Политолог из ток-шоу

Спокойно, товарищ! Или в нас не пугали ножиком, сказал Боб, это была цитата из, как говорит один мой друг, он же потомок и наследник. Клёвая цитата, заметил Эндерс, но тебе не подозрительно? Успокойся, все нормально, улыбнулся Боб.

Бобу не было подозрительно. Почему? А потому что вольные хакеры все предвидели и накидали Бобу в телефон историю про то, как американское ФБР, воспользовавшись убийством мексиканской мафиозы, внедрили вместо мафиозы своего агента. А факт убийства скрыли, оперативно зачистив информацию в СМИ. Ссылочку на эту сочиненную комбинацию я спрятал за рекламой средств от облысения и еще в других местах интернета, куда Боб неизбежно влезал. Так он сделал безупречный в личной логике вывод, что раз информация о смерти Стрельникова была удалена, то это дело рук могущественной службы. Кстати в то, что он находится в поле зрения могущественной службы, Боб со всей своей очевидной ясностью уверовал, как неофит.

Эндерс сказал, что ему нужно отъехать кое-куда, если Марина спросит, скажи, что по делам.

***

А Марина Комарова в это время навестила бывшую жену Тэтэ.

– Валентина Анатольевна? Я из газеты, вот мои документы.

– Я знаю, – сказала супруга Тэтэ. – Вы из «Вестника». Заходите.

Но дальше порога Марину не пустили, хозяйка квартиры всем видом своим показала, что разговор будет в узкой прихожей, где гуляла со скрипом дверца одежного шкафа.

– Вы жена Николая Тимофевича. Дело в том, что мы разыскиваем его, хотим взять интервью.

– Интервью?! У этого бомжары? Но все равно! Он здесь не живет. И как вы решили, что нужно ко мне?

– Так вы же знаете, что я из «Вестника». Город маленький, все знакомы через одного. А как мне найти Николая Тимофевича?

– Я не знаю. Где бараки он жил… нет, не знаю. И знать не хочу, – отрезала хозяйка

– Что ж… тогда извините, – Марина сделала вид, что уходит.

– Подождите, – ставка была сделана на женское любопытство, ставка сыграла. – А что произошло? Интервью.

Марина медленно достала из сумочки бумагу.

– Понимаете, Валентина Анатольевна. В этом году годовщина событий в Германии, в которых ваш муж… простите, бывший муж принимал активное участие. Это недавно выяснилось. Вот ксерокопия газеты «Дрезден Цайт» за июль. Вот смотрите, статья и фотография. Вот это Николай Тимофеевич, а это… вот рядом…

– Ой. Это же сам он, – прошептала хозяйка, покачнувшись.

По краске на бумаге было видно, что свежак, что никаким июлем здесь не пахнет, но Валентине Анатольевне то было невдомек, она влепилась взглядом в ксерокопию, где подретушированная фотография из паспорта Тимофеева посредством фотошопа была помещена в чинную компанию .

– Это те, кто служил в Дрездене в конце восьмидесятых, – сказала Марина, убрав бумагу в сумочку. – В связи с этим и интервью. Читателям интересно из первых уст узнать подробности, интересно, насколько тяжело столько лет выдерживать подписку о секретности.

– А знаете, нам тут пришло письмо, – хозяйка достала из-под полочки для обуви плотный конверт. – Из Германии, из Дюссельдорфа. Оно на немецком, но сын перевел на компьютере. Тут какой-то Теодор Хендерс благодарит этого… моего… бывшего. Благодарит за давние дела, предлагает приезжать, и что всегда желанный гость, что пожалуйста на ближайшее рождество.

– Вот видите, – сказала Марина. – Двадцать лет прошло, теперь можно об этом говорить. Значит, не знаете где Николай Тимофеевич?

– Мы не общаемся с… Колей. Я визуально представляю, но адрес не могу сказать.

– Извините за беспокойство, – Марина развернулась к выходу.

– Вы куда? Может чайку?

– Простите, некогда, работа.

– А-аа, Марина, а можно мне эту статью со снимком, – попросила жена Тэтэ

– Не хотелось бы, – засомневалась журналистка. – Это редакционное. Давайте я копию сделаю и как-нибудь вам занесу.

Марина ушла, а Валентина Анатольевна немедленно переоделась и выбежала из квартиры. Она села на маршрутку, прошагала полчаса пешком и оказалась на окраине, в том районе, где обитал ее бывший муж.

Расспрашивая прохожих, она нашла двухэтажный старый дом, вошла во дворик.

Во дворе кружком сидело человек пятнадцать. Кто на лавочке, а кто на корточках. Одна старушка возлежала на кровати.

– Здравствуйте, – робко сказала Валентина Анатольевна.

– Здорово, тетка, – ответил ей кто-то.

– А Тимофеев такой здесь проживает.

– Ну, бля, Тэтэ сегодня нарасхват, – сказала Галина, харкая на стену сарая.

– Тока нету ево, – сообщил Симка. – И окно евойное выбили, щас пластиковое ставят. Козлы!

– Зато клопов повывели, – заметил безногий.

– А я просил?! – ощерился Симка. – Я просил?! Мож, мне эти клопы не мешают? Мож, мне они нады?

– Лишь бы счет не выставили, – сказал кто-то.

– А как найти мне Николая? – спросила Валентина, обращаясь к седому старичку.

– Увезли его. С почестями. Словно тоже орден вручать. Нам тогда не так вручали, повесят и все. А тут, глянь, машина. Немецкая.

– Японская, – сказал безногий.

– Машина с танк. Во такая!

– Да ты и не видел!

– Видел…

Валентина Анатольевна отошла, поняв, что тут никто не знает где сейчас Тимофеев. Она принялась звонить, нервно перекидывая телефон от одного уха к другому.

***

А Тэтэ в это время лежал на кровати в арендованном коттедже, смотрел веселое кино на плазменном экране, рядом стояла капельница, вливающая в вены Тэтэ витаминный раствор. Тимофеич вскоре заснул, а врач-нарколог рассказал Бобу о его состоянии. Суть сводилась к тому, что шансы на ремиссию не велики, но есть, все зависит от желания. Главное, не употреблять полгода хотя бы, а там будет легче. Торпеду вошьем, он сам захотел, но никаких гарантий, никаких. Дадим успокоительных на случай сильной тяги к алкоголю, но опять же все зависит только от него самого.

Боб поблагодарил, предложил врачу пока отдыхать до кодирования, а сам сел к ноутбуку работать. Дела в АУСе шли неважно: из запланированных семидесяти слушателей больше половины отказались от обучения с требованием вернуть оплату.

Уже вечером Бобу удалось выяснить, что предпринимателям и управленцам, которые в этом году были намерены пройти обучение в Академии универсальной социологии, пришли письма, раскрывающие фиктивность академии как учебного или научного заведения. Аналогичная информация стала приходить и к слушателям, окончившим обучение в АУС, получившим красочные дипломы. Это чревато серьезными неприятностями.

Зато у супруги объекта дела идут просто блестяще – она готовит крупную сделку, содержание которой необходимо сохранять в секрете. Для этого у нее защита на компьютере, эксклюзивные пароли, она уверена в приватности своих переговоров.

Нет такой защиты, которую нельзя пробить, нет таких паролей, которые надежно защитят. Не верится? Продемонстрируем.

А Боба в тургородском доме охватила знакомая нервозность, отчего он не мог сидеть на месте, а метался по комнате от компьютера к дверям.

Со второго этажа спустилась Марина с телефоном в руке.

– Не могу Сергею дозвониться, – сказала она.

– Мало ли что, – проворчал Боб.

– Он обещал мне с вещами помочь. Рассчитывать или нет?

– Возьмите машину и Женьку, он поможет.

Через несколько километров, пройденных в помещении, Боб направился на улицу и, широко размахивая руками, направился в сторону центра.

Легкими туфлями по бугристым улицам, мимо стен глухих, вдоль распахнутых магазинов он прошагал до площади, где вялые дворники сидели на корточках и три человека в одинаковых галстуках о чем-то шептались, ежась от холода. Судя по всему, эти трое только что вышли из здания мэрии. В одном из них можно узнать Пимарова Дмитрия, Боб, пряча лицо, быстро прошел мимо. Он двигался тем путем, которым провела его месяц назад подружка Сергея – Наталья.

Знакомый дворик встретил его криками мальчишек, гонявших мяч на асфальте хоккейной коробки. Кодовый замок на двери подъезда имел три приметные кнопки, отполированные частыми нажатиями. Боб поднялся на второй этаж и позвонил.

– Какого черта, отец родной? – из двери высунулся взлохмаченный Эндерс.

– Мимо шел. И мы тебя потеряли.

– Никакой личной жизни, – Эндерс пропустил Боба в квартиру. – Подожди, сейчас соберусь.

Боб стоял в прихожей. Через зеркало в углу он мог видеть, что происходит в комнате. Там в полумраке Сергей заправлял рубашку в джинсы, затягивал ремень. К нему подошла рыжая девушка с голыми ногами, она подала Сергею пиджак. За ними было видно как в комнату светит уличный фонарь, освещая край стола с двумя бокалами. Девушка поцеловала Эндерса в щеку, поправила на нем воротник пиджака, потянула рукава, выправила клапан кармана. Сергей что-то сказал, она отрицательно покачала головой. Поцеловались. Эндерс вышел в прихожую, снял с вешалки ветровку, после чего они вышли в подъезд. Сергей аккуратно притворил дверь. Через секунду шваркнул замок, закрываемый изнутри.

На улице у края спортплощадки стоял высокий мужчина с бакенбардами, кричавший мальчишкам:

– Зачем?!! Санька! Ты в обводку не иди, пас отдавай вовремя! Я вас чему учу? Сундук! Сундук, не стоять! В пас играйте! Не бесите Раппопорта, демоны! В пас!

Эндерс шумно закурил.

– Это не мое дело, Серега, – сказал Боб. – Но жестикуляция твоей пассии напоминает продавца одежды, а не телефонов. Близнецы, они близнецы, но я подозреваю, что…

– Так получилось, так бывает, – вздохнул Эндерс.

– Татьяна? Не Наталья? У-у!!

– Так бывает.

– А на базе еще и Марина!

– Там деловые отношения. Зачем искал? Что-то случилось?

– Захотелось пробежаться, мозг проветрить, вот и заскочил, – сказал Боб, они медленно двинулись в сторону проспекта. – На фирме все плохо! Слушатели предъявляют претензии. Многие! Как бы не упала нам куча исков. Весь день совещались, совещались.

– Мы этот вариант просчитывали, – заметил Эндерс. – Не надо было вообще уезжать в такое время.

– Кто ж знал? Но мне сказали… мне был мистический знак, чтобы… И потом благодарность откладывать нельзя, – Боб остановился. – Если мы Тимофеичу жизнь наладим, это же чудесно. Ты же сам сколько раз говорил, что хочешь создавать локальную сказку. Раз в жизни поработаем для человека, а не для массовки. Чудо. Вот я тогда в лесу не околел. Это чудо? Я в последнее время стал верить в необычайное. И хочется отдавать тоже необычайное или хотя бы необычное.

– Мне достоверно известно, что жители этого городка уверены, что тут неподалеку стоит ядерный щит наших доблестных войск. А в реальности там свалка токсичного мусора. Это тоже необычайное, – Эндерс отбросил окурок. – Сказки бывают и страшные.

– Это была работа, – возразил Боб. – А с Тэтэ мы следуем моему желанию. Для тебя, понятно, это та же работа и заработок, но мне важно. Лично важно, понимаешь? Я меняюсь, Сереж. Вокруг меня многое меняется. И, несмотря на все проблемы и неприятности, верю, что все чудесным образом решится. Цитата из: ребята надо верить в чудеса.

– Все мы верим. И в психологию, в науку, и в чудеса в том числе. Только сдается мне, что современный потребитель, случись с ним, какое чудо – не заметит. Он пройдет мимо, даже на телефон не снимет, потому что снимет он как собаки на помойке грызутся. А сказку не поймет.

***

Николай Тимофеевич Тимофеев возвращался домой, с удовольствием шаркая рукавом новой куртки по боку. В кармане – телефон. В сумке – дареные шмотки, через неделю на работу. А жизнь-то налаживается!

Последние три дня его прокапывали, подпитывали, кололи – очищали организм от алкоголя. Потом разрезали кожу под лопаткой, вживили ампулу с зельем.

Принцип вам известен, сказал врач-нарколог. Выпьешь – крякнешь.

А не выпью, сказал Тимофеич. Я и сам собирался, а торпеда – страховка всего-то.

Прощались с Борькой (дай ему Бог здоровья и счастья), он визитку оставил, предложил звонить, но только в крайнем случае и не в близкое время, сейчас проблем выше крыши. Товарищ борькин (Серега кажется) сказал:

– Мы тут немного тебе, Тимофеич, биографию поправили. Заходил я к твоим, поговорили. Не суть. Короче, в восьмидесятых ты в Германии служил и – как теперь уже ясно – принимал участие в масштабных событиях. Притом вместе с авторитетными нынче людьми. Легенда в том, что рассказывать об этом запрещено. Кроме того, ты был на связи всегда с нашей и бывшей гэдээровской разведкой. Давил тебя груз ответственности, оттого и забухал. Запивший солдат Отечества, тем более секретный солдат – это даже романтично. Так что на уважение среди земляков, соседей и родных смело можешь рассчитывать. А будут пытать о подробностях – отмалчивайся. Так образ твой будет еще привлекательней.

– Прям так и зауважали, – усомнился Николай Тимофеевич. – Типа тридцать лет назад че-то было, а тут узнали – зауважали. Да Валька с сыновьями меня на порог не пустят, хоть ты меня генералом назови.

– Я об этом думал, но решил – перебор, – сказал Серега. – Все в твоих руках.

По всему видно было, что Борис – начальник, но все дела решает этот бравый Серега, шибко он шустрый. Придумали же! Теперь есть тайна в биографии – хитрое дело в германских восьмидесятых. Взаправду говорить, так какое там может быть геройство, когда только и думали чего бы еще из части упереть? Тащили все! До единого. Это не подвиг. Геройство, понимаешь. Прошлое, говорит, поправили, ага!

Николай Тимофеевич подошел к дому, посмотрел на свое окно. Новой заплаткой на ветхой одежде белая рама стеклопакет.

На лавке сидел одноногий сосед, увидев Тэтэ, он воскликнул:

– О! Колек! Давай, показывай.

– Кого тебе показать?

– Орден. Ну или что там, медаль?

– Похмелись, – хмуро сказал Николай Тимофеевич.

Поднялся к себе. Первое, что в комнате бросилось в глаза – телевизор. Свой, родной. Вернул-таки Симка. А стоит телек на маленьком до пояса ростом холодильнике. А вот этого не было. Сразу как-то места стало мало. Ну да ничего.

Включил телевизор, открыл холодильник. А жизнь-то налаживается! Завалился на лежанку, а через два рекламных клипа заплыла Галина в праздничном халате.

– Николя! – говорит глупым тоном. – Мы тебя потеряли. Мож, тебя покормить? По капельке? Где ты был-то?

Не назвала ни дураком, ни мудаком, а у самой губы дрожат от любопытства.

– Сам прокормлюсь, да тебя покормлю. А по капельке всё! Завязал. И давай потом. Устал.

– Извини, извини.

Ушла.

Тимофеич полежал, даже подремал под телевизор – привычка из прошлой правильной жизни.

Потом смотрел в окно, открывая его в разных положениях. Обнаружил в буфете коробку чайных пакетиков, печенье. Взял из холодильника брикет масла, сел чаевничать. Разложив по столу несколько квадратиков печенья, Николай Тимофеевич намазал их маслом, и каждый сверху придавил таким же коржиками. В это время кто-то поскребся в дверь. Потом еще раз робко постучали.

– Открыто!

В комнату вошла блеклая женщина, тусклый сгусток в плоском берете.

– Коля, – безликий голос знакомый. – Здравствуй, Коля.

– Здравствуй, Валя, – спокойно сказал Николай Тимофеевич, к радости своей, сказал без удивления. И сдержано также. – Какими судьбами?

– Я последние дни каждый день, каждый день. Застала вот.

Она ломала лямки сумки и не смотрела на него.

– Заходи, – предложил Тимофеич бывшей жене. – Чай будешь? С печенюшками.

– Буду, – сказала супруга. И радостно. – Буду, конечно. Спасибо.

Тэтэ усадил Валентину за стол. Тут же спохватился второго стакана. Пошел за кружкой на общую кухню. Когда он вернулся, она заканчивала разговор по телефону. Звякнули чайные ложечки. Взаимная неуверенность.

– Ну как ты живешь, Коля?

– Да я никак, у вас там что?

С запинками, с паузами рассказывали: «А у тебя не грязно…» – «…нет, не подженился…» – «Костя учится, звонит каждый день, Дима со мной…» – «… пил, сейчас бросил» – «… куда уж мне на старость лет» – «Какая ты старая? Нет…» – «Помнишь, у нас был такой?..» – «А помнишь, ехали мы…».

Скукоженный чайный пакетик на блюдце, масло сползло из печенья на стол.

–Эх, Коля, Коля!

– Эх, Валентина, Валюха.

– Как думаешь дальше?

– Бог даст, проживем как-нибудь.

Распахнулась дверь. Сотрудник мэрии Дима Пимаров. Запыхавшийся, пыльный, возбужденный. Здравствуй отец, осклабился Дима, а я тут с этим фестивалем, беготня, работы много, Тухловидов – уроженец нашего города в жизни в городе не был. Не то, что ты! А мама позвонила, и я сразу, как только смог. Мы тебя выпасали несколько дней, где пропадал? Соседи адские у тебя, один меня чуть не пришиб. А что вы тут засиделись? Мать говорила? Возвращайся домой!

– Как это? Возвращаться, – дрогнул голос у Тимофеича.

– Мы уже давно так подумали, – протянула жена. – И Костя по телефону тоже говорит, что надо отца забирать. В самом деле. Ты же теперь не пьешь. Да и если уж хочется так и пей. Дома только.

– Я не могу так сразу, – сказал Тимофеич, пряча глаза, шаря руками по столу.

Дима Пимаров взял отца за плечо, сказал, что тянуть в общем, нечего, днем раньше, днем позже, не важно, на, доедай свою ляльку.

Тимофеич взял печенье из сыновних рук.

– Я не знаю, – сказал он вздохнув.

– Насильно уговаривать не будем, – сказала Валентина. – Но ты подумай. То есть двери тебе открыты.

Дом. Семья. Теперь уже почти чужая, но когда-то, когда-то… Попробовать сначала, как тогда. Просыпаться от шкворчания, доносящегося с кухни, просыпаться от запаха завтрака. Потягиваться и вставать, а туалет будет занят. Домашние тапочки. Яичница или каша овсяная с медом. Не думать о том, где раздобыть пару соток на хавку и опохмел. Неспешные утренние сборы: «Валь! А где моя рубашка синяя?». Выходить из дома, здороваться с соседями. На «вы», только на «вы»! И на работу. Не собирать металл бесхозный, не калымить по округе, а приходить в урочное время, уходить в урочное время. Получать зарплату. Небольшую! Любую! Но зарплата, и ты человек. Возвращаться домой и ужинать за семейным столом. Сказать между делом: «В пятницу деньги получу, в субботу на рынок поедем. За мясом». И голубцы в воскресенье, их любят пацаны. Сыновья. А потом… Ё-моё!! А потом же внуки! Внуки будут!

Николай Тимофеевич крутил в руке печенье, Дима стоял у окна прямо за спиной у отца. Валентина сидела напротив.

– Я на работу выйду сейчас, – глухо сказал Тимофеич. – Заработаю, тогда еще можно. Домой. Чтобы не с пустыми руками.

Валентина бесшумно вздохнула. А Дима хрустнул суставами пальцев, скороговоркой сказал, что с любыми руками, что есть у них все и не надо учтивости, главное что? Человек. Какой человек, что он сделал. А деньги и прочее – это не важно. Композитор Тухловидов тоже был небогат. Наверное. Но биография. А твоя, отец, биография открывает двери домой.

Валентина взглянула на сына с вопросом немым: «Ну, зачем?». И наступило молчание. В тишине заурчал холодильник. За окном проплыл противный гул грузовика.

Тимофеич ухнул как филин, раскрошил печенье в руке.

– Уходите, – сказал Тимофеич.

– Коль, ты что?

– Вон пошли!! Оба! – закричал Тэтэ и стукнул кулаком по столу.

Николай Тимофеевич отвернулся к окну. Валентина в дверях задержалась.

– Коля, ты если надумаешь…

– Уходи уже!

Когда бывшая семья удалилась, Николай Тимофеевич еще сидел некоторое время, барабаня пальцами по столу, по подоконнику, по ножке стула, а потом вышел из комнаты, остановился у двери соседки Гальки. Но здесь он замешкался. Постоял, прислушиваясь. Потом вернулся к себе, тщательно вытер стол, тряпку выбросил в окно, достал из кармана куртки блистер таблеток, выдавил пару капсул, бросил их в рот.

И включил телевизор.

19.

Утром Боб проснулся в своей комнате. Спал в одежде. Вернулись из Тургорода ночью, пьяные. Эндерс передал спящего Боба на руки Артуру со словами: «Немного дали копоти. Клади батьку в койку, а мы еще сейчас в одно место. Покуражимся».

Боб этого не помнил. Сев на кровати, жалко простонал ядреный тургородский матерок, пошел в душ.

Через полчаса уже в сносном виде Боб пил вторую кружку кофе и звонил жене по скайпу.

– Привет, Лор. Я вернулся.

– Поздравляю.

– Как у тебя дела?

– Прекрасно!

Боб не знает, что в его отсутствие произошли некоторые неприятные для него события.

– А мы интересную тему провернули. Знаешь…

– Меня не волнует!

– Не в настроении? Ясно, ясно. Я думаю, что сейчас текущие проблемы раскидаю, а там можно и отдохнуть. Ты как? В телевизор меня пока не зовут. Но думаю, все уляжется и через какое-то время…

– Ты меня предал! – сквозь зубы сказала Лариса.

– Что? – Боб покачнулся на стуле.

– Ты! Меня! Предал!

Боб слегка посмеялся, отхлебнул из кружки.

– Лора! Я не знаю, что ты себе придумала, но у меня ни с кем ничего не было.

– Если бы с кем-то было, – с презрением сказала Лариса. – Это хотя бы можно понять. Но ты меня предал! Ты шпионил! Ты подсмотрел! Из-за каких-то денег!

– Не понимаю.

– Он не понимает! И информацию он не сливал!

А Боб действительно ничего не подсматривал и ничего не сливал конкурентам той фирмы, на которую работает его жена. Это наше виртуальное государство пополнило свой бюджет. Зря Лора доверяла компьютерной защите. А все она, прелестная подлость современности! В давние времена дела решали мужики, собравшись в сауне, и все! Это секретность. А сейчас ведут бизнес в цифровом пространстве, да еще и мало понимают в принципах этого пространства, и все прозрачно для знающих людей. Так что была возможность заработать, кинув супругу объекта, – мы и заработали. Хотя да, стрелки на Боба перевели.

– Я ничего такого не делал!

– Уже точно установили, что это ты!

– Слушай, я сейчас поднимусь, и мы все…

– Ты не понял?! Я ушла! Всё! Артура потом заберу, – бросила Лора самую страшную для Боба угрозу и отключилась.

Обескураженный Боб поднялся из-за стола, постоял у окна, посмотрел в щелочку между шторами, после чего поднялся в комнату Ларисы. Комната была идеально пуста. Боб заглянул в ванную комнату, убедился в отсутствии банных принадлежностей.

Вернулся к себе, ходил из угла в угол. Попытался еще раз связаться с женой – нет ответа. Переоделся, пошел на улицу. И куда он направился? Туда, к забору…

…………………

…завибрировал в кармане телефон, входящий от сестры.

– Мне требования шлют! Мы исками завалены! – истерила Наталья Владимировна. – Я же директор АУСа! И мне формально предъявляют. Борь! Что нам делать? Только от ментов отбрехались, и опять!

– Я приеду.

***

Когда Боб появился в академии, обстановка там была нервной. Вероника при виде Боба подскочила и, прижав рученки к грудке, запищала нечто жалобное. Влад молча поздоровался, в глазах его читалась ипотечная паника. Корабел был мрачен, спросил: «А Сергей Теодорович?».

Боб прошел в директорский кабинет. Сестра сидела за своим столом и листала бумаги.

– Все так плохо? – спросил Боб.

– Как, ты говоришь, так? Учебного плана не будет, все слушатели отказались. Требуют деньги обратно. И те, кто получал наш диплом, шестьдесят человек требуют деньги обратно. Раз диплом ваш липа, то давай. А тринадцать бывших учеников прислали исковые заявления, где требуют деньги обратно. Можешь ознакомиться, вон сколько бумажек!

– А меня Лариса бросила, – как в пустоту произнес Боб.

– Борь! Я все понимаю! – воскликнула сестра. – Я тебе сочувствую. Но сейчас, честное слово, давай фирму спасать. А семейные дела вы решите потом.

Пригласили бухгалтера и юриста, принялись спасать фирму. Первым делом выписали всем внеплановые премии. Девушка-юрист взялась за отзывы по искам. Наталья Владимировна каждые десять минут отвечала на телефонные звонки, и где-то жестко, а где-то слюняво объясняла звонившим, что никаких денег АУС возвращать не собирается, что был договор, обязательства по которому выполнены в полном объеме. Боб временами уходил в прострацию. Эндерс так и не появился.

– Борис Олегович, – сказал Влад, когда усталый Боб уже собирался домой. – Мы много тем поднимали. Заказы были щекотливые. А если заказчикам пригрозить оглаской, может с них можно еще поднять.

– Не те это люди, – вздохнул Боб.

– Нам бы сейчас заказ хороший! – сказал Пашка. – Тему бы жирную. Чтоб одним махом все проблемы решить.

– Боюсь, что нам сейчас хороший заказ не светит, – тихо сказал Боб. – Не та ситуация. Но я думаю, все изменится. Есть на этот счет соображения. Знаете, Павел, съездите к Эндерсу. Живой он там? Если загулял, то ничего страшного. Лишь бы ничего не случилось.

– Да что с ним случится!

– После того как я полмесяца в бараке вынужденно жил. Без денег, документов. Без обуви! – Боб усмехнулся. – Все бывает. Завтра всем быть в сборе. Разрулим! – ободряюще крикнул. – Все как-нибудь успокоится. Жизнь она умнее нас.