скачать книгу бесплатно
Настя увидела впалый живот, худенькие ножки и то, что отличало его пол от ее, что она видела раньше только на картинке в учебнике. Взяв маленький пенис двумя пальцами, она пристроила его к горловине судна. Дениска напрягся, и Настя увидела, как по эмалированной поверхности потекла мутная струйка.
– Это все? – растерянно спросила она. – Так мало? Ты же говорил, что уже не можешь терпеть.
– Больше не получается. Хочу еще, но не могу. Там в коридоре справа туалет, вылей. И сполосни.
Когда Настя вернулась, Вадим сидел на кровати, протирая руками глаза. Увидев в ее руках судно, упрекнул брата:
– Что же ты меня не разбудил?
– Я ей говорил, а она не захотела, – жалобно ответил мальчик и вдруг тоненько заплакал.
– Дениска, не надо, не плачь! – Настя наклонилась к мальчику и поцеловала его. А тот, с усилием приподнявшись, обхватил ее за шею и тесно-тесно прижался.
– Ты придешь еще? – горячо зашептал он. – Скажи, придешь?
– Конечно, приду, завтра же приду. Что тебе принести?
– Не знаю. Принеси, что хочешь. Только приходи, – обещаешь? И бессильно упал на подушку. Вадим молча наблюдал за ними.
– Первый раз вижу, чтоб он незнакомого человека обнял, – сказал он, провожая ее до дверей больницы. – Всегда чужих дичился.
– Что врачи говорят?
– Плохо. Нет, какое-то время они его потянут. Завтра снова кровь перельют. Только это все… – Он безнадежно махнул рукой. – Тает, как свечка. Маму жалко. А когда отец узнает, то вообще… Он же на него молится. Как мы будем без Дениски, не представляю.
Тут лицо его дрогнуло, и он, быстро пожав ей руку, скрылся за больничной дверью.
Настя немного постояла, с трудом пытаясь сообразить, куда ей теперь. Мир вдруг гнетуще переменился: стал тусклым и безрадостным, даже небо потемнело. А ведь еще утром все было другим. Она дурачилась с Наташкой, сидела на уроках, мечтала о Вадиме и даже не подозревала, что на свете есть такое страдание. Это чужое страдание, связанное с юношей, которого она любила, внезапно заслонило весь мир, сделав ее собственные проблемы просто микроскопическими. И вдруг она поняла, что никогда больше не будет прежней беззаботной девочкой, – сострадание резко сделало ее старше.
Наконец она сообразила, куда ей надо, и медленно побрела домой.
– Где ты пропадала? – Возмущенный тон матери диссонансом прозвучал в Настином мире, полном скорби и печали. – Наталья давно дома, а ты все где-то бродишь.
– Погоди на нее кричать, видишь, она не в себе, – остановил отец жену. Он близко подошел к дочке и заглянул ей в глаза. – Что случилось, котенок?
– О, папа! – Настя уткнулась в родную грудь и с облегчением заплакала. – Папочка, как мне его жалко!
– Кого? Ну-ка успокойся и расскажи все по порядку.
И Настя рассказала о маленьком мальчике, которому не суждено стать большим.
– И что теперь? Ты решила сделаться сиделкой? А как же лицей? – Возмущенный тон матери так не соответствовал душевному состоянию Насти, что она даже растерялась. Как мама может? У людей такое горе, а она – о лицее.
– Это мои друзья! – твердо сказала она. – И мы будем помогать Вадиму. Будем дежурить поочередно, чтоб он мог поспать и делать уроки.
– У него что, родителей нет?
– Отец в командировке на Кавказе, а мама работает. Она не может быть в больнице круглосуточно, – ее тогда уволят и им будет не на что жить.
– Это их проблемы! Кстати, как фамилия этого Вадима?
– Туманов. А что?
– Я так и знала! Определенно, евреи! Только они так умеют устраиваться за чужой счет.
– Галина, что ты мелешь! – рассерженно закричал отец. – Ты сама кто, забыла? Националистка какая выискалась!
– Ничего не хочу знать! – Мать гневно топнула ногой. – Тебе надо, чтоб она тоже заболела? А если это вирусная инфекция? Я сама читала: природа волчанки до сих пор не установлена. Пусть сиделку нанимают!
– У них денег нет на сиделку! – сквозь слезы выкрикнула Настя. – Там одни лекарства знаешь, сколько стоят! Я все равно буду ходить, я Дениске обещала! Он же меня ждать будет!
– Ладно, дочка, не плачь, что-нибудь придумаем. Мы с мамой сейчас пойдем, прогуляемся и все обсудим. А ты обедай и садись за уроки. – Отец поднялся и вышел в прихожую, рассерженная Галчонок последовала за ним.
После их ухода Настя немного успокоилась. Она надеялась, что мать вернется уже с другим настроением. Так бывало не раз. Отец никогда не допускал ссор при дочери. В минуту, когда скандал начинал разгораться, родители уходили из дому и выясняли отношения за его стенами, возвращаясь уже умиротворенными.
Вернулись они нескоро. Едва взглянув на мать, Настя сразу поняла, что на этот раз взаимопонимание достигнуто не было.
– Значит так, Настенька, – устало сказал отец. – В чем-то мама права: это не дело ежедневно бегать в больницу и тем более делаться сиделкой. Этим должны заниматься взрослые. Тебе надо готовиться к экзаменам. Друзей, конечно, бросать в беде негоже, но всему надо знать меру.
– Папа, я все равно завтра пойду. Я обещала.
– Никуда ты не пойдешь! – снова взорвалась мать. – Иначе я сама поговорю с этим Вадимом и его матерью. Нечего на чужом горбу выезжать!
– Мама, что ты говоришь! – закричала в отчаянии Настя. – Никто ни на ком не выезжает, мы с Наташей сами так решили. Если ты это сделаешь, я тебе никогда – слышишь? – никогда не прощу!
– Все, прекратили! – скомандовал отец. – Завтра сам пойду с тобой и разберусь на месте: что можно сделать и чем помочь. А сейчас успокойся и садись за уроки.
Настя ушла в свою комнату и попыталась взять себя в руки. Угроза матери ошеломила ее. Но, понимая, что слезами горю не поможешь, она начала лихорадочно искать выход. И вскоре поняла, что предложение отца вполне разумно. Папа не способен никого обидеть и обязательно попытается помочь, думала она, он ведь такой добрый! И он знает, что Вадим мне нравится, он на моей стороне. Но мама! Никогда не думала, что она может быть такой… такой жестокой. Как же мне теперь жить с этим, как к ней относиться?
Будто услышав ее мысли, в комнату вошел отец.
– Котенок, ты не должна обижаться на маму, – сказал он, садясь рядом. – Это она от страха за тебя наговорила такое. Действительно, никто не знает, откуда эта болезнь берется. Вдруг ее и впрямь приносит вирус? А она смертельна.
– Но ведь тогда и Вадим заболел бы, и его мама. И врачи, – горячо возразила дочь. – Нас бы туда не пустили.
– Медицина далеко не все знает. А вдруг одни люди подвержены этой болезни, а другие нет. Ведь такое может быть?
– Папа, я должна пойти! Пойми, он будет меня ждать. И Вадим – ему же тоже надо заниматься, в институт готовиться. Если мы не поможем, то кто? Ну как вам объяснить?
– Ладно, ладно, не горячись. Пойдем вместе и посмотрим, что можно сделать. А на маму зла не держи, все-таки она твоя мама. Она, конечно, не права, но ты должна попытаться ее понять и простить.
– Но как она могла? При чем здесь еврей, не еврей? Это мерзко!
– Согласен. Но я попробую тебе объяснить. Это у нее с детства. Так получилось, что в классе, где училась мама, все ребята были русские, она одна – армянка. И нашлись глупые мальчишки, которые ее стали обзывать «армяшкой» и дразнить. Еще в младших классах. А там дети бывают такими жестокими. Она немала слез пролила из-за этого, и с тех пор у нее на всю жизнь остался комплекс неполноценности.
Настя попыталась возразить, что не замечала за своей мамой никаких комплексов, но вдруг вспомнила вопрос бабушки, русский ли Вадим. И ее озабоченный вид при этом. Значит, бабушка помнила о маминых злоключениях, значит, это правда. Конечно, если б ее, Настю, стали дразнить или обзывать, она бы тоже переживала, да еще как. Но сколько она помнила, с ней в школе всегда носились. А мальчишки так просто стелились, не знали, как угодить. Бедная мамочка!
– Ты все же расскажи: что у тебя с этим юношей? – сочувственно продолжил отец. – Может, я тебе помогу, посоветую.
– Ты ей насоветуешь! – влетела в комнату мать, вероятно, она подслушивала под дверью. – Ты понимаешь, что он намного старше ее? Ты это понимаешь?
– Понимаю. Очень хорошо понимаю. Но зачем кричать?
– А если понимаешь, так чего ты тут рассусоливаешь? Отправляйся на свою кафедру, я сама ей кое-что объясню!
Когда за отцом звучно захлопнулась дверь, мать, глядя дочери прямо в глаза, резко спросила:
– Ты уже с ним целовалась?
– Это что: допрос? – возмутилась Настя.
– Потому что ты моя дочь! И я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь стряслось раньше времени.
– Мама, как ты можешь! Ничего такого и близко нет! Мы просто друзья – и все.
– Только не рассказывай мне сказки! Тебе скоро шестнадцать – самый опасный возраст! А этот парень намного старше, – что это за дружба? Что у вас может быть общего?
– Просто он друг Никиты, учится с ним в одном классе. А Наташа моя подруга.
– Только не пудри мне мозги! Как будто у Никиты мало друзей. Но ты за них что-то не больно печешься, только за этого Вадима.
– Ну, хорошо, он мне нравится.
– Так я и знала! Нравится! Ты с ним целовалась? Говори правду!
– Нет.
– Не ври мне! Ты знаешь, что когда парень целует девушку, у него все хозяйство поднимается? И о чем он думает при этом, и какие у него возникают желания. Тебе это надо?
– Какое хозяйство? – растерялась Настя.
– То самое! Которое в брюках!
Какой ужас! Настя вытаращила на мать глаза. Что она говорит? И тут же подумала: а вдруг это правда? А вдруг, действительно, когда он ее обнимал… а сам в это время… о чем думал? Что чувствовал? Кошмар!!! Да чтоб она теперь! Да никогда! Да ни за что! Обнимать и думать… о таком! Да ни в жизнь! Интересно, Наташка об этом знает?
Прочитав мысли, написанные у дочери на лбу, Галчонок слегка успокоилась. Она, конечно, понимала, что перегнула палку, но ничуть не жалела. Ничего, пусть знает, – может, глупостей не наделает раньше времени. Оставив дочь в полном смятении, мать поднялась и ушла на кухню.
Настя долго сидела, уставившись в темное окно. Информация, прозвучавшая из уст матери, поразила до самых глубин ее чистую девичью душу. Вот ужас! Значит, и Никита такой? А папа? Он же тоже мужчина. А она-то… постоянно к нему лизаться лезет. Хотя нет, что она – совсем с ума сошла? Папа нет, папа исключение. И потом – она же его дочь.
Как же теперь жить с этим? Как вести себя с ребятами? И зачем только мама сказала… такое? Теперь при встрече с Вадимом или Никитой она постоянно будет думать: а вдруг у них… это на уме? Фу, как противно!
И светлая радость, рождавшаяся в ее душе при мысли о милом юноше, бесследно исчезла, – осталось только темное и нечистое.
Надо за уроки садиться. Но как не хочется! Ничего не хочется. Жить не хочется! Лягу-ка я спать, подумала она, может, завтра соберусь с мыслями – как жить дальше.
Не буду больше с ним встречаться, решила она. Буду держаться от них всех подальше. Буду только учиться, окончу лицей и уеду в Питер. Буду там жить, и мне никто не будет нужен. Раз у них на уме такие гадости.
Она разобрала постель и легла. Заглянувшая к ней через час Галчонок с удивлением обнаружила дочь спящей, хотя часы показывали только восемь вечера.
Глава 11. Нападение
Утром отец предложил дочери зайти после уроков к нему в институт, чтобы вместе отправиться в больницу. Закрыв за родителями дверь, Настя побрела на кухню. Есть не хотелось совершенно и вообще не хотелось ничего, но надо было собираться в школу. Она поставила на огонь молоко, насыпала туда геркулеса и только тогда вспомнила, что еще не умывалась. Во время чистки зубов почуяла из кухни горьковатый запах: ее каша сгорела. Сунув почерневшую кастрюлю в раковину, она сжевала холодную сосиску, запила водой и направилась одеваться, но в коридоре наступила на лапу Федору, крутившемуся рядом в ожидании кормежки, – тот взвыл и больно вцепился в ногу. Она метнулась на кухню за йодом и едва не растянулась: там плескалось целое озеро: кастрюля с кашей загородила отверстие для слива, вода из раковины хлынула на пол, залила кухню и потекла в коридор.
Настя взяла тряпку, но воды было так много, что стало ясно: вытереть все она не успеет, опоздает на урок. Тогда она бросила тряпку на пол, села на табуретку и заплакала.
Поплакав, она продолжила уборку, иначе вода могла протечь к низовым соседям, тогда неприятностей не оберешься. Пойду на второй урок, решила Настя, потом все объясню математичке, она меня пожалеет. От этой мысли она слегка успокоилась, решив взять себя в руки, ведь все равно надо как-то жить дальше.
Когда она вышла со двора, до начала второго урока оставалась уйма времени. Пойду пешком, решила Настя, может, по пути придумаю, как вести себя с Вадимом и другими ребятами.
Завернув за угол, она услышала оклик: – Эй, девушка, можно вас на минутку? – Настя оглянулась. Из открытой двери «Москвича» выглядывал парень, энергично махая ей рукой. Она подошла поближе.
– Девушка, не подскажете, как проехать в медицинский институт, – попросил парень. – А то мы блуждаем-блуждаем и все никак до места не доберемся.
Настя начала было объяснять дорогу, но он прервал ее. – Может, покажете по атласу? Мы так быстрее сориентируемся.
Настя наклонилась к протянутой карте – как вдруг какая-то сила подхватила ее и буквально втолкнула на заднее сиденье машины. Следом ввалился здоровенный тип, притиснув ее к парню с картой. «Москвич» рванул с места и стал быстро набирать скорость.
– Выпустите меня! – отчаянно закричала Настя. – Чего вам надо?
– Скоро поймешь, – зловеще процедил парень за рулем и оглянулся. Настя, холодея, узнала в нем типа из автобуса, которого они с Наташкой так ядовито высмеяли перед пассажирами. – Ну что, наложила в штаны? Будешь знать, какое у меня достоинство.
Настя на миг оцепенела. Нет, это мне снится, подумала она. Этого не может быть. Ведь я только что шла по тротуару. Всего минуту назад. И вдруг в этой страшной машине. Что же делать?
Лихорадочно ища спасения, она с надеждой взглянула в окно. Мимо шли люди, старушка на тротуаре торговала семечками, женщина с девочкой вышли из магазина и приготовились переходить дорогу.
– Выпустите меня! – снова закричала она. – Я на уроки опаздываю.
– Заткнись, – прошипел парень справа. – Сиди и не рыпайся, а то печень проткну. – И Настя почувствовала, как что-то острое больно уперлось ей в бок.
«Папа! – с отчаянием подумала она. – Папочка, спаси меня!» Но папа был далеко и ничем не мог ей помочь. Никто на свете мне не поможет, вдруг поняла Настя. Надо самой. Иначе…
Она представила, что хотят с ней сделать эти ублюдки, – и чувство дикой ненависти захлестнуло ее. Страх куда-то исчез, а взамен появилось жгучее желание вцепиться насильникам в морды, расцарапать до крови. Но где ей было с ними справиться. Их трое, и они безусловно сильнее. Но все равно она не дастся. Умрет, но не дастся!
Тем временем машина вынеслась на площадь, в ее центре возвышалась фигура гаишника. Он повернул голову в сторону легковушки, пошедшей на обгон грузовика, и шагнул ей навстречу.
Сейчас! – вдруг решила Настя. И взвившись, она коршуном бросилась на парня за рулем, ладонями закрыла ему глаза, с силой надавив на них пальцами. Потерявшая управление машина, вильнув, понеслась прямо на милиционера. Настя увидела его нарастающую фигуру, лицо с открытым ртом, потом ее пронзила нестерпимая боль в боку, бок загорелся огнем, она отчаянно закричала – и с облегчением провалилась в спасительное небытие.
Сначала ее долго-долго не было, совсем не было. Нигде. Потом она вдруг обнаружила себя в каком-то запредельном мире. Его бесконечное пространство было пронизано острыми решетками, между которыми она все продиралась и продиралась, обдирая бока, – и не было этой муке ни конца, ни края. Высокий протяжный звук не давал ей сосредоточиться, сообразить, кто она и где обретается. Внезапно появилось осознание, что кто-то решает ее судьбу, потом ей было велено вернуться, и она со страшной скоростью понеслась назад. И пока летела, вспомнила все. Сначала вспомнила, что она человек, девочка, потом свой дом, папу и маму, потом страшную машину, пудовую боль в боку и темноту. Но едва она с облегчением поняла, что спасена, как боль сделалась невыносимой. – Бо-о-о! – чуть слышно простонала она, но ее услышали. Вдруг стало легко-легко, и все исчезло.
Когда сознание вернулось вновь, боли уже не было. Настя открыла глаза. Сквозь молодую листву за окном пробивались солнечные лучи и оглушительно чирикали воробьи. Она перевела взгляд на чье-то близкое лицо и долго пыталась понять, кто это. Она видела брови, глаза, губы, но они все время расплывались, делаясь то резче, то мутнее, и все никак не могли собраться воедино. Устав, она снова закрыла глаза и почувствовала неодолимое желание спать.
Проснувшись, Настя опять увидела знакомые черты, но теперь они соединились в озабоченное лицо женщины в белом халате. Лицо облегченно вздохнуло и улыбнулось.
– Проснулась, детка? Как себя чувствуешь? Можешь говорить?
Настя попыталась ответить. Губы разжались, но пересохший язык занимал во рту слишком много места. – Пи… – с трудом выдавила она и обессилела.
– Тебе утку?
