнул меня на верёвке и пробовал кровь – от таких мыслей вспыхивает румянец на щеках, и жар приливает в низ живота приятным покалыванием. Как он тогда выглядел… как пугал и в то же время притягивал. Болотные духи, кажется, мой здравый рассудок помутился уже тогда, захваченный в плен нашей сладко-горькой игры.

– Виола, – вдруг подаёт зычный голос Дастан, впервые за время застолья посмотрев на меня в упор. Нервно свожу лопатки от напряжения. – А ты бы стала рассказывать кому-то, кого знаешь всего один день, тайну, которая даёт абсолютную власть над твоей жизнью?

Замираю, будто ударенная молнией в центр груди. А ведь… правда, я даже ни разу не задумалась! То, что Анвар сразу раскрылся передо мной как маг, дало мне в руки возможность моментально принять решение о казни. Но почему я этого не сделала? Почему он мне доверился? Мы словно оба были пьяны, творя глупость за глупостью.

– Наверное, мы сразу поняли, что нужны друг другу, – только и остаётся глухо признать мне со слабой улыбкой самое наивное предположение из возможных.

Окончательно стушевавшись, неловко ёрзаю на стуле. Именно в этот момент кажется, что я здесь лишняя: будто лишь сейчас становится резче внешнее отличие белокожей девушки среди иного народа и чётче разница в моём говоре рядом с южным растягиванием «о». А на деле остро осознаю – из присутствующих я знаю Анвара меньше всех.

– Какая прелесть, – вздыхает вдруг Кенай, облокотившись на стол и мечтательно подперев голову ладонью. – Братец, может, и мне наведаться в столицу? Если все северянки такие же милашки, то я готов жениться.

– Боюсь, второй такой нет, – с усмешкой осадив его, Анвар прочищает горло и как будто бы пытается оправдать свой поступок, не раскрыв при этом и моих секретов: – Просто я узнал, что мать Виолы была колдуньей, и именно она помогла ей выжить при рождении. Решил, что раскрыть себя ей безопасно.

– Да, я помню ту старую байку, – задумчиво подтверждает герцог. – Был на королевской свадьбе, слухов тогда про леди Эббет ходило много. Но Казер ею был просто ослеплён. Кстати, Ваше Величество – вы очень похожи на мать. Неужели унаследовали её дар? – он явно продолжает искать повод оправдать безумие сына, но приходится его разочаровать:

– Нет, ни капли. Вряд ли бы династия стала растить мага. Моя семья… сильно отличается от вашей. Долг у нас выше чести, – горько хмыкнув, признаю я. Нисколько не сомневаюсь, что если бы мамины силы одарили меня способностью колдовать, то не прожила бы и дня.

– Это мы уже поняли. – С лёгким вызовом сверкают синевой глаза Дастана. – Потому как несмотря на ваши тёплые отношения с Анваром, за решёткой он всё же оказался. Ваше счастье, что Юника не сидела в темнице рядом с ним, а то…

– А ну, прекрати её винить! – обрывает жениха Юника, хлопнув ладонью по его плечу. – Сколько раз повторять: мне ничего не грозило, я спокойно тёрлась в саду. Даже если бы произошло самое худшее, я бы просто улетела домой.

– Виола поступила так, как того требовала ситуация, – поддерживает её Анвар коротким кивком. – Она же нашла способ меня оправдать на суде. Пусть не так чисто, как могло бы быть, но давайте не будем к ней строги – всё же она потеряла отца, причём так внезапно и жестоко. Винила себя в его кончине.

– Только не говори, что королевская делегация рванула в Сахетию, наплевав на ещё не принятую королевой присягу Пятерых, потому что того требовала какая-то вежливость!

Я нервно сглатываю: а у Дастана явно есть и ум, и задатки властного лидера. Потому как тон его абсолютно стальной, сродни отцовскому – от нас нужен чёткий ответ, и признаваться, что с собой мы везли палачей, после вести от покойного Белларского отправленных обратно в столицу с моим гневным письмом… не лучший вариант.

– Милорд, вы абсолютно правы, – твёрдо отвечаю я, выбрав путь максимальной честности. – Это не просто вежливость. Если помните, герцог в ультимативном порядке потребовал освобождения Анвара, и он должен был убедиться, что корона выполнила его условия. Мне не нужна война, не нужны смерти и разруха. Ни тогда, ни сейчас. И допустить прибытия чёрного гарнизона под мои окна я точно не хотела.

– Справедливо. Я бы всё равно пожелал убедиться лично, что мой сын и все его люди в безопасности. И всё же войны вам, похоже, избежать не удалось.

С этими словами герцог достаёт из-за пазухи расстёгнутого сюртука сложенную вчетверо бумагу, и я отсюда вижу на ней синюю печать с барсом. Не утруждаясь прочтением послания из Велории, Иглейский многозначительно кладёт его возле своей тарелки.

– Полагаю, тебе уже предложили сдать Виолу королевской гвардии, чтобы не допустить кровопролития? – приглушённо комментирует этот показательный жест Анвар.

– Нет. Мне предложили отправить в столицу её голову сразу, как она ступит на мой порог. Это условие, по которому я останусь всеотцом, а моя семья не будет вырезана с корнем. Как там вы сказали, Ваше Величество – долг выше чести? Ваша сестра точно усвоила эти уроки.

Я холодею до мурашек, неосознанно придвигаясь ближе к Анвару. Горло сдавливает ужас осознания: от меня не просто отказались, а решили уничтожить. Бессмысленны были мои призывы к совести, которые я настрочила в дороге для Таисы и её матери, они меня опередили. А я так расслабилась, что сейчас с собой нет и ножа…

– Эй-эй, моя принцесса, не бойся, ты что? – уловив, как я одеревенела, Анвар расцепляет наши руки и успокаивающе приобнимает меня за талию, тихо добавив: – Тебе ничего тут не угрожает. С каких пор ты боишься приказов этой злобной дуры?

– Это не приказ Таисы, – шепчу я ему, смаргивая внезапно вставшую перед глазами пелену. – Она действительно слишком глупа, чтобы написать хоть три связные строчки. Это Глиенна. Но как я могла так ошибиться… Она ведь… любила мою маму. Правда, по-настоящему. Я верила, что она не посмеет совершить переворот, а она уже отдаёт приказы на мою казнь. Будто это не она вовсе, не та, которая рыдала тогда в палатке перед поединком…

Заикаюсь, чувствуя, как нежно оглаживают скулу пальцы Анвара, и сама прижимаюсь щекой к его ладони. Сейчас это искрящее тепло мне нужно как никогда. Только с ним можно не ощущать себя столь уязвимой. Защищённой. Он, совсем никого не смущаясь, ласково целует меня в лоб.

– Не переживай так. Мы во всём разберёмся. А тебе вредно так волноваться.

Закусываю губу, и тут раздаётся громкий скрип отодвигаемого стула, от которого вздрагиваю всем телом. Внезапно покинувшая место леди Олана резво огибает стол и приближается ко мне с восхищённым выражением лица, и в груди что-то обрывается. Она без лишних раздумий заключает меня в объятия, и я неуклюже встаю, чтобы ответить на них как следует. Надеюсь, её не удивит мой холод. Герцогиня шумно всхлипывает, а ростом она даже ниже меня – но такая тёплая, что в животе словно разливается крохотное солнце.

Что всё это значит?

Оторвавшись от меня, леди Олана заключает моё лицо в ладони, как вчера сделала с Анваром. Сияющие радостью глаза находят мои, она улыбается во весь рот, и даже дорожка слезы блестит на смуглой коже. Наконец, одной рукой она что-то коротко показывает остальным, и вся семья тут же вскакивает со стульев.

– Поздравляю, братишка! – громко восклицает Кенай, проясняя для меня происходящее. Что ж, тайну мы делать и не собирались, но проницательность у герцогини удивительная.

– Мама, ну всё, ты её смущаешь, – без особого рвения пытается остановить Анвар её, когда она снова меня крепко обнимает. Ласково… как умеют только мамы. – Да, да, мы ждём ребёнка, – с чёткой слышимой в тоне гордостью и нежностью подтверждает он.

Я не могу сдержать ответной робкой улыбки, потому что вокруг начинается нечто невообразимое. Каждый считает своим долгом меня обнять вслед за герцогиней, даже Юника, которая наверняка всё и так давно поняла, и Дастан, только что сомневавшийся в искренности происходящего. Сам Иглейский крепко пожимает руку Анвара и впервые берёт мою, целуя словно в приветствии:

– Лучшая новость за последнее время. Безумно рад, моя королева. Поверить не могу – мой внук родится с голубой кровью! Нет, такое надо отмечать не медовым вином, а чем-то посерьёзнее…

Леди Олана шумно расцеловывает мужа в обе щеки, а Анвар обнимает меня сзади, положив ладони на живот и заключая наше сокровище в кокон тепла. Окончательно успокоившись, я откидываю голову ему на плечо. Кажется, о письме Таисы уже никто и не заботится, а моя сохранность в этих стенах не подлежит обсуждению.

– Я же говорил: тут тебе не нужно волноваться, – шепчет мне на ухо Анвар, следом целуя в шею. Щекотно-приятно.

Восторги его семьи не утихают, Дастан снова наполняет бокалы, а Юника уносится за «чем-то посерьёзнее». Яркое южное солнце, кажется, разносит свои лучи ещё дальше за горизонт, что-то без конца разъясняет сыну жестами леди Олана, но важнее всего становится твёрдое обещание всеотца:

– Ваше Величество, я клянусь, что буду защищать вас. И клянусь сделать всё, что могу, дабы вернуть трон законной королеве. Этот ребёнок изменит мир, изменит жизнь моего народа, и он обязан родиться и однажды унаследовать корону.

– Благодарю, Ваша светлость, – киваю ему я, принимая эту клятву. И знаю наверняка, что мой отец был прав хотя бы в одном: герцог и его сыновья всегда держат слово.

***

Оказывается, про «закатить пирушку» Анвар ничуть не шутил, когда мы с ним были в Залеске. Завтрак перетекает в ещё более пышное застолье, где чувствую себя внезапной именинницей – быстро сбиваюсь со счёта, сколько раз меня спросили, чего хочу отведать, не жарко ли, не холодно, не дует ли ветер и не слепит ли солнце. Мужчины притаскивают карту прямо на веранду и под крепкую анисовую настойку обсуждают текущее положение войск, потенциальных союзников, возможность успеть натренировать новобранцев и примерное время, какое есть в запасе до наступления королевской армии.

Мы с Юникой поддерживаем разговор столько, сколько можем, а после вместе с леди Оланой уходим смотреть её сады. Долго восхищаюсь пышным цветением плюмерии и магнолии, ярко-красных огоньков каркаде, белых мотыльков жасмина и ещё десятков видов кустарников, названия которых не знаю. Обилие запахов кружит голову, зато привыкаю понемногу к герцогине и начинаю понимать самые простые жесты: «да» – это сжатый кулак, «нет» – складывание ладони наподобие клюва в театре теней, а такие вещи как «иди за мной» осознаются интуитивно. За воротом платья миледи мне удаётся разглядеть сморщенный шрам от колотой раны на шее – не представляю, как после такого вообще можно было выжить. Львиная самоотверженность, достойная восхищения: она явно готова была погибнуть, но защитить своего ребёнка. И за это я уже ей благодарна всей душой.

После меня утаскивают в просторную гардеробную леди Оланы, и та с увлечением подбирает мне платья и снимает мерки для новых, предлагая ткани невероятных по красоте фактур и расцветок. Её неуёмная энергия и бойкость невольно восхищают не меньше, чем храбрость, так что я покорно трачу большую часть дня на наряды и болтовню с Юникой: в жизни бы не подумала, что такое может быть и увлекательным. Ещё никогда у меня не было такой приятной компании и такого беззаботного, истинно дружеского времяпровождения. Сестрёнка с заговорщицкой улыбкой показывает мне запрятанное за отдельной ширмой пышное алое платье невесты, которое ей готовит герцогиня своими руками: настоящее произведение искусства из атласных цветов и рубиновой крошки.

Знакомство с устройством поместья к закату выкачивает из меня последние силы – всё, что запоминает гудящая голова, это расположение личных спален, уборных и кабинета герцога в конце коридора третьего этажа. Сжалившись, миледи провожает меня в покои Анвара и велит общей для всех служанке Тики принести ужин. Все немногочисленные придворные отлично понимают хозяйку, а Тики, кажется, вовсе её ровесница и говорит как с подругой, искренне поздравляя с грядущим прибавлением в семье герцогиню и меня саму.

Я засыпаю, едва переодевшись и рухнув в постель, но сон длится недолго. Видимо, новая непривычная еда и персиковые пирожные всё же плохо воспринимаются желудком. Тошнота стискивает живот, и, поворочавшись с боку набок, вздыхаю и накрываю его ладонью, успокаивающе поглаживаю. До кончиков пальцев добирается знакомый холодок. Уже соскучился?

– Ну и зачем так возмущаться? Пусть папа пообщается с семьёй, не надо ему мешать, – бормочу я, слабо моргая в темноте.

Однако эти увещевания успеха не дают, тошнота усиливается, а сокол на груди греет совсем слабо, отдав большую часть магии за день. Нехотя поднявшись, зажигаю свечу и ищу пижамные штаны Анвара, где должно быть его лекарство – безуспешно. Наверное, уже унесла в стирку Тики. Приходится накинуть мягкий хлопковый халат с широкими рукавами и всё же покинуть спальню.

Свечой освещая путь, бреду к лестнице и на задний двор, откуда слышится стрёкот цикад в кустах и приглушённые мужские голоса. Засиделись же они. Мой муж явно соскучился по братьям, как бы это ни скрывал. Очередной шаг на пути к веранде, где горит над столом деревянный фонарь, останавливается от донёсшегося до слуха:

–… Я всё не могу понять, правда это или нет. Смотрел на вас и думал: не может быть, чтобы Анвар делал всё это добровольно. Но и что тебя может заставить тоже не понимаю.

Туго сглатываю горьковатую слюну и тошноту, различая низкий тембр Дастана. С веранды видятся всего две фигуры в ночи, и я спешно ныряю за ближайшую колонну, спиной сливаясь с камнем. Плечи окатывает холодом, а сердце ускоряет ритм, пальцы судорожно стискивают ручку подсвечника. Да, наверное, это неправильно. И всё же до дрожи хочу услышать ответ, который следует за плеском вновь наполненных бокалов.

– Ты знаешь, что меня невозможно заставить. Отец пытался – но, когда только ехал в столицу, я собирался вступить в исключительно формальный брак. О какой искренности может быть речь, если ни одной женщине я не могу довериться до конца? – речь Анвара чуть заторможенная, и с удивлением понимаю – он в изрядном подпитии после дня на жаре среди карт, поздравлений и пряных настоек крепостью поболее медового вина.

– Но ей доверился сразу. Что такого сделала принцесса, что ты наплевал на свою безопасность? Брат, ты даже Ровене, с которой два года крутил шашни, так и не сказал о своём даре.

– Ровена, конечно, была собой хороша, но признай – умом не блистала совсем, – сдавленно, сипло смеётся Анвар, а у меня по предплечьям прокатывает колкая дрожь. – Я же не дурак, доверять жизнь пустоголовой сплетнице. А Виола… знаешь, что она сказала мне в первую встречу? «Я не желаю смешивать голубую кровь с грязной». Представь, я мчался через всю страну, стою перед королём уставший как раб волайцев, а эта маленькая выскочка потрясает кулаками и просит отца дать ей армию, чтобы идти крушить «шакалов», – он хохочет уже открыто, и к нему присоединяется низкий смех Дастана, после которого они громко чокаются бокалами. До носа доносится слабый табачный дымок трубки с нотками кардамона: кажется, мой муж сегодня решил пуститься «во все тяжкие».

– Начинаю понимать. Я бы тоже загорелся проучить малявку. С Юникой они похожи куда больше, чем кажется, – всё ещё посмеиваясь, выдает его братец.

– Проучить… Да, наверное. Ровно до того момента, как увидел её без прикрас и без защиты, узнал её собственную природу. Виола не просто так выжила при рождении, её мать сотворила чудо. Чудо материнской любви, не иначе – даже Волтар никогда не говорил о подобном. И я увидел это… Живой сосуд, наполненный волшебством до краёв. Одна прядь этих волос способна сломать врата Харуна, сломать грань между миром мёртвых и живых.

– Серьёзно? – потрясённо тянет Дастан, и я чуть выглядываю из своего укрытия, чтобы увидеть, как тот откидывается на стуле с задумчивым выражением лица. Мельтешащие по веранде светлячки подсвечивают его глубокие синие глаза. – Так это что, очередной твой эксперимент? Учёный интерес мага?

– Может быть, сначала так и было. Но кажется, опыт ставили на мне самом. Стоило коснуться Виолы, и мои силы связывали нас всё прочнее. Как будто через прореху в ткани мироздания утекала песком моя магия. А потом я увидел её саму – принцессу, не знавшую ни любви, ни ласки. Девочку, брошенную собственным отцом в северной башне и боящуюся себя, непонимающую, кто она, и что вложила в неё её мать. Смелую. Безрассудную. Порывистую. Отчаявшуюся. Мечтающую о свободе воли… И когда давал клятву перед ликом чужой богини, я уже знал, что мне нужна только Виола.

Голос тонет в тишине, и я вдыхаю пряно-цветочный ночной воздух поглубже, краем глаза наблюдая, как Анвар раскрывает ладонь, приманивая светлячков. Те послушно подлетают к нему ближе и искрятся над его пальцами, словно танцуя под велением мага. Свободной рукой он подносит ко рту трубку и задумчиво выпускает струйку дыма. Тошнота отходит на второй план – безумно интересно, что будет сказано дальше. Никогда не видела его настолько открытым, откровенным.

– Вот только если в себе я уверен, то Виола… просто не имеет выбора, кроме как быть со мной. Её природа – её проклятье, и вряд ли в её ситуации она может чувствовать ко мне что-то настоящее, – глухо добавляет вдруг Анвар, когда один из светляков садится на его ладонь.