скачать книгу бесплатно
Скучно рассказывать об этом. В свадебной фотографии почти нет фантазии. Надо снять вход в зал, напряженное вслушивание в слова, роспись, поздравления. Потом – прогулка по городу, шампанское, на фоне Стрелки, на Дворцовой и так далее. Ах да, начало – одевание невесты, жениха, выкуп ему почему-то зафиксировать это не разрешили. Экономили. Но в кафе позвали – иначе зачем вообще приглашать гостей и выставлять полный стол кушаний и напитков?
Он по обыкновению сначала встал в стороне, сделал несколько общих кадров. Ожидал, пока гости выпьют, расслабятся. Запоминал самых важных родственников. И постоянно щелкал невесту. Не то что бы она казалась очень красивой девушкой. Но ему постоянно казалось, что глаза у нее сейчас увлажнятся. Это ей невероятно шло. А он не мог пропустить хорошие мгновения.
Девушка поманила его пальцем.
– Пойдем отсюда. Иди, не бойся.
Руслан оглянулся – свадьба находилась в той стадии, когда ни песни, ни конкурсы, ни артобстрел уже не спасут положение. Он переложил камеру в рюкзак и двинул за угол.
Невеста стояла выхода во внутренний дворик и смотрела на него. И кривила губы.
– Не помнишь уже? Ольга меня зовут. Выйдем?
– Я думаю, это можно. Снимки сделать хотите?
Она закрыла дверь и сказала:
– Послушай, как тебя?..
– Руслан.
– Руслан, ты на меня всю свадьбу смотришь. Нравлюсь я тебе?
– Как фотографу.
– Послушай, я пьяная сейчас, сейчас все пьяные. И я подумала: почему я такая правильная, а? Выхожу вот замуж, за мальчика, у которого родители – моим предкам в предки годятся. А он мне почти мил, да. Я, наверное, в него скоро влюблюсь. Но мне не нравится, что я такая хорошая. Вот ты же все на этих свадьбах видел?
– Ну да, мне приходится много кадров удалять по ночам, если ты об этом.
– Тогда… Поставь куда-нибудь свой рюкзак, а то неудобно. У тебя есть презервативы?
– Вообще-то, Ольга, это не в моих правилах.
Девушка, поправляя платье, сказала:
– Ха, интересно. Ты любопытный экземпляр, ты это понимаешь? Я же сегодня, возможно, в своем лучше варианте. Помнишь еще, как меня зовут? Или брезгуешь?
– Ольга вас зовут. А меня Руслан. Так в паспорте, по крайней мере.
– Может, позже где-то еще увидимся? Хотя, возможно, тебе не интересна богатая сучка, да?
– Почему же, наверное, они всем интересны.
Оля попросила бумагу и ручку, написала десять цифр и попросила позвонить через неделю. Если что – пусть говорит, что захотел пофотографировать.
– Я тебе нравлюсь, как человек? – Оля достала тональный крем и начала поправлять макияж, так что на Руслана она не глядела.
– Вроде бы мы не так уж много общаемся. Пока что только фото и флирт.
– А я расскажу тебе историю сейчас. Тебе придется послушать.
Она из Выборга. Все парни ее оказывались бандитами, а она ездила в Финляндию слушать HIM, тратила деньги на косметику и обувь. Переехала в Санкт-Петербург, на Литейный, работала парикмахером, пошла однажды на ярмарку красоты, сооружала модели какую-то прическу, бежала в туалет, сшибла по пути аккуратного мальчика, которого заманили на мероприятие бывшие одногруппники. Алле-хоп, свадьба.
– Вообще, у нас, конечно же, мало общего с Максимом. Я думала, понимаешь, что достаточно одного коннекта, чтобы…. Но он – не через сердце проходит, черт побери… Я первая выхожу. Ты через пять минут. Позвони, не забудь. Поболтаем.
Тема подул в стакан, посмотрел на свет и спросил, – успев подумать о том, что все это, конечно, хорошо, но пока что ему надо ехать с утра до Финляндского вокзала, а потом на Ваську и спать в комнате, где хранятся инструменты и не выветривается запах сигаретного дыма. Спросил:
– А ты обнаженку снимал когда-нибудь?
– И не только, ага… Вообще, снимать ню – скучно. Там много всяких клише, да и люди не такие красивые, как в журналах. Я же не могу их покрывать искусственным загаром и тональным кремом. А у них самих очень завышенные представления о себе. Так что если только сильно попросят. Или много заплатят. У меня девушка есть, Оля, я вот на ней тренируюсь.
– Ты как-то странно про это сказал.
– Так девушка, как бы сказать, свежая еще. Странная вообще история с ней. Не хочется рассказывать.
Фотограф, как и любой человек творческой профессии – это персонаж своей истории, живущий от заказа до заказа. У него нет четкого разделения времени на отдых и работу. Временное трудоустройство – а ощущения такие, словно ты просидел в одной и той же конторе три года. Постоянная беготня – за людьми в поисках хорошего кадра. А затем и денег. Паузы, которые воспринимаешь как конец карьеры. Неуверенность. Это и есть взрослость, как считает Руслан.
Если его спросить о том, можно ли научиться так называемому «эстетическому видению», он пожмет плечами. Руслан постоянно смотрит на мир так, словно наблюдает за ним через объектив. Старается ограничить возможности зрения, оквадратить или наложить фиш-ай.
Есть фотографы, которые не снимают похороны. Не пытаются поймать человека в тот момент, когда он ужасно смотрится. Но зато почти все они собранны и аккуратны. Это стиль.
У него принципов в отношении грусти нет. И в отношении кривости тоже нет.
Вот у него 20-й «Сапог» в руках, а ведь это не дешевая штука, но ведь это и не понты, это для работы. Можно делать пять кадров в секунду, чувствительность – от 100 до 1600 ISO, вам не понять, а если вы покажете образованность, камера все равно его, а не ваша.
– У меня есть образование, я в специальной школе учился. Но все равно – основное в работе. Можно поступить во ВГИК, на отделение кинооператоров, учится пять лет. Есть еще семинары от разных фирм, – говорит Руслан привычные уже фразы.
– А ты пьешь на свадьбах? – задает Тема привычные уже вопросы.
– Ну, рюмку может быть… А вообще многие спиваются. Такие, как я – бытовые фотографы. Хотя и художники тоже. Вот те, кто на заводах или в УВД – там само собой. Хотя они ведь милиционеры, что тут может случиться? Всякое.
Есть вещи, о которых ты жалеешь десять, а может, и двадцать лет (я не знаю, я не уверен, мне-то всего лишь почти Двадцать Семь). Руслан вспоминал иногда концерт в Ленсовета, в который он пробрался в 19 лет на акустическое выступление. Бесплатно. Он сидел в комнате, откуда раньше показывали фильмы, в будке оператора киноаппарата. Рядом толпилось еще человек пять, сплошь незнакомые люди. Три девочки, мужчина на стуле и, по видимости, его сын. Никто не обращал друг на друга чрезмерно много внимания. Впрочем, одна из девушек стояла к Руслану ближе всех. У нее были узковатые глаза и летнее платье в черно-белую полоску. Она стояла, прижавшись к стулу, за мужчиной, видимо, отцом, и напряженно смотрела на сцену, которая располагалась достаточно далеко, чтобы делать именно так. Руслан замер возле нее, схватившись правой рукой за левую, которую поневоле прижал к бедру. Потому что в комнате оказалось тесновато для стольких халявщиков.
Концерт оказался скучен. Много акустики, болтовни с залом.
Было видно, что музыкантам, большинству из них, неинтересно стоять на сцене. Главная причина их появление – вокалист, который не усидел в студии и решил прогнать новые вещи на публике. А потому спустя 40 минут Руслан начал смотреть по сторонам, постоянно спотыкаясь на соседнем платье и лопатках, выглядывавших из-за выреза сзади. Под лямками кожа за лето не успела загореть (стоял холодный август). Наверное, готовилась к экзаменам, подумал он, так и не удалось выбраться на пляж. Сам он любил ездить за Молодежное, где не строили ресторанов и не производили шума. Последние полгода он не любил массовых прогулок, а летом предпочитал фотографировать, хотя – что может быть зануднее съемок на природе?
Стараясь не зевать, он пошевелился и столкнулся в полутьме с девичьей рукой и не захотел оказаться придурком, потому не дернулся назад, а замер. Прошла минута. Он решился и провел пальцами по ее ладони. Несколько раз. Девушка повела плечом, но продолжала смотреть концерт. Забавно, можно ли также делать в метро? Это можно причислить к фроттеризму? Это здоровое влечение? Он сжал руку в кулак и прижался к ее линиям жизни и судьбы, словно пытался оставить там мелкие отметины. Она повернулась буквально на 25 градусов вправо, посмотрела на него. Вернулась к сцене. А он продолжал гладить ее руку. Она подалась вперед, контакт оказался нарушен, но потом вернулась на место. Схватила его пальцы и крепко сжала. Концерт явно заканчивался. И он подумал – и что дальше? Я поведу ее сейчас за угол и поцелую, обнимая за талию? Или что-то скажу в начале? И мы проведем три недели вместе, пока не поймем, что характер не определишь по руке, а потому не стоит тратить нервы и время ради нескольких любовных ложек?
На бисировании он повернулся и резко вышел из комнаты. Стремительно прошел по лестницам, спустился на этаж ниже, открыл дверь в курилку, затем черный вход-выход – и ушел в сторону Кронверкского проспекта, мимо бутиков и аптек, дальше и дальше, а потом до Стрелки, хотя жил совсем в другом конце города.
С утра Руслан с Темой приехали на Финский вокзал. Перебежали через пути, вышли к поездам, праздно побрели навстречу уже проводившим своих людям. Сбежали по эскалатору до глубины сонного метро. Сели в самом углу вагона и поехали смотреть комнату. Заплатить агенту – ему звонили вчера ночью (потому что таким людям – всегда можно, в любое время) – надо было совсем немного, потому что Артем знал ее лично, а друзьям или знакомым всегда делают скидку. Невыгодно – не делать. Обиды, знаете ли, копятся быстрее, чем дивиденды, а навредить в таком деле каждый сможет. На Сенной они встретились с Мариной Гавриловной. Проработав за годы работы в сфере услуг населению, она вдоволь наобщалась со всячески малоадекватными и приятными будущими квартирантами. В том числе и с немалым количеством музыкальным маргиналов (у ней у самой сын играл на басу, а также бегал мелким риэлтором). Они вместе прошли по Садовой до побитой ремонтными работами площади Тургенева, свернули направо, перешли канал Грибоедова и остановились на перекрестке.
– Я специально иду прямыми улицами, чтобы вам было понятнее, – сказала женщина, – я сама тут редко бываю, не особо мой профиль. Я как-то больше по окраинам.
– Тут поблизости есть сквот, где живет группа «Психея», – сказал Тема, показывая на одно из вполне приличных с виду зданий.
– И что – они в гости к тебе заходят? – съехидничал Руслан, поправляя рюкзак с аппаратурой и прикидывая, как ближе добираться отсюда до метро (с тем, что он в комнате поселится, чего скрывать, фотограф решил заранее).
– Нет, просто сказал. Я вообще не люблю такую музыку. Все думают, что драммеры слушают только тяжелую всякую шнягу – или нечто нераспространенное особо, типа фри-джаза свежего. Или просто хард – хард-кор, хард-рок или харди-гарди. Но у меня есть друзья, которые с ними общаются. Место неплохое, правда? Мы еще не дошли, впрочем.
Они потопали дальше и уже через пару минут стояли у открытой парадной. Поздоровались с подошедшей через пару минут хозяйкой – стандартной теткой под 40 со стальным лицом и короткими руками. Поднялись по винтовой лестнице до пятого этажа в полном молчании. Уже у двери мадам-квартиросдача сказала:
– Можно было и на лифте, но я сразу предупреждаю – он может и не работать.
Войдя последним, Руслан сразу двинулся в сторону ванны, заглянул на кухню, спросил о том, какая тут вода на вкус и цвет, доходит ли всегда и не шумно ли. А затем поинтересовался у риэлторши:
– Скажите, а вот эта ближайшая комната свободна?
– Левая занята, а ту, что справа, я хотела вам предложить. Вот… Тамара Ивановна, а где у вас ключи?..
– А шкафа нет? – спросил Руслан.
– Увы, нет.
– Ну и не надо. У меня вещи почти отсутствуют. Я у матери возьму что-нибудь деревянное. А холодильник работает?
– Да, он старый уже, но не ломался ни разу. Током не бьет, размораживать надо редко.
– Хорошо… В общем, я согласен.
Когда агент и хозяйка ушли, довольная, и при деньгах, Тема сказал, что ему уже надо ехать на работу, а поэтому:
– Ты сейчас будешь переезжать?
– Я посплю немного. После полудня начну, – Руслан почесал редкую бородку и решил, что ее надо сбривать. Не идет она ему. Увы. Думал, что чем больше волос на лице – тем больше шансов адекватного восприятия его личности. Шиш. Все равно локтем отодвигают и паспорт просят.
В комнате у Темы лежал большой синий матрас, под который он заботливо положил еще и старый ковер со следами от кофе и кошачьей мочи, не нашедший применения на базе. Напротив – маленький телевизор с DVD. Телек он добыл бесплатно в Интернете, а плеер купил на распродаже ну совсем за недорого. Рядом лежали стопки дисков. Сплошь музыкальные концерты. На окнах – синие грязноватые занавески, тут же еще и шторы в тон. Над матрасом закреплено большое бра. Неизвестно, какая у него роль, ведь, похоже, Тема, книг по вечерам не читает. А, вот оно что – никакого другого освещения в комнате нет.
– А ты стучишь тут на своих барабанах?
– Зачем? Я это по утрам на точке делаю. У меня там все барахло и лежит. К тому же грохота мне и потом хватает. Я же иногда еще и преподаванием занимаюсь – чтобы как-то финансы сходились. Редко, правда, нет особо желающих – статуса не хватает. А если берусь, то довожу до определенного уровня, чтобы все еще казаться барабанщиком экстра-класса – и прощаюсь. Стучат после меня, по крайней мере, ровно.
Мама, с которой он жил то ли в районе Черемушек, то ли Черкизовского, но точно что-то на букву Ч, не отпустила бы его в Питер, применив метод прекращения финансирования. А тот его малый барабан звучал отлично, прекрасно звучал – большой, круглый, есть еще несколько факторов, но мало кто их поймет без соответствующего объяснения. Скажем так, услышав игру на нем, любой бы сказал: «Эге!». Новый пластик, настроил человек с абсолютным слухом. Тема мог бы продать еще и тарелки, но, во-первых, они принадлежали не совсем ему, а во-вторых, хотелось стучать в Питере не по малознакомой и чужой фигне, а на проверенном и любимом. Которое можно спрятать, скажем, в диван, на котором все пьют чай в середине репы.
Ну, а про синтезатор лучше вообще не говорить ни словечка, ни полслова.
Когда Тема ушел, Руслан лег подремать, в итоге поспал два часа, проснулся к обеду, вышел на улицу, купил в магазине на первом этаже кефир, подумал – как это клево, ходить за продуктами в тот же дом, где живешь! И решил для начала съездить к матери, попросить какой-нибудь мебели для комнаты. А потом уже взять вещи со старого места.
Мама обитала на улице Дыбенко в двухкомнатной квартире вместе с дочерью, младшей сестрой Руслана. Он и сам там просидел-проел-проругался до окончания университета. После развода родителей – он тогда учился в восьмом классе, – папа уехал в Москву обустраивать новую жизнь, вестей о нем доходило немного. Кажется, он начал работать мастером по отделке или супервайзером. Руслан не любил ездить в Москву.
Про район вокруг станции «Улица Дыбенко» ходит множество легенд. В 2008-м его хотели официально назвать тамошнее метро «Веселым поселком» – но властям стало очень жалко жителей. Этот район – бывшая главная нарко-точка Питера. Здесь можно было достать все. Потому одна из школ рядом с метро именовалась «синей», а вторая сидела на героине и амфетаминах, курила травку и ходила биться с соседней. Когда Руслан начал ездить учиться в центр, стоял в вагоне с рюкзаком в руках, сдавленный тетками и дядями рабочего возраста, он был все же рад, что проживет несколько дольше, чем те парни, что орут на всю улицу в четыре утра пьяными голосами.
Веселый Поселок известен тем, что его показывали в фильме «Интердевочка», что здесь не хватает детских садов, зато много алкоголиков и наркоманов. А также супермаркетов и бульваров. И имитацией лесопарков. До революции жили почти те же самые – дачники и пролетариат. Если пойти от Поселка на север, можно найти артефакты истории, вроде Храма Святого пророка Илии на Пороховых, Александровских ворот или дачи Безобразовых. А если пойти на юг, то рассчитывать приходится разве что на ножик в районе шеи и минус кошелек.
Дорога до метро заняла в первый раз 20 минут – мимо Мариинки, где уже разбирали леса для так и не построенного второго здания, по композитора Римской-Корсакова, налево и прямо до упора. Он нашел карточку для метро, вновь пробежал эскалатор и вскочил в вагон, когда двери уже закрывались. Его сшибло на довольного алкаша. Руслан поспешно извинился и встал у дверей напротив. Подумал, что рюкзак с аппаратурой не стоило оставлять дома. То есть в новой комнате. С другой стороны, сегодня у него выходной. Нет, ну чего волноваться?
Подумать лучше вот – с одной стороны, если люди жили столько лет вместе, тебе кажется, что у них идеальные отношения. Если это не твои друзья, тогда – родителя. Вариант А: ты видишь их на совместных тусовках, они держатся за руки, на дачных пьянках стремятся уединиться в отдельной комнате. Так, что ты слышишь стоны и вздохи в три утра. И думаешь, что все замечательно. Потом ребята-зверята расползаются по норкам и злобно рычат. Вы собираетесь в сторонке и обсуждаете их поведение. Мол, что за дела? Они же неразлучная пара, у них не может быть проблем. Потому что только после проживания собственного и аналогичного опыта понимаешь, что нет ничего болезненнее долгих отношений. Смирение и молитвы помогут.
И даже если мама с папой кричат друг на друга в прямом эфире телемоста «кухня-зал», предыдущий опыт дает тебе возможность для положительных прогнозов. Это их привычки, это их победы. И поражения. Тебе достается роль историка, который постарается не повторить их ошибок.
Он прошел мимо одной школы, потом и второй – в ней он учился до 7 класса, потом зачем-то захотел поступить в военную академию, завалил экзамены, вернулся, получил кличку «Прапор», а потом постарался и перевелся в заведение в центре, где его научили пользоваться камерой. А до этого он вместо учебы чаще всего ходил по Искровскому или даже по Староневскому. Если бы проводились чемпионаты по медленной ходьбе, он получил бы звание самого медленного. Как могли бы говорить в Одессе, где до сих пор есть зимнее и летнее время, самого чемпиёнистого.
Мама отозвалась на домофон почти моментально (ключи он ей отдал еще в прошлом году). Обняла, провела через коридор, завешанный бельем, прикрыла дверь, где спала старшая дочь после ночной смены на заводе. Усадила на кухне. Налила чаю. Подвинула конфеты – коробка уже полупустая, но – его любимые. Расспросила о новом месте жительства. И начала тут же главный разговор, благо, он шел уже не первый месяц.
– Я тебе предлагаю эту квартиру продать и купить на нее еще одну двухкомнатную и однокомнатную. А твоя сестра, думаю, скоро выйдет замуж.
– Само собой.
– А вот ты себе жизнь никак не наладишь. Я ходила уже в банк, посмотрела условия. Можно взять кредит на нужную сумму. 13 процентов годовых. На 10 лет. Платить будешь ты, уж извини.
– Да я не против, просто…
– Что просто? Ты опять за свои идеи принялся? Хочешь всю жизнь пробегать с фотоаппаратом и спать в съемных квартирах?
– Меня это устраивает. Я сейчас не хочу что-то резко менять. И эта ипотека… У меня уже есть друзья, которые пробовали покупать жилье. Мне не нравится, как они теперь выглядят. Тем более этот кризис еще… Я хочу, чтобы все шло само и двигалось вперед.
– Не будет, сынок, ничего само. Все меняются, принимают решения. А покупать сейчас самое-то, метры дешевеют, а кредит совсем небольшой, такой брать легче.
– Я не хочу потом жалеть.
– Так не бывает, Руслан. Нельзя так жить, не жалеть того, что случалось раньше. Если у тебя есть опытные друзья, так спроси их – они ведь хотят жить спокойно?
Руслан сосредоточенно глядел на комод, за которым он, ориентировочно, и приехал, а мать спросила:
– Тебе до сих пор мерещатся эти пальцы на фотографиях? Профессиональное такое заболевание, кажется?
– Что? – Руслан отхлебнул из чашки чая и потянулся за печеньем. – Я вот за этой штукой приехал, отдашь?
– Ты ходил к врачу? Ты, кажется, слишком много работаешь, устаешь, а выгоды мало.
– Никуда я не пойду, – и он попытался, как птица, спрятать голову подмышку. – Это моя профессия. Мне она нравится.
– Ох, как ты там жить будешь, в коммуналке своей? – всплеснула руками мама. – Не представляю. Не пред-став-ляю.
– Конечно, потому что не жила, – усмехнулся Руслан.
– Похами мне тут еще. Значит, комод? Забирай, мне не жалко. Но и про квартирку подумай. Ты же знаешь, что это все ради тебя.
– Ну… – замялся юный фотограф и решил, что сейчас уже стоит прощаться.
– Да знаю я! Всего добиться самому, никому не быть должным! Ладно. Вызывай такси или что-то там.
– У меня сейчас должна ГАЗель подъехать.
И в доказательство его слова на улице послышался гудок.
– Как по часам. Все-то ты знаешь, – подперев щеку, сказала мать. Звали ее, кстати, Анной Андреевной, считала свой род русским до самого крещения будущей империи, а вот сбежавший отец так толком и не объяснил, в какое посольство при случае еще можно будет обратиться.
