Рэйв

Сейчас мы зашли в какой-то двор с детской площадкой, на которой буквально часов 8 назад играла детвора в игру по типу салок или «акулы». В половину первого мы на этой площадке распиваем алкоголь.

– Я думаю, – ответил я – еще одни выходные без сна. Не знаю, справлюсь ли.

Конечно это была ложь. Я бы справился, за моей спиной те еще вечеринки. Колян это знал, а вот Настя немного озаботилась. Она же новенькая в нашей тусе и не совсем понимает моего сарказма. Так она и не поняла, почему мы с Коляном начали угорать. Мы с ним часто где-то тусим. Теперь же на вечеринке я встречаюсь с ним и с Настей. Ничего: это просто первый признак будущей ненависти к друг другу. А возможно и нет. Не могу сказать.

– Так ты идешь? – спрашивает меня Настя. Говорю же: мой сарказм далек от нее. Она девчонка веселая, но ей нужно учиться понимать мои вспышки сарказма.

– Он уже идет. – проговорил Колян, делая глоток.

Настя посмотрела на меня и заржала. Ладно – засмеялась. Но я склоняюсь ко второму варианту.

– Колян, мне кажется, у нее проблемы.

– Я тоже так думаю.

– Все нормально, просто я угораю с вас.

– Ты угораешь с 2 бутылок пива. – пробурчал я, делая свой первый глоток из новой бутылки.

Я могу пиво лакать как воду. Честно. Могу пить пиво как обычную воду и при этом делать вид, что все хорошо. И это не только с пивом.

Мы расселись на карусели. Не люблю я их. Они крутятся, а у меня от них кружится голова. А от такого обычно ощущения хуже, чем при похмелье. Колян слегка ногой оживляет эти карусели. Я выставил свою ногу. Она стала этаким тормозом для ноги-газа Коляна.

– Если мы все идем, надо обговорить план встречи. – говорит Настя.

– Ты же панкерша – какая нафиг договорённость. Просто время и место встречи. Все. Без всяких, кто что с собой возьмет и так далее. Мы с вами же рокеры.

Колян засмеялся. Следом за ним я, затем Настя.

– Слышал бы тебя самый умный работник нашего заведения. – воскликнул Колян, поднимая бутылку как тост.

– Больше слушать его надо. Это не дело. Я чувствую себя анархистом хотя бы потому что пью пиво с вами на долбанной детской площадке.

– Я тоже чувствую себя анархисткой!

– А я просто пивка захотел попить.

– Вечно тебе все надо испортить.

Мы чокнулись бутылками и еще раз выпили.

– И все-таки мне кое-что от тебя нужно. – проговорил Колян, обращаясь ко мне.

– Главное не печень и не почки.

– Другое. У тебя же есть старая фляга, можно ее одолжить?

– Конечно, а ты же ее наполнишь чем-нибудь?

– Конечно.

– Звучит как тост.

– Вы всегда пьете, как будто находитесь на светском рауте?

– Мы же не алкоголики какие-то. У нас есть свои традиции.

– Видишь ли, – начинаю я свою канитель – мы относимся к пиву, как буржуи к особому сорту вина. Мы, играя со вкусом напитка, облагораживаем его.

– Странные вы какие-то.

– Просто со своими зашибонами. К этому можно привыкнуть.

– А это правда, что у вас с Леной были какие-то отношения?

Я смотрю на Коляна, но тот вопросительно смотрит на Настю.

– Как ты узнала? – спрашивает он у своей девушки.

– Да в ресторане об этом слухи ходят.

Чтоб вы точно знали, с кем я имею дело, пожалуй, я опишу своих друзей. Колян нормальный парень, в обычной повседневной одежде. На этом все. Краткость – сестра таланта. Настя косит под панкершу и может таковой считаться, если ответит на часть из моих вопросов. Она одета по неформальному. Но, если честно, при различной свободе в нашем обществе я не могу понять, что именно считается неформальным. На ней футболка с Гражданской Обороной, серая кофта поверх этой футболки. Зачем-то ей приспичило надеть джинсовые шорты поверх колготок или чего-то в этом роде. Она достала из обшитого нашивками рок групп рюкзака пачку сигарет. Взяла одну себе, а вторую отдала Коляну. Я-то не курю. Я слежу за своим здоровьем. Хоть где-нибудь. Я замечаю ее раскрашенные ногти. Так как площадка не совещается, кажется будто они раскрашены самой чернотой, на самом деле это обычный темно-синий лак. Настя зажигает свою сигарету и передает зажигалку Коляну. Он это делает по-простому, просто берет и зажигает. Она же это делает как-то по-другому. Особенно, что ли. Настя затягивается и выдыхает дым на меня. Я кашляю. Не люблю табачного дыма. Она улыбается.

– Смешно за этим наблюдать.

– Смешно быть на месте того, кто это принимает.

– Вот именно, Насть.

Это не было замечанием. Просто Колян решил ее подзадорить. Она затянулась, но вторую дозу дыма выдохнула на Коляна и поцеловала его.

– Сейчас блевану. – я действительно делаю вид, будто мне блевать хочется.

– Фу. Какой ты мерзкий.

– Что именно во мне мерзкого?

– Ты не отвечаешь на вопросы.

– Все мы отчасти мерзкие.

– Так ответь на вопрос.

– Это правда наполовину. У нас с Леной были хорошие отношения. Мы тесно общались. Но ничего такого не было. Когда мы поняли это, то стали общаться так, как общаемся сейчас.

– Но ты же хочешь начать с ней те отношения?

– Нет. Я не вижу в них смысла. Я не вижу смысла в притворстве, когда ты заранее понимаешь, что потом будешь ненавидеть этого человека за сломанную жизнь.

– Но у нас с Колей все по-другому.

– Вы вместе всего несколько месяцев. Потом посмотрю на вас.

– Ну это ты загнул. – здесь уже в диалог вмешивается Колян. – У нас с Настей все хорошо. Мы ценим и понимаем друг друга. И стараемся не надоедать.

– Но такое произойдет. Вы не можете все время что-то новое находить в друг друге и когда это произойдет – все спадет на этакое доверие друг к другу. Искренне хочу верить, что вы будете счастливы всю вашу жизнь, но страсть вас покидает.

– Давайте уже о хорошем поговорим. – говорит Настя, поднявшись с карусели и направляясь к качелям.

Мы с Николаем смотрим ей вслед.

– Ты думаешь, мы тут на всю ночь? – спрашиваю я.

– А разве нет. Остались бы у тебя. – отвечает она мне, раскатываясь на качели.

На меня смотрит Колян. Похоже они заранее решили остаться у меня.

– Отлично. Сидим сколько хотим. Потом ко мне.

Колян только улыбается, и мы с ним чокаемся бутылками.

У меня дома не прибрано. Точнее я забил на уборку и не решался прибраться. Приход Коляна и Насти выдал меня как плохого хозяина.

– А здесь вообще прибираются? – спрашивает меня Настя, держа Коляна за руку.

– Да! – отвечаю – На улице сегодня убрались, постелить там?

Она рассмеялась и прошла вперед, сознательно не сняв обувь. Вот где ее воспитание, скажите мне! Колян помог мне прибраться и вскоре на плиту был поставлен чайник, а к столу подано все съестное, что я нашел в холодильнике. Его там было мало. Была печень и была булка. С колбасой и огурцами с помидорами. Главное начало для застолья положено.

Настя налила всем чай и нарезала колбасу. Из огурцов и помидоров она умудрилась сделать подобие салата, заправив все это месиво маслом.

– Рэйв в выходные. Уходим на ночь. – говорит Колян.

– Отлично. Хоть не надо искать, где можно лечь спать.

– Ты собираешься лечь спать?

– Сегодня да. И вам советую.

Постелил я им в свободной комнате. Ее я называю комната для гостей. Мы пожелали друг другу доброй ночи, и я постарался сразу уснуть, а они постарались не разбудить меня. Если они что-то творили, то им удалось не разбудить меня. Я вообще сплю как убитый.

4

Следующие 3 дня прошли незаметно. Честно. Я сам поражался тому факту, что уже кончается четверг, а ведь вчера казалось был понедельник. Чертово время, когда не надо идет быстро, а когда надо тянется медленно. Ползет как червь. Мы обсуждали с Николаем будущий рэйв. Большинство выступающих команд мы не знали, но, послушав их записи, мы отметили для себя несколько фаворитов, чьи выступления не хотелось бы пропустить. Уже скинули расписание команд, и мы решили поехать часам к 7. Все равно до 7 ни один из наших фаворитов выступать не будет.

– Думаешь, они не изменят расписание? – спрашивает меня Колян. Он малость встревожен подписью внизу расписания «Возможны изменения».

– Да ты издеваешься! Они не будут вставлять крутых артистов в первые часы рэйва, иначе к 2 часам ночи там никого не будет, кроме остальных псевдомузыкантов.

– Ну это тоже верно.

– Не парься. Все будет чики-пуки.

Мы оба рассмеялись от моей последней фразы. Я редко говорю такие слова.

В пятницу я отдал Николаю флягу. Он сказал, что купил какого-то нормального вина. Не дешевого за 100 рублей, но и не дорогого за 3000. Я уверен, он взял какое-нибудь за 300-400 рубликов. Также он сказал, что взял 2 фляги: одну у меня, вторую у нашего общего знакомого, ее он заполнит коньяком.

– Прям какой-то алкобарон. – шучу я, отдавая заказ.

Все это время на нас смотрит Лена, решившая малость отдохнуть. Мы с Коляном угораем по поводу будущего фестиваля. Настя выходная сегодня, следовательно, мы можем шутить на любые темы. При Насте мы не все темы для шутки себе позволяли.

– Вы идете музыку слушать или бухать? – спрашивает нас Лена.

Если честно, я оказался в затруднении. Мне всегда казалось, что концерт и выпивка – это слова синонимы. А тут оказывается, что нет.

– Я считаю себя Цезарем, могу делать сто дел одновременно! – объясняюсь я перед улыбающейся Леной.

Она всегда смеется над моими объяснениями. Каждый раз объяснение оригинальное. Я стараюсь всегда придумывать что-нибудь новое. Так прикольней и веселее.

– И все же, зачем вам бухать там, вы же музыку слушать идете?!

– Просто алкоголь – это дополнение к музыке. Этакое дополнение к лицензионной игре. Слово автора к книге.

– И вам необходимо дополнение к игре и слово автора к книге?

– Я вообще слово автора к книге читаю перед чтением самой книги. А в игры не играю, это к Коляну.

– Да. – говорит он – Это важно.

– Ну ладно. Мне прикрыть твой зад в воскресение?

– Конечно. За это я тебя и обожаю.

В субботу мы встретились в районе 6 часов на оговоренной заранее станции метро. Правда вышло так, что мне пришлось ждать эту сладкую парочку, ибо они случайно задержались дома и вышли позже. Знаю я это «случайно». Я стоял возле метро минут 20, добавляя в свой организм бесценное топливо. На улице было холодно. Совсем недавно началась осень, и погода испортилась. Впрочем, она испортилась вначале июня. Мелкие капли надвигающегося дождя капали мне на капюшон. Прохожие открывали свои зонтики, которые взяли по привычке. Начался небольшой дождик. На минуту показалось солнце. Для меня оно стало знаком, что большого дождя ждать не стоит, и что день пройдет вполне удачно. Если за 4 месяца дождливой погоды показалось солнце хотя бы на минуту, день точно пройдет хорошо. Но это не точно.

Настя и Колян вышли из метро, держась за руки и радостно что-то обсуждая.

– Опоздали. – пробурчал я, допивая свое топливо.

Мы обменялись рукопожатием с Коляном и пятюлями с Настей. Они раскурили на двоих одну сигарету, и мы тронулись навстречу рэйву.

– Хорошо, что рэйв проходит в здании, а не на улице. – произнесла Настя, крепко прижавшись к Коляну.

Настя была одета в черное пальто, закрывающее ее до облаченных в колготки коленок. Я уверен, под пальто на ней какая-нибудь легкая одежда. Я напялил на себя 2 кофты и куртку. Мне тепло. Колян тоже оделся тепло, но ему нравилось, когда Настя прижималась.

– Просто надо было одеться потеплее. – проговорил я.

Мы свернули с большой улицы в маленькие переулки, потом вышли на остановку и двинулись на север. Сбоку от нас располагались магазины, бизнес центры и различные дома, которые уже надо сносить. Слева от нас проезжали машины и трамваи с автобусами. Луж на дороге хватало, и чтобы нас не обрызгал проезжавший рядом автомобиль, мы отошли от тротуара.

Вскоре мы вышли к нужному нам повороту. Вдалеке виднелся контур нашего здания. Его закрывали разросшиеся перед ним деревья.

– Мне кажется, нам туда. – проговорил Колян, целуя Настю.

– Меня сейчас стошнит от ваших лобызаний.

– Так ты не смотри! – визжит Настя.

Я же говорил, что у нее очень высокий голос? Просто бьет по ушам, когда она начинает выражать свое недовольство посредством визга.

– Я только рад не смотреть. Но вы сами демонстрируете так, словно хотите, чтобы все все увидели.

– Ну уж нет. У нас с Колей счастье на нас двоих.

– Ага. А видят проявление этого счастья все.

Загорелся зеленый свет, и мы перешли дорогу. Я немного против всех этих проявлений чувств на улице. Не то, чтобы я вообще был против поцелуев на улице, но все должно быть в разумной степени. Если один раз парень сжал задницу своей девушки в руке – это можно простить. Раза 2, 3, можно простить. Но если он это делает раз 200 и только на людях, чтобы все увидели, что он может себе это позволить – это дебилизм. Дебилизмом можно назвать и то, что парочка целуется всегда и везде и при зрителях. Чтобы хоть кто-нибудь увидел их «счастье». Мне кажется, это неправильно. Я за проявление чувств эпохи 18-го века. Тогда романтика действительно переживала лучшие свои годы. Не то, что сейчас, когда за шоколадку или сраный телефон получают все то, что многие ждут со свадьбой. В общем, я высказался.

– Главное, чтобы они досконально не проверили мой рюкзак. – говорит Колян, нарушая ход моих мыслей.

Забыл сказать, Колян взял с собой свой большой рюкзак. Скорей всего, у него там 2 фляги и еще что-нибудь.

– Я взял с собой 2 фляги, в одной вино, в другой коньяк. Взял термосы с чаем и кофе. В общем, подготовился.

– Даже я бы так не подготовился. – отвечаю я. И это правда. Я бы просто взял бы с собой немного бухла и пошел навстречу к приключениям. Вот такой я авантюрист.

– Просто я решил предусмотреть все.

– А еда?

– Если что, найдем какую-нибудь закусочную. Накрайняк шаурму поедим.

– А я не ела шаурму. Точнее мне она не нравится.

– Ну мне больше достанется.

– Я отдам свою шаурму Коле.

– Чтобы что-то отдать, это что-то нужно приобрести.

– Деньги мы тоже взяли. Все под контролем.

– Какие вы молодцы!

А ты что взял? – спросила у меня Настя.

– Кредитку. Больше ничего не нужно.

– Ты всегда так ходишь? Налегке.

– Конечно. Я путешествую по таким собраниям один. Редко с компанией.

– Ты одиночка?

– Нет. Я алкоголик. Всех перепью. Со мной никто не хочет ходить.

– Ну это мы посмотрим, кто кого перепьет.

Колян внимательно смотрит на Настю.

– Ты решила бросить ему вызов?

– А что, нельзя?

– Ну как бы нет.

5

Мы подошли к старому зданию. Этим зданием оказался старый заброшенный завод. Неудивительно, что рэйв решили провести в этом месте. Стены плотные, звукоизоляция через них не проходит. Здесь на охренительных комбиках даже самые говняные «музыканты» могли издать что-нибудь хорошее, и никто вне стен помещения их бы не услышал. Перед нами предстали небольшие группы неформалов. Среди них были и хиппи, и панки, и простые любители неформальной музыки. Такое звание сейчас получил рок. Неформально. То, что не соответствует формальности. Я знаю, почему многие не любят рок. Эта музыка и эти песни заставляют думать. Они написаны не от балды, как популярная музыка, от которой уровень тупости повышается. С помощью этой музыки спокойно можно убить умственное развитие в обществе. Я удивляюсь тому факту, что радиостанциям удается привить любовь к подобному дерьму, в котором нет ничего умного, ничего заставляющего думать, ничего из протеста. А в роке все это имеется. Никто не думал, почему все мероприятия, связанные с роком, особо не раскручиваются? Да потому что это на хрен никому не нужно. А вот раскрутить каких-то сосок, которые за песню и имидж сделали чуть ли не самый глубокий минет в своей жизни, это святое. Это честь. Поэтому мне нравятся подобные концерты. На них собираются свои люди, бросая вызов толпе.

– Ого, сколько здесь людей. – проговорила Настя, рассматривая толпу.

– Да, тут все. – ответил я.

– Есть твои друзья? – спросил Колян, сжав руку Насти.

– Нет. У меня вообще нет друзей в этой тусовке. Я сам по себе.

– А как же твои рассказы о пьянках с панками и прочие сказки?

Надо же было ей назвать это сказками.

– Нет. Все это правда. Просто я ни с кем не корешился так, чтобы потом общаться. Я вел с ними общую тему, но она не сближала нас. Мы просто дебатировали друг друга. Как в политике.

– Так вот оно что.

– Что?

– Я-то думаю, чего ты так любишь выговориться или что-то обсудить.

– Возможно. Спорить не буду.

Мы остановились у входа. Чтобы эта парочка смогла перекурить. Они баловались с сигаретами. Я знаю Коляна. Уверен: он курит по-настоящему. Я мало знаю Настю, но она, уверен, курит для имиджа. Как это определить? Все легко и просто. Когда человек курит по-настоящему он затягивается сигаретой, он получает от нее удовольствия. Неспроста он пристрастился к этой привычке, она его чем-то притягивает. На время они остались во всем мире одни: человек и сигарета. И он получает удовольствие, растягивая небесный подарок, и не надеясь через час или два выкурить еще одну сигаретку. А человек, который это делает для имиджа, больше всего озабочен тем, чтобы показать свое курение. Он его пиарит. Жестами, криками, действиями. Привлекает к себе внимание, чтобы все видели – это крутой ковбой с сигаретой. Он такой же крутой, как и вы. Будьте поосторожней с ним, пожалуйста, иначе он доберется до вас. Вот этим сейчас Настя и занималась. Она не курила, она держала дымящуюся сигарету в пальцах, и со всей небрежностью махала в разные стороны, пытаясь привлечь и внимание Коляна и внимание толпы. Она громко говорила, скорее кричала, привлекая к себе это самое внимание. Я отошел на несколько метров от них. Если Колян терпел эту ее выходку, я был против. Ко мне подошел один из металлистов. Его засаленные длинные волосы падали до живота. Сам он был разодет как бомж, но, вроде бы, многие металлисты так ходят.

– Чего она тут устраивает?

– Малолетка. Не обращай внимания.

Я был прав. Насте лет было меньше чем мне и Коляну. Она достигла совершеннолетнего возраста, но разум ее все еще витал в лесах детства. Не хотел бы я себе такую дочь. Вообще не хотел бы.

– Мы идем? – спросил я их, когда Колян, а следом за ним и Настя потушили сигареты.

– Да, пошли.

Мы вошли в здание. Толпа перестала смотреть на нас, и я был этому рад. Мне не хотелось произвести впечатление дурака с кричащей девкой, которую собственный парень приструнить не может.

Обшарпанные стены здания расписывались различными символами или фразами. Этим занимались ребята, решившие малость подождать прежде чем идти на рэйв. Им было скучно. Это видно по ним. Они от скуки расписывают стены, понимая, что ждать хорошей музыки осталось недолго, но это время нужно на что-то потратить. Нельзя тратить его на простое времяпрепровождение на улице с такими же людьми, как и ты.

– Милые рисунки. – проговорила Настя.

– Ага. С милой статьей о вандализме. – я допил свое пойло. Легкий коктейль вернул мне доброе расположение духа и боле менее приемлемое настроение. Я готов к рэйву, я жду его. Время повеселиться.

У нас были куплены билеты. Единственный способ пройти на рэйв – это запомнить или записать номера билетов. Если учесть, что в моей крови уже бунтовал алкоголь, никаких номеров я бы не вспомнил. Поэтому всеми вопросами занимался Колян. Я помню после дискуссии мне на руке поставили штампик.

– Это одуванчик?

– Маленький прекрасенький одуванчик. – сказала симпатичная девушка, наливая себе что-то в стакан.

Я знал – это был алкоголь. Они тоже пили. Не всем хочется на трезвую голову сидеть на ресепшене и оставлять штампики на руках радостных людишек.

Мы прошли через охрану. Они попросили предъявить на осмотр рюкзак Коляна, но проверили его поверхностно. Они точно заметили фляги и термосы, но, видно, распоряжение у них было другое. Все знали, что на рэйв пронесут бухло. Администрация решила закрыть на это глаза.

Мы прошли в неосвещенную комнату. Это точно был какой-то зал, потому что помещение было просторным. Рядом с выходом расположился бар, но цены там не то что кусаются, просто завалить решили сразу же. Помимо бара я смог увидеть бутик с аксессуарами. Там торговали дисками, футболками и прочей херней. Мне это было неинтересно. За 150 рублей один жилик пытался втюхать мне специальное пиво, сваренное для рэйва.

– Я тебя уверяю, это то, что снесет тебе башню. Оно сварено по нашим рецептам, в нем столько энергии и драйва, что всю ночь будешь плясать.

Так он рекламировал свой товар. Я взял банку и посмотрел состав. По идее обычное пиво, только разбавлено со всякой шнягой. Да и разлито в каком-нибудь подвале, где крысы не только ссали в эту субстанцию, но и срали. Вернул я эту бадягу ее распространителю и поспешил нагнать ушедших вперед Коляна и Настю. Они разглядывали выставку картин, которую открыла здешний художник. Она одна из основательниц рэйва и владеет какой-то там небольшой выставочной зоной. В этой зоне проводятся иногда концерты или мастер-классы, открытые часы и выставки не только ее работ, но и работы других художников. Моих работ на таких выставках нет. Обычно произведением искусства, которое я могу выдать, – это хорошо или правильно упавшая на пол блевотина после пьянки, не разбрызгавшаяся во все стороны.

Видимо, Настю эти картины привлекли. Они заинтересовали и меня. На каждой картине была изображена своя проблема общества, в котором нам выпало честь жить. Я остановился возле картины, на которой изображен подросток без ушей и без глаз. Его рот был зашит толстыми нитками. Он и не пытался его освободить. Он улыбался. Смысл картины в том, что у людей отняли зрение – им больше не нужно самим выезжать на природу или любоваться какой-либо неожиданностью, когда можно все сфотографировать. Им не нужно запоминать образы увиденного, когда их спокойно можно освежить в телефоне. Людям не нужны уши, потому что они ничего не слышат. Вся информация проходит мимо них, ибо она не нужна. Им не нужен слух, потому что их лишили его, врубив в черных пустотах вместо ушей то, что нужно другим. Подростку и людям в его лице не нужен рот, ибо закончились времена протеста. Все это кануло в лету. Мы не собираемся возражать и высказывать свое мнение – все это чуждо.

У каждой картины можно остановиться и подумать о ней. Вот только не все это делали. Многие просто проходили, посмотрев на красивые каракульки и вернувшись к своим проблемам. Некоторые просто не могли уже думать. Они были накачаны алкоголем до усрачки. К счастью, я всегда могу трезво соображать. Алкоголь еще не убил эту способность. Я останавливался возле каждой картины, и возле каждой картины пытался понять ее призыв.

Ко мне подошла молодая девушка, руки которой полностью поглощены татушками. Ее животик открыт и манил своей грацией и величавостью. Ее бедра извивались в процессе ходьбы. Каждым своим шагом она показывала свое величие и свое возвышение над всеми мусорщиками обыденного мира. Черные волосы доходили до упругой попки, а лицо переполняла косметика. Но она не уродовала. Она подчеркивала ее черты, ее властность.

– Вижу, вам нравятся картины. – проговорила он.

– Я что-то вижу в них. Что-то обыденное, неактуальное, ибо мы просрали нашу свободу, когда в каждой семье появился зомбоящик.

– Не все просрали. Вы знали, что в некоторых семьях некоторых деревень нет телевизора. По вечерам жители устраивают концерты и обязательно общаются друг с другом. Они читают книги и обсуждают их. Они не знают ни о голоде в странах 3-го мира, ни о насилии где-либо, ни о инфляции или кризисе. Они просто обсуждают то, что было написано умершим несколько десятилетий назад человеком и сравнивают это с творчеством ныне живущего писателя. Они не используют телевизоры, и при этом они счастливы. Они не испытывают дискомфорта от недостачи просмотра ящика.

– Они везунчики, но это деревня. До деревни чума дойдет. Только позже. Понастроят вышек и зомбируют всех. Некому будет играть и танцевать.

– Вы так уверены?